Паритет

Первым делом я закрылся в ванной комнате, путь в которую мне показал Женя, возникший на пороге, как только я начал шуметь, поднимаясь из кресла. Чувствовал себя очень неловко, все время казалось, что мои подглядывания не остались незамеченными и что ребята сейчас именно меня и обсуждают – их голоса я слышал приглушенно и неразборчиво, так что понять тему разговора не мог. Умывшись и намочив холодной водой шею и ключицы, я почувствовал долгожданное облегчение и перестал коситься на душевую кабину: хотелось постоять хотя бы минут пять под прохладными струями, но тогда волосы намокнут, а объяснять, почему я вдруг полез в душ… Выдам себя только так, уж лучше потерпеть до общежития. Спохватившись о времени, я выскочил в коридор, пошел на свет и обнаружил Севу с Женей на кухне – первый читал газету, второй заваривал чай на три чашки, как я успел заметить. - Сколько времени?! – я начал озираться в поисках настенных часов, потом перевел взгляд ниже, на столы и полки, ища хоть чей-то телефон или будильник. – Я опоздаю в общагу! И я… о черт… Взявшись руками за голову, я мысленно застонал, вспоминая о том, что именно сегодня мы должны были с Костей и Артёмом ехать в участок, решать что-то с заявлением. Конечно, я сейчас находился в странно подвешенном состоянии, потому что заявлять на Севу совершенно не хотел и не мог - уж слишком он хорошо ко мне относился. Нужно теперь уладить этот вопрос с друзьями, которые наверняка рассердятся, обидятся и разозлятся, узнав, что я сдаю назад. Но им же не объяснишь, не скажешь правду, значит, придется выкручиваться. - Только восемь вечера вообще-то, - заметил Женя, разливая по чашкам кипяток. – Садись, попьешь, а потом мы тебя отвезем. Хотя я и согласился, на месте мне не сиделось, обжигающую жидкость я хлебал через силу, особо не чувствуя вкуса. Волновался, и наверняка это было заметно по моей физиономии, не зря ведь Ветлицкий то и дело бросал в мою сторону неоднозначные взгляды – то вопросительные, то понимающие. Наконец, чай был допит, а я подскочил со стула, ринувшись в коридор. Женя, уже раскрывший рот, чтобы что-то там произнести, был остановлен хмурым взглядом Севы, поэтому не выдавил из себя ни слова, хотя я даже на расстоянии ощущал, как нелегко ему сдерживаться. Вместо болтовни он собрал посуду и сгрузил в раковину, но мыть не спешил, пришел в коридор, где я был уже почти в полном облачении, зашнуровывая ботинки. - Жень, я сам его отвезу, - взяв ключи с тумбочки, проговорил Сева, надевая кроссовки. - Са-а-ам?.. – разочарованно протянул парень. – Я думал… - Сам, - оборвал его Сева, наверняка посмотрев как-то по-особенному, потому что больше Женя спорить не стал, только грустно вздохнул и молча принял легкий поцелуй в щеку. Потом попрощался со мной, тоже весьма сдержанно, и скрылся за кухонной дверью, из-за которой спустя пару секунд донесся шум льющейся из крана воды. Всю дорогу мы ехали молча, я разглядывал через окно улицы и дома, в темноте казавшиеся абсолютно незнакомыми, а Сева сосредоточенно вел автомобиль, иногда только щелкая кнопками проигрывателя, выбирая музыку. Заговорил он, уже остановившись напротив общежития: - Вов, насчет заявления. - Да… - я судорожно вздохнул, предвкушая разговор с Костей. На телефоне была целая куча непринятых вызовов от него… - Давай я поднимусь и поговорю с твоими друзьями прямо сейчас. Я удивленно перевел взгляд на его лицо. Сева выглядел серьезным и собранным, как и всегда, так что я невольно задался вопросом – он вообще не переживает на этот счет или умело играет в пофигизм? Понятное дело, воспитание, наследственность, но вести себя в двадцать лет как робот способен мало кто. Особенно, когда речь идет о полиции. Согласиться хотелось так сильно, что пришлось отвернуться и сосчитать до пяти. Это было так просто – привести Севу к Косте и скрыться минут на десять, да хоть в том же душе. Выхожу, а у них уже все решено, и мне ничего не надо делать. Но вместе с тем я потом не смогу смотреть в глаза Севе, это уж как пить дать. И пускай я могу больше никогда не увидеть его и Женьку – прямо сейчас собственная трусость уже начинала плавить мне мозг. - Не нужно, Сева. Я же говорил тебе, что собираюсь делать. И неважно, когда я заберу это дурацкое заявление – сегодня или завтра. Возражать он не стал, попрощался и уехал, оставив меня на улице одного. Я нерешительно потоптался перед входом, перекинулся словом с курящими там знакомыми, а потом, поняв, что перед смертью не надышишься, пошел к себе в комнату, пытаясь мысленно подобрать слова, которые успокоят друзей и убедят в моей правоте, но одновременно понимая, что ничего из этого не получится. Как я и думал, они накинулись на меня прямо с порога: - Вова! Ты соображаешь вообще? – Артём подскочил с кровати, отбросив в сторону какой-то журнал. – Куда ты пропал? Мы беспокоимся, чтоб ты знал, а ты даже трубку не брал, на кой хрен тебе телефон нужен? - Я гулял. - Конечно, гулял, - подключился Костя. – А сложно было предупредить? У нас были планы, если у тебя из башки вылетело. Завтра с самого утра я тебя за руку возьму и поведу в участок. Набрав побольше воздуха в грудь, я проговорил: - Костя, я никуда не пойду. - Тогда сюда придет кто-нибудь, - похоже, друг даже не понял с первого раза, что именно я имею в виду. Но мне полегчало, его непонимание придало сил. – Уверен, они знают, что ты уже не в больнице, должен ведь кто-то этим заниматься. - Нет, ты не понял, - терпеливо продолжил я, прислоняясь спиной к только что закрытой двери. – Я не собираюсь подтверждать, что вы там наговорили. Я общался с Ветлицким и не хочу на него подавать заявление. - Что?! – тут уже и Костя поднялся, его голос, притихший из-за плохо скрываемой злости, неприятно резал слух. – Ты сдурел, Вова?! Мы же договорились обо всем! Не понимаешь, что ли, зачем мы это делаем? - Срубить бабла. - Вот именно! Очень легкий способ. Они избили тебя, Вова, пускай хоть как-то ответят за это. Нам в плюс, а этот золотой мальчик не умрет, не досчитавшись в кошельке денег. Его папаша лопатой капусту гребет, сто процентов дам, что нелегально. - Да плевать мне, - я понял, что отвечать мне особо нечего, поэтому просто решил поставить друзей перед фактом. – Ребро сломали мне, так что мне и решать, что с этим делать. Ищите другой способ разбогатеть, ладно? Я не хочу в этом участвовать. Они уже было открыли рот, чтобы возразить, но я оказался быстрее и выскочил за дверь, оставив таким образом последнее слово за собой. Сбежав торопливо по лестнице и морщась от неприятных ощущений в груди – все-таки полностью здоровым назвать меня еще было нельзя - я оказался на улице, но задерживаться прямо у входа не стал, тут меня легко найти. Я завернул за угол общежития, прошелся по короткой аллее и оказался на оживленной улице. Еще полтора квартала, и можно спокойно выдохнуть, что я и сделал, усевшись на низкую оградку возле детской площадки. Мне было изрядно не по себе. Друзей подвел, как-никак они рассчитывали на меня. Но в то же время я ощущал, что полностью прав в своем решении, и дело даже не в том, что Сева и Женя оказались классными ребятами, а в том, что быть использованным мне не хочется. В голове начали появляться странные и нетипичные для меня мысли, я вспоминал сегодняшний день, думал про Женю, про Севу и про них вместе и чувствовал, что мне хочется вернуться к ним, в их общество и их квартиру. Они сильно отличались от моих друзей – на первый взгляд похожие, но если всмотреться глубже… Оба они были гораздо старше, не по возрасту, а по опыту, вели себя по-взрослому, одновременно сохраняя непосредственность и открытость в общении. И меня держали за равного – не за инструмент для получения выгоды. По крайней мере, по моим ощущениям было именно так, а себе я обычно верю. Возвращаться в общагу было, откровенно говоря, страшновато. Я красочно представлял, в какой атмосфере буду находиться – наверняка они обиделись на меня, будут молчать, подчеркнуто не замечать, относиться как к незнакомому человеку. Не думаю, что им настолько нужны деньги, чтобы взяться меня переубеждать, а значит, неловкости не избежать. И так будет до того счастливого момента, когда о происшествии забудут абсолютно все. Или пока я не исчезну, переселившись в другую комнату или даже на другой этаж… Замерзнув на одном месте, я поднялся и пошел гулять по вечернему городу, ни о чем особо не думая. Купил хот-дог в ближайшем ларьке, потом, когда он кончился, обзавелся пачкой чипсов, позвонил маме, вспомнив о том, что очень долго с ней не разговаривал. Убивал время как мог, решив вернуться только к закрытию общаги, а это в одиннадцать часов вечера. И это время я каким-то непостижимым образом умудрился пропустить. К корпусу подошел только в половину двенадцатого, внутрь попасть не смог – правила есть правила, а красноречивостью в таких случаях я вообще не отличался, даже консьержа по имени не знал, так что шансов пройти фактически не было. Достав телефон, убедился, что никто мне не звонил, выходит, мое отсутствие Костю и Артёма никак не беспокоило. Что ж, тогда и я их тревожить не стану – у меня был один единственный вариант, но я почему-то был стопроцентно уверен, что он сработает. Своим звонком я переполошил Женю, но мне все-таки удалось убедить его в том, что ехать за мной необязательно, нужно только назвать адрес, и я приеду на такси. Все-таки злоупотреблять чужой гостеприимностью мне не хотелось, но иначе было никак, не на улице же мне оставаться холодной ноябрьской ночью? К знакомому дому я добрался через двадцать минут, отдал таксисту последние деньги и вышел из автомобиля. У подъезда уже маячил Женька, одетый в домашние штаны и кроссовки. Когда я подошел, он улыбнулся, зябко поежившись: - У нас не работает домофон. - Я мог бы позвонить на мобильный, вообще-то. Почему-то мне слабо верилось в то, что ему действительно двадцать шесть. На вид - мой ровесник, а по характеру… Нет, возраст тут не определишь, скорее какая-то детская открытость, позитивный настрой, что очень располагало. Тяжело описать, но в присутствии Жени мне становилось легче, это я заметил еще тогда, в больнице. - Ну да, мог, - согласился он, открывая мне дверь. – А я не подумал. Сева работает, так что мне нечего было делать, я спустился. - Он работает? – это меня немного удивило, я считал, что в двадцать лет впору учиться или бездельничать, но никак не вкалывать, пускай даже в офисе. – Уже ночь! - Он дома работает, за компьютером, что-то там в отцовской фирме помогает, - отмахнулся Женя, наверняка считая эту тему не слишком интересной. – Расскажи лучше, почему ты вдруг так к нам сорвался? Обычно за пару часов не успевают соскучиться, а ты успел? Я рассказал ему вкратце, что поссорился с друзьями, ведь говорить о причине разногласий не хотел, не зная, в курсе ли Женя насчет заявления. Но его мой скомканный ответ более чем удовлетворил, а Сева, ради такого события, как мое появление, выбравшийся из-за ноутбука, признался, что не выдержал и обо всем рассказал, так что между нашей троицей тайн больше не оставалось. Мне от этого стало значительно легче, а когда я сообщил, что с утра планировал заехать в участок и забрать заявление, так вообще почувствовал себя лучше, чем дома. Нет, они не благодарили меня, вообще ни слова не проронили тогда, но обменялись такими взглядами… Словно даже не думали, что я могу поступить иначе. Словно получили подтверждение каким-то своим мыслям. Ночь прошла спокойно и тихо, никаких подозрительных звуков не раздавалось, что было неудивительно, ведь когда мы с Женькой ушли спать часа в два ночи, Сева еще оставался за компьютером, в окружении каких-то бумаг и калькулятора. Вставать в университет я не собирался, решив пользоваться выданной в больнице справкой, пока она еще действительна, так что проснулся только к десяти. Пытаясь не шуметь, сходил в душ, чувствуя себя в этой квартире не гостем, но и не хозяином, потом оделся и зашел в комнату ребят, чтобы кого-то из них разбудить, чтобы закрыли за мной дверь. Заглядывая к ним, я опасался, что застану что-то неприличное, но ошибся. Хотя они и спали на одной кровати, но друг к другу даже не прикасались, а Женя вообще вяло шевелился, явно уже проснувшись, но не желая вставать. - Вова? – он поднял взъерошенную со сна голову и тут же уронил ее обратно на подушку. - Вова, Вова, - улыбнувшись, подтвердил я. – Дверь запри, ага? - Ты куда? – Женя забеспокоился и даже сел на постели. – Рано же еще. - Вчера говорил, куда. - Подожди, я с тобой поеду, - он поднялся, прошел мимо меня в сторону ванной. – Сейчас, пять минут. Собрался парень действительно быстро, попрощался для проформы со все еще спящим Севой и первым вышел на улицу. Там моросил легкий дождик, холодный и неприятный, не прекращающийся еще с ночи, если судить по лужам на асфальте, но мы быстро добрались до машины и укрылись от непогоды там. Женя был не таким умелым водителем, как Всеволод, это чувствовалось по резкому старту и торможению, по его беспокойным жестам и недовольному выражению лица в те моменты, когда приходилось совершать маневры посложнее движения вперед и остановки. Но до цели мы добрались без приключений, хотя и медленнее, чем было бы, если бы за рулем сидел Сева. В участке он остался ждать в коридоре, где проторчал с добрых полчаса, пока я заполнял документы, подписывал заявление об отказе и слушал не слишком интересную лекцию участкового о подобных происшествиях. Пришлось убеждать его в том, что я сам виноват в драке, ведь в то, что мы с ребятами сумели подружиться, он поверить не смог: - Они же избили вас. Сломали ребро, - он смотрел исподлобья, вертя в пальцах ручку с пожеванным колпачком. – Вы уверены, что они вам не угрожали и не заставили отказаться от подачи заявления? После его слов я, конечно, задумался над тем, как вообще так получилось – действительно, ведь сильно пострадал по их вине, но никакой неприязни не ощущаю, наоборот, что-то типа симпатии, если не вспоминать, конечно, о тех ощущениях, которые я вчера испытывал. Потом решил, что дело в алкоголе: мы все были пьяны тогда, они наверняка куда больше нашего в себя влили, вот и результат. А наутро одумались, ко мне пришли в больницу. Хорошие ведь ребята, несмотря на то, что Сева – сын мэра. Должны же быть какие-то исключения среди этой «золотой молодежи», верно? Специально, чтобы рушить таким, как я, их стереотипы. Дело было сделано, мое настроение сразу подскочило на пару отметок вверх, даже предстоящая встреча с друзьями не пугала. С ними-то обязательно придется увидеться и поговорить, наверное, они все-таки беспокоились обо мне, всю ночь ведь не было. А что не звонили… гордость не давала? В любом случае, наверняка они устали уже сердиться на меня, да и повод не шибко серьезный. Ничего они не имели до того визита в клуб, ничего не имеют после, значит, не потеряли ни копейки. - Что ты будешь делать с твоими приятелями? – Женя словно знал, о чем я думаю. - Так а что с ними делать? – я пожал плечами, останавливаясь возле его автомобиля. – Мне еще с ними жить, как и им со мной. Невыгодно ссориться. Двоим против меня одного, конечно, легче будет, могут и из комнаты выпереть, слышал я про такие случаи, но и друзей своих я знаю неплохо, чтобы с уверенностью сказать – все будет в порядке. Не сразу, не по щелчку, но обязательно будет. Как в воду глядел, что не сразу. Мы встретились возле одного из корпусов университета, как оказалось, меня ждали специально. Скрывать ничего я не стал, признался, где ночевал, поставил в известность о своем посещении участкового. На понимание я надеялся зря, меня в конце разговора обозвали «продажной шкурой», сверху припечатали «педиком», развернулись и ушли, а я остался, чувствуя, что Костя еще сдерживался в своих выражениях. Это было обидно, чувство несправедливости заставило меня прошататься по улицам до самого вечера. Если вчера я приходить в общагу просто боялся, то сейчас не хотел этого по другим причинам. Терпеть на себе многозначительные взгляды приятелей, слушать их причитания… Снова ссориться – при моем характере не молчат, а очень даже выступают в ответ на любое, даже завуалированное, оскорбление. Тогда я не понимал того, что мне подсознательно хочется вернуться к Жене и Севе, потому что с ними было все иначе, спокойнее, уютнее, да и квартирка получше общажной комнаты, не нужно втроем ютиться на тринадцати квадратных метрах… В общем, я снова позвонил Жене. Решил, что если хоть капелька недовольства будет в его голосе, то ни за что я туда не поеду больше, но он обрадовался моему звонку и сам, даже не дождавшись того, что я скажу, пригласил меня переночевать. Ночь переросла в день, день в вечер, а там я и вовсе не заметил, как мы съездили в общежитие за моими вещами: сперва брали мелочи типа сменной одежды и тетрадей, а потом уже забрали все остальное, хотя я и отнекивался, не желая обременять собой. Все-таки Сева с Женей пара, пускай и голубая, а я как пятое колесо в автомобиле. Или как третье в велосипеде, что вернее. Но меня добросовестно убеждали, что я не мешаю, а совсем наоборот, и я верил, потому что хотел верить. Да и пересекались все втроем мы обычно только по вечерам. Утром я уезжал на учебу, когда возвращался, Севы либо не было, либо он сидел перед компьютером и официально в доме отсутствовал, один только Женя был здесь постоянно, готовил или заказывал еду и всячески нас с Ветлицким развлекал. Я и не заметил, как привык к такой жизни. Почти то же общежитие, только комфортнее и удобнее, правда. И компания приятная, они при мне старались даже не целоваться, хотя несколько раз я их, конечно, заставал за этим занятием, но быстро перестал смущаться, а отвращения и вовсе не испытывал. А потом, уже перед самым Новым Годом, Сева улетел с отцом то ли на курорт, то ли в командировку (а скорее всего – и то, и другое вместе), мы остались с Женькой одни, и я даже не представлял, чем это для меня обернется впоследствии.