Мама! Мамины руки Нежно погладят - Станет теплей. Мама! Мамино сердце Вспыхнет любовью - Станет светлей. Знает каждый: Если случится вдруг, В дом пришла нежданно беда, Мама — самый лучший, Надежный друг, Будет с вами рядом всегда. Мама жизнь подарила, Мир подарила мне и тебе. Фильм:Мама (1976)
Дорея Поттер
Дорея Поттер, урожденная Блэк, была простой ведьмой с простыми потребностями. Ей было нужно только два человека и одна вещь, чтобы быть полностью счастливой. Первым был ее дорогой муж Карлус Поттер, который позаботился о том, чтобы у нее никогда не было ни единого скучного момента с тех пор, как они поженились. С ним она бурлила жизнью и любовью. Она очень любила и обожала этого волшебника, даже если иногда хотела убить его. Ах, радости семейной жизни. Следующим был ее маленький мальчик, ее сын Джеймс Карлус Поттер, который позаботился о том, чтобы она была счастлива. Он был ее абсолютной гордостью и радостью. Иногда он выглядел так похожим на Карлуса, что она могла принять их за близнецов. Все в нем заставляло ее сердце петь. Она любила его до конца света. Третьим было их счастье, потому что если ее муж и сын были счастливы, то она была счастлива. Конец истории. Вот почему она могла честно сказать, что сильно не любила Лили Эванс до самой сути. Нет, не ненавидела. Потому что ненависть подразумевала, что Дорея заботилась о маленькой ведьме, но это было не так. Дорея знала, что она не должна так себя чувствовать, когда даже лично не встречала молодую девушку. Но то, как Эванс заставляла страдать Джеймса, её сына, производило определённое мнение на леди Поттер. И оно не было хорошим. Дорея слышала о ней бесчисленное количество раз, начиная с Джеймса, который был полностью очарован волшебной ведьмой со второго года. Он постоянно говорил о ней с выражением восхищения и обожания в голосе. В возрасте двенадцати лет Джеймс был уверен, что влюбился, и Дорея не могла стать еще счастливее за своего маленького мальчика. Пока Джеймс был счастлив, она была счастлива. О, если бы она только знала. В течение четырех лет она наблюдала за путешествием своего мальчика, который заводил дружеские отношения и гонялся за одной конкретной ведьмой. Первая часть была успешной (она обожала Сириуса, Рема и Питера, как будто они были ее собственными детьми), но вторая просто скатилась вниз. Ей было стыдно признаться, что она не знала всего этого поначалу. Каждые рождественские и летние каникулы Джеймс возвращался домой в поместье Поттеров и рассказывал восхищенные сказки о Лили Эванс, о том, как она потрясла Хогвартс своими знаниями, остроумием и добрым сердцем, и Дорея каждый раз видела обожание в глазах Джеймса. Только на четвёртом курсе Сириус признался Дорее в правде о том, как эта ведьма обращалась с Джеймсом. Джеймс вернулся домой в этот разрыв с необычным облаком грусти, ослабляющим его радостное настроение. Он всегда был счастливым мальчиком, ее сыном. Дорея волновалась за его здоровье и спросила Сириуса, что случилось. Поначалу Сириус не решался ей сказать, но ради нее он наконец сказал ей правду. Все то, что сделал Джеймс. Все слова, которые сказала Лили. Конфронтации, декларации и разбитое сердце Джеймса. Ревность за «уродливого сальноволосого подонка, который не стоил упоминания» и за то, что он тоскует по Лили, которая постоянно и кропотливо продолжала игнорировать его, словно он не стоил ее времени. И Дорея не понимала, как кто-то может отвергнуть ее мальчика, который любил и заботился так сильно и глубоко. Дорея очень переживала за Джеймса. Он был ее единственным ребенком, единственным наследником прямой линии Поттера. Ей и Карлусу было трудно осознать, что когда она наконец забеременела Джеймсом, это было чудом, учитывая их возраст. Они настолько его избаловали, что Джеймс полностью поверил, что может получить весь мир, если захочет. Дорея призналась, что действия Джеймса были слишком надуманными и спонтанными для такого человека, как Лили, но в этом была его красота. Если он чего-то хотел, он делал это не наполовину. Он делал это в меру своих способностей и усилий. Он не стал бы сдерживаться. Он дал бы ей все возможное. И почему Лили не смогла этого увидеть? Дорея хотела запретить Джеймсу снова разговаривать с ведьмой, но она знала, что это только разобьет его сердце. Он любил Лили так же сильно, как ей не нравилось это признавать. Перед тем как они вернулись в Хогвартс в тот перерыв, она вступила в сговор с Сириусом, чтобы присматривать за своим сыном и Лили, сказав ему, что она хочет знать любые изменения, и он не должен ничего утаивать. Сириус от всего сердца согласился. Сириус был чрезвычайно предан Джеймсу, и это распространялось на семью Поттеров. Он сказал ей, что ему тоже не нравится Лили. Что он не понимает, почему она не дала ему шанс. — Может быть, это потому, что она магглорожденная, — сказал Сириус, пожав плечами. Магглорожденный или нет, Лили должна была увидеть глубины сердца Джеймса. В течение оставшейся части их четвертого и пятого года Дорея получала письма от Сириуса, и читала их все с тяжелым сердцем. Со временем Дорее все больше не нравилась Лили, что та обращается таким образом с её мальчиком. Понимала, что была предвзята и это было неправильно. Но она слишком сильно любила своего сына, чтобы не заботиться о нем. Она хотела защитить его от этой злой маленькой ведьмы, которая ранила и игнорировала его чувства, как будто они были ничем. И вот настал его шестой год. Прошло три недели после начала семестра, когда письма Сириуса начали меняться. «Произошло что-то необычное, тетя Дори. Я не могу больше ничего сказать, потому что не хочу испортить сюрприз. Впрочем, я вас уверяю, это будет большой сюрприз;) — Сириус» Она надеялась, что Лили Эванс не была в это вовлечена, потому что она абсолютно не одобряла ее для Джеймса. Женщина не могла найти в себе найти силы, чтобы увидеть в ней доброту, о которой Джеймс постоянно говорил. Тем не менее, она попытается сохранить дружескую атмосферу между ними ради счастья своего сына. О том, что она сделала для своего дорогого мальчика. По мере того как их шестой курс тянулся, Дорея заметила, что письма Сириуса становились все более редкими, и задавалась вопросом, было ли это частью его сюрприза. Она беспокоилась о том, что это значит, и часто ждала, пока его письма придут к какой-то консолидации. Ее действия начинали беспокоить и ее мужа, но Дорея не могла признаться, что попросила лучшего друга сына шпионить за ним, не так ли? Итак, она держала рот на замке и пыталась вести себя так, будто ничто не беспокоило ее. Наконец, незадолго до рождественских каникул пришло письмо. К удивлению Дореи, это был Джеймс. Дорогие мама и папа, Извините, если я не писал вам так часто в этом году. Надеюсь, я тебя не слишком побеспокоил. Да, мама, я с тобой разговариваю. Теперь, когда мы сдаем тритоны в следующем году, профессора совершенно не извиняются, когда дело доходит до гор домашних заданий. Если бы не квиддич, я бы умер. Я даже не могу представить, что они будут делать в следующем году со всеми сочинениями, которые заставляют нас делать. О, Хагрид передавал привет, кстати, пап. В любом случае, мама, ты помнишь семейную реликвию, которую ты показывала мне в прошлом году? Медальон Поттеров, который мужчины в семье дают человеку, которого они любят и хотят провести остаток своей жизни? Ну, мне просто интересно, не могли бы вы прислать это мне через почтовую сову. Я собираюсь подарить медальон вашей будущей невестке на Рождество. Да, я знаю, что это слишком внезапно, и я знаю, что у вас, вероятно, сейчас приступ паники, потому что я так молод для подобных мыслей, ведь мне еще даже не 17! Но я уверен с каждым моим вздохом, что она та, с которой я хочу жить вечно. Она замечательная ведьма. Самый добрый, самый красивый человек, которого я когда-либо встречал. Вы полюбите ее. Джеймс Дорея взвизгнула, игнорируя Карлуса, который подпрыгнул при звуке. На следующий день Дорея раздраженная вышла из камина в кабинет директора, с презрением принюхиваясь, наложив на себя чистящее заклинание. Директор Дамблдор дружелюбно улыбнулся, встречая ее. — Где мой сын? Старый волшебник не смутился ее тона: — Я думаю, что он все ещё на уроках, леди Поттер. Но не волнуйтесь, — он протянул ладонь, когда увидел, что она начинает протестовать, — я позову одного из своих старост, чтобы отвести вас в кабинет профессора МакГонагалл. Ее левая бровь поднялась на линию волос: — И кто этот староста? — Одна из самых лучших в школе, самая яркая ведьма эпохи, — глаза Альбуса почти покровительственно сверкнули. — Та, с которым ваш сын хорошо знаком. Я думаю, вы знаете ее как мисс Лили Эванс. Нос Дореи яростно раздулся, но директор проигнорировал это, когда огненно рыжая макушка показалась на лестнице. Глаза Дореи сузились, и она сжала прекрасно завернутый подарок в своих руках еще крепче. Ее сын был прав. Она была действительно красивой, почти безупречной на самом деле. От ее идеально расчесанных рыжих волос, которые блестели как рубины, до ее полированных черных туфель. Дорея видела, что заставило ее сына влюбиться в нее. Она ненавидела это. — Ах, мисс Эванс, как раз вовремя, — директор жестом указал на леди Поттер. — Можете ли вы проводить леди Поттер в кабинет профессора МакГонагал? Это довольно срочно. Серебряные глаза Дореи сузились, когда она увидела улыбку рыжей. Это было идеально. Она была слишком идеальной. — Конечно, директор, — сказала Лили, ее голос был сладко-приторным. — Альбус, — Дорея коротко кивнула головой старику, проклиная его в уме, прежде чем повернуться к префекту. Она посмотрела на нее с безразличием. — Ну? Разве ты не собираешься показать мне дорогу? Ее ярко-зеленые глаза удивленно вспыхнули от холодного голоса, к которому обратилась Дорея. Старшей ведьме было все равно, и она прошла мимо нее с высоко поднятой головой, как будто молодая ведьма была для нее грязью. В каком-то смысле Лили действительно была грязью для Дореи Поттер. Рыжая сразу же последовала за ней, но не шла рядом. Дорея не предприняла никакой попытки разговора, хотя чувствовала, что девушка хочет этого. Она смотрела прямо перед собой, кивая детям, которые, казалось, узнали ее как леди Поттер. Они были на полпути к кабинету МакГонагалл, когда встретили Джеймса и Сириуса в коридоре, которые шли к следующему классу. Темное выражение лица Дореи сразу же осветилось, когда она увидела своего дорогого мальчика. Она быстро забыла о своей нынешней компании. — Мама? — глаза Джеймса комично расширились, когда он увидел ее. Дорея подняла бровь: — Так я научила тебя приветствовать свою мать, Джеймс Карлус Поттер? Джеймс покраснел и сразу же поцеловал ее в щеки после того, как его освободили теплые объятия Дореи, — Что ты здесь делаешь? Ты не отправила мне письмо. — Я не могу просто навестить своего собственного сына? — Дорея повернулась к Сириусу. — Сири! Ты вырос! Сириус улыбнулся и поцеловал ее руку, — Здравствуй, тетя Дори. Ты выглядишь еще красивее, чем я видел тебя в последний раз. — Ты мне льстишь, — Дорея засмеялась и вернула свое внимание сыну. — Теперь, Джеймс, на самом деле, я пришла сюда, чтобы дать тебе то, что ты запросил у меня вчера, — она отдала ему подарок. — Я бы не отправила его совой, потому что с семейными реликвиями нельзя обращаться подобным образом. Это очень деликатно. Будь осторожен. Это бесценно. Глаза Джеймса расширились, и он одарил блестящей улыбкой свою мать. — Спасибо, мама! — воскликнул он, осторожно взяв подарок. — Итак, кто та счастливая колдунья, которой ты собираешься это отдать? — Дорея смерила его понимающим взглядом. Кто-то прочистил горло, прежде чем Джеймс смог ответить, и все они повернулись к Лили Эванс, которая не ушла, несмотря на то, что ее игнорировали. Брови Джеймса удивленно поднялись, когда он увидел ее, и Дорея сделала любопытную заметку, что ведьма, которую долго любил его сын, была проигнорирована этим же сыном. — О, привет, Эванс, — сказал Джеймс, прежде чем посмотреть на коробку. Нет мечтательных глаз или улыбки. Нет задумчивого вздоха. Никакого восторженного ответа. Просто привет. Дорея не знала, как это понимать. Леди Поттер увидела, как Лили дрожит, прежде чем она закатила глаза и потопала прочь, даже не попрощавшись. Дорея не жалела о своем грубом поведении. Она оглянулась на своего сына и собиралась повторить свой вопрос, когда заметила, что он был немного озабочен. Ее глаза сузились, когда она увидела выражение полное любви, которое на нем было всякий раз, когда тот говорил о девушке Эванс, но рыжая ведьма уже ушла, поэтому должно быть какое-то другое объяснение. Итак, она проследила за его взглядом и была немного удивлена, когда взгляд упал на другую девушку. Ничем непримечательная девушка с непослушными каштановыми волосами, прижимающая к груди толстую книгу и разговаривающая с красивой девушкой, о которой Дорея знала, как Гринграсс. Они подошли ближе к ним, пока Гринграсс не заметила матриарха из семьи Поттеров. — Леди Поттер! — девушка Гринграсс воскликнула и слегка склонила голову. Брюнетка рядом с ней смотрела на нее и проследила за действиями своего спутника. Дорея сделала то же самое и ждала их ухода, но она была ошеломлена, когда ее сын подошел и помахал девочкам. — Привет, Гермиона, — чудо в его глазах, которое обычно предназначалось для Лили, теперь было обращено к простой брюнетке из Рейвенкло. Девушка — Гермиона — удивилась и послала ему странный взгляд. — Эмм, привет, Джеймс, — она робко улыбнулась, прежде чем подтолкнуть подругу, чтобы они ушли. — Джеймс Поттер абсолютно влюблен в тебя, — сказала девушка Гринграсс своей подруге, когда расстояние между ними выросло. — Алиса, перестань. Дорея моргнула, Джеймс выглядел восторженным. — Ты слышал это, Бродяга. Она сказала мое имя! Она сказала Джеймс! Мое имя! Подожди, я же не сказал об этом, не так ли? Сириус усмехнулся. — Нет, Сохатый. В противном случае это выглядело бы жалко. — Подожди, подожди, подожди, — вмешалась Дорея, глядя на своих мальчиков в замешательстве. — Боюсь, что меня не проинформировали об этом недавнем событии. Кто эта девушка? — Она Гермиона Грейнджер, тетя Дори, — сообщил ей Сириус. — Она перешла сюда на второй неделе семестра. Учится на факультете Рейвенкло — И она любовь всей моей жизни. Моя будущая жена… — Мать твоих детей, — произнес Сириус, закатывая глаза. — Да мы знаем. Сириус повернулся к Дореё и подмигнул. Старшая ведьма теперь понимала в чем заключался его сюрприз.