Три – вариант нормы

День урожая на Аниме всегда навевал чувство родного и семейного. На рынке пряностей продавались имбирь, корица и гвоздика, в павильонах торговали большими тыквами, а запах меда слышался по всей ярмарке. Аромат детства, когда Офелия и Агата наперегонки бежали на кухню ради маминого пряного пирога. Ностальгия от воспоминания преследовала и Офелию, что бродила по ярмарке и разглядывала полированные баночки с жидким медом, тыквы и кабачки. Она уткнулась носом в шарф и спрятала руки в карманы пальто от холода, ведь на улице все же царствовала осень. Листья опали все до единого, а из-за проходящих мимо жителей некоторые подвергались анимизму и разбегались из кучи, как во время ветреной погоды, хоть ветра почти и не было. Сегодня на празднике Офелия ничего не купила, предаваясь воспоминаниям пятилетней давности. Казалось, сейчас ее позовут крестные и она в каморке побеседует с Арчибальдом насчет поисков Торна, спустя час окажется на Вавилоне, ничего не сказав. А ведь с того момента прошло более четырех лет… Два года назад они с Торном победили Другого, соединили двадцать один ковчег в единую землю и прекратили инверсию, оставив Изнанку лишь в своей памяти, да и то, с провалами в ней. Два года назад они разгадали тайну Бога, раскрыли личность Евлалии Дийё и разобрались в произошедшем, отчего мир сегодня такой, какой есть. Для многих странный и новый, но наконец-то правильный. Да, два года назад они победили. И вместе с этим проиграли. Вначале Офелия была преисполнена уверенностью в успехе своих поисков, знала, что найдет его. Она сбегала из больницы до выписки, проходила через каждое зеркало на территории Вавилона, которое только попадалось на глаза. Однажды в магазине зеркал ей удалось пробыть в неком темном коридоре в зазеркалье чуть дольше минуты, но после она снова вернулась в осязаемый мир. Офелия, сколько бы ни пыталась, не могла его найти, у нее не получилось и на шаг приблизиться к Торну. Офелия сдалась. Больше не проходила сквозь зеркало в бесконечно безуспешном поиске Торна, которого ждала так долго. Шесть лет назад у дирижабля она впервые его увидела и с тех пор ей нет покоя. Офелия хотела бы продолжить поиски, если бы только знала, откуда начинать. Все попытки были тщетны и безрезультатны, к тому же она не Торн: не могла так просто наплевать на близких ради своей цели. Офелия видела, как тетушке Розелине и крестному тяжело наблюдать за ее стараниями, видела, как Беренильда хотела с ней поговорить насчет странствий по зеркалам, поэтому, спустя год и восемь месяцев, уступила. Прекратила путешествия и вернулась на территорию Анимы. И вот с тех пор ее всегда преследовало чувство дежавю, ибо пять лет назад, когда уехала с Полюса обратно домой, она больше не жила, а существовала. Последние четыре месяца прошли примерно так же, Офелия не видела своего призвания нигде. Единственным занятием, которое хоть немного пришлось ей по душе, была помощь крестному с его новым делом: небольшим архивом. За время отсутствия Офелии на Аниме он, не сумев вернуть музей, решил хранить часть экспонатов в скромном домике возле рынка. Не найдя занятия получше, она решила помогать ему с нелегким делом – реставрацией сломанных и поврежденных артефактов во время визита шевалье или его свиты, и пусть удовольствия это не приносило, все было лучше общения с матерью и Агатой насчет семейных проблем. – Подожди! – крикнул кто-то сбоку. Офелия повернулась на звук и заметила, как милая девушка бежит за высоким пареньком, держась рукой за голову. Выглядела она счастливой, но парень явно что-то украл. Офелия присмотрелась к светловолосому здоровяку и заметила в его руке шапку, за которой, по-видимому, и гналась девушка. Она улыбнулась, ощущая их романтичное настроение почти что на физическом уровне. Девушка догнала парня и прыгнула ему на спину, ибо была ниже головы на две, отбирая у него шапку. Не только высокий, а еще и длиннорукий, он не оставил ей попыток забрать шапку назад, вероятно млея от того, как она мило сцепила на его шее руки и повисла, оторвав ноги от земли. Несмотря на внешнюю схожесть, это никогда бы не были они с Торном, он бы ни за что не коснулся ее без ее на то разрешения, но Офелия и не жаловалась, зная, как ее бесят подобные выходки. Хотя, это все равно никогда не будут они с Торном, ибо Торна нет. Офелия сделала глубокий вдох, стараясь отогнать гнетущие мысли до ночи, и возобновила свой шаг туда, куда направлялась. Ярмарка продолжалась на пару сотен метров вперед. Вывески павильонов переняли анимизм хозяев и двигались то размеренно, словно по часам, ибо хозяин был человек практичный, то хаотично и весело, ибо хозяин был растяпа. Офелия с безразличным выражением лица наблюдала особенности ярмарок Анимы, куда совсем скоро придут туристы с других территорий. Анимизм завлекал жителей бывших ковчегов, все желали воочию посмотреть на подобное волшебство, а за два года Офелии уже порядком надоело видеть шокированные лица с Тотема, Титана, Селены и других территорий после Соединения. Офелия завернула направо, зная короткую дорогу домой. Сегодня праздник урожая, туристов будет немереное количество, а ее очки, шарф и беспалые руки только привлекут их внимание, что Офелии внушало отвращение. Она ненавидела быть в центре внимания, особенно у подобного контингента людей, ведь это означало ни уважение личных границ и пространства, ни банальных вопросов о разрешении потрогать – показателя вежливости. В ее памяти еще остался человек с Фароса, беспрецедентно схвативший ее за руки ради изучения ладоней без пальцев, думая, что это отличительная черта всех проходящих сквозь зеркала, ведь появилась она на этой ярмарке совершенно случайно, пройдя через зеркало. Одного раза Офелии хватило, больше она в городе не появлялась во время активного притока чужестранцев. Узкий проход между домиками скрыл весь аромат празднества, вернув Офелию на обыденную улицу Анимы, наполненную одинаковыми домиками, не превышающими двух этажей. Семьи, постоянно суетившиеся по поводу и без, одинокие старики, возвращающиеся с работы домой, ворчащие взрослые, как и Офелия недовольные очередным праздником и волной новых лиц. Она шла по тротуару, иногда замечая машины, большую часть времени пребывая в раздумьях обо всем и одновременно ни о чем. Офелия заметила среди повторяющихся зданий и свой скромный дом в два этажа, откуда валил дым из каминной трубы. Она поднялась по ступенькам к крыльцу и огляделась по сторонам. Рутина, обыденность, расписание – одним словом, болото. Разочарованно вздохнув, она вошла в дом благодаря помощи шарфа. Стоило ей перешагнуть порог, как очки покрылись пеленой пота, мешая видеть. Дом Офелии остался таким же, каким она его покинула перед путешествием на Вавилон: скромный, непримечательный, без излишеств, но по-особенному уютный и семейный, непохожий на чужое поместье Беренильды на Полюсе или чудаковатый дом Лазаруса на Вавилоне. С тех пор, правда, многое изменилось и Офелия больше не чувствовала того домашнего тепла, как это было раньше. Отныне лишь чувство пустоты и потерянности, все четыре месяца каждый чертов день. Усугубляла ситуацию и семья, пусть и непроизвольно. Шарль, Агата, их сын – всегда они находились в доме, отчего Офелия, честно сказать, немного завидовала. Не их образу жизни, а самому факту: муж Агаты был рядом с ней, да что уж там, он вообще был. У нее был и ребенок, у Офелии его никогда не будет. Единственным ее спутником до конца жизни остается одиночество, пожирающее и отравляющее с каждым новым днем, медленно убивающее в ней способность чувствовать и проявлять эмоции. – Привет, – поздоровался отец и улыбнулся, помогая Офелии снять пальто. – Что на этот раз купила? Офелия вытащила руки из рукавов и поправила платье на плечах. – Ничего, – откинула она назад кудрявые локоны. – Не нашлось чего-то особенного. Отец ухмыльнулся, вешая плащ в шкаф с верхней одеждой. С того дня, как Офелия вернулась домой, он стал чаще с ней общаться и охотнее интересовался происходящим в ее жизни, отчего ей становилось легче. Постоянное ворчание матери, если бы не отец, оказалось бы невозможно слушать, за что Офелия была ему благодарна. – Никто не лез к тебе? – снова спросил отец, беспокойно оглядывая ее снизу вверх. – Нет, я специально ушла пораньше, – успокаивающе улыбнулась Офелия. – Мама вернулась? Они прошли в гостиную, где сидел крестный. В стареньких очках, он старался прочитать что-то в письме, белый цвет конверта говорил о его новизне и аккуратности упаковки, это значило, что пришло письмецо лишь с одной территории – с Вавилона. – Нет, ее не будет до вечера, – ответил отец. – Они с Агатой уехали в центр, в праздник урожая туда прибыли граждане Корполиса, они уж очень хотят посмотреть на превращения. Офелия безразлично кивнула, от скуки вдоль и поперек изучив граждан всех ковчегов и их свойства. Ее больше интересовало письмо крестного и место жительства адресанта. Разве Офелия не была единственной из семьи, у кого имелись знакомые на территориях помимо Анимы и Полюса? Отец ушел наверх, напомнив крестному о завтрашней встрече. Офелия, кинув мимолетный взгляд на часы с маятником в виде птички, издававшие больно знакомое тиканье, села на диван и уставилась на конверт, где был адрес: Наблюдательный центр девиаций, Вавилон. Ну конечно оно с Вавилона, откуда еще взяться письму с подобным уровнем перфекционизма? Офелия уныло улыбнулась, вспомнив время своего пребывания в центре, отчего внутри вновь екнуло. Впервые она пожалела об отсутствии пальцев, ведь сейчас хотела сжать руки в кулаки. – Это из того поехавшего центра, – объяснил крестный, исподлобья глянув на Офелию. Его морщина на лбу стала еще выразительнее. – Не доверяю я этим пронырам… Офелия нахмурилась и вытянула шею, надеясь прочитать письмо, но то находилось далековато от ее глаз. – Что пишут? – сдалась она. – И разве центр не прекратил свою работу после Соединения? Крестный мрачно покачал головой, складывая бумагу вдвое, а затем вчетверо. Его угрюмый взгляд перед собой дал Офелии понять, что он в чем-то неуверен, но в чем же? Подобный взгляд она замечала у него частенько, особенно когда он не понимал той или иной вещи в семейных свойствах граждан других территорий, но теперь, когда Офелия все ему объяснила от и до, она не могла узнать природу этого взгляда. – В один из немногих вечеров, когда мне удавалось тебя поймать в больнице, ты мне рассказала обо всем, помнишь? – крестный кинул письмо на столешницу и уставился на Офелию, по его глазам она поняла, что разговор будет не из легких. – Ты рассказала об этой… ну… – он стал щелкать пальцами, пытаясь вспомнить слово, что явно вертелось на языке. В конечном счете он махнул рукой и развернул письмо снова, бегло читая строчки в поисках нужного слова. – Эта… Инверсия! Что за проклятие! Офелия усмехнулась знакомому ей тону и невольно коснулась живота. Отныне все ее органы были на своих местах, но бесплодной она от этого не перестала быть. И ученым из якобы закрытого центра нечто от нее понадобилось. – И что? – спросила она. Крестный протянул ей письмо. Взяв его, Офелия отметила тот факт, что прописным оно не являлось: набирал текст робот. Качество чернил было превосходным, а классическая особенность вавилонян прослеживалась отчетливо: иностранные слова почти в каждом предложении. – Они открыли новую программу для таких как… – крестный запнулся. – В общем, для инверсивных. Не знаю, как это теперь касается тебя и что они там могут сделать, но говорят, ты сможешь быть как… Офелия чувствовала, что крестный пытался обойтись без слова "нормальный", но не мог. Да и веской причины не наблюдалось, ибо Офелия и была ненормальной, инверсивной. Единственной темноволосой в семье, единственной беспалой, единственной со странностями. Ну и черт с ним. – Не думаю, что мне это необходимо, – ответила Офелия, с досадой складывая письмо и швыряя рядом с конвертом. – Даже если результат "Обратной инверсии" будет, то мне это все равно ни к чему. Его ведь нет. Крестный раздосадовано вздохнул, вынужденный согласиться. Офелии программа и вправду была ни к чему, пока Торна не было рядом. Бесполезно потраченное время да и только, к тому же, программа не протестирована. К чему подвергать организм опасности, не будучи уверенной ни в действенности, ни в безопасности, ни в пользе процедур? – Да, его нет, – подтвердил крестный и с надеждой посмотрел на Офелию, приунывшую от одного упоминания Торна. – Нет здесь. Мы ведь знаем, что он жив, где-то далеко от нашего мира, но жив. Ты не задумывалась над тем, чтобы возобновить поиски? Офелия глянула на крестного в небольшом недоумении, но его выражение лица внушало лишь серьезность вопроса, а не насмешку. Четыре месяца назад крестный радовался тому, что она прекратила брождение зеркалами, а сейчас по непонятной ей причине сам предложил попробовать снова. Она скривила губы и прислушалась к механическому тик-таку часов, вспоминая все моменты, когда Торн открывал крышку своих. Как она открывала крышку его часов, пока он отсутствовал. Если бы ей задали вопрос о тотемном животном Торна, Офелия бы без сомнений ответила, что животного у Торна быть не может, он будет предметом, и будет именно своими карманными часами. Каждый день ее преследовала назойливая мысль снова смыться в зеркало и искать его до посинения, до распада на атомы, до конца собственной жизни – до конца света, пока не найдет. Однако здравый смысл побеждал, Офелия знала, что ее силы иссякаемы и она в конце-концов придет домой на Аниму, еще более расстроенная. Единственное, что она может получить из импульсивной вылазки под воздействием чувств – это нотации матери, а их ей за четыре месяца уже хватает сполна. – Я думала над тем, чтобы возобновить поиски, – призналась Офелия, глядя на свои ботинки. – И пошла бы, будь у меня какая-нибудь новая зацепка. Это бесполезно, я что-то делаю не так, а пытаться получить иной исход, делая одно и тоже действие – пустая трата времени и сил. Офелия была права, поэтому крестный молчал. Впервые он не знал, чем может помочь ей, и это незнание злило и бесило, ибо вид грустной крестницы вводил в уныние намного сильнее после того, как он разобрался в его причинах. Причины можно устранить, но для этого требуется быть не человеком, иметь огромные знания, что, к сожалению, ни ему, ни Офелии не были доступны. – В любом случае, программа существует, – сказал он, поднимаясь с дивана. Офелия проводила его взглядом до самой двери из дому, вспоминая подобную ровную походу среди экспонатов музея. Схватившись за ручку и намереваясь уйти, крестный обернулся к Офелии. – Знаю, ничьи слова не заставят тебя дышать полной грудью и радоваться происходящему, поэтому желаю удачи. Ты справишься. Справилась с огромной тучей непонятно чего, справишься и с этим. На прощание кивнул и скрылся за дверью. Офелию всегда забавляла манера крестного не называть вещи своими именами, а прозвища, данные Другому, и вовсе выводили ее на улыбку. Окинув взглядом часы, она поняла, что мама вернется буквально через пару часов, но надеялась на их с Агатой уже традицию приезжать с праздников с задержками минут на сорок или пятьдесят. Офелия встала с дивана и направилась к ступенькам, отмечая, что кухня, как и весь дом, идеально убрана: планируется семейное застолье, которое Офелия так не любила. Она недовольно хмыкнула и поднялась по ступенькам на второй этаж, где располагались ванная и коридор спален, было их приличное количество, ибо семья Офелии многодетная. Она заметила, что на стенах около спальни родителей появились новые рисунки – младший сын Шарля и Агаты за два года неплохо подрос, а родители лишь поддерживали стремление ребенка к творчеству. Офелия прошла дальше, в их с Гектором комнату. Последний, к слову, за пять лет превратился из маленького мальчика в подростка, и двухэтажную кровать пришлось заменить на две обычных. Столов в комнате теперь также два, один Офелии, второй Гектора. Видимо, семья решила сконцентрировать весь бардак именно в этой комнате, так как иначе объяснить причину их решения оставить Офелию и Гектора жить в одном помещении нельзя: оба были теми еще неряхами, но вроде как старались сохранять порядок. Гектор сидел за столом и делал домашнее задание, на стене висела огромная карта, но отныне не двадцати одного ковчега, а цельного нового мира. Офелия тихо закрыла дверь и задержала взгляд на ней не в силах поверить собственным глазам. В голове не укладывалось, что они с Торном были не последними, благодаря кому эта карта вообще появилась на свет. Жаль, ему так и не удалось взглянуть на нее, наверняка он был бы удовлетворен в перфексционистском ключе. Идеальный мир, а не парящие в воздухе куски земли. – Привет, – поздоровался Гектор, мельком обернувшись. – Где была? Офелия села в кресло возле книжного шкафа, где на полках уже стояли энциклопедии, объясняющие правила нового мира после Соединения. – На рынке. Ничего интересного, – ответила она, сжимая обрубками рук книжечку. – Что делаешь? Шарф открыл "Новый Атлас" на первой странице, где объяснялись особенности территории Анимы, а также карта с областями и городами, фотографии жителей и значимые события. Возле названия красовалась Артемида и фото ее Книги. – Уроки, – сказал Гектор. – Ничего непонятно! Офелия усмехнулась и лукаво глянула на него, захлопнув книгу. – Что там? Гектор со злостью вздохнул. – Полюс… Офелия прыснула со смеху и поднялась на ноги. С тех пор, как ковчеги стали единым целым, в школах ввели новые предметы, а на выбор детям давали проект по изучению одной из территорий. Гектор, пытаясь схитрить, мигом взял Полюс. – И где проблема? – спросила Офелия, наклоняясь к его тетради. – В кланах не разбираешься? – Да, – заныл Гектор. – Те, у кого когти… где они все?! Офелия прикусила губу. Осталась одна – Беренильда. Единственная из клана, кто обладал Когтями. Была еще и Офелия, был Торн, но об этом никто уже не помнил. О Торне все забыли давно, в том числе и некоторые из ее семьи, а о когтях Офелии мог знать лишь Арчибальд, но он не проболтается. Если кто-то узнает еще и о когтях, то Офелии житья не будет. – Погибли пять лет назад, – ответила Офелия, упираясь бедром в стол. – Они ушли на охоту, так как обязаны Фаруком приносить мясо, но в последнюю вылазку погибли все, кроме одной. Сейчас когтями обладают лишь двое человек. Фактически трое, но последний… – Офелия покачала головой. – Его можно не брать в счет. Гектор нахмурился и посмотрел на Офелию в соответствующем вопросе. – Почему? – он пожал плечами, крутя в руках ручку. Офелия молча смотрела на Гектора, готовя ответ, во взгляде была строгость. – Потому что последний – Торн. Гектор открыл рот для ответа, но застыл на полуслове. Он отвел взгляд к раскрытому на параграфе про Полюс учебнику и снова начал что-то читать, чувствуя неловкость от своего вопроса. Гектор тоже знал об исчезновении Торна и, как и вся семья, не упоминал его имени в присутствии Офелии. За два года слово "Торн" перестало вызвать звонкий страх, ведь в последний раз, когда Гектор его видел, Торн казался ему опасным человеком, угрюмым и способным на всякое, ибо по отсутствию малейших чувств в поведении разгадать его намерения было чем-то из ряда вон выходящего. Сейчас имя "Торн" вызывало у него лишь печаль и жалость, но к Офелии. Гектор всегда переживал за сестру, а после почти двух лет ее безрезультатных путешествий тем более. – А остальные кто? – продолжил Гектор. Офелия иронично улыбнулась, не веря собственным устам. – Беренильда, если ты помнишь такую, и… И я, – ответила она. – Ты? – удивился Гектор. – Но каким образом? Офелия беззаботно пожала плечами, словно передача семейного свойства была рутинным действием, а не ценным обрядом. – Когда в брак вступают люди из разных ковчегов, на церемонии бракосочетания существует еще и ритуал обмена свойствами. После… свадьбы с Торном я получила его когти, а он – способность проходить сквозь зеркала. Гектор распахнул глаза и хитро заулыбался. Офелия, зная брата лучше всех в семье, уже понимала, что за план рождался в его голове. Это вывело ее на тихий смех. – Не думаю, что мама тебе разрешит, – ответила она. – Поэтому не надейся. Гектор раздраженно зарычал, швыряя ручку на стол. Он обиженно скрестил руки на груди и уставился на тетрадь, пока Офелия вопросительно подняла брови. – Хочу жену с Гелиополиса, – сказал он. – Это же будет так весело: управлять электрическими разрядами и пугать маму на кухне! Офелия рассмеялась, шутливо толкая Гектора в плечо. Да уж, граждане территории Гелиополиса, чей Представитель – властитель молний, были редкими пташками, когда речь шла о дипломатических браках, но Гектор был не из тех, кто за голубями гнался. – В любом случае, у тебя ничего не выйдет, ибо ты без способностей, – разочаровала его Офелия. – Лучше расскажи мне о своей новой игрушке. Гектор нарочито досадно вздохнул, отодвинул брошюру с названием "Инновационный реабилитационный центр Гелиополиса", взял с ряда стаканов с карандашами и ручками баллончик-распылитель и протянул его Офелии, показывая в руках. – Я придумал такую вещь, что залил вместо изначальной жидкости туда смердячую жижу, любой сознание потеряет. Полезная защита. Офелия, смеясь, покачала головой и отошла от стола. – Когда применишь в бою – скажи мне. Она оставила его наедине с мыслями и села в кресло, радуясь тому, как у нее улучшились отношения с братом за последнее время. Прождали они маму и Агату, как она и предполагала, три с лишним часа. Вернулись они с бурными обсуждениями граждан с Корполиса, что даже Офелия и Гектор услышали смех и болтовню. Офелия в течении этого времени успела задремать, поэтому как только с громким звуком захлопнулась дверь в дом, вздрогнула и проснулась. Гектор от неожиданности подпрыгнул на стуле и обернулся. – Можно было и потише… – недовольно пробурчал он и вернулся к выполнению задания. Офелия зажмурилась в попытке отогнать от себя марево сна, откинула кудри от лица и встала на ноги. За два года ее волосы отросли до первоначальной длины и здорово мешали, но ввиду того, что ей самой нравилась эта длина, стричь их она не желала. Офелия подошла к зеркалу и потерла глаза, зевая. Своими косичками шарф поправил спавшие на нос очки, те сменили свой цвет на обыденный серый заместо черного, который всегда был у нее во время сна. Офелия обернулась к Гектору и кивнула на дверь. – Пойдем, сегодня ужин, – сказала она и тихо добавила: – К сожалению… Гектор остановился, не дописав слово, и пару секунд сидел замерший. Кажись, гадал, стоит ли спускаться, как и Офелия. Однако нехотя встал и подошел к двери. Спускаясь, Офелия поняла, что на кухне будут все: Беатриса, Домитилла, Леонора, Агата, Шарль, мать, отец и крестный – вся семья в сборе. С Гектором они мысленно выразили крайнее неудовольствие, но все же нашли в себе силы встать на пол первого этажа и пройти на кухню, где придется вновь услышать наставления матери. Только они переступили порог кухни, как Агата энергично помахала рукой, при этом кусая эклер. – Привет! – сказала она. – Садитесь, сегодня ужин! Рядом с Офелией пронесся Шарль с ребенком на руках, отчего им с Гектором стало еще неуютнее: оба были не шибко общительными в семье. – Привет, – тихо промямлила Офелия и села рядом с крестным – подальше от матери. – Как с корполисянами? – спросил крестный, желая оттягивать беседы насчет дел любовных и семейных. Агата и мама мигом завелись и начали яро жестикулировать, не давая никому другому и слова вставить. – Вы не представляете, что то было за выступление! – воскликнула Агата. – Они… они просто не-ве-ро-ят-ны-е! Клянусь тебе, Шарль, если мы не женим его на… Офелия толкнула ногой Гектора, перестав слушать Агату: о способностях граждан остальных ковчегов она знала и без ее рассказов, что плавно перетекали в разговоры о браке. Гектор тоже вспомнил их беседу насчет передачи свойств и теперь с жалостью смотрели на полную надежд сестру: у ее старшего сына не было семейных свойств, значит, и свойств корполисянки им не видать. – Он не будет женат на ком-то не с Анимы, – возразила мама. – Мы все знаем, чем закончился один брак, о котором ты говоришь. Она кивнула в сторону Офелии, отчего та была вынуждена включиться в разговор. Зная о том, что мать не терпит Торна и привязанность Офелии к нему, грядущий диалог никак не поспособствует принятию его исчезновения. – Скажи же нам, – ответила Офелия на колкость. Мать лишь отмахнулась, словно правда была прозрачна как воздух. Однако та правда была субъективна и являлась лишь ее мнением, но Офелия уже давно поняла, что в этой семье и металл станет паром, если мать так скажет. – Ну и что они умеют? – продолжил беседу отец, явно не желавший конфликта. – Рада, что ты спросил! – откликнулась Агата и аж подпрыгнула на стуле. Она вновь оказалась всецело пленена мало кому интересным рассказом о свойствах приезжих. Офелия старалась не показывать, какую обиду ей до сих пор причиняли слова матери. Теперь она понимала желание тетушки Розелины остаться на Полюсе с Беренильдой – это же невыносимо! Она предлагала и Офелии приехать вместе с ней, но Офелия отказалась: не смогла бы выдержать столько воспоминаний о Торне разом, уж лучше Анима. – И вот, они превраща… – Офелия, нам надо кое-что обсудить, – прервала Агату мать и с серьезностью перевела взгляд на Офелию. – И ты прекрасно знаешь, что именно. Офелия, не удостоив мать встречным взглядом, недовольно подняла брови. – Да, – ответила она ровным тоном, похожим на Торна. – А ты прекрасно знаешь мой ответ. За все шесть лет нескончаемых приключений упреки матери Офелия больше не воспринимала как что-то страшное и чему нельзя перечить, отныне она могла преспокойно с ней спорить, видимо, переняв вместе с когтями и невозмутимость Торна. Всё, что ей не посчастливилось пережить, сделало свое: отныне Офелия не считала заботы матери важными и стоящими, ценила свою свободу и отстаивала ее всеми своими силами. – И тебя устраивает то, что ты имеешь сейчас? – не унималась та. – Устраивает не жизнь, а какое-то ее подобие? Офелия стиснула зубы: прямо по самому больному. Эта мысль крутилась в ее голове каждый день каждого месяца, проведенного дома, но проблема их с мамой недопонимания заключалась в разных путях решения: мать видела его во втором замужестве, Офелия – в целительной силе времени или возобновлении поисков Торна. И на последнее она наивно надеялась больше. – Софи, ты ведь сама отвечаешь на свой вопрос, – сказал крестный ласковым тоном, удивив даже отца. – Сама ведь сказала “тебя устраивает”. Да или нет, это уже дело девочки. Мир вокруг брака не крутится. Он крутится вокруг Солнца и, черт, как же это странно! Офелия и все остальные улыбнулись, в их числе и мама. Что у сидящих за столом не отнять, так это одинаково сильного удивления сегодняшнему миру, пусть с момента Соединения и прошло два года. Они были в шоке до сих пор, как и все остальные граждане двадцати одной территории. Мир после Раскола был привычным, парящие в космосе куски поверхности оказались настолько абсурдно привычными, что цельная земля казалась самым странным и необычным из всего существующего на данный момент. Мир после Соединения, после обратной инверсии – таким был мир до вмешательства Евлалии и Другого, изначально правильный. То был мир, правду о котором жаждал узнать Торн. И привилегии находиться в этом мире лишили именно его. Остаток ужина прошел неплохо, крестному удалось успокоить мать и до того, как все пошли спать, они обсуждали новости, сам мир и все его изменения, удивляясь тому, как желание вести об этом дискуссию за два года не иссякло. После ужина все отправились спать, а когда и на улицах все перестали шуметь, бодрствовала лишь одна душа в доме – Офелия. Она лежала, глядя в потолок, украшенный звездами и созвездиями, которые Гектор подцепил за время ее отсутствия. Единый пазл периодически отвлекал ее от гложещих дум, но только периодически. Существенную часть времени Офелия грязла в трясине мыслей, догадок и риторических вопросов. Она не могла никому признаться в том, как же сильно скучала по Торну. Не могла подойти ни к крестному, ни к отцу с вопросом, что же ей делать, ибо ответа на него никто не знал. Расставание пережить весьма реально, его и Офелия была в силах пережить, но ведь они с Торном не расстались, она, как и раньше, его жена, а он ее муж. Они все так же любят друг друга, но Торн незнамо где уже третий год, а у Офелии просто не осталось сил бегать сквозь зеркала до потери пульса, она хотела видеть мир и его пейзажи, а не длинные темные коридоры и изредка мутную пелену как в воде. Ее тоска была восполнима, просто способ не был известен, и именно это ее медленно убивало. Офелия помнила все происходящее, если рядом находился Торн. Помнила все разговоры, как о расследовании, так и о них самих. Порой она хотела стереть себе память, как когда-то стерли память матери Торна, только бы не вспоминать каждую ночь и остановить поток нескончаемых слез. Больше всего на свете она ждала зацепку, чтобы снова начать поиски. Но проходили месяцы, а она все не появлялась. Офелия прошла все стадии потери: отрицание, когда искала Торна в зеркалах; гнев, когда по ночам истерила из-за очередной неудачи; торг, когда надеялась на его возвращение из Изнанки, но на другой ковчег, а потому медленно прекращала ходить сквозь зеркала; депрессия, когда поняла, что ее попытки не увенчаются успехом и вероятность, что она найдет Торна, близка к нулю. Теперь осталось перешагнуть последний пункт: принятие, но к нему она пока не была готова. Не могла просто взять и осознать, что Торн больше не щелкнет часами в ее жизни, не поцелует и не заставит вновь подняться с кровати ради великой цели, пусть и не собственной персоной. Он медленно исчезает из ее жизни, но теперь уже ментально. Совсем скоро все будет кончено, а Офелия погрязнет в рутине с головой…