Рядом со мной

Выходные тянулись для Орловой мучительно долго. Она хотела встретиться с Гришей на следующий же день, как вернулась от Егора, но у парня не получалось, что не могло не расстраивать Асю. Неожиданная встреча с ним которая развернулась в совершенно непредсказуемом русле осталась для брюнетки неприятным осадком. Ей не терпелось обсудить «исповедь» брюнета с Ляховым, чтобы хоть как-то снять с себя этот тягостный груз. И чем больше девушка думала о том, какие мысли и эмоции вызвал у неё рассказ парня, тем увереннее была в том, что такие чувства были вызваны лишь общей мрачностью обстановки и состоянием Егора в тот момент, когда он всё это рассказывал. Безусловно, Орлова искренне испытывала к нему сочувствие и жалость, но не более. Настасья себя отругала за излишнюю сентиментальность не к месту и решила, что с этого момента стоит контролировать свои мысли и эмоции сильнее. К тому же, как казалось Насте, она была всё ближе к раскрытию этого дела, а следовательно, и к переводу в МВД. К гадалке не ходи, ясно становилось, что там ей придется увидеть многое и поэтому о подготовке своего психического здоровья к предстоящей работе надо было позаботиться заранее. Вряд ли кто-то бы похвалил её за то, что она увидев мёртвого человека упадёт в обморок. На практике в университете их вроде готовили к этому, но фотографии это одно, а вот столкнуться с этим в жизни — совсем другое. И если Ася уже как-то смирилась с ножевыми ранениями или смертями от выстрелов, то, по словам Гриши, у них людей зачастую находили в таких невообразимых состояниях и местах, а иногда не сразу целиком, что даже ему периодами становилось дурно. Но деваться было некуда — работа есть работа и сбежать от неё не получится. Настасья впервые в жизни так ждала понедельника. Подходила к зданию МВД она в тысячный раз обдумывая, как будет обо всем рассказывать Ляхову. В этот раз шатен её не встречал на улице, о чём сразу предупредил, так что Орлова зашла в штаб сама, пройдя охранника. По пути к кабинету следователя она вносила последние корректировки в свой рассказ. Часть про то, что Егор хотел бы бросить всё именно из-за зеленоглазой, она решила убрать по понятным причинам. Остальное же можно было смело рассказывать. — Приве-ет, — протянула Настя, заглядывая в кабинет. Внутри пахло свежеприготовленным кофе. Гриша, стоя листавший что-то в телефоне, оторвался от занятия и с улыбкой подошёл к брюнетке, тут же целуя её в щеку. — Здравствуй. Всё прошло спокойно? — спросил он, садясь в кресло напротив Аси. Та сделала неопределенный жест рукой. — Ну-у так, в меру, — она сложила руки перед собой, потому что почувствовала, как в ней снова поднимается тревожная волна. Заметивший это, Ляхов нахмурился и накрыл своей рукой кисти зеленоглазой. — Спокойно. Точно ничего не произошло? — теперь настойчивее спросил шатен. — Не знаю, связано это или нет, но ты просто выглядишь какой-то уставшей и подавленной в последнее время. — Я? — удивилась девушка. Возможно, всё же стоило сбавить обороты на работе. — Это просто тяжёлый месяц выдался. А что касательно встречи… Орлова вздохнула. Перед глазами возник образ брюнета, показывающего перемотанное бинтами тело. Жуть. Но, пожалуй, кроме этого она ничего особо травмирующего для себя не выделила. В своём рассказе она в любом случае планировала это упомянуть. Она в красках пересказала всё, не забывая подмечать эмоции Ракитина, его интонации и взгляды. Гриша слушал это внимательно, но, как показалось Настасье, с хитрым прищуром. Почему, она не понимала, ведь помимо опущенных в повествовании моментов говорила только правду. — Что думаешь? — наконец, спросила Настя. Ляхов обхватил подбородок пальцами и задумчиво посмотрел в монитор компьютера. — Думаю, что таблетки он не пьёт. — Что? — удивлённо спросила Ася. Гриша вздохнул с нетерпением. — Читаю сейчас пометки с ваших встреч и у него чётко прослеживаются скачки настроения, но ты это ещё давно говорила. Имею ввиду, что он каждый раз ведёт себя нетипично и неправильно. Не так, как можно было ожидать, исходя из его начальных чёрт характера, — парень провернул страницу документа. — И улучшений не наблюдалось. Значит, он их по какой-то причине не принимал. Настасья нахмурилась. Пусть ей и казалось, что Гриша слишком перетягивает на себя одеяло психиатра или специалиста, которой может делать такие однозначные выводы о улучшениях и ухудшениях в модели поведения человека, логика в его словах была. Но тогда что делал пузырёк с таблетками в бардачке у брюнета? Или это были вовсе не те, которые принимают в лечебных целях? Снова вопросов стало больше. Когда Егор в парке говорил Настасье о том, что принимает таблетки, его слова звучали очень даже убедительно и правдиво. Тогда Асе пришла в голову интересная мысль. Вдруг он пытался принимать их, но постоянно переставал? Неважно, почему, но он мог это делать. Возможно, ему казалось, что они не дают никакого результата. А, быть может, от них возникали неприятные побочные эффекты. В любом случае Орловой эта версия нравилась больше, чем вариант с тем, что в пузырьке были какие-то наркотики. А если бы так оказалось, то Настя разочаровалась бы в парне окончательно. Она тут же озвучила свою версию следователю. Тот без особого энтузиазма согласился с ней и записал её тоже. «И этот человек мне рассказывал о умении принять чужую точку зрения или свою неправоту», — с усмешкой подумала Настасья. Спустя некоторое время парень вдруг задал вопрос, который очень грубым образом выбил девушку из колеи: — С чего он вообще изливает тебе душу? — Что, прости? — ошарашенно спросила Ася, отрываясь от чтения. Гриша выглядел так спокойно, будто спросил о том, какая сегодня погода. — Странно просто. Неужели он совсем ничего не заподозрил и просто так тебе рассказывает всё? Даже если не заподозрил, как ты смогла так втереться ему в доверие? Интерес и издёвка в голосе парня ловко балансировали на тонкой грани. Таким вопросом брюнетка была почти обижена — это выглядело как намек на то, что она не могла каким-то хитрыми и разумными способами завоевать чье-то доверие, а только сблизиться с ним в плохом понимании этого слова. Ася всё ещё не отрицала связи с Егором, но понимала, что он доверял ей совершенно не поэтому. — Я не понимаю, ты меня в чем-то подозреваешь? — с искренним возмущением спросила Орлова. Гриша дёрнул плечом. — Нет, мне просто интересно, почему так происходит, — с нажимом произнес он. Теперь девушка поняла, что даже если он и хотел её в чем-то уличить, то говорить об этом не собирался. — Мне кажется, он видит во мне своё прошлое. Всё-таки, нас связывают беззаботные школьные годы, — пожимая плечами, ответила брюнетка. По выражению лица Гриши было неясно, насколько ему понравился или нет ответ Настасьи. Но, кажется, он и сам понял, что перегнул с резкостью, спрашивая это в таком тоне, и кивнул, пряча глаза в отчёте перед ним. Такой выпад в свою сторону Настя могла оправдать только тем, что Ляхов до того часто вел допросы, что это сказывалось на его общении с другими. Хотя, этого раньше не происходило, девушка понимала, что всё случается впервые. Несмотря на то, что ситуацию Орлова уже почти отпустила, в ней бушевало навязчивое желание тоже спросить у шатена что-то не слишком приятное. Первым на ум пришло то, о чём зеленоглазая не решалась спросить вот уже сколько месяцев. В качестве мести об том было бы спрашивать кощунством, но ответ на это хотела Ася услышать вне зависимости от ситуации. Это ведь касалось напрямую её. — Гриш, помнишь, когда в кабинете резко рубануло свет? Ещё в декабре вроде, — начала брюнетка. Ляхов оторвался от работы и кивнул, хмурясь. — Ты тогда сказал, что я похожа на Иллирику. Что это значит? Парень был очень озадачен этим вопросом. Он посмотрел в сторону. Каждый раз, когда разговор заходил за Левентис, Гриша отводил взгляд. Орловой это всегда казалось настораживающим. — Трудно сказать. Внешне вы совсем не похожи, но вот характер… Пожалуй, да, вы схожи именно этим, — шатен сдавленно улыбнулся. — Лира тоже была смелой и уверенной, постоянно лезла на рожон и вообще… Настасья понимающе кивнула. Что ж, признаться честно, она ожидала, что будет хуже и что он либо совсем не ответит, либо сравнит их в плохом свете. Но через призму его ответа брюнетка узнала, что он ней думал Гриша. Такие слова были приятны. Дальше это обсуждать не стали. Следователь лишь с сожалением глянул на сидящую перед ним Настасью, прежде, чем вновь попытаться углубиться в отчёт.