Джеймс Поттер
Он не мог перестать смотреть на нее: на завиток ее ресниц, форму рта и носа, веснушки на носу. Она лежала спиной на траве, вытянув ноги и скрестив лодыжки, сложив свои прекрасные руки на животе. Свет падал на ее пушистые каштановые кудри, создавая вспышку коричневого сияния, похожего на ореол. Он лежал рядом с ней на животе, его локти подпирали верхнюю часть тела. Он запоминал каждый изгиб, каждую линию, каждую форму и каждый наклон ее черт. Он до сих пор не понимал, почему многие люди считают ее невзрачной девушкой, когда в его глазах она была самой красивой. Два месяца назад он чуть не потерял эту замечательную и удивительную ведьму из-за нескольких неверных решений и суждений. Он был так близок к тому, чтобы отпустить ее, думая, что он ей больше не нужен, когда увидел ее с Альбертом Голдштейном. Он мог бы смириться с тем, что к нему относятся как к призраку, но мысль о том, что она будет жить с кем-то другим и забудет его, раздавила его. Иногда он задавался вопросом, что бы произошло, если бы его приятели позволили ему погрязнуть в жалости к себе и не сообщили ей. Достигли бы они в конце концов той точки, когда снова были бы довольны и счастливы быть друг с другом? Поначалу это было нелегко. Хотя Гермиона призналась, что любит его, это не восстановило автоматически доверие и веру, которые он разрушил. Лили оставила на них обоих болезненный след, который трудно было игнорировать, тем более что Лили постоянно находилась в поле их зрения. Первые несколько недель были потрачены на предварительное налаживание их отношений, и хотя Джеймс по-прежнему испытывал восторг от возможности прикоснуться к ее руке, поговорить с ней и снова заключить ее в свои объятия, его все еще мучило то, что их отношения уже не были такими, как прежде. Гермиона все еще опасалась подпускать его к себе, он потерял ее доверие к себе, но мало-помалу, дюйм за дюймом, ему удалось снова его укрепить. Очень помогло то, что их друзья поддерживали их, и они оба искренне хотели сохранить свою любовь. Вот и сейчас они лежали бок о бок на поле для квиддича. До экзаменов оставалось всего две недели, и Джеймс был счастлив насладиться этим редким спокойным моментом с любовью всей его жизни, пока она не начала неистово обсуждать книги, зелья и восстания гоблинов. Гермиона была совсем другим человеком, пока они готовились ко дню экзамена. Когда Джеймс уже думал, что раньше она проводила много времени в библиотеке, это и близко не стояло с тем, сколько она проводила в ней сейчас, читая книги от начала до конца, от корки до корки. Она была еще более одержима, чем Ремус. Джеймс был удивлен, что она не прокляла его, когда он прервал ее чтение, чтобы предложить ей пойти с ним на поле для квиддича. Он хотел провести немного времени вместе, пока она не сошла с ума из-за экзаменов. Его ведьма была библиофилом с головы до кончиков пальцев, и хотя это сводило Джеймса с ума, он все равно любил ее за это. Гермиона медленно открыла глаза и тут же прищурилась, когда в глаза ударил солнечный свет. Она повернула голову в сторону, ее взгляд автоматически упал на него, а губы искривились в мягкой мечтательной улыбке. Она поднесла руки к его затылку, пальцы сгинались, почесывая кожу головы. Джеймс почувствовал себя собакой, мгновенно растаяв в блаженстве от ее прикосновений. Это должно было смущать его, но он был слишком счастлив, чтобы беспокоиться об этом. - Эй, - мягко сказала она, глядя ему в глаза. - Почему ты так смотришь на меня? Джеймс придвинулся к ней, обхватив ее руками и почти навалившись на нее сверху. Он уставился в ее карие глаза. - Ты красивая, - сказал он и наблюдал, как она краснеет под его взглядом. - Очевидно, ты получил солнечный удар, - пробормотала она. Джеймс не знал, забавляться или расстраиваться из-за ее ответа. - Сколько времени должно пройти, чтобы ты верила мне, когда я говорю, что ты прекрасна? Она одарила его улыбкой, которая заставила его сердце учащенно забиться, хотя она этого не знала. - Я верю тебе, - сказала она застенчиво. - Я просто не знаю, как на это реагировать. - Глупая ведьма, - ласково заметил он, прижимаясь носом к ее носу. - Просто скажи: "О, спасибо, Джеймс. Ты тоже красавчик. На самом деле, ты самый красивый волшебник, которого я когда-либо встречала, и мне очень нравится, как ты выглядишь. Твое тело... - Джеймс, - вмешалась она, смеясь. - Нет, спасибо. Я не хочу подпитывать твое эго. Оно и так больше, чем Хогвартс. - Знаешь, что еще больше? Он взмахнул бровями так, как обычно делал Сириус, когда собирался произнести особенно грязную фразу. - Я боюсь спрашивать, - устало простонала Гермиона. - Нет, это совершенно невинно. Джеймс рассмеялся. - Клянусь. Гермиона бросила на него взгляд. - Хорошо, - неохотно заявила она. - Что больше, чем твое эго размером с Хогвартс? Джеймс усмехнулся. - Моя любовь к тебе, - прошептал он ей, прежде чем поцеловать кончик ее носа. - Я так сильно люблю тебя, Гермиона. Практически невозможно до конца понять, насколько сильные эмоции овладевают мной сейчас. Он услышал, как у нее перехватило дыхание, и увидел в ее глазах отражение любви, которую она испытывала к нему, той же любви, которую он имел в своем сердце, прежде чем их губы встретились для сладкого поцелуя. Сначала это было неуверенное прикосновение губ, но когда она ахнула после того, как он прикусил ее нижнюю губу, в его груди зажглось нечто похожее на огонь, побуждая его притянуть ее ближе и почувствовать, как изгибы ее тела сливаются с твердыми плоскостями его собственного тела. Он сделал это без малейшей паузы, и это было похоже на поиск недостающих кусочков головоломки, которые сделали его картину целостной. Он застонал и прижался ближе, но осторожно, чтобы не раздавить ее. Робкий поцелуй перерос в страсть, которая захлестнула их обоих приливной волной эмоций. Язык, зубы, губы, рот, исследующие руки, которые касались мест, заставлявших все его тело гореть. - Джеймс, - прошептала она, задыхаясь, застонав - и вдруг оттолкнула его от себя с румянцем, залившим ее щеки. - Подожди... - Что? Джеймс задыхался в оцепенении. - Что такое? Что случилось? - Мы... Мы в общественном месте, - это и был ее робкий ответ. Джеймс не смог удержаться от смеха. - Боишься получить из-за меня наказание? Он нахально ухмыльнулся. - Конечно, - ответила она, изогнув губы в полуулыбке. - Знаешь, если бы я собиралась получить свое первое наказание, я бы предпочла, чтобы оно не было связано с публичными непристойностями. - Мы вполне приличные, - настаивал Джеймс, поглаживая пальцами ее щеки. - Сейчас да, - возразила она. - Подожди позже, и ты поймешь, что я имею в виду. В его ореховых глазах появился озорной блеск. - Я не могу ждать. Гермиона хлопнула его по плечу. - Джеймс, - укорила она со смехом в глазах. И снова Джеймс мог только смотреть, как она смеется, улыбается и говорит: Ты выйдешь за меня замуж? Они оба замерли, расширив глаза от неожиданно вырвавшегося из уст Джеймса вопроса. Гермиона была ошарашена, в то время как Джеймс просто ругал себя мысленно. Вопрос прозвучал без предупреждения, но Джеймс чувствовал себя вправе задать его, хотя он всегда планировал, что задаст самый важный вопрос в своей жизни после того, как они закончат Хогвартс. Это было не то предложение, о котором он думал, но она выглядела под ним так потрясающе, что он мог думать только о том, чтобы стать ее, и чтобы никто не разлучил их снова. - Что ты сказал? - спросила Гермиона, задыхаясь. Джеймс сглотнул комок, образовавшийся в его горле. - Ты выйдешь за меня замуж?, - повторил он, позволяя искренности вырваться из его уст. - Джеймс, - осторожно сказала Гермиона, - если это розыгрыш... - Нет, - прервал он ее, покачав головой. - Это не розыгрыш. Я говорю серьезно. Я хочу жениться на тебе. - Джеймс, - произнесла она, задыхаясь. - Я... Мы еще в школе. Мы еще молоды и... и... - Я не говорю, что мы должны пожениться сейчас, - поспешно заверил он ее. - Я просто... Я просто надеюсь, что когда-нибудь, понимаешь? После Хогвартса, после того, как у нас наконец-то будет своя карьера, я хочу жениться на тебе. Он заметил слезы в ее глазах и забеспокоился, что как-то расстроил ее, но она наклонилась к нему, чтобы поцеловать его, и все его опасения испарились в воздухе. Она отстранилась настолько, что их глаза встретились, и в ее голубых радужках появилась искра, которая сказала ему, что все будет хорошо. - Да, - выдохнула она, обхватив его ладонями за челюсть и ярко улыбаясь ему. - Да. Когда-нибудь. Широкая улыбка растянула его губы, прежде чем он успел сформировать сознательную мысль, а не "да, однажды". Если он и не знал настоящей радости раньше, то теперь он точно узнал бы ее благодаря этим двум словам, которые она произнесла. - Да? Он засиял. Она кивнула. - Да.И их будущее было предрешено.