***
Аннели тихо ступала так тихо, как только могла, боясь сделать лишний шум, идя по длинным и запутанным коридорам дворца. Рядом шел стражник, не проронивший ни слова, лишь указывая верный путь до столовой. Как бы Аннели не силилась запомнить петляющий маршрут от ее спальни в царскую столовую, ей никак это не удалось. Казалось, запомнить заклинание на пол страницы с первого прочтения ей было легче, хотя это и вправду так было. Когда их путь со стражником был пройден, и они находились в столовой, Аннели глубоко вздохнула и мелкими шагами подошла к стулу на конце стола, в то время, как на другом, прямо напротив, сидел «Всеотец», не притронувшийся к еде. Один из слуг, стоявший в царской столовой, подошел к Аннели с медным тазом, а другой с кувшином и махровым белым полотенцем. Аннели вскинула руку, останавливая слуг. – Я справлюсь и без воды, – ответила на это царевна и взглянула на седого старца – правителя девяти миров. – Оставьте нас, – сказал старец, махнув рукой, а когда все слуги и стражники, наконец, вышли, он скинул с себя образ и сказал: – Здравствуй, дитя. Ты как раз вовремя. Присаживайся. – Здравствуйте, отец. Благодарю, – сказала она, склонив голову, а затем села. – Ты знаешь, что тебе нужно сделать сегодня, дитя? – все еще не тронув еду, спросил Локи. – Предполагаю, что выучить несколько заклинаний, сварить пару зелий, вновь начать обучение игры на арфе и лире, а также прочитать пару-тройку книг Асгардской литературы, – ответила Аннели сходу. – Верно, дитя. Можешь приступать к еде, – дал разрешение и Локи и взял вилку.***
Для последнего на сегодня зелья Аннели нужно было лишь дать ему время, чтобы охладиться, оставить в таком состояние на час и добавить несколько трав, после чего зелье готово к использованию. За то время, пока она готовила, точнее давала настояться зельем она прочитала несколько Асгардских сказов, поэтому сейчас у ней был целый час свободного времени. Наложив замораживающее заклятие на котел с зельем, она направилась в сад. Прогуливаясь среди деревьев, она совсем не смотрела куда идет, лишь разглядывая цветы, птиц, листья, кустарники, деревья, сочные плоды… Но когда Аннели почувствовала резкий толчок спереди и упала, она увидела тоже упавшую уже не молодую женщину с корзинкой фруктов. – Ах! Простите-простите, царевна! Простите, молю, дуру старую! Совсем не смотрела куда иду, – подскочив и помогая Аннели встать, испуганно просила женщина. Корзинка лежала где-то в стороне, а фрукты рассыпались и укатились кто куда, а большая часть оставшихся были помяты и вряд ли уже вкусные. – Ох, будет Вам причитать и корить себя! Я виновата вровень с Вами, – ответила Аннели, поднявшись. – Лучше бы на фрукты посмотрели. Вряд ли их еще можно есть. – Ах, ужас-то какой! Коли не успею новые собрать, то накажут. Простите меня, царевна, но нужно бежать, иначе не сдобровать мне, – она схватила корзинку и хотела побежать, но Аннели схватила ее за запястье. – Я виновата, а накажут лишь Вас. Позвольте помочь Вам, милая… – Муника, – представляется женщина, а потом говорит: – Не нужно, царевна. Коли увидят Вас со слугой нехорошо выйдет, а я и сама справлюсь. – Считайте это приказом, – уголки губ девушки чуть поднялись в подобии милой улыбки. – Будь по-вашему, царевна, – ответно улыбнувшись, сдалась женщина, и они вместе пошли собирать сочный фрукт.***
Аннели магией снимала с деревьев фрукты, наполняя корзинку, а женщина докладывала то, что успела собрать вручную. Они управились всего за несколько минут. Моника подхватила корзинку, и они вместе пошли по саду, пока Аннели не остановилась и не сказала: – Муника, я надеюсь на твое благоразумие, поэтому прошу не говорить своим друзьям и приятелям о нашем неловком знакомстве и о моей помощи с фруктами. И молю, не серчай на меня за рассыпанные фрукты. Уж слишком красивы здешние сады: не налюбоваться. И покамест не пройдет еще оставшихся двадцати минут, я буду здесь, дабы воочию видеть работу мастеров-садовников Золотого чертога, – прощалась Аннели. – Как скажите, царевна. Можете вверить мне свой секрет, ибо буду держать язык за зубами, а коли нет, так останусь и без языка вовсе, – ответила Муника, удобнее ухватившись за полную корзинку. – Ох, верно наш секрет и вправду под надежной защитой. Ну, иди, – вымолвила Аннели и легкой поступью ушла обратно вглубь сада.***
Аннели закончила со всеми своими делами намного раньше. В детстве, в такие редкие моменты, она бы легла спать пораньше, либо читала книгу. Сейчас же ее непреодолимо тянуло прогуляться по дворцу. Теперь ей это дозволено и более того, она может вести себя, как настоящая царевна и почти никто не в праве ее ослушаться. Конечно, она вряд ли будет этим так уж злоупотреблять, но право такое Аннели имеет. Девушка не сменяла сегодня наряд, поэтому оставалась она все еще в том платье. Отец сказал, что завтра она сможет выбрать себе прислугу, и ей не нужно будет тратить энергию на внешний вид. Аннели взяла со стола еще не начатую вышивку и открыла двери, входя в переднюю чертога и, пройдя через всю комнату, вышла в сияющий золотом коридор. По бокам от дверей ее чертога стояли стражники. Теперь ее единственной проблемой являлся путь от ее комнаты до ближайшей уютной гостиной, которую она не знала. – Не подскажите, где находиться просторная гостиная? Хотелось бы, чтобы с камином, да со спокойной музыкой, – обратилась она к одному из стражников. – Позвольте проводить Вас, Ваше Высочество, – вызвался молодой стражник, охранявший ее покои. – Путь довольно витиеватый и к тому же не близкий. До ближайшей гостиной поворотов восемнадцать не меньше, а ступеней на лестницах больше тридцати уж точно! – Была бы очень признательна, – ответила ему Аннели. – Тем более, негоже ходить Вам одной по дворцу. Всяко бывает, – сказал ей другой стражник. – А я Вам, госпожа моя, и охрана, и направляющий, – вторил первый, что вызвался ее сопроводить. – Ну, в качестве охраны, тут скорее, я Вас защищу. Моей магии не страшны клинки, да мечи, – возразила Аннели. – Как скажите, царевна. Не мне с Вами спорить. Пойдемте, – склонившись, ответил ей стражник. Аннели непроизвольно сосчитала проделанные повороты и сделанные шаги. А стражник ведь был не далек от истины. 32 ступеньки и 17 поворотов. А путь на деле оказался куда длиннее, чем на словах. Сначала они пересекли четыре этажа по лестнице, а после шли так долго и витиевато, что Аннели мысленно, но очень бурно поражалась памяти стражника. – Не уж то ты знаешь все места Златого дворца? – спросила она его, пока они шли. – Да что Вы, Ваше Высочество! Я и половины-то дворца навряд ли знаю. Тут жизни лет так четыреста уйдет на запоминание всех путей, а что уж говорить о секретных проходах, путей для слуг, различных помещениях и прочих местечек. Но знаете, госпожа моя, самые нужные пути Вы очень быстро запомните, и года не пройдет, а прочее вряд ли Вам пригодиться. Когда они, наконец, дошли до гостиной, стражник с позволения ушел на свой пост, около ее покоев. Аннели обволокло теплым воздухом: в середине большой стены зала стоял огромный камин с потрескивающим огнем и приятным запахом горящего дерева. Вокруг него стояло несколько диванов с пуховыми подушками и теплыми пледами, а на столике в окружении кресел, стояла большая ваза с фруктами. В гостиной никого не было. Аннели присела на удобный диван, достав вышивку. Она аккуратно вдела нитку в иголку и приступила к вышиванию ее любимого цветка. Спустя пару стежков, Аннели решает, что раз в этой гостевой нет музыки, то она споет ее сама. Сначала она напевает мелодию, не раскрывая рта, а после поет нежно и как-то грустно:Пылает солнце за окном,
А в комнате – очаг;
Я вспоминаю о былом,
О светлых летних днях,
Которые навек ушли,
Как те цветы в полях,
Что летом весело цвели,
А осенью их прах
Развеивали ветерки
Над палою листвой
И паутинки стерегли
Ее шуршащий слой…
О жизни думаю былой –
И о цветенье лет,
Когда очередной зимой
Снега засыплют след
Моих прижизненных забот
И прерванных затей,
А мир ворота распахнет
Доя будущих людей.
Она снова мычит мелодию и вновь продолжает уже словами:
Я вспоминаю о былом,
Но сердцем – у дверей,
С надеждой встретить за углом
Вернувшихся друзей.
Грустная прощальная песня неимоверно ярко контрастировала с обволакивающим теплом камина. Аннели отдалась песне, опустив руки с вышивкой на колени. Нежный звонкий голос все пел и пел, пока слова не закончились, но она продолжала допевать мелодию, мычав. А когда почти под ее ухом раздались восторженные охи и хлопки в ладоши, она растеряла все свое ощущение безопасности и спокойствия. Несколько дам вместе аплодировали юной опешившей царевне, а кто-то, особенно впечатлительный, тихонько всхлипывал. Среди присутствующих Аннелли увидела Мунику. – Ах, Госпожа моя! Неужто Вы, в самом деле, так прекрасно поете? – воскликнула пожилая служанка. – Ваш голос, позвольте сказать, царевна, очаровывает! – вторила ей вторая. – Ох! А песня, песня-то, какая! – мечтательно подхватила третья. – Царевна, Ваш голос просто сказка, – уже спокойнее сказала Муника. Аннели удивленно воззрилась на троих служанок. Глаза ее были, словно блюдца. Как же она не заметила их приход, и все-таки, зачем они здесь? – Простите нас, госпожа, за то, что подслушали, – попросила пожилая служанка, что говорила о красоте песни. – Да-да, царевна, простите! Не хотели мы. Этот зал почти всегда пустой, и мы всегда приходили пораньше ее убрать. Авось нет никого, а мы и работу раньше сделаем и освободимся раньше, – объяснила Муника. – Невдомек нам было, что Вы, госпожа, здесь, вот и зашли без спросу, а услышали Ваш чарующий голос, так и уйти не смогли! – спешно затараторила вторая. – Неужто голос мой по нраву вам? – улыбнулась Аннели. – Что ж, прощаю вас, голубушки. Коли хотите убирать в это время – убирайте, а я против не буду. – Спасибо, милая госпожа! – хором поблагодарили ее служанки и принялись за работу. – Раз уж часто с вами видеться теперь будем, хочется знать мне ваши имена. Позволите? – спросила их Аннели. – Вам и спрашивать, царевна, не стоит! Меня вот, Бьерг зовут. – А меня Силдж! – Муника, – представилась знакомая Аннели служанка. Аннели слабо кивнула Мунике, благодаря ее. Пожилая дворцовая служанка сдержала свое слово, хоть при этих дамах Аннели не видела смысла держать встречу с Муникой в саду в тайне. Аннели вернулась к вышивке, мысленно напевая мелодию только что спетой песни. – Царевна, неловко просить мне, но поете Вы уж очень красиво. Можете спеть еще раз? – смущенно попросила ее Бьерг. – Ох, не пела я еще при ком-то. Признаться честно, стыжусь я голоса своего. Неужели вы хотите вновь услышать его? – отозвалась Аннели, но когда девушки все разом кивнули, то она тихо и немного грустно запела:Пылает солнце за окном,
А в комнате – очаг;
Я вспоминаю о былом,
О светлых летних днях.
– Позвольте спросить, Ваше Высочество. Где же такую чудесную песню Вы нашли? – спросила Силдж, когда та допели. – Мотив я придумала сама, а вот слова я прочитала в одной из Мидгардских книг. В ней рассказывается история о смелом жителе невысоклике, о его верных друзьях и о кольце всевластия.Три кольца – премудрым эльфам – для добра их гордого,
Семь колец – пещерным гномам – для труда их горного,
Девять – людям Средиземья – для служенья черного
И бесстрашия в сражениях смертоносно твердого,
А одно – всесильное – Властелину Мордора,
Чтоб разъединить их всех, чтоб лишить их воли
И объединить навек в их земной юдоли
Под владычеством всесильным Властелина Мордора.
Так говорилось в начале книги. Эльфы в этой книге самые добрые и чистейшие, бессмертные создания. Они чем-то похожи на светлых Альвов. Гномы хорошие кузнецы, бравые войны и прекрасные рудокопы. Люди, такие же, какие живут в Мидгарде, делятся на два вида. Одни отважные и благородные войны, другие слуги темного Властелина. А темный Властелин их главный враг, создавший кольцо Всевластия, которое потерял в сражении. Невосоклики называют себя хоббитами, во многом схожи с людьми. Двое из них и отнесут кольцо Всевластия, чтобы уничтожить его, ибо если кольцо попадет к Властелину Мордора, то все Средиземье – место, в котором они все живут, – падет, – совсем уж кратко рассказала Аннели. – Там множество песен, но мне очень понравилась эта. Коли свидемся здесь завтра, то спою еще что-нибудь. – Ах, госпожа, могу я привести свою дочку? Она любит слушать песни и легенды, – спросила Муника робко. – Хочешь – веди. Ведите, кто хочет послушать. Я, с радостью, спою вам всем, – пообещала Аннели, мягко улыбнувшись. Аннели вернулась к себе в комнату вечером с улыбкой на лице. Магией она сняла с себя тяжелое платье и на ней осталась лишь легкая белая сорочка. Как только ее голова коснулась прохладной мягкой подушки, Аннели погрузилась в сон.***
Сегодняшнее утро для Аннели началось очень рано. Она проснулась от открывшихся дверей в ее спальню. Сбросив образ седого могущественного старца, Локи вошел в ее комнату. – Просыпайся, дитя! Сегодня я привел к тебе твоих собственных будущих слуг. Тебе нужно выбрать трех фрейлин, – воскликнул Локи, усевшись на диван возле камина. – Здравствуйте, отец, – сонно потирая глаза и откидывая одеяло в сторону, поздоровалась Аннели. – Фрейлины? Ах, да. Совсем забыла. Но почему, же так рано? – Потому что им будем нужно время, чтобы привести тебя в порядок, – объяснил Локи, подзывая дочь к себе. – Почему же они не с Вами, отец? – спросила Аннели, подойдя к креслу. – Они стоят за дверью, дитя, и дожидаются моего приказа войти. Прежде чем, они войдут, я хотел кое-что тебе передать. Я сумел создать зелье для тебя, которое поможет прикасаться к воде безболезненно. Понадобилось много времени, но это не имеет значения, если результат и вправду удовлетворяет, – с этими словами он достал из кармана своего пояса склянку с серо-голубым зельем внутри. – Добавь одну каплю зелья в питье. Эффекта хватит на дней десять. Рецепт я прикажу принести позже. – Но, отец, – удивилась Аннели, принимая из его рук склянку, – как Вы узнали, что я не терплю воду? – Это было не сложно, дитя. Вчера ты отказалась от мытья рук перед едой, воспользовавшись вместо этого магией. И к тому же, ты являешься, кроме всего прочего, богиней огня. Не сложно догадаться, что твоя кожа не терпит соприкосновения с водой. – Благодарю Вас, отец, – сдержанно ответила Аннели, хотя в бездонных зеленых глазах можно было увидеть вселенское облегчение. – Не за что, – его охватило зеленое свечение, и через пару секунд в кресле восседал царь девяти миров. – Заходите, – громко приказал он. В спальню принцессы вошло не меньше десяти девиц. Самые разные: рыжие, брюнетки, шатенки, светловласые, черноволосые. И каждая отличалась своей определенной красотой. Все они склонили головы и чуть присели, приветствуя царя и царевну. – Выбирай троих, – обратился к ней «Всеотец». – Встаньте и поднимите головы, – мягко попросила Аннели. Она прошла первых трех, тщательно рассматривая каждую. И когда она увидела перед собой молоденькую девушку, возраста, наверно, такого же, как и Аннели (если переводить возраст смертного на асгардский), с мягкими чертами лица, серыми глазами и чудесными белокурыми волосами, то остановилась. Девушка снова чуть присела в поклоне и встала, склонив голову. Она кого-то ей напомнила, но Аннели не могла понять кого. – Как твое имя? – Ганнхильд, Ваше Высочество, – ответила девица. – Ты красива. Я буду рада, если ты будешь моей фрейлиной, – сказала ей она, а девушка только кивнула в ответ и шагнула вперед. Аннели пошла дальше и остановилась вновь лишь на седьмой – очаровательная молодая шатенка с темно-карими глазами, стройной фигурой. Нос ее чуть заострен, а глаза большие и выразительные. – Хеидрун, госпожа, – представилась девушка, заметив рассматривающий взгляд царевны. – Можешь идти к Ганнхильд, Хеидрун, – улыбнувшись смелости девушки, сказала Аннели. Следующей последней остановкой Аннели была на самой последней даме. Рыжие завивающиеся волосы были слегка растрепаны, а в нежно-голубых глазах можно было увидеть озорные искорки. По всему лицу были разбросаны милые золотистые веснушки. – Ну, каково же твое имя? – Дэгни, Ваше Высочество, – улыбнувшись, ответила девица. Аннели кивнула, но не спешила с выбором. Она еще раз обошла всех восьмерых, но сердце ей подсказывало, что надо выбрать рыжую красавицу и именно это она и сделала. Анна отошла к двум девицам и посмотрела на разочарованных оставшихся дев. – Если выбор тебя не устроит, ты всегда можешь поменять девиц, дитя, – сказала ей Всеотец, вставая. – Благодарю, Всеотец, – ответила ему Аннели. Царь девяти миров кивнул и вышел из спальни царевны, а за ним и семь разочарованных девушек.***
Аннели присела в кресло и посмотрела внимательно на девушек, стоящих напротив нее. – Первое, что я Вам скажу это то, что обращение «Аннели» приветствуется, но только в моем и вашем присутствии без посторонних. Второе, Ганнхильд, похоже, ты мне очень кого-то напоминаешь, только не могу понять кого, – сказала девушке Аннели. – Должно быть, на мою бабушку. Она служит во дворце прислугой. Вечерами собирает фрукты в Асгардском саду, убирает некоторые комнаты и залы. – Благодарю за ясность. Что ж, у нас мало времени. Вон солнышко уже виднеется из высоких горных макушек, – заторопилась маленькая царевна. – Я наполню ванну, Аннели. Какие травы предпочитаете? – вызвалась Хеидрун. – На твой выбор, – ответила Аннели. – Дэгни, поди-ка заправь постель, а я пока подыщу платье, – распорядилась Ганнхильд. – Пойдемте, Аннели, поищем Вам наряд. – Можно на «Ты», – попросила царевна. – Как скажешь, госпожа моя, – улыбнулась Габриэлла. Фрейлина повела царевну к огромному шкафу, наполненному различными платьями. Ганнхильд стала показывать Аннели платья. У царевны кружилась голова от обилия цвета, фасонов, жемчужин, бантиков, цветков – вообще от платьев. – Габриэлла, прошу, милая, выбери сама. А то я так никуда не выйду, – сдалась после восьмого платья Аннели. – Мне кажется, тебе пойдет черный цвет, госпожа, – задумчиво сказала Габриэлла. – Думаю, это платье отлично подойдет. – Согласна, давай это, – взглянув на платье, кивнула царевна. – Твоя ванна готова, Анн, – войдя в спальню, сказала Хеидрун. Сзади царевны подошла Ганнхильд, накинув на нее халат. – Отлично, – Аннели схватила со стола склянку. – Хеидрун, принеси в ванну стакан воды, пожалуйста. – Уже бегу, – ответила Хеидрун и подошла к столику с полным водой кувшином. Аннели вошла в переднюю и открыла одну из шести дверей в комнате, заходя в просторную ванную. Дождавшись воды от Хеидрун, Аннели капнула в стакан зелье и выпила его до дна. Она сняла с себя теплый халат, откинув его на скамейку, туда же полетела и ночная сорочка. Царевна ступила в наполненную ванную, зажмурив глаза, но боли не почувствовала, после чего медленно погрузилась в воду с обильной пеной. Нетронутой оставалась исключительно голова. Казалось, каждой сантиметр огромной ванны пах сладкой лавандой. Хеидрун постаралась. Аннели полностью расслабилась, наслаждаясь моментом. Сколько лет она уже не принимала обыкновенную ванну? Достаточно, чтобы отвыкнуть от этого прекрасного удобства. – Аннели, мы готовы, – в ванну вошла Дэгни. Девушка подошла к скамейке и взяла сорочку. После того, как Аннели закончила с водной процедурой, она аккуратно, чтобы не упасть встала и тщательно вытерлась махровым полотенцем. Дэгни помогла надеть Аннели сорочку и подала халат, который царевна тут же надела. – Пойдем. Времени до завтрака уже мало, – с этими словами Дэгни открыла дверь ванны. Зайдя в спальню, они увидели смеющихся девушек, но как только они увидели царевну, то Ганнхильд деловито поставила руки в боки, нахмурившись. – Нам нужно поторопиться, госпожа моя, – она подошла к кровати, на котором лежало платье. – Тогда давайте наряжаться, – серьезно сказала Аннели. Скоро на царевне уже было надето черное платье с боковымм вырезами до колена и высоким воротником. На груди и животе висел золотой нагрудник с затейливыми золотыми узорами. На бедрах был закреплен пояс с ножнами, для двух небольших кинжалов, которые идеально дополняли наряд. Передние боковые пряди были заведены назад и собраны в опущенный хвост. В остальном волосы были распущенными, и черные блестящие волосы струились вдоль спины Аннели. Ганнхильд слегка подрумянила бледные щеки царевны и накрасила ее ресницы. Из украшений Аннели неизменно выбрала любимый кулон, полученный от отца в день битвы за Нью-Йорк. На пальцы было надето пару дорогих колец. Красивые золотые с черным камнем в центре сережки заканчивали образ. – Ты прекрасна, госпожа, – улыбнулась Дэгни, закончив с духами. – Благодарю. Сколько время? – спросила Аннели, разглаживая складку на платье. – Как раз во время, – выдохнула Ганнхильд. – Пойдем, Аннели. Аннели вместе со своей новой свитой вышла из чертога, направляясь в царскую столовую. Царевна заприметила, что у входа в ее апартаменты находилась лишняя пара стражников. Как только Аннели вместе с фрейлинами прошли несколько шагов, они последовали за ними. Что ж, раз она теперь царевна, то придется мириться с навязчивой охраной. Когда Аннели вошла в царскую столовую, царя Асгарда еще не было. Ее фрейлины взяли из рук слуг кувшин с водой, медный таз и махровое полотенце. Аннели подняла руки над тазом, а Дэгни, державшая кувшин с водой, наклонила сосуд. Царевна вымыла руки и вытерла их полотенцем, которое дала ей Хеидрун. Аннели кивнула новым помощницам и, расправив плечи, встала возле своего стула, дожидаясь «Всеотца». Не прошло и пяти минут, как в столовую вошел Локи под ликом приемного отца. Он вымыл руки и подошел к своему стулу. – Оставьте нас, – приказал он, и все люди, кроме самого Локи и Аннели, вышли, включая свиту царевны. – Здравствуйте, отец, – поздоровалась Аннели, когда последний слуга вышел, и Локи сбросил образ Всеотца. – Здравствуй, дитя. Садись, – Локи сел, и Аннели вместе с ним. – Вижу, фрейлины постарались. Ты выглядишь очаровательно. Так, как подобает истинной асгардской царевне и первой даме. – Я всегда выгляжу прекрасно, – буркнула Аннели, не заметив своей дерзости в сторону отца. Локи скептически поднял бровь и лишь бросил: – Следи за языком, маленькая царевна, – Аннели слабо кивнула, прибывая в своих мыслях: душой она находилась в своей кровати, бездельничая. – Какой у тебя… – Распорядок дня? – прервала его Аннели и тут же лениво ответила: – Выучить несколько заклинаний, сварить пару зелий, заниматься игрой на арфе и лире, а также прочитать несколько книг Асгардской литературы. Еще мальчик-посыльный передал Хеидрун целую гору писем от придворных с пожеланиями. Поэтому мне придется все это читать и поблагодарить каждого. Хотя этих конвертов больше трех десятков, – Аннели тяжело вздохнула, – и я не уверена, что хочу их читать. Точнее, я совсем не хочу читать эту сплошную лесть. Локи понимающе кивнул. Внутри него находилось странное ощущение. Его дочь была настолько возмущенна, что ни он, ни она не заметили, что в первый раз Аннели не пытается сдержать свое красноречие и говорит то, что думает, но только не молчит. – Да, это ежедневная забота: разгребать завалы писем от этих напыщенных тупиц высших сословий. Слушать их нескончаемую лесть, якобы обладающей удивительной способностью тебя задобрить, а после читать их «маленькие просьбы», – ответил ей Локи и отправил в рот кусочек ростбифа, умело приготовленного асгардскими поварами. – Я почти уверена, что, по крайней мере, в двух, а то и больше письмах будет тонкий, или не очень, намек на свадьбу с их любимым сыночком, – Аннели брезгливо поморщилась, продолжая ковырять вилкой в своей тарелке. – А мне всего тринадцать мидгардских зим! – Ну, если подумать, то сыновей от дворян у нас нынче четыре добрые дюжины, если не больше. Хотя кто их разберет. Плодятся, как крысы, – хохотнул молодой царь. – Все знали, что Тор никогда не читает письма от дворян, поэтому все они решили переключиться на меня. Никакой отказ их не убеждал, пока не пригрозился наслать на них проклятье. На одну особо упорную даму все же наслал. – Возьму на заметку. Может, последовать примеру Тора и просто не читать эти надоедливые послания? – думала Аннели, отломив кусочек свежего хлеба. – У них, кроме Тора, был я, а сейчас только ты. По глупости своей я с ними навозился, и, покамест ты не будешь откликаться на их настойчивые «просьбы», дитя, они будут закидывать прислуживающего тебе мальчика-посыльного письмами. Вконец тебе просто надоест это, и ты нашлешь на них не шуточное проклятье. Лучше пусть это случится раньше, – дал совет отец, и после они молчали, думая каждый о своем. Аннели о проклятье, которое нашлет на какого-нибудь дворянина, если тот попросит ее (тринадцатилетнюю, между прочим!) руки и сердца для сыночка. А Локи о том, что впервые в жизни поговорил с дочерью больше пяти минут и дал ей обычный совет, не связанный с ее обучением в магии.***
И вот, наконец, настал вечер. Аннели как можно быстрее закончила со всем, что ей нужно было сделать, и поспешила отправиться в гостиную, конечно, не без помощи своих новых помощниц. И вот Аннели уже звонко пела веселую песню, взятую все с той же мидгардской книги «Властелин колец». Вокруг нее сидели несколько служанок, их детей и мужей: стражников, пекарей и много каких, но это и неважно, ведь все, от мало до велика, подпевали:Под горой стоит трактир.
Но не в этом диво.
Дивно то, что как-то встарь
Соскочил с луны лунарь,
Чтобы выпить пива.
Вот зашел в трактир лунарь,
Но не в этом дело.
Там был пес, и этот пес
Хохотал над ним до слез –
Видимо, за дело.
Вот лунарь спросил пивка,
Но не это странно.
Там был кот, и этот кот
На дудле играл гавот
Весело и рьяно.
А корова у дверей,
Подбочась вальяжно,
Под дуду пустилась в пляс
И плясала час,
Но не это важно.
Некоторые мужчины встали с своих мест, пускаясь в пляс и громогласно подпевая:Огляделось – день как день,
Небо – голубое,
Но в трактире не встает
А ложится спать народ –
Это что ж такое?!
Дети тоже встали и закружились парами, задорно смеясь. Они подбежали к Аннели и утянули за собой, а та лишь смеялась и продолжала петь. Аннели не помнила, что когда-то чувствовала себя настолько счастливой. Она танцевала вместе с дворцовыми слугами и их детьми с весельем, присущим простому народу. И ей хотелось, чтобы каждый ее вечер проходил именно так, и никак иначе.***
– Ах, неужели! – воскликнула удивленно Аннели, обхватив руками голову. – Муника, это правда? – Да, госпожа моя, истинная правда, – подтвердила Муника и улыбнулась. – А все думала, на кого же из слуг похожа милая Ганнхильд. Признаться честно, не узнала в ней твою внучку, – сказала Аннели. – Скоро будет два года, как мы с вами всеми проводим вечера вместе, а Вы говорите лишь сейчас, и то после того, как я спросила, – нотки обиды звучали в голосе маленькой царевны. – Простите, госпожа. Мы думали, это и без объяснений понятно, – ответила Ганнхильд, обнимая любимую бабушку в ответ. – Ах, больно, не желаю боле слышать оправданий, я ведь просто шучу, – Аннели задорно улыбнулась. – А Вы, значит, дорогой мой Гжерд, любимый дедушка Ганнхильд? – Да, госпожа моя, – ответил и улыбнулся морщинистый мужчина с седыми редкими волосами, лежа на диване. – У меня с Муникой добрая дюжина детей: пятеро мальчишек и семь девиц. Все уже более менее взрослые, но все такие же глупыши-малыши, но красивы все от мало до велика, – гордо сказал Гжерд. – Ах, раззява старый! Ишь тему для разговора нашел! Думаешь, царевне интересно слушать это? Да еще и разлегся тут, – Муника резво подскочила к мужу и взяла старенький веник, что стоял неподалеку. – А ну-ка! Вставай, лодырь-бездельник, прохиндей старый! – она принялась бить мужа веником, тот пытался отбиться от жены, а Ганнхильд, положила голову на плечо Аннели и беззвучно вздохнула. – И так каждый день. Он горазд таскать тяжелые подносы с хлебом, а от жены отбиться не может, – прошептала фрейлина, теребя белокурые волосы. – Не волнуйся, Муника. Мне очень интересно узнавать о Вас больше, – Аннели мило улыбнулась супругам. Та, кажется, смутилась и поставила веник на место. Она села рядом с мужем, но все же заставила его сесть нормально, а Аннели лишь расхохоталась этому. Именно такую картину и увидел Локи, когда зашел в гостиную. – Что здесь происходит?! – гневно спросил Один, но лишь тут же остолбеневшая Аннели знала, что это ее отец в обличии Всеотца. – Ваше Величество, – все кроме Аннели встали и склонили головы. – Я… – хотела оправдаться Аннели, но сжалась под строгим взглядом Всеотца. – Сопроводить царевну в комнату, – приказал он фрейлинам. – Остальные идите по своим делам. Сейчас же! – все испуганно прошли мимо царя, уже возле двери оглядываясь на царевну, которой хотелось оказаться, да хоть в Муспелльхейме, лишь бы не здесь. – Я жду, – повторил Один, видя, что фрейлины не двигаются. – Пойдемте, госпожа, – все три фрейлины кинулись к царевне, которая на ватных ногах кое-как встала с дивана. – Живее, – бросил Всеотец и вышел из гостиной. – Госпожа, пойдемте, – повторила Хеидрун, поддерживая царевну. «– Чему быть, того не миновать», – подумала Аннели и сумела твердо встать на ноги.***
Фрейлины привели Аннели в ее спальню и упорно спрашивали ее, что той необходимо, утешали, мол Всеотец вовсе не жесток. А Аннели было совсем не до этого. Она ждала мучительно долго и все пыталась понять, насколько все плохо и чем все кончится, но от этих мыслей ее затрясло, и она поспешила отогнать их прочь, концентрируясь на пытающихся помочь девицах. Через пару минут, когда Хеидрун попыталась утянуть Аннели в ванную комнату, в парадной отворились двери, а через несколько секунд в спальню вошел царь Асгарда. – Прогуляйтесь в саду, – сказал Один фрейлинам, но те упорно продолжали стоять вокруг царевны, будто живой щит от всех ненастий, и Аннели почувствовала тепло в сердце по отношению к ее горячо любимым фрейлинам. – Мой царь, можем ли мы… – начала Ганнхильд, но гневная реплика сдерживающегося Локи остановила ее: – Смеете перечить?! Идите в сад. Немедленно! – и только после слышимого лишь фрейлинам шепота Аннели они сочувствующе посмотрели на не просто Асгардскую царевну, а на любимую подругу и вышли из спальни, а затем и из передней, послушно направляясь в сад. Локи дождался, когда послышится отзвук закрывающейся двери передней, и скинул с себя образ седовласого царя Асгарда. Он двумя большими шагами преодолел расстояние между ним и Аннели и с силой ударил ее по щеке. Аннели упала на пол, в глазах ее потемнело, и, схватившись за покрасневшую щеку, она пыталась не заплакать навзрыд от боли. Он схватил ее за шею, поднял и прижал к стене так, чтобы их лица находились на одном уровне. Аннели уже не могла сдержаться, и из глаз появились слезы. – Да как ты смеешь, отродье, – свободной рукой Локи, надавливая, провел пальцами по ее щеке, оставляя красный полосы, из которых начала вытекать алая кровь, – плакать после того, что сделала?! – он снова ударил ее по щеке. – П-простите, – запинаясь, прохрипела Аннели, не смея взглянуть в обезумевшие от гнева глаза Локи. – Общаешься со слугами? Позор, – он усмехнулся и отпустил Аннели, та медленно сползла по стене, тихонько всхлипывая. – Значит, и наказание твое будет подобающим. Этой ночью ты будешь вычищать полы тронного зала до блеска, без помощи магии, – он еле слышимо прошептал заклинание, с помощью которого Аннели не сможет использовать ни одно заклинание, – а завтра утром ты будешь заниматься делами вдвое больше, чем было. Не слышу! – после недолгой паузы прикрикнул Локи. – Да, мой царь, – бесцветно ответила Аннели, вытирая с лица кровь, а когда Локи стремительно вышел из комнаты, по пути облачаясь во Всеотца, еле слышно прошептала для самой себя: – Бывало и хуже. Несколько капель алой вязкой жидкости с приглушенным звуком упало на чистейший пол.***
Аннели возвращалась с тронного зала уже под утро. Большинство обитателей золотого чертога еще лежало в кровати, видя прекрасные сны и ужасающие кошмары. Первое, что собиралась сделать Аннели, когда Локи вернет ей возможность пользоваться магией, она залечит свои раны и синяки. Пусть они и затягивались сами собой, благодаря ускоренному метаболизму, но без магии в теле действие значительно замедлилось. Хорошо уже то, что полосы на щеке зажили, и кровь не течет. Магическое чутье почти перестало работать без магии, поэтому Аннели не замечала приближающегося к ней стражника с нехорошими намерениями. Аннели вскрикнула, когда сильные руки прижали ее к стене, удерживая. Царевна попыталась отбиться от стражника, но что может полукровка-йотун, не знающая ни одного боевого приема, по сравнению с полноценным Асом. Она попыталась закричать, но он закрыл ее рот рукой. Стражник укусил ее за мочку уха, а затем оставил багровую отметину у ней на шее. Аннели от бессилия пыталась брыкаться, но стражник удерживал ее на месте. Царевна пыталась мычать, укусить его за руку, извернуться, сделать удар в пах, но все без толку. Но все же через несколько секунд, она услышала размеренные шаги, которые слышала каждый раз, когда отец приходил к ней. Стражник был слишком занят ее шеей, поэтому не услышал и не увидел приближающегося «Всеотца». Локи услышал отчаянное мычание и чье-то громкое пыхтение и поспешил спуститься побыстрее. И когда он увидел свою дочь, пытающуюся вырваться из цепких мужских рук, его глаза обезумели. Локи оттолкнул стражника от дочери, загораживая ее. – В-всеотец, – увидев, кто перед ним стоит, запинаясь, совсем тихо произнес ас. – Как ты посмел прикоснуться к царевне?! – гневно заорал Локи, подходя к Асу и с силой подняв его за шею, как недавно поднимал Аннели. – Я-я… В темноте было не видно… Я не хотел! Я думал, это фрейлина.. Я... Я бы не посмел, если бы знал… – Если бы знал, кого насилуешь?! – Локи снял с себя обличие Одина и с удовольствием рассматривал округлившиеся глаза стражника. – Ц-ц-царевич Локи, но как… Я-я не понимаю… – на его заикания новый царь лишь усмехнулся и тут же принял облик Всеотца. – Стража! – закричал Локи, отпуская аса, а когда двое стражников прибежали, он приказал: – В темницу его! Немедленно. Совершенно преступление. – Простите! Простите меня, мой царь, прошу! – брыкаясь, орал ас, но его уже уводили стражники. Когда троица покинула темный коридор, в котором его дочь наглым образом чуть не лишили чести, Локи скинул с себя обличие Всеотца и подскочил к сидевшей на полу дочери, которая всеми силами пыталась не думать о том, что могло произойти. Аннели вся дрожала от пережитого страха, она судорожно пыталась закрыть руками плечи и шею, пытаясь не вспоминать мерзкие прикосновения. – Дитя, посмотри на меня, – позвал ее отец, но та никак не отреагировала. – Дитя! Посмотри на меня, – повторил Локи терпеливо, а Аннели продолжала закрывать руками шею, плечи, ухо. – Аннели! – он схватил ее за руки, и она, наконец, посмотрела на него, на несколько секунд перестав дрожать. Совсем не соображая, Аннели всем телом прижалась к отцу, захватив его в кольцо рук, и из ее глаз хлынули слезы. Видимо, Локи посчитал себя выше того, чтобы обнять ее в ответ.***
Аннели не помнила, как рассталась с отцом, как добралась до кровати, как ее встретили обеспокоенные фрейлины и как уснула, с головой погружаясь в кошмары. Когда она с криком проснулась посреди ночи, то не смогла уснуть еще несколько часов. Разбудившие ее на рассвете фрейлины были удивленны, когда принцесса попросила оставить ее одну. – Но как же, госпожа? Ты не явишься на завтрак? – спросила ее Дэгни. – Всеотец разозлится, – сказала Хеидрун строго, но стараясь не давить. – Ах, девушки! Может, госпоже нездоровится, а вы достаете ее, почем зря, – возмутилась Ганнхильд. – Я здорова. Я просто не хочу есть, – безразлично ответила Аннели, укутываясь в теплое одеяло. – Но… – Выйдите, – оборвала фрейлину царевна. – Аннели, – вновь попыталась Хеидрун. – Это приказ, – Аннели выглянула из-под одеяла, строго взглянув на нее. – Как скажешь, госпожа, – стушевалась Хеидрун, и все три фрейлины вышли из спальни. Аннели легла в позу эмбриона, пытаясь забыть события этой ночи, крепко засевшие в ее памяти и мыслях. Она провалялась на кровати до самого вечера, время от времени проваливаясь в сон. Фрейлины решили, что пока госпожа их не позовет, они к ней не пойдут. Вместо этого они занимались своими делами, убирали покои царевны, стирали, а также разговаривали насчет их госпожи, сидя на диванах в передней. – До бабушки моей слухи дошли, будто на жизнь госпожи нашей покушался один из дворцовых стражников. Говорят, покинул он пост на минут десять, а после его уже уводили в тюрьму на второй снизу ярус. Царевну тоже видели неподалеку, – сказала Ганнхильд подругам. – Ох, и я слышала. Только вот не кажется мне, что на жизнь он покушался, – ответила Дэгни, делая стежок. – На честь? В Асгарде царское слово не оспорить, а госпожа наша к правящей династии принадлежит. Коли бы была служанка какая-нибудь, так это еще доказать нужно, что на честь ее покушались. А если царевна заявит о совершенном преступлении, от которого сама и пострадала, то ей поверят беспрекословно, – объяснила рассудительная Хеидрун. – А может темнота ему помешала узнать принцессу? – спросила Дэгни, откидывая вышивку. – Если так, то это еще хуже, чем не состоявшееся покушение на жизнь. В любом случае, Всеотец назначил дату казни, – ответила за Хеидрун Ганнхильд, вкладывая в руки Дэгни вышивку. – Казнь? Давно их не было в Асгарде, – задумчиво произнесла Хеидрун. – Да, давно, – тихо сказала Аннели, чтобы фрейлины ее не слышали, стоя в спальне возле дверей в переднюю. Аннели подошла к большому ясеневому столу и достала пергамент с пером и чернилами. Приглушенный скрип орлиного пера, изредка макаемого в чернила, превращался в глухое эхо почти пустой огромной спальни царевны. Она плавно выводила буквы, складывающиеся в слова, не веря, что осмелилась на такой опрометчивый поступок, но за этот день она поняла слишком много. Покушение на ее честь стало тем толчком к переосмыслению, а жизнь разделилась на «до» и «после». Пожалеет ли она когда-нибудь об этом? Никогда.