Я изменилась...

POV Эдвард. Мысли путались, эмоции перемешались, я был разбит. Впервые за сто с лишнем лет я чувствовал себя одиноким и брошенным. Смысл существования ускользал от меня, терялся на бескрайних просторах самокопания и угрызений совести. Находится в доме было невыносимо — под натиском мыслей окружающих я задыхался, тонул в омуте не высказанных упреков и сожалений. Мне казалось, что я тону в каком-то грязном липком болоте, пытаюсь выбраться, но не получается, вместо долгожданной свободы я все больше погружаюсь в грязь собственных ошибок. Всё, что раньше мне казалось правильным, оказалось облачной пустотой, разрушились идеалы и принципы, больше не было ничего, что могло удержать внутреннего зверя внутри меня. Томимый неизвестностью, гонимый безысходностью я выскочил в окно, туда, где свежий воздух выдувает из головы все мысли; туда, где приятным волнующим ароматом дурманит голову свода. Я бежал, бежал, бежал… Немного отвлекал запах мокрой псины, но сейчас это было не важным. Все краски слились в одно зеленое размытое пятно, не было ни четких линий, ни узнаваемости. Я хотел затеряться, пропасть без вести. Я понимал, что не смогу жить без Изабеллы, она — мое все. Я не хочу не видеть ее улыбку и нежность глаз, я не могу представить, как возле нее будет стоять кто-то другой…. Не знаю как, но ноги сами принесли меня на нашу поляну, я вглядывался в россыпь цветов и разнообразие трав, любуясь открывшейся красотой, вспоминал то время, когда в моей душе жил покой и безграничное счастье. А что теперь? Я искал ответ на этот невероятно простой вопрос, но он затерялся в глубинах моего сознания, скрылся за непроглядной пеленой отчаянья. Я настолько глубоко ушел в себя, что не сразу заметил девушку, которая лежала на траве, в центре этого цветочного оазиса. Ее красота даже в сравнение не шла с очарованием поляны. Девушка напоминала капельку дорогого парфюма, который завершал невероятно прекрасный образ. Невольно я залюбовался этой завершенной красотой. Не сразу до меня дошло, что я знаю девушку. Передо мной, закрыв глаза, лежала Белла. Мне смутно верилось, что она меня еще не заметила, скорее всего, сделала вид, а быть может, понадеялась, что я не потревожу ее покой и просто войду восвояси. Проблема была в том, что мне нечего терять, я решил: либо сейчас, либо никогда. Я подошел к ней и, молча, присел рядом, не зная с чего начать, — да и что я мог сказать? — все слова давно сказаны, а душевные раны... о них рассказать не возможно. — Я думала, что здесь я смогу побыть одна, — полушепотом пропела эта лесная нимфа, — но видимо эта мечта так и останется из ряда несбыточных. — Прости. — Ты не задолбался постоянно извинятся? — как-то устало спросила Белла. — Знаешь, Каллен, что меня в тебе раздражает? Я только удивленно посмотрел на нее. И почему я раньше не заметил трех бутылок «Мартини» валяющихся возле ее ног, и запаха алкоголя, так отчетливо витавшего в воздухе? — Ты знаешь, что пить в одиночку — это признак алкоголизма? Хотя не уверен применимо ли это к вампирам. — Согласен, что дурак, но слов назад не вернешь. — Пошёл ты на…! — воскликнула девушка. — Ты надоел, Каллен, искалечил мою жизнь, запоганил смерть, и даже в аду нет от тебя спасения. Только хоть что-то начало налаживаться, как — БАХ — появляется твоя козлиная морда, и вся, выстроенная в мучениях и через силу, жизнь просто рушится. Она села и зажав голову между колений начала раскачиваться из стороны в сторону. Я не знал, что именно заставило ее сейчас разговаривать, но понимал, что именно в эти секунды она была честной в первую очередь со мной. — Я ненавижу тебя за это! Ты слабый, тебе на все нужно разрешение. — Я понимал, что она права — увидел себя ее глазами, и мне стало противно от нарисовавшейся размазни. — Ты постоянно просишь прощение, но никогда, слышишь?.. никогда не действуешь. Ты слабак! Слабак и ничтожество! Она начала переходить на крик. Видимо все, что копилось в ней долгое время, вылилось наружу. Алкоголь сослужил службу тотализатора или трамплина, позволяя Белле наконец открыть свои чувства. Я не стал дальше слушать: мне было плевать, что она пыталась сказать, или даже сделать; мне было абсолютно начхать на то, что будет через несколько секунд. Я поднялся с травы и оказавшись перед Изабеллой схватил ее за руки, одним рывком поднял её, и, посмотрев в удивленные глаза девушки, лишь улыбнулся. Ну, если она хочет безрассудства и неожиданность, то с горой получит ожидаемое. Недолго думая, я притянул ее к себе и впился в губы поцелуем. В этот поцелуй я вложил всю страсть, любовь и отчаянье, что терзали меня все это время. Белла сопротивлялась, вырывалась, пыталась оттолкнуть (почему не применила дар я и сам не знаю, но это не было важно), через несколько секунд она прекратила, сопротивляется, а потом ответила на поцелуй. Ответила страстно, с внутренним огнем, с неудержимым желанием. Поцелуй углубился, когда она прильнула ко мне всем телом, заставляя вздрогнуть от неожиданности. Я не в силах был отступить, решив идти до конца, и будь, что будет. Мне не нужны были слова, я видел чувства, которые она скрывала за маской безразличия и холода; все троеточия улетели, оставляя мир и покой, исцеляя меня изнутри, заставляя смотреть на мир широко распахнутыми глазами и радоваться раскрывшейся красотой…. — Так нельзя… — прошептала Белла, отстраняясь от меня, — я чувствую себя предательницей. Она опять села на землю (странная реакция, ведь девушки обычно убегают) и закрыла лицо руками. Я видел как ей сейчас тяжело. Внутри этой девочки вели борьбу невидимые демоны, не давая ей трезво думать. Я был прав: она не изменилась, не стала жестокой или эгоистичной; это та же Белла, только спрятавшаяся за толстый защитный панцирь напускного безразличия. Она так же заботится о других, ставит чужие интересы превыше своих. Я надеюсь, что она так же меня любит, но боится себе в этом признаться. — Ты не такая, — попытался успокоить ее, — и ты сама это прекрасно знаешь. Я люблю тебя, Белла. Всегда любил, и буду любить до скончания времен. Для меня нет никого дороже тебя, и в этот раз я буду бороться до конца. Поверь, я сделал выводы! Я не отступлюсь и не откажусь от борьбы, чего бы она мне не стоила. Белла смотрела на меня удивленными глазами, ей тяжело было принять мои слова. Она потянула руку к бутылке и залпом осушила половину содержимого. — К черту всех! — Я не совсем понимал, говорит ли это Белла, или алкоголь. — Пошли все в задницу! Я никому ничего не должна! Ты меня любишь? — Больше жизни! — клятвенно ответил я. — Тогда давай сбежим, — неожиданно предложила она. — Но тебя будут искать! — воскликнул я, понимая, что сейчас Белла подписывает себе смертный приговор. — Ты струсил? — Нет, но я боюсь за твою жизнь! — в порыве отчаянья воскликнул я. – Вольтури расценят это как предательство! Тебя ждет смерть! Допив остатки спиртного Белла рассмеялась. Ее заливистый, звонкий смех волнами разлетался по всей поляне и невидимой росой оседал на зеленую листву. Пришло понимание того, что у нее истерика. — Ты трус! — воскликнула она. — Что и надо было доказать. Ты никогда не сделаешь того, что хочется, всегда оглядываешься на обстоятельства…. — Давай! — перебил ее я, мне было обидно слышать это, но я понимал, что если сейчас отступлю — потеряю любовь своей вечности. Скорее всего, она снова проверяет меня, играя на моих приоритетах. — Мне плевать на то, что будет с нами дальше. Я готов завтра умереть, лишь бы сегодня ты была со мной. В её глазах засверкал странный, а точнее непонятный огонек. Вызов. Это был ее вызов, который я принял! Первая, пусть и маленькая победа, вскружила голову, заставляя здравый рассудок умолкнуть. — Ну что, вперед? – протянул я ей руку. Белла, не раздумывая, вложила свою ладошку, вверяя себя мне. — Побежали! — весело пропела красавица. И мы побежали, быстро, уверенно, окрыленные чувством опасности и ждущих нас приключений. Я был счастлив, впервые за пять лет. Мне было абсолютно начхать на семью, окружающих, на весь мир, ведь в моей ладони лежала ладошка самого прекрасного существа на планете. Когда до Сиетла оставалось километров пятнадцать, Белла резко остановилась. В её глазах засветилось отчаянье; нет, это была обреченность. — Почему мы остановились? — удивился я столь непонятной остановке. — Все кончено, — полушепотом, треснутым голосом ответила моя жизнь. — Мы не успели, они нашли нас. Мне не надо было объяснять прописную истину. Я в ужасе смотрел в холодные как айсберг глаза и понимал, что те, кто идет за ней, идут вершить суд. — Соври, — молил я. — Соври, или сражайся. — Прости, — обреченно ответил “рыдающий ангел”, — но я не могу навредить своей семье. — Они убьют тебя! — прокричал в истерики я. — Да, — коротко согласилась она, принимая свою будущую участь. — Я в первую очередь воин и не позволю отвечать другим за свои поступки. Из-за кромки леса показались тени. Их было четверо. В этом строе место Беллы занимал Феликс — здоровенный громила, раза в два больше Эмметта, он первый снял свой капюшон и ядовито усмехнулся Белле. — Все так как и должно быть.— Я не понимал смысл его слов, но, кажется, Белле объяснения были не нужны. — Ты сделала не правильный выбор. Что тебе не хватало? Ты была любимицей Аро! Тебя ждет смерть. Остальные трое, а это были Джейн, Деметрий и Алек, смотрели на Беллу отстранено с невероятно глубокой скорбью, их мысли путались, терялись. Не поддельное горе рвало ребят на части. — Как ты могла? — надломленным голосом спросила Джейн. — Соври! Скажи, что во всем виноват Каллен, что он тебя заставил, скажи, что не бросала нас! — не замечая, что постепенно переходит на крик, молила Джейн. Неожиданно ее голос потух, в буквальном смысле этого слова, из него словно высосали жизнь. — Ты всё уже решила. Но почему? Белла лишь утвердительно качнула головой. Она отпустила мою руку и отошла вперед, я попытался ее перехватить, но Джейн применила на мне свой дар, и я упал на землю, корчась от боли. — Джейн, милая, прекрати. Ты прекрасно знаешь ответы, зачем спрашивать о пустяках? — спокойно сказал мой ангел, Джейн подчинилась. — Да и мы все знаем, чем все это кончится. Аро все равно узнает правду. В Вольтере меня ждет мучительная смерть, вы сделаете мне одолжение, если убьете сейчас. — Нет! — в один голос закричали мы Алеком и бросились к Белле. Та посмотрела на нас с нескрываемой горечью, но, не смотря на это, в ее глазах плескался покой. Белла выпустила щит, и мы улетели на несколько метров. — Защити их, — попросила Белла подругу, махнув головой в нашу сторону. — Поклянись. — Клянусь, — убито прошептала Джейн. Джейн Вольтури молча рыдала. В ее мыслях царил полный хаос, она знала, что Беллу не переубедить, она знала, что они убьют ее сейчас, но не отдадут в подземные казематы замка, и наконец, Джейн была уверенна, что любым путем и способом, но исполнит последнюю просьбу подруги. — Дем, Феликс…. — обратилась она к ребятам, встав на колени и разведя руки в стороны. Я и Алек синхронно вскочили на ноги, но нас опять припечатал к земле дар Джейн. Сквозь пелену боли я видел, как парни приближаются к Белле, как у Деметрия застревают слова, и он не в силах сказать того, что хочет, как благодаря шивилению его губ можно понять скудное ”Прости”. В их лицах холод, но в мыслях ураган бушующей скорби, они знают, что так лучше, но боль слишком велика…. До меня постепенно начало доходить, что Беллу сейчас убьют, что я не способен ничего изменить, что мое сердце и душа идет на огненный эшафот, чтобы загореть заживо, чтобы исчезнуть в бесконечности. Неожиданно отключились зрение, я не мог пошевелиться, если бы не кричащий рядом Алек, то подумал, что это он применяет на мне свой дар, но в его мыслях та же боль, та же агония, он так же горит заживо вместе с Беллой. Через секунд пять зрение вернулось перед глазами вздымался в небо факел догорающего тела любимой…. Подул ветер и прах развеялся по округе, там где стояла некогда любимая не осталось ничего, кроме серебристого ободка, браслета, который она носила еще будучи человеком и кулона со знаком принадлежности к клану. Я не мог пошевелиться, я не мог ничего, даже попросить о смерти сил не было…. — Ненавижу!— прокричал Алек, вскакивая с земли. — Всех вас ненавижу! Вы же были её друзьями! Как вы могли? — Он не стал дожидаться ответов, а просто развернулся и убежал гонимый горечью потери, проклинающий тех, кого раньше считал своей семьей. Вольтури исчезли так же быстро, как и появились, а я продолжал стоять на коленях, всматриваясь в то место, где лежал браслет и кулон. Подойдя ближе, я наклонился, чтобы поднять браслет. Это было все, что осталось от моей любимой. Я не хотел верить в то, что она больше не будет ходить по этой земле, не будет дышать этим воздухом, что больше никогда не услышу ее приятный голос. Время шло, а я просто стоял, словно застывшая статуя; мне было плевать на все. День. Ночь, день, ночь…. Не знаю, сколько так простоял, очнулся от того, что меня кто-то тряс. Потихоньку картина окружающего мира становилась четче. Перед домной стояла Элис. Она молила меня очнутся, сотрясаясь в безмолвных рыданиях, я пытался услышать, о чем она думает, но голоса ушли из моей головы, мой дар пропал, истощился. — Эдвард, прошу, приди в себя, — молила Элис, — Эдвард. Она знала, на что шла. Она выбрала призрачное счастье с тобой, вместо вечности среди них…. — Вот именно! На этот раз я сумел ее прикончить! — перешел на крик я, казалось, что чем громче я орал, тем легче мне становилось. — Она была в безопасности только тогда, когда меня не было рядом! Я убийца! — Элис молчала, давая мне, возможность выговорится, слова лились с меня словно лавина, словно цунами. — Где все? — спросил я у сестры придя, немного в себя. — Розалии и Эмметт уехали, они ушли из семьи, — шепотом ответила сестра. — Эсме не выходит из своей комнаты, а Карлайл… на него страшно смотреть. Пошли домой… Я видел мольбу в глазах сестры, но мы оба знали, что туда я больше не вернусь. — Мне надо побыть одному. — Я знаю, но…. — она замялась, — но пообещай не делать глупостей. — Я больше ничего не буду обещать. Сестра обняла меня на прощание, а потом отступила. Две недели я ездил по миру, ища душевного пристанища. Мне казалось, что если я подальше уеду от Форкса, то боль в моей груди будет слабее. Глупая детская надежда, знаю, но как хотелось верить в это. Однажды, в каком-то безликом городе я понял, что убежать от себя не получается, боль не уходит, а на оборот, делается только сильнее. решение пришло само. Вольтера. Я знал, что Вольтури из мести не лишат меня жизни, поэтому придумал план, а что, закон еще никто не отменял. Я решил показаться людям в главном городе вампиров, такого правители не смогут простить…. Четырнадцать часов спустя. Вольтера. Башня с часами. Ровно двенадцать часов дня, солнце в зените. Я уже представляю себе свою смерть, осталось немного и я воссоединюсь с любимой. Душа ликует в предвкушении свободы. Делаю шаг, чувствую, как солнечные лучи касаются моей кожи, такое же нежное, как и ее прикосновение…. В полной мерой насладится теплотой этих касаний мне не дали. Невидимая сила затащила меня в башню, я не сопротивлялся, прекрасно зная свою судьбу. Через секунду передо мной стояли Деметрий и Фелекс. — Приятно быть убийцами? — с издевкой спросил я. — Интересно вам по ночам Изабелла не сниться? Ах, да, вы же не спите, а значит, совесть вас не мучит. Мне никто не ответил, — ещё бы, — а вместо этого просто поволокли по подземным коридорам замка. Дорога все спускалась вглубь катакомб, что находились под городом. Мои ноги постоянно цеплялись о булыжники канализации, но на это никто не обращал внимания. Мои конвоиры, словно издаваясь, тянули меня медленно, идя обычным человеческим шагом. Но вот появилась огромная толстая решетка, что означало – конец моего пути, а значит и страданий. Мы вошли, точнее меня затащили, внутрь. И оказались в ярко освещенной, шикарно обставленной приемной, дальше нас ждал лифт, а через несколько мгновений тронный зал, в котором восседали правители….