Между небом и землёй

      Слишком жаркий день, слишком хорошая погода, слишком много эмоций. Как-то много слишком для того, чтобы умереть.       Тэмин сидит на крыльце своего дома, который он арендовал на месяц. И этот месяц подходит к концу. Как и жизнь самого Тэмина.       Он сжимает в руках тот самый календарь и сверит взглядом обведенное число. Два дня. Через два дня Ли Тэмин исчезнет. А, после, спустя какое-то время покинет мир и Ким Джонхён. Он не мог свыкнуться и смириться с этой мыслью в голове.       Тэмин облокотился на спинку лавочки и прикрыл глаза, устало выдыхая. Они оба исчезнут, однако, если первый сделает это, причинив боль множеству людей, то второй также тихо, как и вся его жизнь, уйдёт на дно. Лишь мать будет оплакивать смерть настолько никудышного сына, который, даже будучи со счастливым билетом в руках, ничего не смог изменить.       И, возможно, это правильно — если Ли Тэмин покинет этот мир. Но совсем неправильно, если его покинет Ким Джонхён.       Ведь в его голове жизнь Джонхёна была крайне значимой, настолько, что теперь он уже и не мог представить мир, в котором его не будет, а жизнь же самого Тэмина была совершенно никому не нужна. Никогда ни друзей, ни знакомых у него не было. Лишь мать, которую он всегда расстраивал.       Пример с Джонхёном многое показал ему. Тэмин видел, как старший старается лишь ради того, чтобы мать наконец прзнала его своим сыном. Он безперерывно старался, но всё оказалось впустую, отчего Тэмину становилось искренне жаль этого человека. Да, вокруг Джонхёна, казалось, было всё. Деньги, слава, семья, поклонники, множество «экранных» друзей, однако, это ли было именно тем, в чём, действительно, нуждался Ким Джонхён?       Нет, Тэмин мог с уверенностью сказать, чего именно этму человеку не хватало. Любви.       И, знаете, не такой показушной, созданной лишь для поклонников и экранов монитора, а настоящей, искренней такой. Но отчего судьба распорядилась так, что Джонхён её так и не получил? Даже его первая любовь и то растоптала все его чувства.       И Тэмин теперь понял, что означали те слова. Он должен быть искренним с самим собой, с Джонхёном, с чувствами. — Здравствуй.       Юноша открыл глаза и посмотрел на нарушителя покоя. Его глаза расширились от удивление. Он сразу же соскочил с лавочки и вежливо поклонился. — Добрый день, Госпожа Ким. — Я пришла сюда не просто так. Мой сын, наконец, понял, кто мешается ему под ногами. — Что? — Держи, — женщина протягивает конверт, — здесь какие-то твои бумаги, которые просил передать Джонхён. Думаю, теперь ты, наконец, отстанешь от моего сына? Он больше не желает видеть тебя в своей жизни.       С полминуты Тэмин стоял в ступоре, однако, трясущимися руками все же забрал конверт и посмотрел женщину, которая, как ему показалось, как-то странно улыбалась. — Неужели.? — Да, ты всё понял верно. Бери это и исчезни из его жизни. — Я не верю… Нет. — Прекрати быть таким упрямым глупцом. Как бы мерзко это не звучало, но если тебе, действительно, нравится мой сын, ты должен свыкнуться с той мыслью, что тебя он в своей жизни не видит.       Тэмин сел обратно на лавочку и опустил голову, хватаясь за волосы. Госпожа Ким ушла, что заствило Тэмина облегчённо вздохнуть. Но кто же знал, что за всем этим из машины, наблюдает Джонхён? И стоило ли говорить, как это выглядело со стороны? — Тэмини. — тихий, отчаянный шёпот в салоне машины. — Как же так? — А я тебе говорила не водиться с этим юношей. Вот видишь, как, оказывется, иногда бывает больно не слушаться свою маму?       Джонхёну на секунду показалось, что в её голосе, где-то на затворках души проскользнули нежные нотки, но он сразу же отбросил подобные мысли. Ведь это не чья-то другая мать, а его, именно поэтому Ким даже не смеет о подобном думать.       Однако, благодарить ли ему свою маму или же наоборот обозлиться ещё больше? Вроде, хотела, как лучше, однако, откуда этой женщине знать, как именно лучше Джонхёну? Может, он конченный садист, оттого и хочет сейчас выпрыгнуть из машины и броситься в оъятия Тэмину. Даже денег вдвое больше дать, лишь бы он рядом остался.       Но его увозят. Далеко увозят, оставляя Тэмина где-то на отголосках памяти в виде светлой улыбки, которая, кажется, навсегда останется где-то внутри Джонхёна, словно инъекцией, медленно разъедающей изнутри. И теперь он не знает, что делать. Ему больно. Очень больно.