yesterday, today, tomorrow

Вы с Чанбином снова вместе? Хенджин – идиот. У него всегда плохо получалось выражать свои чувства словами, но, видимо, дела обстоят намного хуже, чем он думал. Не стоило начинать разговор с этого, и в тот момент, когда он нажимает на кнопку «Отправить», он понимает, что облажался. Он бы удалил его, но уведомление о прочтении появляется буквально в ту же секунду. Он видит, что Сынмин печатает ответ, но он так и не приходит. Вместо этого раздается звонок, а на экране появляется имя младшего. – Да? – осторожно отвечает он. – И что это за вопрос? – Я… – Хенджин ёжится, – Я видел вас в кафе… в прошлое воскресенье. Сынмин усмехается. – Я знал, что это был ты, – Хенджин точно знает – прямо сейчас он закатывает глаза, – Даже если мы и сошлись, что с того? – О, – он чувствует, как скручивает желудок, – Поздравляю… На другой линии только очень напряженное молчание, а затем: – Какого хера, Хенджин? – шипит Сынмин, в голосе – явное разочарование, – Конечно, мы не сходились! Мы встретились на улице и пригласили его позавтракать, вот и все. Если бы ты подошел и спросил, а не сбегал, ты бы знал об этом. – А… – неудивительно, что он не находит слов. – Но ты мог бы и догадаться, Хенджин, – продолжает тот, и тон его пронизан ледяным ядом, – С чего ты, блять, взял, что мы с ним сошлись, если я встречаюсь с тобой? Но, видимо, в последнем я ошибся, так что прошу прощения за необоснованные предположения. – Сынмин… – Еще вопросы есть? – обрывает его младший, – Ну? – Я… – Нет? Тогда ладно, – он не ждет, пока Хенджин соберется с мыслями, – Пока, Хенджин. Раздавшийся звук говорит о том, что звонок окончен; прощание звучит окончательно.

✧

Все, что Хенджин может сделать после этого несчастного звонка, – это с головой уйти в работу. К несчастью, Йеджи вскоре уезжает – она пробыла дома чуть больше недели; когда он везет ее в аэропорт, она говорит, что, если захотеть, всё можно исправить, но несмотря на то, что Хенджин кивает в знак согласия, глубоко внутри он спрашивает себя – и как же ему это сделать? Мысль о том, чтобы сделать каминг-аут, приводит его в ужас. Мысль о том, чтобы признать, что он гей (возможно, даже бисексуал, в интернете пишут, что и такое возможно), приводит его в ужас. Было легко, когда речь шла только о нем и Сынмине, когда свои чувства он мог оправдать тем, что младший – его лучший друг и он знает уже много-много лет. Встретиться лицом к лицу с последствиями чего-бы-это-ни-было-между-ними-с-Сынмином? Он не уверен, что готов. В чем он уверен, так это в том, что Сынмин заслуживает гораздо большего, чем он может предложить. Где-то он прочитал, что лучше отпустить, если любишь, и возможно, в этой ситуации этот совет – самое то. Поэтому он оставляет все попытки связаться с младшим; это трудно – гораздо труднее, чем он ожидал. Он чувствует, что потерял значимую часть себя. Но терпит. Спустя какое-то время он понимает, что Сынмин пошел дальше – он отписал его от себя во всех своих социальных сетях. Заслуженно, думает он. Но это не мешает ему иногда заглядывать на его страницу в инстаграм. Возможно, он мазохист, кто знает. Однажды ему приходит сообщение от Джисона: Думаешь, он радуется, когда видит, что ты – первый, кто смотрит его истории? Яма ненависти к себе становится еще глубже, и теперь он решает попытаться больше не вмешиваться в жизнь своего бывшего лучшего друга. Весна не за горами, и это его любимое время года – новый сезон, новое начало, повсюду начинают цвести цветы. И вселенная, видимо, решает доказать, как сильно она его ненавидит – похоже, ей нравится, когда его жизнь разыгрывается, как неудачный фильм. Потому что им назначают нового тренера по кондиционной подготовке. И это Со Чанбин. Неужели мир настолько тесен? Поначалу Хенджин делает все возможное, чтобы избежать встреч с ним. У него есть собственный план питания и тренировок, который, как он настаивает, отлично ему подходит, но в конце концов у него не остается выбора. Главный тренер отправляет его к нему на сеанс, и в конце концов наступает тот день, когда ему приходится встретиться с бывшим своего… бывшего? В последний раз, когда Хенджин отважился заглянуть в его инстаграм, он увидел новое фото с Чанбином: две абсолютно счастливые улыбки. Было больно, но он не стал бы злиться, если бы они снова сошлись. – Хван Хенджин, – приветствует его Чанбин с дружелюбной улыбкой, от которой скручивает живот, – Я уже решил, что ты меня избегаешь. Хенджин с трудом сдерживает смех, и Чанбин, кажется, тоже; он его, скорее всего, насквозь видит. Тем не менее, им приходится работать вместе неделю за неделей: старший помогает ему составить план питания, предназначенный специально для него, и помогает с подбором тренировок. Чанбин оказывается намного добрее и мягче, чем кажется. Хенджину от осознания, что с Сынмином он, скорее всего, еще добрее и мягче, становится просто смешно. Он с самого начала думал, что эти двое хорошо подходят друг другу; теперь он не знает, что хуже: окажись он прав или нет, но это не важно. Работа с Чанбином только помогает подтвердить, что его предположения вовсе не надуманны. – Мы можем поговорить? – однажды спрашивает Чанбин после одного из сеансов. – Конечно, о чем? – спрашивает Хенджин, – Сейчас? – Можем сходить куда-нибудь выпить. Хенджин хихикает. – Я только что тренировался, а теперь ты предлагаешь мне выпить? Чанбин смеется. – Ты хорошо поработал, а значит, заслужил. И вообще, вдруг я имел в виду кофе. Хенджин колеблется. – А о чем? – Думаю, ты и сам знаешь. – Хм-м, – он хмурится. Он знал, что поговорить придется, рано или поздно, но лучше бы поздно. – Если не хочешь, то все в порядке, – заверяет старший. – Нет-нет, – мягко обрывает его Хенджин, – Я только душ приму. Они оказываются в маленьком уютном кафе через дорогу; Хенджин с латте со льдом и Чанбин с каким-то напитком розового цвета – не совсем в его стиле, но ему, видимо, нравится. – Так о чем ты хотел поговорить? – Хенджин, наконец, набирается смелости, чтобы спросить, потому что прошло уже минут десять с тех пор, как они сели за столик, а никто из них так ничего и не сказал. – О Сынмине. – Э-э… да, как у него дела? – Бывало и лучше, – говорит как ни в чем не бывало. – О... – Хенджин хмурится, чувствуя, как к горлу подступает нечто неприятное; ему не нравится то, что Чанбин относится к этому так… будто ему плевать. Ему казалось, что старший должен делать все, чтобы Сынмин был счастлив, – И тебя это устраивает? Чанбин хмурится. – Конечно, нет. Наверное, поэтому я и завел этот разговор, не думаешь? – Разве не ты – его парень? При чем тут я? Чанбин моргает. – Ты, блять, сейчас серьезно? Я… я встречаюсь с Бан Чаном. – Что?! – он хлопает глазами, – С нашим Чаном?! С помощником тренера? Чанбин хмыкает и кивает. – Это он порекомендовал меня ему. – Стой… – ему требуется время, чтобы понять, – Он… – он понижает голос, – гей? Старший громко смеется. – Вау, Сынмин говорил мне, что у тебя нет абсолютно никакого гей-радара, но, чтобы настолько… – Что…? Чанбин пожимает плечами и пренебрежительно отмахивается. – Не важно… главное – теперь ты знаешь. Мы с Сынмином больше не вместе. Хочешь узнать, в чем причина? Хенджин смотрит, долго и пристально. Ответ очевиден, но Чанбин все равно тянет, потягивая свой напиток, будто пытается добиться какого-то драматического эффекта. – В тебе, – он вздыхает, – Причина всегда была в тебе, придурок. – Ты только что…? – Да, я только что назвал тебя придурком. Извини, это Джисон обычно так тебя называет, наверное, просто в голове застряло, – он хихикает, и его поведение возвращается к прежнему, дружелюбному, – Но ответ тот же – всё из-за тебя. Всегда – из-за тебя. – Что? – такое чувство, что этот вопрос стал его любимым – слишком уж часто он задает его в последнее время; все его прошлое вдруг становится размытой картинкой, и он только сейчас начинает осознавать реальное положение вещей. – Ты серьезно не понимаешь? – Чанбин щелкает языком и снова вздыхает, – Слушай, я очень любил Сынмина, когда мы были вместе. Он особенный, он замечательный, но я видел, что ему было трудно со мной, потому что, ну… – он многозначительно смотрит на Хенджина, – Был ты. – Я понятия не имел, что вы встречаетесь, пока он не рассказал. – И? Это не значит, что я не знал о тебе. Сынмин говорил о тебе постоянно… он то и дело талдычил о своем лучшем друге, который стал спортсменом, а когда по телевизору шли повторы его игр, хрен кто его из дома мог вытащить. Когда ты звонил ему и говорил, что свободен, он бросал всё и бежал к тебе, потому что «у него слишком забитое расписание». Как думаешь, почему Джисон тебя не любит? Такое чувство, что он лишился дара речи; он никогда не просил Сынмина ни о чем из этого, и он не знает, что чувствует после услышанного. – Ты ничего этого не знаешь, да? Это потому что он вычеркнул тебя из той части своей жизни, в которой были мы. Вот почему ты не знал ничего о той жизни, от которой он тебя отгородил, несмотря на то, что ты был его лучшим другом. Он не мог впустить тебя туда, потому что… был влюблен. – Стой! – он вскидывает ладонь вверх, – Ты тоже нравился ему, он всегда говорил о тебе только хорошее, – конечно, они не часто говорили о Чанбине; разговор о нем зашел только когда Хенджин спросил прямо. Сынмин всегда улыбался, когда парни упоминали его за завтраками, всегда говорил о нем с намеком на нежность в голове, и становилось понятно: после разрыва они остались друзьями. Именно поэтому каждый раз, когда в разговоре звучало имя Со Чанбин, Хенджин чувствовал укол ревности. – Я знаю, но это ничего не меняет… да, я нравился ему, но любил он… любит он тебя, – улыбка внезапно кажется горько-сладкой, нежели веселой, как до этого, – Может, если бы мы с ним встретились раньше… – он на секунду задумывается, а затем, – Все мои «если бы» здесь бессмысленны, ты был частью его жизни задолго до меня, и, я думаю, всё то время, пока мы были в отношениях, он раздумывал над тем, что чувствует к тебе. И это будто сковывало его. А теперь, когда он во всем убедился… теперь, когда он почувствовал вкус отношений с тобой, его сковало еще сильнее. И, в общем-то, зачем я об этом заговорил… сделай с этим что-нибудь. Хенджин хмурится. – Он… он заслуживает кого-то лучше меня. Кого-то, кто гордился бы им. Не того, кто даже в ориентации своей не уверен. Чанбин хмыкает. – Все через это проходят, у всех бывает личный кризис. Такое не исправить за один день… черт, нет, ничего вообще не нужно исправлять. Считай, что ты узнал о себе что-то новое. Сейчас просто… просто ответь на вопрос. Ты любишь его? Вопрос на миллион. Хенджин замолкает только на мгновение, а затем кивает. Он нервничает и чувствует, что дрожит, но отвечает уверенно. – Это самое главное. Хотя бы поговори с ним. Все, что ему сейчас нужно – это твоя любовь и уверенность. Не буду лгать, настанет время, когда ему нужно будет больше, но к тому моменту ты уже будешь готов. Вы справитесь со всем, вместе; не отталкивай его, тем более с такими тупыми отмазками как «он заслуживает лучшего». – Со временем всё станет только хуже. – Хочешь сказать, что никогда не сможешь дать ему больше? – Чанбин прищелкивает языком, – Тогда скажи ему это прямо. Не убегай, иначе ты потеряешь его окончательно. Сейчас ты просто не даешь ему двигаться дальше. Тебе не кажется, что это нечестно? – Я… – дыхание прерывается. Он не думал об этом, – Я не знаю… я хочу – правда хочу – попытаться дать ему то, чего он заслуживает, но я не знаю, как это сделать. – Поговори с ним, – повторяет старший, – Ты тот, кого он любил всю свою жизнь, дай ему понять, что ты тоже можешь любить его в ответ. Ему кажется, что это невозможно, но это не мешает ему надеяться на обратное. Так заставь его почувствовать, что это возможно. Дай ему знать, что ты тоже любишь, что не знаешь, что ждет вас в будущем. Дай ему выбрать. Не получится у вас отношений – да и ладно, ты ведь его лучший друг. Просто поговорите и разберитесь во всем. Хенджин медленно кивает, прокручивая в голове прослушанную лекцию. Чанбин смеется. – Знаешь, мы никогда раньше не встречались, но по рассказам Сынмина ты казался мне хорошим парнем, – Чанбин усмехается, – Теперь, когда я встретил тебя… я понимаю его. Может быть, будь мы в другой вселенной, а я – на его месте, я бы тоже тосковал по тебе. Хенджин густо краснеет. – Что?! Чанбин смеется громче. – Шучу-шучу! Я просто пытаюсь сказать, что теперь всё понимаю. Понимаю, почему Сынмин так зациклился на тебе. Так что иди и сделай и себе, и ему одолжение, и знай, что я сейчас, сидя здесь и говоря с тобой об этом, жертвую своей гордостью. Хенджин слабо улыбается. – Э-э, спасибо? Чанбин пожимает плечами и одаривает его ухмылкой. Улыбка на губах Хвана становится шире; он думает, что Чанбин прав, если бы они встретились раньше, в другой вселенной… да. Отчасти он понимает, почему Сынмин когда-то выбрал Со, почему влюбился в него, пусть и на короткое время. Несмотря на их разговор, Хенджин всё же дотягивает до того момента, когда Сынмин пишет ему первый. После очередной игры – к счастью, выигранной, – он отправляет ему сообщение о том, что ждет его на стоянке. В отличие от предыдущего раза, Хенджин быстро принимает душ и так же быстро отказывается от всех приглашений от своих сокомандников выпить в честь победы. – Подружка ждет? – дразняще спрашивает один из них, и Хенджин пытается не обращать на это внимания. Он только смеется и скромно пожимает плечами. Парковка переполнена фанатами обеих команд, но ему не нужно много времени, чтобы заметить синий автомобиль младшего, припаркованный там же, где и обычно. Он бежит трусцой, сердцебиение учащается и отдает в ушах, когда он оказывается ближе. Он стучит в окно, и когда оно опускается, и он видит Сынмина, ему кажется, что сердце останавливается. Он безумно скучал. Намного сильнее, чем думал, и, черт, он и правда придурок. Он отдалился от своего лучшего друга… от друга, который мог стать чем-то большим. – Бинни сказал мне в ближайшее время ждать от тебя звонка, – так приветствует его Сынмин, – Как видишь, я не дождался. – Прости, – бормочет он, – Я правда не знал, как мне… Сынмин вздыхает и жестом показывает ему, чтобы сел в машину – так он и делает. Он бросает сумку с формой на заднее сидение и пристегивается. – Заедем куда-нибудь поужинать? – младший одаривает его нежной улыбкой, – Ты сегодня забил первый гол, так что я угощаю. Хенджин неуверенно улыбается в ответ. – Конечно, как насчет того итальянского ресторанчика рядом с твоим офисом? Мне кажется, во всех заведениях поблизости не будет свободных столиков. Сынмин кивает. – Я не против. Первые пять минут в салоне стоит тишина, и Хенджин не может не ерзать на месте. – Перестань, – со вздохом говорит ему младший, и он не в праве винить его за то, что голос его звучит раздраженно. – Прости, – он изо всех сил старается сидеть спокойно, но в итоге чувствует себя только более напряженно. Он вздыхает, – Я рад, что ты приехал, – начинает он, полагая, что для начала неплохо было бы нарушить тишину. Сынмин пожимает плечами; он постукивает пальцами по рулю, и делает он это обычно, как знает Хенджин, когда пытается успокоиться. – Знаешь, простого сообщения было бы достаточно. «Привет, может, поужинаем?» или «Не хочешь выпить кофе?», что-то типа того. Раньше ты всегда мог поговорить со мной о чем угодно, забыл? Хенджин медленно качает головой. – Раньше. Младший хмурится. – Теперь – нет? Хенджин опускает голову. Он не может лгать, особенно Сынмину. – Значит, это всё? Отпустим дружбу, отпустим… нас? – его голос срывается, и Хенджину приходится поднять голову и взглянуть на него. И нет ничего больнее, чем видеть, как обычно сильный Сынмин сейчас находится на грани слез. – Нет, я так не хочу. – Тогда почему ты не сделал ничего, чтобы всё исправить? – Потому что, – он тихо сглатывает, – я трус. – Ты трус, – с горечью сглатывает Сынмин, – Всё это – ошибка, – он осторожно съезжает на обочину, – Что мы делаем? Что я здесь делаю? Почему я думал, что, придя к тебе, что-то исправлю? – он стонет, – Почему я не могу просто взять и отпустить тебя? Хенджин ловит себя на том, что тянется к его руке. – Прости, – все, что он может сказать. – Извинения не всегда могут исправить ситуацию. – Знаю, – он хмурится, – Я многое хотел бы сказать. – Так говори. – Я люблю тебя. Слова слетают с языка с такой легкостью, что он сам удивляется. Слышно, как Сынмин задыхается. – Правда? – Правда. – Но… как? Любить можно по-разному. – Люблю тебя, как воздух. Так, будто ты – то, что мне нужнее всего, то, без чего я не выживу. Сынмин горько смеется. – Ты любишь меня как своего лучшего друга? – Больше, – твердо отвечает он. Сынмин поворачивается. – Ты сейчас это просто так говоришь? – Нет, – Хенджин смотрит с серьезностью во взгляде, – Ты же знаешь, я бы не сказал это, не будь это правдой. Я люблю тебя, Сынмин… кажется, я люблю тебя. Но я не знаю, как мне… – Инструкций нет, Хенджин. Ты любишь так, как хочешь любить. Хенджин кивает. – Это потому, что я парень, да? Хенджин хмурится, но снова кивает. Сынмин тяжело вздыхает. – Нам не обязательно встречаться, – говорит он, – Я приехал сюда не для того, чтобы навязывать себя. Сказать честно? Я просто хотел узнать, кто мы теперь друг другу. Хенджин сжимает его ладонь. Он не лгал, когда говорил, что Сынмин ему важнее всего. Он не знает, как жить, не будь его рядом, и он понял это, когда они отдалились друг от друга. Но за это время он пришел к определенным выводам, и, возможно, именно поэтому продолжал откладывать разговор с Сынмином. Он вспоминает данный ему совет. Нужно быть честным, чтобы узнать, есть ли у их дружбы – или чего-то еще – шанс. – Я не знаю, как много могу тебе дать, – медленно произносит он, – Но я хочу попробовать… я так сильно хочу попробовать, но… – Но? – Но я не знаю, как и с чего начать… я не могу давать обещания, потому что не уверен, смогу ли их сдержать. И я не могу просить тебя подождать, потому что не знаю, как много времени мне понадобится, – он делает глубокий вдох, – Мне многое предстоит о себе узнать. Сынмин медленно кивает. – Ты хочешь сначала принять себя и только потом думать об отношениях со мной… или с кем-то другим. – Д-да, – неуверенно выдыхает Хенджин, – Да. Младший горько улыбается. – Знаешь, я тоже прошел через это. Тогда, после Феликса, ещё в школе. Может быть, мне и правда стоило тогда довериться тебе… может быть, если бы с тобой я был тогда самим собой, сейчас тебе было бы легче. Может быть, мы бы прошли через это вместе, – он вздыхает, – Но мои «может быть» и «если бы» сейчас уже не имеют смысла. Хенджин кивает; он усмехается, вспоминая, что почти то же самое говорил ему Чанбин. – Не стоит ждать меня. – Да, не стоит, – усмехается Сынмин, – Не стоило ждать тебя с самого начала… Хенджин вздрагивает. Правда, которую все еще больно слышать. – Что теперь? – Понятия не имею. Они смотрят друг на друга, все еще держась за руки, сидя в машине на обочине дороги. Они не знают, что их ждет, не знают, что делать дальше – но такова жизнь, думает Хенджин. Никогда не знаешь, что будет дальше. А потом он вспоминает то, что сказала ему Йеджи – о том, что он всегда был его приоритетом. Он вспоминает слова Чанбина о том, как Сынмин всегда гордился им, как он бросал все свои дела и бежал к нему. Он задается вопросом, а делал ли он то же самое для Сынмина? Для своего лучшего друга? Для своего человека? – Давай пока поужинаем, – решает Сынмин, – Наше будущее – не важно, вместе мы будем или нет, – подождет. Конечно, подождет, но Хенджин настроен решительно. Он не знает, что он собирается делать и как, но он будет стараться изо всех сил, чтобы как настоящий лучший друг дать Сынмину то, что он заслужил. Он улыбается и кивает, в последний раз сжимая его руку. – Давай поужинаем, – соглашается он.