Импринтинг

Билла сейчас раздражало то, что он уже пятьсот первый раз набирал номер Тома, а тому видно пофиг. Мало того, что брат не брал трубку, так он даже не удосуживался перезвонить. Вряд ли с ним что-то случилось - Билл обязательно почувствовал бы. Опять зависает в своём кафе? Или всё-таки нашёл куколку? Хотя пять дней назад Густав сказал, что и с группами Фейсбука не вышло. Ну что, остаётся надежда на его идею, но пока ни одна позвонившая... Тут Билл высунулся из окна, чтобы осмотреть улицу. Вдруг по ней вышагивает брат? И за то время пока тот будет плестись до дома, он успеет придумать воспитательную речь. За окном веяло прохладой. Вечерний туман едва рассеялся. Воздух после него был влажным, а тротуары и выцветшая трава покрылись влагой. Ветерок порывами врезался в лицо, трепал волосы на голове. На улице ни души. Ещё бы! В такую погоду плохой хозяин собаку не выгонит. А Том всё где-то шлялся! Билл уже хотел было отстраниться от подоконника, как внизу углядел брата, сидящего на ступенях крыльца, и поспешил к нему… Он опустился на корточки возле брата. Том неподвижно сидел, смотрел куда-то в небо, а на его губах играла странная улыбка. Биллу плохо верилось, что таким стал его брат. На первый взгляд вроде тот же, но стоило присмотреться, как тут же заметны ввалившиеся щёки, синяки под глазами. Да и вообще Том сдал. От одного вида в лёгких у Билла не оставалось воздуха. Сердце сжималось от жалости, беспокойства и страха за Тома. Во что он превратился? Это не его Том. Это теперь совершенно другой человек. Билл осторожно потыкал указательным пальцем в плечо брата. Жив хоть? Тот что-то недовольно промычал, отмахнувшись, но голову не повернул. Что-то странные движения… И тут-то, вместо беспокойства, в душе у Билла заискрила злость. Опять?! Опять напился! Подлец! Да как он может так играть на его нервах?! Совсем от рук отбился! Гнев пылал у него в груди термоядерным костром, и Биллу казалось, что вот-вот и он взглядом прожжёт Тома насквозь. Сожжёт дотла. Чтобы ничего от него не осталось, ну может, кроме чёрного следа от тела. Билл схватил брата за лацканы, хорошенько встряхнув. Надо хоть как-то привести того в чувства, иначе, если тащить этого вепря на себе, можно сорвать спину. Внутри у него всё кипело, чувства взрывались, рассыпая фонтаны белых искр. Взревев, Билл с невероятной силой сжал воротник куртки. С пугающей неожиданностью Том перевёл на него вменяемый взгляд. Билл едва не разжал пальцы и почему-то растерялся, когда брат рассмеялся. Но смех далеко не радостный… − Дерьмо, - сквозь зубы выругался Билл. – Том! Хватит ржать! Ты посмотри на себя, в кого ты превратился?! Сколько можно? Том вновь залился нездоровым смехом вперемешку с кашлем. Хохоча, он напоминал сумасшедшего. Безумца, который почти всю свою жизнь провёл в неволе и, наконец-то, каким-то чудом дорвался до свободы. «Дело дрянь», - эхом пронеслось в голове у Билла. Том откашлялся и перевёл дыхание. − Полегче, - голос брата понизился и стал холоднее, чем ледяные мурашки, которые поползли по спине Билла. Этот голос не мог принадлежать ему. Просто не мог. Он был не его. Он был глубже, чем самый глубокий колодец и холоден, как ветер среди альпийских вершин. – Куртку порвёшь. Пусти воротник. − Над чем смеёшься, я тебя спрашиваю? Что здесь смешного? − Тише, братишка, не шуми, - Том попытался высвободиться, но у него ничего не вышло. – Я всё расскажу, что произошло. Всё. До малейшей детали. Разве я тебя когда-нибудь обманывал? Нет. Я всегда тебе всё рассказывал так же, как и ты мне, - его пересохшие, потрескавшиеся губы едва шевелились, и было трудно разобрать о чём он говорит. – Ты только не перебивай меня. Пожалуйста. Билл. Это всё, о чём я прошу тебя. Выслушай, пусть если и не разберёшь мою речь. Билл чуть подался вперёд, немного щурясь. Он не хотел пропустить ни одного слова, но язык Тома так заплетался, что порой ему приходилось переспрашивать брата, а тот не останавливался, продолжал рассказывать. Том будто находился в каком-то дурмане. Смотрел, не моргая, на хмурое небо, будто на нём есть ответы. − Сколько секунд, минут, часов, дней прошло, а я всё болен ею. Знаешь, мне кажется, я до сих пор чувствую аромат её духов. Он у неё такой тонкий, едва уловимый. Чем-то напоминает воздух океана. А ты стоишь босыми ногами на песке, расправив руки в стороны, и смотришь на горизонт, любуешься им и наслаждаешься вечерним бризом. Этот запах навечно въелся мне в память. Он повсюду мне мерещится, где бы я не находился: в кафе, на улице, дома. Ступаю влево, а там он, ступаю вправо, и снова он. Получается, будто она была передо мной совсем недавно. Но это не так. Я же знаю, что это не так. Я просто сошёл с ума. Мне везде мерещится она, мерещится этот запах. Я ищу его повсюду, я ищу его в каждом человеке. Я перестал быть собой. В кого я превратился? Может, «я» уже не существует? Тело живёт само по себе, я сам по себе. Оно словно не моё. Понимаешь? Кто-то другой владеет им. И кто? Я ли это? − То… - Билл попытался вставить фразу, но вовремя умолк, вспомнив, о чём просил его Том. − Билл. Я понимаю, я схожу с ума. Наверное, уже сошёл. Может, пока не до конца. Но… я почему-то вижу тебя психиатром, который вот уже больше двадцати лет общается с одним и тем же психом, и, самое интересное, никак не сходит с ума от его бреда. − Интересно, почему ты меня так называешь? − Ты похож на него. Обычно сидишь за столом передо мной, руки так сложишь, как, наверное, они, те врачи, складывают, когда выслушивают очередной бред своих пациентов. Тон голоса меняешь. Тебе не хватает накрахмаленного белого халатика и ручки, чтобы в очередной раз вписать один и тот же диагноз в карточку. Сидишь так, а мыслями ты далеко на островах. Загораешь, дайвингом занимаешься, а перед тобой сидит безнадёжно больной. Ты смотришь на него и думаешь, что никогда не попадёшь в тот капкан, в который угодил я, никогда не будешь лежать в кровати и корчиться и рычать от безысходности. − Нет, всё не так… − Это как цунами, как камень, который летит с неба. Он же не выбирает, на чью голову падать. А на тебе банально нет каски. И поздно что-то делать, когда этот камень приземлится на голову. Ты знаешь, как я живу сейчас? Нет. Просто потому, что я не говорю тебе об этом. Я словно в каком-то дурмане. И так живу уже не первую неделю. Я не знаю, сколько прошло времени с того момента, как повстречал незнакомку в кафе, но мне кажется, что прошла уже вечность. Я проживаю так день за днём. Радуюсь, когда прихожу в кафе, и огорчаюсь, когда возвращаюсь вечером. Сплю я не больше двух часов, а потом отправляюсь наворачивать круги. Искать её. Вдруг она повстречается мне? Ведь такое же возможно? Билл, я никогда столько в жизни не гулял, сколько за эти недели. Ты подозрительно принюхиваешься ко мне, не понимая, почему меня качает. А меня качает не из-за того, что я напился. Я ни разу не напивался за это время. Даже сейчас я трезв… Я хожу как лунатик, как зомби. Засыпаю в кафе, засыпаю на скамейке в парке или засыпаю, просто привалившись к любой стенке. Но самое интересное, сейчас я вспоминаю встречу как счастливый сон. Но ты знаешь, он перестал быть таковым, пока мне не пришло в голову, что у моей прекрасной незнакомки может быть кто-то другой. Это отравляет мою жизнь. И теперь мне кажется, что я был бы счастлив, если бы повстречал её на необитаемом острове, зная, что кроме неё и меня, на нём никого нет. Шансов найти её было бы гораздо больше. По началу я не знал, полюбил ли я её. Да, вот так вот, с первого взгляда. Думал, наверное, это не любовь, это что-то другое. Что-то более сильное. Мучительное. Но нет. Это любовь. Настолько крепкая, что её узы не перегрызть даже самыми острыми клыками зверя, не перерезать кусачками, не перерубить топором. Ничем. Это просто невозможно. Знаешь, можно любить в разлуке, можно любить безответно. А я не знаю, какая у меня любовь. Сумасшедшая? Не знаю точно. Может быть. Я хочу не только любить её, но и владеть. Владеть ею каждую секунду, каждой клеточкой её тела. В прошлом, в настоящем, в будущем. Почему ты не смеёшься, Билл? Ты же никогда не верил, что я смогу полюбить, и всегда говорил мне это. С сарказмом спрашивал и уточнял. Что же ты молчишь? Что тебя удерживает? Или я настолько свихнулся, что ты не можешь произнести ни слова? Я конченый псих? Знаешь, что самое парадоксальное в этом? Смешно. Я готов ждать её хоть год, хоть два, пять, десять лет. Ждать и мучаться. Как сейчас. Прожить жизнь так, как хочется, можно и за год, за сто, тысячу, две тысячи лет. Всю. Без малейшего остатка. Поэтому я готов и подождать свою незнакомку. Я часто думаю, почему это случилось со мной? Почему я повстречал её, а не кто-то другой? Почему она не хочет выветриться у меня из головы, а не из головы кого-то другого? Чем я это заслужил? Поделюсь с тобой, Билл, одним секретом. Запомни это на всю жизнь и мотай себе на ус. Я понял, у каждого из нас: у меня, у тебя, у Георга, Густава, кого-то другого,- есть одна единственная. У каждого своя. Может быть, ты никогда не увидишь её, потому что она живёт на другом уголке света, а может быть вы однажды встретитесь. Не важно когда, это может произойти так же неожиданно, как у меня. Может, твоя единственная живёт в этом городе, да даже в конце этой улицы, или там, за углом, и вот тогда… я тебе не желаю таких переживаний, как у меня. Я искренне тебе не желаю. Не мучайся так. Прежде, чем ты всё успеешь понять, не теряй свою возможность. Иначе потом, ты будешь жалеть всю свою жизнь. Запомни это Билл, ладно? Просто запомни…. Весь рассказ Билл просидел едва ли не с раскрытым ртом. Ему нечего было ответить. Что-то сказать. Он впервые в жизни не знал, как поддержать брата. Он сидел, глядел, почти не моргая, на Тома, который за время своей исповеди не поменял позы. Не пошевелился. Вся злость куда-то испарилась, а в душе царила пустота. В сознании – звенящая тишина. − Давай, пойдём, холодно сидеть на улице, - он тихонько шепнул Тому, а тот безропотно повиновался, как покорная овечка. Билл взглянул на плетущегося впереди него брата. Он верил Тому. Верил в искренность, с которой тот рассказывал. Он очень… очень хотел помочь ему, но и его идея терпела неудачу. Похоже, где-то что-то было упущено. Хотя, с другой стороны, как можно отыскать девушку в многомиллионном городе, о внешности которой даже не знаешь. Том зациклился на ней, а он, Билл, зациклился на помощи. Это неразрывный круг. Так может продолжаться бесконечно, пока кому-то не надоест. Но проблема в том, что Том не отступится. Пусть даже это тупиковая ситуация. Билл отвлёкся от размышлений и обнаружил, что стоит на пороге комнаты брата, а Том звёздочкой развалился на кровати. На глаза попался лежащий на полу журнал «Караван». Билл невесело хмыкнул, засмотревшись на пёструю обложку. С момента выпуска номера, в котором напечатали его объявление, прошла неделя. Как и следовало ожидать, звонки были, но не те, что надо. Вначале Билл радовался, думал, что вот она, девушка его брата, узнала себя в ситуации и по описанию. Но радость его длилась недолго. Все позвонившие девушки буквально через десять минут с начала разговора сознавались, что это не они были в кафе. Что просто хотели попытаться найти своё счастье. Вдруг и парень точно не помнит, как выглядит, а сказать, что есть шляпа, может любая. Все его попытки помочь брату найти ту его единственную не увенчались успехом. Теперь Билл совсем не знал, что делать. Том увядал на глазах. Как же отвлечь? С кем познакомить? Но захочет ли этого сам Том? Вряд ли… его речь очень убедительная… искренняя. Билл не сомневался в ней. Теперь только время может помочь брату. Ведь однажды оно помогло ему. Он снова скосил взгляд на журнал, а потом… чуть не засветился от пришедшей в голову ещё одной мысли! Билл, едва не оскальзываясь на поворотах, побежал в свою комнату. Если и это не поможет, то труба дело…