Паритет

Моим новогодним каникулам Женька радовался едва ли не больше меня самого – понятное дело, ему поднадоели будни в одиночестве, хотя его образу жизни я немного завидовал: куча свободного времени, фильмы, интернет, приставка, есть, в общем, чем заняться. Несмотря на обилие домашних развлечений, общительный парень без реальных собеседников очень скучал. Как я понял, хороших друзей у него нет, только приятели. А почему Женя не работает, я и вовсе не спрашивал, думая, что денег им и без этого должно хватать. Вначале я хотел вернуться в общежитие, ведь с Костей и Артёмом мы к тому времени если не помирились, то общались более-менее сносно, и если бы я почаще с ними пересекался, то мы бы уже давно возобновили дружбу. Женя меня не отпустил. Вернее, он сказал, что я могу делать так, как захочу сам, но выражение его лица при этом было таким жалобным, что и мертвого бы проняло. Поэтому я решил все-таки остаться – помогу чем-нибудь по хозяйству, а то не нравится чувствовать себя обязанным, не дам Женьке грустить, пока не вернется Сева. А потом уже и свалю, хотя мне этого абсолютно не хочется. К хорошему быстро привыкаешь. - Далась тебе эта общага, - сетовал Женя, когда мы бродили по супермаркету с пока еще пустой тележкой для покупок. – Еще скажи, что у нас плохо живется. Хотя нет, лучше не говори, особенно Севе. Он, между прочим, может обидеться. - Не в этом дело, - терпеливо, уже в который раз, пытался объяснить я. – Мне не нравится жить за ваш счет, я не могу так. «Долго не могу, - мысленно добавил я, выбирая сразу несколько пачек с хлопьями. – Пару месяцев, пожалуй, можно…» - Да и вообще, это как-то странно, - я взялся рукой за бортик тележки, разворачивая ее в проход между стеллажами. – То, что я у вас живу. Вы же пара, ну. - И что? – непонимающе переспросил Женя. - Да ну… Внятно объяснить, что именно не так, у меня не получалось, ну, не отличаюсь я красноречием, и все тут. Просто так не делается. Временная вписка у парочки голубков – это еще ладно, но не постоянное же проживание. Ну, вот не верю я в то, что совершенно не мешаю им, такого просто быть не может! - Ты закостенел в своих взглядах, - подвел итог Женя, отталкиваясь от пола и становясь на подножку тележки, чтобы проехаться на ней. Глянув на него, я невольно улыбнулся, вспоминая то ли какой-то клип, то ли рекламу, где группка подростков гоняли по супермаркету в тележках. Женя на них походил очень мало, не было ни яркой одежды, ни широченной улыбки на лице, но мне сравнение понравилось. - Садись внутрь, - я резко остановил тележку, поставив ногу под колесо. – Покатаю. Пару секунд он смотрел на меня, как на сошедшего с ума, а потом словно ожил: забрался в тележку, подвинув наши хлопья в сторону, схватился за бортики руками и скомандовал: - Вперед! Нам не хватало только одного – музыкального сопровождения. Мы мчались по светлому кафелю, минуя стеллажи с крупами, полки с шоколадом, стойки с минералкой, потом я резко свернул, чуть не въехав в низкий холодильник с морепродуктами, и покатил радостно смеющегося Женю к хлебобулочным изделиям. Именно там нас перехватил охранник, чуть ли не за шкирку вытащивший моего пассажира из тележки и выставивший нас обоих за линию касс. Конечно, зайти снова нам не дали, но мы особо не огорчились, решив заехать в соседний супермаркет. Таким счастливым я Женю не видел со дня отъезда Севы. Он был похож на ребенка, радостно-возбужденный, со сверкающими глазами и не исчезающей с лица улыбкой. Признаться, такое опрометчивое поведение для меня было совсем не свойственно, пожалуй, это первый раз в жизни я сделал что-то из ряда вон выходящее, необычное, заметное… Не считая, конечно, того памятного случая в клубе, с которого все и началось. Но одно дело – что-то говорить, а совсем другое – действовать. Мне стало казаться, что после этого случая Женя как-то по-другому начал смотреть на меня. Я плохо определял эмоции по выражению его лица, но почти такие же взгляды он кидал время от времени на Севу. О том, что это означает, я предпочитал не задумываться, слишком круто для моих мозгов, но все-таки взял данный факт на заметку. Ночью меня, как по заказу, мучили непонятные фантасмагорические сны с участием Жени. Сущий ад – я слышал его голос, слегка искаженный и неживой, обрывки фраз, которых не мог понять, и видел темный силуэт. Но не выспался я не из-за этого, а потому что среди ночи меня разбудил крик. Поначалу я подумал, что это мне приснилось, и пару секунд лежал без движения, стараясь отделить реальность от сновидений, а потом крик повторился. Тревожный, почти панический, хриплый и не слишком громкий, он оборвался почти сразу, но был настолько проникновенным, что кожа у меня на руках пошла мурашками, а сердце вмиг забилось чаще. Немного я полежал без движения, прислушиваясь к звукам, которых, в общем-то, и не было, только часы тикали едва слышно, и где-то на улице проезжали машины, оставляя по себе рваный гул мотора. Потом поднялся, решив проверить, что там с Женькой; скорее всего, просто ночной кошмар, но мне было слишком неспокойно, чтобы заснуть опять. Приоткрыв дверь в его комнату, я остановился, пытаясь в темноте различить кровать, а потом тихо позвал: - Жень? - Что? – он отозвался не сразу, будто хотел сперва притвориться спящим. - Плохие сны? Послышался вздох, потом легко скрипнула кровать, щелкнул выключатель, и оранжевый светильник огоньком вспыхнул на прикроватной тумбочке, освещая почти всю комнату. Женя выглядел помято, со взъерошенными волосами и недовольным выражением лица. Вся постель была скомканной, словно ее не убирали несколько дней к ряду. Да уж, это явно не просто плохие сны, а настоящие кошмары. - А я опять кричал? – сконфуженно поинтересовался Женя, пытаясь кое-как расправить одеяло и простынь. – Бывает… Он выглядел виноватым, а я, даже убедившись, что теперь с ним все замечательно, почему-то не мог развернуться и уйти обратно. Стоял столбом в дверях, наблюдая за неловкими движениями его рук и скорбным выражением лица. - Это из-за того, что сам сплю, - наконец нарушил он молчание. – Может, ляжешь со мной? Судя по улыбке, обычная жизнерадостность постепенно возвращалась к Жене: он призывно дернул бровью и подвинулся, освобождая мне место на кровати. Я фыркнул, показывая тем самым, что шутку оценил, и тут же отрицательно покачал головой: - Да вот еще, меня потом Сева из ревности убьет. - Не исключено, - пробормотал Женя. – Ну, а все-таки? Похоже было, что он говорит совершенно серьезно. Я на какую-то долю секунды даже засомневался, не выполнить ли его просьбу – уж слишком тревожно он выглядел после этого сна. Но благоразумие все-таки взяло верх, я еще не так низко пал, чтобы спать в одной постели с геем! - К себе пойду, - от собственных мыслей мне стало здесь неуютно, поэтому я действительно поспешил вернуться в комнату, напоследок бросив слегка разочарованному Жене «спокойной ночи». Оставшаяся часть ночи и вправду оказалась спокойной, мне даже выспаться удалось. Утром Женя о полуночном эпизоде даже не заикался – то ли забыл, то ли просто не хотел акцентировать на этом внимание, а мне так было даже лучше. День прошел спокойно, я забронировал билет на автобус, чтоб после Нового Года съездить к матери, Женя долго общался по телефону с кем-то из родственников, а потом мы вместе сели за приставку и даже не заметили, как пролетело под это дело время. А ночью все снова повторилось. Я сперва думал не реагировать, но на втором крике не выдержал, уж слишком эти ночные кошмары не вязались с образом Жени – веселым, улыбчивым, беззаботным и немного даже милым. Словно изнанка, обратная сторона человека, где есть место страхам, проблемам и тревогам. - Женя! – я снова стоял на пороге его комнаты. Мне показалось, что он негромко всхлипнул, но точно я уверен не был. Свет он больше не зажигал и отозвался теперь значительно позже, чем в прошлый раз: - Прости… - он помолчал, но я чувствовал, что уходить пока нельзя, и не ошибся. – Сева предлагал вообще-то перед сном таблетки пить. Такие, знаешь, как успокоительное. - Вчера ты говорил, что у тебя кошмары из-за того, что ты спишь один, - напомнил я спокойным голосом, чтобы показать – я вовсе не обвиняю его. - Обычно так и есть, - помедлив, признался он. Показалось, что Женя хочет добавить что-то еще, но по каким-то причинам не делает этого. Хм, наверняка ведь сны снятся не просто так, есть какая-то причина, что парень в его возрасте не может спать спокойно. И Женя наверняка эту причину отлично знает, готов всю стипендию на это поставить. - Расскажешь, в чем дело? - выпытывать я у него не собирался, хотя любопытство наверняка еще долго не давало бы мне заснуть, но поинтересоваться все-таки решился. Вдруг облегчит душу, легче станет, или какие там могут быть психологические заморочки? - Только при одном условии… Хотя голос Жени оставался еще немного мрачным, в нем уже скользили знакомые нотки иронии, что не могло не радовать. - Ну?.. - Останься потом со мной до утра. В принципе, я сразу начал догадываться, чего он захочет, поэтому медлил совсем недолго, перед тем как согласиться. Одну ночь можно и рядом с ним поспать, кровать широкая, тесно не будет, а полезет ко мне руками – сразу за то и получит. Со вздохом я обошел кровать, забрался под одеяло и развернулся на бок, лицом к нему. В темноте видно было плохо, но вскоре глаза привыкли, и я смог различить черты лица Жени: слишком тонкие линии бровей, сжатые губы и закрытые глаза. Дыхание его постепенно выравнивалось, а потом, видимо, совсем успокоившись, парень перевернулся на спину и уставился в светлый потолок. - Когда я был маленьким, - он начинал медленно, так, будто каждое слово давалось через силу, словно сам себя заставлял говорить, - старшую сестру изнасиловали двое каких-то подонков. Они с мамой заявили в милицию, конечно, сразу же. Папе не сказали… Ну, отец ушел из семьи еще раньше, был отчим, он знал. Так вот… Я молчал, не перебивая и не поторапливая, хотя периодически Женя замолкал надолго, собираясь с мыслями или решаясь вернуться к воспоминаниям. Видно было, что это дается ему с трудом и что он изо всех сил старается оставаться спокойным – хотя прошло много лет со времен этих событий, в подсознании у Жени все отложилось очень хорошо. И влияло на психику и наверняка будет продолжать влиять год за годом. Оказалось, что отец Жени – какой-то крупный начальник полицейского участка, поэтому он мог бы как-то помочь с этим делом. Но его не привлекли, помощи со стороны не было, насильников обнаружить не удалось, и в итоге дело замяли, так по нему и не продвинувшись. Вроде бы жизнь семьи начала приходить в норму, но ровно через четыре месяца все повторилось – нападение на Карину, Женину сестру, довольно жестокое, как говорили судмедэксперты, изнасилование и ее смерть. На этом злоключения не закончились. Не выдержав всего этого, из семьи ушел отчим, только усугубив ситуацию – Женина мать начала пить и скандалить, часто плакала по ночам, а потом, в первую годовщину смерти старшей дочери, повесилась в собственной комнате, зацепив жесткую бельевую веревку за крепление для карниза. - Я вошел к ней утром, мне надо было в школу, и я проспал, потому что она не будила, - голос Жени был безжизненный, почти механическим. – Лицо у нее было как маска, рот открыт, глаза стеклянные. Рука одна на шее, пальцы под веревкой, будто передумала и хотела освободиться. Пока я слушал, в груди все словно застывало, покрываясь инеем. Отлично представлял себя на месте Жени, и, хотя у меня ни сестры не было, ни отчима, прочувствовал довольно хорошо то, что мог ощущать ребенок, оставшийся совершенно один. Сперва с фотографией сестры с черной лентой, потом без отчима и с пьющей матерью, а в конце концов и без нее. То, что его теперь мучают ночные кошмары, вовсе не удивительно. Меня пробрало до мозга костей его рассказом и тем, что Женя оставался почти спокойным, когда буквально выворачивал передо мной душу. Сердце сжималось от желания хоть как-то показать ему, что мне не все равно, поэтому я приподнялся на локте и попробовал заглянуть ему в глаза. Взгляд Женя упрямо отводил, его губы дрожали, и он то и дело прикусывал их, чтоб я ничего не заметил. - Останешься? – спросил он наконец. Сейчас мне начало казаться, что Женя предпочел бы, чтобы я ушел и не видел начавших выступать на его глазах слез. Но теперь как раз оставлять его одного я и не торопился. - Все в порядке, Женя, - я понятия не имел, что полагается говорить в таких случаях, поэтому решил поменьше болтать, и вместо слов провел пальцами по его щеке, стирая все-таки скатившуюся по ней слезу. - Да, извини… - он, наверное, подумал, что мне рядом с ним неуютно, поэтому завозился на кровати, стараясь отвернуться, но сделать этого я ему не дал. Не знаю, что на меня нашло, просто в тот момент я чувствовал к Жене симпатию пополам с жалостью и желанием успокоить его. Черт возьми, я просто не привык видеть его таким и всеми силами старался вернуть его в привычное мне состояние. Именно поэтому я перебирал в пальцах пряди его волос, видя, что это хоть немного, но действует. По той же причине обнимал его потом, когда он старался сдерживать рыдания, уткнувшись в мое плечо. Происходящее не казалось мне неправильным, даже наоборот, я чувствовал, что делаю что-то действительно нужное, что помогаю. Женя постепенно успокаивался. Еще некоторое время пролежал молча, по-детски ко мне прижавшись и выравнивая дыхание, а потом несильно отстранился и посмотрел в глаза: - Вов, я хочу тебя поцеловать. - Что?.. От такой прямоты я растерялся, а Женя, пользуясь моим замешательством, сам прикоснулся к губам, провел между ними кончиком языка, заставляя открыть рот, и увлек в поцелуй, удерживая меня за плечи на случай, если начну вырываться. А я не дергался вопреки логике и даже не дышал – неожиданно это было и до абсурдности приятно. Не сказать, что я так уж часто целовался и был экспертом в этой области, но все равно мог с уверенностью утверждать, что Женя вел себя совсем не как девушка. Он старался доставить удовольствие мне, поэтому был осторожен и нежен, я отлично это ощущал. Он был готов в любой момент прекратить, поэтому поцелуй отдавал некоторым отчаяньем и невысказанной просьбой остаться рядом, не испугаться, не обрушиться на него шквалом гомофобского негатива. Я и не знал до этого, что вот так бывает… Он закончил поцелуй, напоследок совсем легонько, будто играя, прихватив зубами мою нижнюю губу, а потом с нескрываемым удивлением заглянул в глаза: - Я думал, ты меня убьешь за это… - тут же выражение его лица стало напряженным, уголки губ опустились. – Ты просто из жалости, да?.. Вот я дурак. - Дурак, точно, - выдохнул я, стараясь срочно собрать мозги в кучу – что-то происходило со мной прямо в этот момент, такое странное, захватывающее. Оно пугало, лишало возможности быть таким же, каким я был раньше. Начинало меня изменять. – Не из жалости. - Правда? - Правда, правда. Сева не поубивает нас, когда узнает, что мы целуемся? - Что только целуемся – нет, - он улыбнулся, а потом неожиданно спросил. – Тебе понравилось? Я кивнул в ответ, нечего тут скрывать, ведь мне действительно поцелуй пришелся по вкусу, хотя я теперь начал сомневаться насчет того, а не гей ли я? Мало того, теперь у меня начали появляться иного рода мысли. Воспоминания о том памятном вечере, когда я невольно стал свидетелем секса между Севой и Женей, дали толчок воображению, и я нет-нет, но пытался представить, каково оно – ощущать все это на себе? Когда под тобой не хрупкая девочка, а мужчина, с которым не нужно себя все время контролировать, на теле которого можно оставлять столько следов, сколько хочется. Равный противник: подмять под себя, подчинить его, заставить отдаваться без остатка. Пришлось прикрыть глаза, чтобы Женя не догадался о моих мыслях, которых я сам пока еще стыдился. - Жалеешь?.. - Спи, Женя, - я вздохнул, а потом улыбнулся и сам легонько поцеловал его в губы, - ни о чем я не жалею.