не терять равновесие.

      Возникшая паника стихла почти сразу, когда я вспомнила с кем говорю. Он ведь слишком неуверенный для таких действий, что за бред? — Уберите руки, — процедила я, не разрывая зрительный контакт.       Разумовский внезапно встряхнулся, будто его обдало холодной водой, и отпрянул от меня.       Теперь, когда его глаза освещались неоном, они приняли прежний оттенок. Вместе с тем к нему вернулась и прежняя странная тревожность. — Из-звините, я… — он сделал несколько шагов назад и упёрся в стену. — Я думаю, мне и впрямь стоит уйти.       Сергей схватился руками за голову и глубоко вздохнул. — Нет, прошу, всё в порядке, просто… — он вновь подошёл, но на этот раз соблюдал дистанцию. — Я не люблю вспоминать детство, я рос в приюте…       Он замолк, опустив глаза. — Я тоже, — произнесла я, заставив рыжеволосого поднять свой взгляд. — Правда? — его тон был таким ребяческим, словно я сказала что-то чрезмерно удивительное. — Ага. В том же, в котором выросли и вы.       Он вглядывался в моё лицо, отчаянно пытаясь что-то отыскать. — Я помню…       Я вскинула брови и тихо хмыкнула. — Что вы помните? — Вас… — Сергей вернулся на своё место, задумчиво глядя в окно. — Надо же. Мне мало в это верится.       Разумовский опять поглядел на меня, на секунду нахмурив брови. — Неуёмная, — проговорил он, и этого было достаточно. — Романова, а ну иди сюда! — резко прозвенело в ушах, перед тем, как меня развернули лицом к себе. — Это как понимать, а?!       Воспитательница указала пальцем на мальчика, держащего у носа ватку и громко плачущего. — Она… она меня ударила! — всхлипнул мальчишка, заставив меня злиться всё сильнее. Вот же ябеда.       Галина Дмитриевна потрясла меня за плечи, вынуждая хоть что-то ответить. Но я молчала, потому что совсем не понимала, чего от меня хотят. — Романова, ты мне отвечать не собираешься?       Я вдруг поняла, что вокруг стало слишком тихо. Аккуратно повернув голову, я заметила на себе взгляды всех тех, кто находился в гостиной. — Романова!       Я вздохнула, вернувшись к Галине Дмитриевне и её суровому лицу. — Он обозвал Настю! — воскликнула я, попытавшись вырваться из её хватки. — Митенька, это правда? — Н-нет, Галина Дмитриевна, она всё врёт! Она просто хотела отобрать у меня мою любимую игрушку…       Злость охватила меня полностью, когда я услышала такую наглую ложь. — Врун! Врун! Врун! — я рванула к нему, чтобы вновь преподать урок, но воспитательница удержала меня.       Мальчик сначала в испуге отошёл назад, а затем противно ухмыльнулся, заставляя меня признать поражение. — Так, а ну хватит, Саша! Что с тобой такое, девочка?       Я дёрнулась, ещё не отойдя от пожирающей меня ярости. — Ух ты ж, а ну прекращай! Ишь чего удумала, ни стыда, ни совести! — Галина Дмитриевна, но он правда… — Замолчи! — прервала она, толкнув меня вперёд и показав пальцем в сторону стены. — Сейчас же пошла и встала в угол! И ты не выйдешь оттуда, пока не признаешь, что ты наглая и неуёмная девчонка!       Смех. Громкий и пронзительный смех лился отовсюду. Стоять в углу гостиной, на виду у всех — самое позорное наказание. Нет-нет, так просто я не сдамся. — Чего стоишь?       Она вновь толкнула меня вперёд, но я не сдвинулась с места. Через пару попыток Галина Дмитриевна, похоже не выдержав, толкнула меня с такой силой, что я влетела прямо в стенку, ударившись лбом.       Вновь издевательский, ужасный хохот. — И вправду неуёмная! Неуёмная девчонка! — Отстоять наказание от обеда до самого сончаса — даже самый сильный и смелый человек не выдержал бы, — Разумовский отвлёк меня от воспоминаний. — Я был вашим фанатом.       Я невольно улыбнулась. — Всё ради справедливости.       Мои слова как будто пробудили в нём что-то, но это что-то исчезло, стоило ему опять встряхнуться. — А я вашей фанаткой не была, как ни странно, — к чему-то высказала я, сразу же осознав, что зря. — Это понятно. Я никогда не был тем, кем стоило бы восхищаться. — Ну почему? Мальчик-сирота, увлёкшийся программированием, сам поступил в престижный университет, закончил его с отличием, а затем выпустил свою собственную социальную сеть, мгновенно ставшую самой популярной в России. Это ли не повод для восхищения?       Сергей слушал меня внимательно, и я очень надеялась, что он не понял, откуда я это всё знаю. Нет-нет, я не вычитывала все новости о вас в интернете, как вы могли такое подумать?! — Однако один момент… — я замолчала и быстро прокрутилась на кресле, уставшая сидеть в одном положении. — Все эти благотворительности… «Накормим бездомных вместе», пожертвования внушительных сумм в благотворительные фонды, ремонт приюта — для чего это всё?       Мужчина покачал головой, стараясь не смотреть мне в глаза, видимо боясь какого-то осуждения. — А для чего вы тогда вступились за свою подругу, понимая, что для вас самой не будет никакой выгоды? — Это совсем другое. И не уходите от вопроса.       Он усмехнулся, поправив парочку прядей волос, выпавших ему на глаза. — Задумайтесь об этом. И от вопроса я не ухожу, — Сергей всё ещё боялся на меня посмотреть, в то время как я искала в его эмоциях настоящий и правдивый ответ. — Я бы мог сказать об альтруизме и всё прочее, но… Если честно, я просто понимаю, что я должен это делать. Не для того, чтобы создать себе хорошую репутацию или доказать что-то. Я просто… Просто понимаю тех, кто не в состоянии помочь сам себе. Поэтому если я могу оказать им помощь, то почему бы и нет?       Впервые он обернулся на меня, наконец решив проследить за реакцией. — Но вы, конечно, мне не верите, — он напряжённо улыбнулся. — А вам есть дело до моего мнения?       Рыжеволосый заметно смутился. — Или вы не можете смириться с тем, что не каждый человек в этой стране — ваш фанат?       Он не стал комментировать это, резко переметнувшись на другую тему: — Раз уж мы говорили о справедливости, могу ли и я спросить кое-что… Мне вдруг вспомнилось, где ещё я мог слышать ваше имя. Извините, я могу ошибиться, но вы как-то связаны с делом Кирилла Гречкина?       Я оцепенела и стиснула челюсти, вновь услышав имя этого ублюдка. И так каждый раз. — Да, — сухо и коротко выдала я, уставившись в одну точку.       Какого хрена мы тут вообще ведём эти странные беседы, я разве не за интервью сюда пришла? — П-простите, если я задел вас этим, я… я читал много статей и очень соболезную вашей утрате… — Всё нормально, — я сложила руки на груди и выдохнула. — Хотя если бы эту мразь посадили — было бы в сто раз лучше. А учитывая связи его папаши, мне никогда этого не добиться, как бы я не старалась. — Это просто ужасно… Ужасно, что такие, как Гречкин, могут свободно вытворять подобное и оставаться безнаказанными. — Система сломана уже давно, — я досадно опустила глаза, в то время, как Разумовский отрицательно замахал головой. — Нет-нет-нет, так не может продолжаться… — Увы, никто ничего не… — Я могу, — перебил он. — Я мог бы… Мог бы помочь.       Я даже посмеялась. — Как? — Адвокат.       Он выдал это быстро и как-то менее взволнованно. — Чего? — протянула я, нахмурившись. — Я могу приставить к вам хорошего адвоката. Это увеличит ваши шансы выиграть суд в несколько раз, уж точно. — О-о-о, нет-нет, спасибо, но я не принимаю ваше предложение.       Разумовский посмотрел вопросительно, сложив руки в замок. Он молчал несколько секунд, затем спросил, очень разочарованно: — Почему нет? — Сергей, с какой стати вам нужно мне помогать?       Вот, я тоже могу ответить вопросом на вопрос, неплохо, да? — Это взаимопомощь. Я сам очень сильно хотел бы, чтобы этот человек оказался за решёткой. Считайте, что мы помогаем друг другу.       Я незаметно улыбнулась уголками губ, посмотрев на него. Либо он глупец, либо преследует совсем другие цели.       Но почему бы и нет, если это уж точно не сделает хуже?       Я протянула ему руку, чтобы скрепить наш договор. Разумовский сначала помедлил, но через пару секунд протянул в ответ. Я невзначай вздрогнула, когда его он прикоснулся ко мне своей чересчур холодной рукой. Слишком холодная, слишком.       В конце концов, мы улыбнулись, обменявшись значимым рукопожатием.       Похоже, сегодня произошло что-то очень важное. Или я только надеюсь на это. — Сука! — выругалась я, спускаясь к подножию здания «Вместе». — Вот же чёрт!       Что же такое? Да так, просто Саша не записывала всю остальную беседу ни в блокнот, ни на диктофон.       Отлично. Аплодисменты. Отчисление.