Быть осознанным — значит быть пробужденным. Неосознанность означает сон. Вы всё равно осознанны в какой-то степени, вам не надо пытаться быть осознанными. Что вам нужно — так это осознать своё осознание. Осознавайте намеренно и сознательно, расширяя и углубляя поле осознания. Вы всегда сознаёте ум, но вы не осознаёте себя как сознающего. Шри Нисаргадатта Махарадж
Мародёры
На пути к Большому залу Мародеры встретили Гермиону, которая уже выходила из него. Джеймс сразу же засветился, увидев ее, и практически побежал к ней навстречу. Гермиона выглядела удивленной, но, тем не менее, улыбнулась. — Привет, Гермиона, — парень сиял, стремительно приближаясь к ней. Он проигнорировал все взгляды, прикованные к нему, потому что его взгляд оставался только на девушке перед ним. — Куда ты направляешься? — В библиотеку, — Гермиона вернула ему улыбку, рукой теребя золотую цепочку на шее. — Хочешь, чтобы я пошел с тобой? — с нетерпением предложил Джеймс, похожий на ребенка, думающего, что Рождество наступило раньше. — Я могу понести твою сумку. Гермиона бросила взгляд на друзей позади него. Ремус улыбнулся ей, и она помахала, прежде чем обратиться к Джеймсу. — Ты уверен? Как насчет твоих друзей? — Они могут позаботиться о себе, — легкомысленно сказал Джеймс, взяв ее сумку и бросив через плечо. Он положил свободную руку на ее спину и кивнул друзьям. — Я найду вас позже. — Конечно, — фыркнул Сириус. — Оставь нас ради девушки. Убирайся отсюда, придурок. Джеймс высунул язык, прежде чем повернуться к Гермионе с улыбкой. Она засмеялась и помахала на прощание друзьям Джеймса. Трое мародеров смотрели, как они уходят. Двое мысленно улыбались, когда видели, в каком восторге был Джеймс от присутствия Гермионы. Они смотрели, как он убрал выбившиеся локоны ей за ухо, а затем обнял за плечи. На лице девушки расцвела улыбка и она совершенно неосознанно прижалась к Поттеру. — Я действительно не понимаю, — пробормотал Питер между Ремусом и Сириусом. — Что ты не понимаешь, Хвост? — спросил Ремус, когда Сириус обнял его за плечо. — Лили хорошенькая, — Петтигрю переминался на ногах. Ремус задумчиво кивнул. — Да, и что? Они пошли к Большому Залу, где должны были вместе позавтракать, пока Джеймс не ушел с Гермионой. — Но она действительно хорошенькая, понимаешь? Я просто не могу понять, почему Джеймс ведет себя так рядом с Грейнджер, — воскликнул Питер, его лицо сморщилось. — Разве он не был влюблен в Лили? — Был, — покорно ответил Ремус. — О чем ты хочешь сказать, Хвост? — скучающе спросил Сириус. — Я просто не понимаю, как он мог заменить Лили таким человеком, как Грейнджер, — Питер казался почти разочарованным. Сириус и Ремус обменялись взглядами, прежде чем повернуться к Питеру. — Может, ты не так смотришь, Питер, — мягко сказал ему Ремус. — Гермиона тоже довольно симпатичная. — Я сомневаюсь в этом, — пробормотал Питер. Сириус ухмыльнулся. — Просто присмотрись внимательнее с правильных сторон, и тогда ты заберешь свои слова обратно. Хочешь сделать ставку? Питер не ответил. Джеймс не присоединился к ним во время завтрака, вероятно, был потерян в своей Гермионе. Тем не менее, эти трое встретились с ним на защите от темных искусств. На протяжении всего урока Джеймс довольно ярко улыбался и был очень активным. Мародеры обменялись понимающими взглядами. — У меня будет свидание с Гермионой! — сказал своим друзьям Поттер, как только урок закончился. — Правда? После того, что было в Больничном крыле? Ух ты. С Эванс ты так и не смог устроить ни одного свидания, — Блэк был явно впечатлен. — Гермиона замечательная. Удивительная. Блестящая. Никто не сможет сравнится с ней, — глаза парня все еще горели. — Даже Лили? - тихо спросил Питер. Джеймс посмотрел на своего друга в глаза. — Даже Лили. Это звучало больше как обещание. И Питер этого не понял. В следующий раз, когда они встретились с Гермионой, Питер попытался найти «правильные стороны», о которых говорили его друзья. Он наблюдал за ней (незаметно, на случай, если Джеймс поймает его и подумает, что он пытается увести у него девушку) на протяжении всех их общих занятий (Заклинания и Трансфигурация), но чем дольше он наблюдал, тем больше запутывался. Он не мог видеть правильные стороны. В Гермионе не было ничего, что выделялось бы для него. К моменту обеда Питер был очень недоволен, думая, что его друзья над ним шутят. Они всегда так делали. Джеймс заметил его настроение. — Что случилось, Хвост? Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Джеймс, беспокойство запечатлелось на его лице и в голосе. Питер поджал губы. Он не хотел этого делать, но у него не было выбора. Он вдохнул и молился, чтобы Джеймс не убил его после вопроса. — Джеймс, почему ты любишь Гермиону? Сириус и Ремус приостановили свой разговор и повернулись к ним. Глаза Джеймса искрились при простом упоминании имени Гермионы. Это напомнило Питеру о временах, когда Джеймс смотрел на Лили также, и было неприятно осознавать, что теперь этот взгляд был направлена на Гермиону. — Я просто не понимаю, — продолжил Питер, прежде чем Джеймс смог ответить. — Что ты не понимаешь? — Джеймс выглядел смущенным. — Он не понимает, почему тебе нравится Гермиона, — вмешался Сириус, прежде чем Питер сказал что-то похуже. — Мне не нравится Гермиона, — нахмурился Джеймс, затем его лицо прояснилось в мечтательной улыбке, — Я люблю ее. Она станет моей женой, и она станет матерью наших семерых детей. — Семерых? — Ремус в шоке прошептал Сириусу. Питер издал звук позади горла. — Вот и все. Почему ты любишь ее, а не Лили? Джеймс повернулся, прищурившись. — Почему не Гермиона? — Он вздохнул. — Я хочу, чтобы ты знал, что Гермиона очень замечательная и талантливая ведьма… Питер раздраженно вздохнул и отвернулся от Джеймса, но что-то привлекло его внимание, и он остановился. Гермиона смеялась, ее улыбка заставляла сиять лицо. Ее глаза, которые он когда-то считал грязными, сверкали золотом, янтарем и огнем, радость танцевала по всей глубине. Ее кожа, казалось, блестела под свечами, а ее волосы, которые он когда-то считал взъерошенными, каскадом обвивали ее плечи и спину, словно волны шторма, когда надвигался шторм, искушающий и умоляющий кого-нибудь прикоснуться. Она была… Она была… Питер ущипнул себя, и все же изображение не исчезло. Он едва слышал, как Джеймс разглагольствовал о своей девушке, потому что он был слишком зациклен на Гермионе. Он едва заметил, как Ремус и Сириус словили объект его взгляда и стали выглядеть самодовольными, смотря на его ошеломленное выражение лица. Питер моргнул и обратил свое внимание на стол Гриффиндора, где обычно сидела Лили. Он видел, как она разговаривала и смеялась с Марлен Маккиннон и Мэри Макдональд. Хотя Лили все еще была хороша своими блестящими рыжими волосами и ярко-зеленым глазами, Питер не мог не подумать о том, что ей не хватает чего-то, что было у Гермионы. Он вздрогнул, когда наконец понял, переключая взгляд назад и вперед между двумя разными девушками, что у Лили не было той живости, которую Гермиона показывала в данный момент. У нее не было той искры, которая оживляла глаза Гермионы, или беззаботного смеха, который звучал в Большом зале. Улыбка и смех Лили были отточенными и безупречными. Это было идеально до такой степени, что было больно смотреть на неё, когда к этому уже привык. Однако все в Гермионе было диким и необузданным, она показала это своей изогнутой, но широкой улыбкой и чарующим смехом. Она зажглась, как солнце, сияющее в первые минуты рассвета. Это было прекрасно, это грело. Она была прекрасна, Гермиона. Он проигнорировал взволнованный взгляд Джеймса, продолжая моргать глазами, недоверчиво глядя на все это. Теперь все это имело смысл. — Теперь я понял, — сказал он им.