Рядом со мной

Девушка с силой зажмурилась. Вероятно, она просто не заметила, как заснула. Да и неудивительно, что после такого тяжелого дня снится такой бред, пусть и реалистичный. Но Асю всё ещё смущал зажатый в её руке телефон. Она тут же ущипнула себя и ойкнула. Да быть такого не может. Проверка последних входящих вызовов заставила Настасью с ужасом пялиться в экран ещё несколько минут. Ей не приснилось и Даша действительно ей позвонила. Артёма убили. Сами слова звучали как какая-то шутка. Как это возможно, что человека, которого не пробивали ни слова, ни любые травмирующие события, мог кто-то убить? Это попросту невозможно. Желая развеять глупое наваждение, брюнетка спутывающимися от страха пальцами нашла номер Голубина. Она поставила вызов на громкую связь, потому что от напряжения, сковывающего всё тело острым лозами, рука к уху подниматься не хотела. Два гудка показались Орловой вечностью. Трубку поднял её друг и прежде, чем брюнетка успела сказать хоть что-то осипшим голосом, он затараторил: — Я уже еду за тобой, заберём Тарасову и поедем ко мне, потому что она не в себе. — Хорошо, — только и смогла выдавить из себя девушка. Это было правдой. Только после слов блондина Настасья начала осознавать это. «Кулика больше нет», — теперь эта мысль прозвучала по-другому и болезненной пульсацией отдалась в ушах. Сознание пыталось бороться с правдой, пока по щекам градом текли слезы. Она всё не могла понять, как же такое могло случиться. Может, Тарасова просто ошиблась? И на самом деле, например, Артём просто потерял сознание. Не только же Настю могла настигнуть такая участь. В руке завибрировал телефон. Звонил Глеб. Орлова еле передвигала ногами. Через несколько минут она окажется в машине с блондином, который тоже слышал от Даши страшное известие. И тогда, понимала Ася, деться от этих мыслей не получится. Она спустилась вниз даже без пальто. Ночной холод, что пробрал до костей, должен был хоть как-то успокоить очередной поток слез. Девушке было забавно от того, что только двадцать минут назад она считала самой большой мирской проблемой разобраться в своих чувствах, а сейчас и это показалось совершенно незначимым. Брюнетка села на переднее сиденье. Голубин даже не глянул в сторону Настасьи и тут же втопил педаль газа. По частому дыханию парня и частому морганию она поняла, что тот еле сдерживается, чтобы не заплакать самому. Но Глеб стоически держался. Он знал, в каком состоянии сейчас Тарасова, видел и слышал всхлипы Насти. Себе блондин не позволял поддаться эмоциям не потому, что это было «недозволительно» для парня, а потому, что чётко осознавал свою ответственность за подруг сейчас, потому что ему единственному удавалось сохранять хотя бы напускное спокойствие. А если бы и он ударился в истерику, ситуация ухудшилась бы в несколько раз. — Я позвонил Даше и трубку взяли санитары скорой. Сказали, что она не отходит от Кулика и не получается её успокоить, — Глеб покрепче сжал руль. Ася закрыла глаза, с силой впиваясь ногтями в ладонь. А что сейчас чувствует Тарасова? От этой мысли замутило. Увидеть бездыханное тело человека, которого ты очень сильно любишь, понимать, что ты больше никогда не услышишь его смеха, голоса, не увидишь радости или грусти в глазах, больше ничего. Она закусила губу до боли и медного привкуса во рту. Поистерить она ещё успеет, а сейчас нужно было приводить в порядок Дашу. Хоть раз за долгое время нужно было быть сильной, как раньше, а не эгоистичной, думающей, что плохо может быть только ей. Несколько глубоких вдохов и выдохов. Слезы понемногу отступали, горло отпускал неприятный ком, не дававший нормально вдохнуть. Вот так-то лучше. Глеб, увидевший, что Ася приходила в себя, и сам приободрился. Значит, уже будет легче. Но когда они подъезжали к окружённому скорой и полицией участку шоссе, Орлова услышала уже знакомые крики. Сердце в очередной раз болезненно сжалось. «Держись», — мысленно приказала себе брюнетка. Они с Голубиным однозначно переглянулись и оба вышли из машины. Первое же, что увидела Орлова, это Даша, сдерживаемая бледной санитаркой, которая явно не имела не малейшего понятия, что делать. Блондинка громко всхлипывала и орала уже сорванным голосом. Ася замерла, как вкопанная, с ужасом глядя на подругу. Глеб нервно сглотнул и, понимая, что самое сложное сейчас будет на нем, мягко потрепал подругу по плечу: — Я попробую поговорить с Дахой, — сказал он брюнетке. Та безвольно кивнула. Блондин подошёл к подруге. Санитарка пожала плечами, как бы говоря, что тут действительно ничего не помогает. Парень нагнулся к женщине и тихо проговорил: — Дайте какое-то сильное успокоительное, желательно, если есть в порошке. Я с ней поговорю, это моя подруга. Она без лишних вопросов кивнула, отпуская Дашу. Блондинка подняла на Глеба красные заплаканные глаза, полные слёз, гнева и печали. Внутри у него всё сжалось. Девушка попыталась обойти парня, но тот перехватил её запястья, тут же чувствуя, как она отчаянно пытается вырваться. Голубин понял, что придется делать то, что хотелось меньше всего. Парень придал своему голосу максимальную холодность, на которую только был способен: — Успокойся и дыши глубоко, перестань кричать. Тарасова на мгновение замолчала, с непониманием глядя на друга. Он вздохнул, радуясь, что она хотя бы замолкла. — Делай вдох, — с этими словами Глеб сам вдохнул, показывая, что надо делать. Даша хотела сопротивляться, но жёсткий тон парня вынуждал её делать то, что он говорит. — Теперь выдыхай. Все присутствующие напряжённо наблюдали за Голубиным, удивляясь воцарившейся тишине. Орлова в этот момент не моргающими глазами вглядывалась в двух санитаров, несущих под белой простынёй тело Артема. Девушка смогла отвернуться только тогда, когда двери машины скорой помощи захлопнулись. — Я с тобой, слышишь? Всё в порядке, — проговорил блондин, вытирая непрекращающиеся слезы голубоглазой. Её ресницы и подбородок подрагивали. — Я хочу увидеть Артёма, — прошептала она, когда очередная порция слёз застелила глаза. Глеб просто прижал к себе девушку, поглаживая её по голове. Послышались её сдавленные всхлипы, солёные капли впитывались в куртку парня, но она больше не кричала — сил уже не осталось. Голубин мёртвым взглядом сверлил уезжающую машину скорой помощи. Что делать дальше, он не представлял. Орлова не желала более смотреть на эту сцену, вызывавшую лишь бесконечную жалость. Она обернулась, будто в поисках чего-то, на что можно было отвлечься и забыть обо всём происходящем, и с удивлением обнаружила Сеню, с растерянным видом дававшего показания патрульному. Подождав, когда они закончат, девушка подошла к нему. Кучерявый испуганно дернулся, когда брюнетка коснулась его плеча. — Что произошло? — Мы почти закрыли дело, я не знаю, почему это произошло, — парень опустил глаза на свои руки. — Мне казалось, я прикрыл Артема от пули… Слова звучали как-то пусто и безжизненно. Особенно страшно было слышать их от всегда радостного Сени. Зеленоглазая подождала какое-то время, давая парню собраться с мыслями, и он продолжил: — Проходило задержание. Почти. Но один из тех, из них, достал пистолет. Никто не успел вовремя среагировать и он выстрелил, — кучерявый испуганно глянул на Орлову. — Я должен был оказаться на его месте. От услышанного брюнетка похолодела. Вдруг эта ситуация напомнила ей Ваню. Она осталась жива, он — нет. От этого легче никому не стало. Сейчас Сеня чувствовал вину за то, чего не смог предотвратить. И никак ведь не объяснишь человеку, что виноват стрелявший, когда для того ситуация выглядела так, будто он не защитил товарища. Произошедшее было ужасным в любом его исходе. Выживший всегда будет чувствовать вину за смерть другого, это замкнутый круг. А близкие люди страдали бы в любом случае, как бы всё не обернулось. Что сказать коллеге, Ася понятия не имела. Её не хватило даже на то, чтобы хотя бы физически поддержать парня. Орлова чувствовала, как в каждом, кого она тут видела, треснуло внутри что-то важное. Даше принесли успокоительное и попросили Голубина увезти её, так как в таком состоянии она, даже будучи следователем, мало чем могла помочь. Никто протестовать не стал, поэтому, втроём сев в машину Глеба, они направились домой к парню. В дороге никто не разговаривал. Напряжение в воздухе было густым и липким, не давало вздохнуть полной грудью. Тишину нарушали лишь всё более слабые и бессильные всхлипы Тарасовой, тихие и еле различимые фразы «за что?», «что он сделал?», «почему он?» Ася просто придерживала упиравшуюся в её плечо подругу за руку. Если бы кто-то ответил ей на эти вопросы, она бы с радостью поделилась ответами с блондинкой. Но к сожалению, им навсегда суждено было остаться риторическими. Сердце Орловой просто разрывалось от того осознания, что любовь Даши и Артема выдержала время и расстояние, но сдалась из-за пули, что вновь разделила их. Теперь уже навсегда. Неделю спустя. Новость о смерти Артёма подкосила все отделение. Кажется, все, кто работал на мужчину, появились на его похоронах. Этот день Настасья помнила, как в каком-то тумане. Лишь отдельные образы плачущих девушек, опустивших глаз в пол мужчин. Тарасова же тогда не проронила ни единой слезинки. По синими мешкам под её глазами и бледной коже она поняла, что той было уже нечем плакать. На работе Даша не появлялась вот уже который день. Ася исправно писала ей пару раз в сутки, проверяя целость и сохранность брюнетки. Хоть она и сомневалась, что Тарасова что-нибудь с собой сделает, воспоминания о её душераздирающих криках всё ещё стояли в ушах. На подругу Настя не давила, понимая, что той нужно дать время оправиться от потери. Конечно, всем сейчас нужно было это. Орлова провела целый день в слезах, оплакивая Кулика. Она вспоминала все те моменты, когда он хвалил её, когда мог отчитать, когда учил чему-то новому только начавшей работать в отделении Асю. Тогда эти моменты не казались ей чем-то необычным, однако сейчас вспомнились с особой грустью и теплотой. Работать было сложно. Временно к ним перевели какого-то полицейского на замену Артема, но лучше от этого не стало. Атмосфера царила просто отвратительная, никто не успел прийти в себя. Глебу и Настасье было особенно морально сложно. Не только от того, что только они прибыли на место происшествия и видели страдания Тарасовой и как тело Кулика забирала скорая. Ребята постоянно ловили на себе сочувственные взгляды, в очередной раз усугублявшие чувства от потери. Между собой они почти не разговаривали. Возможно, это и было ошибкой, но им сейчас не хотелось глядя друг на друга вспоминать трагическое происшествие, объединявшее их. Брюнетка второй час стучала ручкой по столу, не в силах написать хоть слово. Она смотрела в одну точку, в тысячный раз перекручивая всё в голове. Особенно давило сейчас на голову то, что ей предстояло снова вернуться в пустую квартиру, где в одиночестве она снова бы переживала тот день, только уже без слёз, а лишь с сожалением. На работе её сдерживала потребность хотя бы создавать видимость работы. Тут в голову неожиданно пришло решение её проблемы. Такое очевидное и просто, но резко улучшающее настрой девушки. В конце рабочего дня она попыталась набрать Гришу, но телефон у того был отключен. Поэтому не оставалось ничего, как просто поехать к нему. В дороге Ася размышляла над тем, насколько она сейчас ставит того в неудобное положение. Всё же хотелось верить, что отказывать в нескольких часах общения он ей не будет. Да и только теперь, по прошествии долгого времени, она ощутила, что соскучилась по Ляхову. Его подъезд встречал сыростью. Борясь с назойливым желанием не тревожить парня и уйти, она решила всё же попробовать. В лучшем случае его попросту не оказалось бы дома. Брюнетка вжала кнопку звонка. За дверью послышались шаги, после чего её открыл здорово удивлённый появлением Настасьи шатен. — Привет, что-то случилось? Заходи, — он отступил, давая девушке войти. — Привет, я звонила тебе, но ты не взял трубку. Прости, что так внезапно… — А, да ничего, у меня просто допрос затянулся, я телефон выключал, — парень взъерошил волосы. — Ты просто так? — Соскучилась за тобой, — со слабой улыбкой произнесла Настя. Ляхов привычно поцеловал её в щеку. — И мне нужно поговорить с кем-то близким. Следователь нахмурился, чувствуя что-то нехорошее. Он без лишних вопросов заварил кофе и пригласил девушку за стол. Та рассказала, что случилось. В этот момент её голос подрагивал, а руки нервно барабанили по фарфоровой чашке. Легче становилось лишь потому, что чувствовалось присутствие неравнодушного к ней Гриши и его рука на плече, что согревала Настю успокаивающим теплом. Он дал девушке выговориться, поделиться своими переживаниями. Ляхов не перебивал её, лишь один раз выразив свои соболезнования, и внимательно слушал. Видеть такое плачевное состояние брюнетки ему было сложно. Когда молчание между ними затянулось, он, нежно закинув волосы Орловой за плечи, произнёс: — Можешь остаться у меня на ночь, если это хоть как-то может тебе помочь. Шатен встретился с уставшим взглядом зелёных глаз. На лице девушки появились очертания улыбки и она кивнула, затем крепко обнимая Ляхова, вложив в этот жест всю свою благодарность.