Рядом со мной

— Тут? — Да-да, спасибо. Орлова отдала нужную сумму денег таксисту и вышла из машины. Она оглянулась по сторонам и прошлась немного вдоль улицы. В процессе написания отчёта по одному из недавно произошедших убийств, Ася на фотографии с места преступления узнала место, которое видела после перестрелки, на миг придя в сознание. Какое-то время назад она думала, что оно ей привиделось и вообще не существовало, пусть и показалось знакомым в тот момент. Но увидев его на картинке она сразу вспомнила его. Почему Орлова решила сюда приехать, она уже толком и не понимала. Будет это в будущем иметь смысл или нет, раз уж она подумала о том, что ей нужно быть тут, так надо. Вот только как искать тут казино было неясно. Улица ничем не примечательная, не особо оживленная, но и спальным районом назвать сложно. Вокруг обычные продуктовые, аптеки, забегаловки и кофейни. Не разваленные здания, но и особенной архитектурой они не отличались. Обстановка была до того примитивной, что становилось даже смешно. В жизни не подумаешь, что тут могло находиться казино. Ракитин точно знал, где открывать подобного рода заведения. Под ноги прилетела какая-то визитка. Девушка обернулась, прежде чем поднять её. Карточка была пластиковой, вся черная и на ней не было ничего, кроме одного слова, выведенного неоновыми печатными буквами. «Чек-рейз». Странно. Настасья повертела находку, но ни при каком освещении та не проявляла текста, на свет смотреть на неё было тем более глупо. Девушка подумала, что это мог быть какой-то абонемент или пропуск, но, кажется, никто ничего такого не терял, по крайней мере, все прохожие выглядели вполне заурядно и ни один из них не пытался шарить по карманам в поисках какой-то визитки. Орлова бросила её в мусорное ведро — ничего полезного она не узнала, а разбрасываться картами на улице привычки не было. Спустя час Настя была уже дома. Ничего похожего на казино она так и не нашла. Значит, тут Ракитин переплюнул даже сам себя. Попытка найти похожее «подвальное помещения», под видом которого существовало первое казино, успехом не увенчалась. На кухонном месте лежала коробка со всей информацией, что узнала Ася о Егоре. Она вспомнила последнюю встречу с Ляховым. Когда-то она была уверенна в том, что однажды передаст ему все материалы. Сейчас же она смотрела на эту коробку с желанием оставить её у себя навсегда. Орлова осознавала, что, откладывая в очередной раз момент, когда покажет все Грише, она давала себе карт-бланш. Ей ведь ничего не мешало ещё давно встретиться с ним во внерабочее время, где Плаудис точно не услышал бы их разговоров. И всё же она этого не сделала. Кинуть расследование и уйти из полиции. Звучит дико. Это настоящее предательство всех тех людей, которые верили в Асю, знали её, как хорошего, ответственного человека. Снова всё упиралось в то, что либо Настасья прослывет до конца своих дней эгоисткой, либо же будет жить для всех, кроме себя. Она уже не могла дать себе объективного ответа на все вопросы. Нужно было посмотреть это со стороны, но всё никак не получалось. Или же можно было попробовать рассказать обо всем тому человеку, который сможет понять чувства и переживания девушки. Или хотя бы попытается. Да, она обещала себе этого не делать, но другого выхода не видела. Закончить в психушке или что ещё хуже не хотелось. Подкуривая сигарету, Настя набирала номер Глеба. Каждую секунду она боролась с желанием сбросить вызов. Девушка прекрасно понимала, как по-скотски это сейчас выглядело — спустя несколько месяцев звонить в полночь с просьбой приехать и выплакаться. Жалко с её стороны, но ближе Голубина у Орловой не было никого. — Да? — наконец, раздалось в трубке . — Привет, я… Прости, что звоню так поздно, но я могу приехать? — выпалила Настасья, чтобы точно не передумать. Голубин удивился такому вопросу. — Да. Зачем спрашивать, если знаешь, что я не откажу? — он усмехнулся. — Не знаю… Ладно, спасибо, я скоро буду. Закончив звонок, девушка до предела сжала зубы, закрывая глаза. Вину перед блондином она ощущала теперь особенно сильно. Чёрт, да он готов был без приглашения принять у себя дома Асю даже несмотря на то, что последние полгода она то и дело падала лицом в грязь перед ним и давала пустые обещания. Ей было больно думать о том, как чувствовал себя её друг, когда она в очередной раз отказывала во встрече. Да, они могли иногда повздорить, когда тот высказывал своё недовольство Насте, но только теперь девушка осознавала, что вся вина ложилась лишь на неё. В пути к Глебу она всё думала, что рассказать, не стоит ли ей опустить какие-то моменты. Страх осуждения был сильным, но Ася понимала, что заслужила его. Единственное, в чём она была твердо уверена, так это в том, что Глебу расскажет всю правду. Около дома зеленоглазого она замялась. Но, так как входная дверь тут же открылась, девушка поняла, что её ждут. На крыльце показался Голубин в пижаме и помахал рукой Орловой, зазывая вовнутрь. — Пожалуйста, прости, что я так поздно… — Ещё раз извинишься, домой поедешь, — твердо сказал блондин. Он еле сдерживал улыбку — за чем и почему бы не приехала Настасья, он был очень рад её видеть вне стен работы. Девушка сдавленно улыбнулась. — Родители спят? Тише говорить? — спросила брюнетка, снимая обувь. Глеб отрицательно покачал головой. — Не, они к друзьям укатили ещё вечером. Чай делаем? — Да, пожалуй. С чем связана неловкость и смущение подруги, Голубин понимал. Он тоже давно отвык от её компании, поэтому давал им обоим снова привыкнуть друг к другу. Себе — к тому, что Настя просто рядом, ей — к тому, что он всё тот же Глеб, которому она может довериться. Дома у Голубиных Орлова с давних пор была желанным гостем. И самой Настасье всегда очень нравилось быть у них в гостях, потому что этот дом неизменно встречал её семейным уютом и теплом. Даже сейчас, после долгого отсутствия, девушка это чувствовала. Взяв стеклянные чашки с чаем, ребята пошли на второй этаж. Вся в неоновых подвесках и какой-то анимешной атрибутике, комната Голубина резко отличалась от остальной части дома, хозяева которого любили возвышенность и богатство во всём. — Ох, погоди, к нам дружочек, — с милой улыбкой проговорил блондин, который чуть не оставил за дверью своего годовалого серого котёнка, Марса. — Теперь все в сборе. Оба уселись на диван напротив друг друга. Нелюдимый кот, не признававший никого, кроме Голубина, тут же запрыгнул на парня. Ася слабо улыбнулась и протянула руку к Марсу, поглаживая мягкую серую шёрстку. Вместе с Глебом становилось спокойнее и легче. Уже и проблемы не казались такими значимыми, но сегодняшний день не длился бы вечно. За пределами этого дома Настя снова бы погрузилась в пучину своих мыслей, поэтому нужно было с чего-то начинать. — В общем, я не знаю, с чего начать. Я очень запуталась и не знаю, как выйти из ситуации, в которой оказалась, — Орлова вздохнула, крепко сжимая чашку в руках. Стало очень горячо. — Начнем с того, что она точно имеет решение. Безвыходная ситуация — это когда лежишь на моём железном столе, — с попыткой приободрить Асю, сказал парень. Шутка была смешной, но сейчас девушке было сложно даже посмеяться. — Это началось ещё в декабре, если не с самого начала ведения дела Егора. Вздохнув, Орлова выложила все события, что имели место в её жизни за это время. И про первый поцелуй с Ракитиным, и про последний. Всё, что приходило в голову. — Но хуже всего стало со смертью Артема. Я не знаю, почему это так подействовало на меня, но, чёрт, — брюнетка вскинула голову вверх, пытаясь остановить рвущиеся наружу слёзы, — мне стало тошно от всего. Я смотрю на Дашу, как она делает вид, что всё хорошо, и вижу себя. Блять, да видно же, что ни черта не хорошо! Как раньше уже не будет. Я просто не хочу работать там. Но это не самая большая проблема. Я хочу быть с Ракитиным, может, даже стать частью преступного мира… Озвучив это вслух, Ася ужаснулась. Глеб ошеломленно раскрыл глаза. В её голове это звучало по-другому. — Мне плохо от этих чувств, но без них будто бы хуже. И с Ляховым… Я даже не знаю, испытывала к нему что-нибудь хоть когда-то или это изначально была отчаянная попытка моего мозга отвести мое внимание от того, что может принести вред. Я уже совершенно ничего не понимаю, я всё тысячу раз пыталась проанализировать, но я просто беспомощная и жалкая, как брошенный в дождь кот. Я боюсь… Я боюсь, что чувства возьмут верх над разумом и я правда брошу работу и всех в пользу Егора. Голубин не знал, что ответить. Даже представить, что что-то такое могло происходить просто у него под носом, он не мог. Слушать о чувствах девушки к другим парням ему было сложно, но он одергивал себя тем, что, в конце концов, он сам решил ни в чём ей не признаваться. Злости или осуждения с его стороны не было. Парень и вообразить не мог, что творилось внутри Аси всё это время, и он бы не хотел прочувствовать это на себе. Блондин, несмотря на слова Настасьи и то, как она начала себя воспринимать, всё ещё видел в ней ту же девушку, в которую он влюбился. Глеб давно не идеализировал её и видел ошибки и проступки девушки, не закрывая на них глаза. Но он был уверен, что Орлова зря поставила на себе крест. Да, он знал, каково это, противостоять самому себе и ежедневно бороться со своими демонами, разрываясь от противоречий. Иногда нужно было пройти через этот этап для того, чтобы снова приобрести силу и стойкость духа, стать лучшей версией себя, «возродившись из пепла». Молчать же Глеб не собирался. Решить за Настю хоть что-то он бы не смог, зато всегда мог дать свою поддержку. — Я не буду осуждать никакой твой выбор и тебя в принципе, ни сейчас, ни в дальнейшем, — блондин придвинулся ближе к девушке, скидывая с себя кота. Тот недовольно лёг на пол. — Позволь себе хоть немного отдохнуть от самобичевания и на свежую голову принимай решение. Какой бы ты вариант не выбрала, я тебя поддержу, потому что для меня главное — твое счастье. Девушка хотела хоть что-то ответить, но не смогла. Она обессиленно упала в руки Глеба, заходясь рыданиями. Парень смотрел в окно, на звёзды, что вот-вот должны были исчезнуть за рассветом. Его руки спокойно лежали на подрагивающих плечах подруги. Спустя время всхлипы стихли, рыдания прекратились. Настасья не заметила, как уснула на руках блондина. Сейчас он чувствовал себя так странно: возле него была девушка, которую он любил сильнее, чем кого-либо в жизни, и ему стоило бы радоваться, но было грустно и плохо. Переживания Насти он перенимал и на себя. Светлые ресницы дрогнули, когда их коснулся первый луч солнца. Парень перевел глаза на девушку. Та была сейчас особенно красивой, пусть и уставшей. Больше всего на свете ему хотелось поцеловать её, попытаться забрать через этот поцелуй все страдания. Сделать её по-настоящему счастливой.