человек человеку волк

      Полина в обычной ситуации подумала бы, что над ней пытаются подшутить. Жестоко подшутить. Буквально довести до слез. Однако сутулящийся и вечно осматривающийся по сторонам Пятифан внушал лишь жалость, которую испытывают к подбитому на охоте зверю. Никак иначе. И в глазах его — в один момент ставших невероятно теплыми и притягательными — Морозова видела блики разноцветных огней. Они переливались, затмевая серость зимнего утра, и было что-то отдаленно напоминающее человечность в его взгляде. Полину посетило ощущение, что Пятифана подменили.       Выкрали, чтобы провести над ним какие-то ужасные эксперименты, а взамен вернули это — оболочку, напичканную совершенно несвойственными ему качествами. Морозова сглотнула подступивший к горлу ком. Головная боль моментально прошла, сменяясь неподдельным шоком и полной потерей реальности. Ей даже на секунду показалось, что дети вокруг как-то настороженно притихли, навострив уши в попытке выудить новую информацию для сплетен.       Пауза затягивалась. Рома уже подумывал о том, чтобы перевести это все в глупую шутку, посмеяться и уйти. И больше никогда в жизни не контактировать с Морозовой. Вообще. Пятифану было некомфортно стоять абсолютно безоружным — будто бы голым — перед девушкой и ожидать ответа. Вся горечь и желчь, собравшиеся на кончике языка, ударяла в нос неприятным запахом гнили. Отравы. Зеленые глаза Полины — чистый яд. — Это неожиданно, — Прочистив горло, ответила девушка, неловко оглядываясь по сторонам в надежде зацепиться за что-нибудь взглядом. Смотреть в глаза Роме ей не хотелось. Вдруг увидит что-то не то. Разочаруется или в нем, или в самой себе.       Скорее второе.       А с ней всегда так было. Вкось и вкривь. Только пожелает себе какого-нибудь принца — пожалуйста. Чем не принц? Коня только не хватает. И замка огромного. Вполне достойный вариант. А главное — надежный. Где в этой дыре можно будет найти кого-то получше? Морозова встревоженно поджала губы, боязливо подрагивая всем телом, словно какой-то секрет в груди хранила и рассказать не могла никому — из-за этого и дрожь. Хрустальная, невесомая.       Самые сокровенные тайны хранят в глубинах собственного сердца. Под ребрами. В самом дальнем углу на полке пыльного шкафа. На дне моря, где солнце не касается песка. И Полина действительно надеялась, что ее секреты никто и никогда не узнает. Потому что не принято о таком говорить. Неправильно все это.       Девушка, на самом деле, еще сама не до конца понимала, что именно «неправильно», однако сердце предательски болело каждый раз, когда неизвестная мысль проскальзывала тенью в сознании, отдаваясь щемящим чувством в груди. Было страшно, что это все выльется наружу потоком грязной реки. И густая гниль окутает все тело девушки. Смесь ужаса и желания поселилась где-то в горле. — Можешь не торопиться с ответом, — Рома кашлянул, запустив ладонь в волосы и, крепко сжав их, смущенно потупил взгляд. — Я не давлю. — Ух ты, какой прыткий, — Сердце Морозовой забилось чаще, она скользнула взглядом в сторону источника звука, уперевшись в нахальную ухмылку Кати. Чувство страха вновь забилось крошечной птичкой в клетке из ребер. — Не давит он, конечно, — Она закатила глаза. — Че вы прямо в дверном проеме встали?       В голосе Кати читалось раздражение. Казалось, что она контролировала себя из последних сил, чтобы не сорваться и не начать без разбора бить Морозову кулаками по лицу. Неужели она настолько сильно ревнует Пятифана? Они же не встречаются, вроде. Полине почему-то стало стыдно и неприятно находиться в этом месте. Темная тень скользнула по лицу Ромы, он исподлобья взглянул на Смирнову, пытаясь осадить ее чересчур агрессивный настрой.       И было сейчас в поведении Смирновой что-то ненормальное — не ее совсем. Ледяное, с примесью чего-то гадко-зеленого. С примесью ревности. Потому что Морозовой всегда казалось, что желание завладеть человеком единолично имеет приторно-бирюзовый оттенок морской волны. Прямо как глаза Полины. Может — ярче. И Смирнова вся была окутана этими ядовитыми лианами, двинуться не могла даже. Лишь с Королевским высокомерием презрительно окидывала Пятифана мелкой стружкой града. Морозовой всегда было не по себе из-за такого поведения Кати.       Она меняла свое отношение к другим как перчатки. Раз-два. Три-четыре. И вот она уже ненавидит того, с кем несколько минут общалась с полной отдачей и приторной полуулыбкой. Смирнова всегда улыбалась неискренне — с фальшью, грязной и гадкой. А люди ей верили — только Полина, почему-то, считала это все какой-то глупой игрой. Какой смысл вести себя подобным образом, если все в школе и так знают какая Смирнова на самом деле? А Кате это нравилось — да и плевать было, на самом деле, что знают другие. Разве не каждый жаждет получить крупицу власти, подобравшись ближе к свету? — Кать, мы просто разговаривали, — Смирнова даже не взглянула в сторону Полины, из-за чего у девушки в груди снова что-то неприятно заныло, накрывая с головой потоком снежной лавины.       Она ее игнорировала будто бы. Не желала даже допускать мысль о том, что Морозова существует. И стоит прямо рядом с ней сейчас. Тепло от тела девушки пьянило — и Кате пришлось приложить усилия, чтобы не проиграть Пятифану. Рома лишь плотно сжал челюсть. Конечно, она даже не собиралась идти на уступки, о чем он думал?       Никакие разговоры не помогут вывести Смирнову из игры.       Однако парня действительно удивило то, с каким рвением она продолжала с ним состязаться. Будто бы видела в этом не просто соревнование с каким-то призом, а абсолютно безумное сражение насмерть. Или же ее интересовала далеко не победа? Во второй вариант Рома отказывался верить. — Прямо на дороге? — Обойдешь, — Сквозь плотно сжатую челюсть прошипел парень, дергая уголком губ. — Ну чего вы как кошка с собакой, — За последние несколько недель Морозова действительно стала чересчур смелой. Или глупой. Это с какой стороны посмотреть. — Все же в порядке.       Это было похоже на перетягивание каната. С одной стороны — абсолютная бездна. Страх попасть в когти к Смирновой или к кому-нибудь другому. Стать целью насмешек и грубых слов со стороны одноклассников из-за ее глупого и неаккуратного поведения. А с другой — интерес. Потому что такие, как Смирнова, попросту не могут не вызывать интерес. Невозмутимость и стойкость. Лед. Много льда.       Целые айсберги.       А еще Полина очень плохо разбирается в собственных чувствах и эмоциях.       Ее страх — самая настоящая ложь. — Действительно, — Голос Пятифана стал мягче, он повернулся к Морозовой, возвращая прежнее самообладание. Подобным действием он показал Смирновой, что диалог окончен, и она может делать все, что пожелает нужным. Так Катя и поступила.       Горький аромат женских духов щекотал нос. Полина была готова рывком развернуть, схватить Смирнову за локоть и отдернуть к себе, чтобы объясниться. Чтобы расставить все по полочкам. Катя — что-то запредельное. Противоречивое. Будто звезду на ладони держишь, а она, вместо того, чтобы греть, — льдом покрывает каждый миллиметр кожи. И становится не то тошно от боли, не то приятно от яркого блеска в глазах из-за пламени. Полина провела девушку испуганным взглядом, пока она не скрылась за поворотом. Видимо, на урок она идти не собиралась.       А зачем тогда в диалог встряла? — Что это с ней? — Услышала кое-что неприятное, — Поникшим голосом ответил Рома, отмахнувшись.       Звонок прервал поток его мысли.       Если всматриваться в бездну, она начинает всматриваться в тебя. И неизвестно, что хуже. То, что ты найдешь в ней свое отражение. Или то, что потеряешься в ней навсегда. В детстве Полина до безумия боялась темноты. И удивительного в этом ничего не было. Что еще ожидать от девочки, которая до сих пор верит в сказки?       И разделяет людей на плохих и хороших.       Катю она не видела весь день. Ни в одном из кабинетов. Ни в коридоре. Казалось, что девушка просто растворилась. Исчезла. Потерялась где-то и теперь не могла найти путь назад. Морозовой было даже страшно представить, что ей устроит учитель за подобное поведение. Полина никогда бы не подумала, что Катя — идеальная ученица — будет прогуливать. А интереснее всего было узнать причину такого поступка.       Любопытство сгубило кошку. — Пойдешь сегодня с нами домой? — Антон зевнул, прикрыв рот ладонью. Иногда уроки были настолько скучными, что хотелось просто застрелиться. Или провалиться под землю. Или… что угодно, лишь бы не сидеть здесь. Полина дернула плечом, поворачиваясь лицом к парню. — Может, зайдем куда по дороге. А то скучно как-то в последнее время.       Морозова не могла с этим не согласиться.       Почему-то единственным развлечением в этой школе были скандалы, драки и пьянки. Интересно, так везде? Или Полине просто повезло очутиться в подобном месте. Так еще и лес рядом. Сунешься — до костей обглодают. Всю душу выцарапают, не оставив живого места. — Я не против, — Полина шумно выдохнула через нос. Мысли о Смирновой не давали ей покоя. Как ни странно, в хорошем смысле. Она за нее волновалась.       Так обычно за друзей волнуются. Да. За знакомых. Одноклассников. Подруг.       Кому она врет?       Морозова ее боялась. Иначе как можно объяснить каждый раз ускоряющийся темп сердцебиения рядом со Смирновой? Сбивчивое дыхание? Невозможность даже глоток воздуха сделать? В сказках любовь описывают как что-то нереальное. Фантастическое. Светлое. Бабочки в животе. Фейерверки и огонь под кожей. А у Полины бабочки внутри — гниют.       Потому что это неправильно.       Так нельзя.       Нельзя. Нельзя-нельзя. Нельзянельзянельзя.       Морозова тряхнула головой, взглядом цепляясь за удивленное лицо Антона. Он стоял, не двигаясь, с каким-то подозрительным прищуром осматривая девушку. — Это на тебя признание Пятифана так повлияло? — О Роме она даже не думала. — Знаешь, он не такой плохой, на самом-то деле. — Какое признание? — Ну-у-у, — Антон почесал затылок, запустив в светлые волосы ладонь. — Не просто же так он тебя на свидание позвал.       Сквозь Морозову прошел электрический разряд.       Возможно, это и было причиной того, что она никогда в жизни не была в отношениях. Полина просто-напросто не понимала намеков, не умела читать между строк. Ей нужно было в лоб сказать, чтобы до девушки дошло. Или же она просто умело притворялась слепой, чтобы не отвечать взаимностью? Сама того не понимая, вела какую-то хитро сплетенную игру, постоянно выходя из нее победительницей.       Может, Рома ей и нравился.       Только вот мысли Полины были заняты далеко не им. — Нет, я не из-за этого, — Запоздало ответила девушка, собирая мысли в кучу. — Давай я тебя на улице подожду, — Не дожидаясь ответа, Морозова скрылась в потоке людей, спешащих убраться из школы.       Морозный воздух обволакивал все тело невесомой вуалью, заставляя вздрагивать от едва ощутимых иголок-снежинок на коже. Полина куталась в теплую вязку шарфа и пыталась не окоченеть насмерть. Слишком сильный холод девушка переносила очень тяжело. Переступая с ноги на ногу, она неловко оглядывалась по сторонам в ожидании Антона. Парня нигде не было видно. — Есть минутка? — Полина тихо пискнула, испугавшись резко раздавшегося совсем рядом голоса, и повернулась к источнику звука. — Ты так забавно пугаешься. — А ты не забавно пытаешься меня убить, — Морозова улыбнулась. Мысль о том, что с Катей было все в порядке, грела душу. Она даже не задумываясь последовала за ней.       Если любопытство сгубило кошку, то Морозовой точно не выжить. Мысли о том, что Катя ее действительно убьет, пришли позже, когда девушки скрылись от чужих глаз за стеной недостроенного сарая на территории школы. Морозова сейчас была готова умереть от ее рук без сожалений.       Просто потому что чувствовала себя виноватой. — Слушай, — Закусив внутреннюю сторону щеки, Полина сделала несколько глубоких вдохов. — Я знаю, что тебе нравится Рома, — Катя уставилась на нее, абсолютно не понимая, что говорит девушка. Но уже через секунду Смирнова приблизилась к стене, отодвинула дощечку и достала оттуда пачку сигарет. — Я не думала ничего такого, он сам подошел и…       Катя ее не слушала. Или делала вид. Ловко достав одну сигарету из пачки, она прикусила ее губами и поднесла огонь к бумажной гильзе. Дым обжег легкие, неприятно ударил в нос, заставив поморщиться. Морозова не знала куда себя деть. От Смирновой до головокружения пахло ментолом. — Мы с ним поспорили, — Катя сделала очередную затяжку. Полина подняла на девушку испуганный взгляд, полный разочарования. Она же так и знала. Знала же, что Пятифан просто подшутил над ней. И Смирнова тоже. И опять это ноющее чувство в груди. — Поспорили, кто первый заставит тебя влюбиться. — В каком смысле? — Полина нахмурилась. Злость мешалась с обидой и разочарованием. Запах ментола, точно. — В прямом, — Катя усмехнулась. — А вчера он подошел ко мне и сказал, что больше не хочет играть, — Смирнова посмотрела Полине прямо в глаза, ожидая реакции на свои дальнейшие слова. — Сам влюбился потому что. — Ты же понимаешь, насколько это отвратительно? — Морозова сглотнула. Слова Кати резали по живому. Словно соль на рану. Словно металл на кожу. И Полине казалось, что Смирнова даже не чувствует никакого угрызения совести. - Вы просто-       Морозовой было больно. Ужасно больно. И это был не страх, который девушка привыкла чувствовать после переезда сюда. Нет. Это было что-то другое. Обида больно царапала небо. Хотелось врезать Кате. Высказать все. Наорать. Но Полина лишь стояла — не двигаясь. И молча глотала эти острые шипы. — Ну, извини, — Неловко бросила девушка, делая очередную затяжку. — Мне, на самом деле, не хотелось это прекращать, — Сердце Морозовой ускорилось. На секунду ей показалось, что взгляд у Смирновой потускнел. — Может, я тоже влюбилась. — В кого? — Полина не слышала собственных слов. Сейчас она находилась будто бы в вакууме. Было странное чувство потерянности и предательство. Смирнова выглядела невозмутимо.       Внутри же она рассыпалась.       Умирала.       Потому что гниль, пропитавшая ее изнутри, не должна была просачиваться наружу. Нужно было терпеть. Всегда. Ее так мать учила — никогда не показывать свои истинные чувства и эмоции. Иначе ничего она в жизни не добьется. И Смирнова терпела. А находиться рядом с Морозовой с каждым днем становилось все труднее.       Это было похоже на импульс. Яркую вспышку, заставившую девушку обратить на Полину внимание под другим углом. Не так, как смотрят на добычу. А Пятифану, после того, как он признался, что любит Морозову, Катя просто хотела врезать. Вырвать глотку. Но Смирнова же сильная — руки марать не в ее репертуаре. — Догадайся.       Зрачки Полины расширились. Она, часто хлопая ресницами, пыталась понять, врет ли ей Катя или говорит правду. На самом деле, она надеялась на второе. Потому что если это все обман, она лично придушит Смирнову голыми руками. — Я знаю, что Рома тебе нравится, — Голос надломился. — Поэтому решила раскрыть все карты, чтобы ты ничего плохого не подумала, он-       Морозова не дала ей договорить.       В один широкий шаг сократив расстояние, Полина накрыла губы Смирновой своими, почувствовав горький запах сигарет. Катя от испуга — неожиданности, страха, ужаса — широко распахнула глаза, немного подавшись назад. Столкнувшись спиной с препятствием в виде стены, она — полностью парализованная действием Морозовой — даже вдохнуть не могла.       Губы у Полины — чистый мед. А Смирнова — холодный-холодный лед.       В голове Морозовой сейчас творился сущий хаос. Рядом со Смирновой она постоянно делала что-то безумное. Нелогичное. И даже сейчас - абсолютно не чувствуя себя обязанной кому-то (ее точно никто не контролировал) - Полина сотворила черт знает что. Как это называется?       Злость?       Влечение.       Это было сильнейшее влечение, которое Полина не испытывала никогда и ни к кому. Может, именно поэтому и поцеловала Катю. Морозова сейчас ни о чем не жалела. Только страшно было немного. И волнительно. Потому что прижимать к себе девушку подобным образом, целовать ее — губ касаясь так нежно, будто боясь разбить хрусталь — неправильно. Непозволительно. Мерзко. Но Катя не двигалась.       Значит, все в порядке.       По крайней мере — сейчас.