не терять равновесие.

— Кем вы приходились погибшей? — вопрос задали сразу же, как только я подошла к трибуне. — Мы были лучшими подругами с детства, росли вместе в одном приюте, а после совершеннолетия жили и учились вместе.       Судья кивнул, записывая что-то на бумаге. Он смотрел на меня как-то презрительно, наверняка после моего визита к нему домой. — Вы замечали что-то странное в её поведении в последние дни? — Нет, совершенно ничего.       Мужчина переглянулся со своим коллегой, явно не веря моим словам. Я бы и сама не поверила, потому что понять, что человек хочет совершить суицид — очень легко.       Но ей удалось скрыть это. Максимально скрыть. — Расскажите о том, когда вы нашли тело Анастасии и о том, что было после.       Вдохнуть. Снова одно и тоже. Я начала свой рассказ, который повествовала не впервые. Внезапно я посмотрены толпу и уловила на себе мерзкий, наигранно удивлённый взгляд. Гречкин младший растянулся в широкой улыбке, а я замолкла. Мне нельзя смотреть на него, иначе я придушу его прямо здесь.       Я зажмурилась и посмотрела в другую сторону, стараясь не вестись на это.       Голые стены помещения сжимались прямо передо мной, почти душили. Я вдруг совсем забылась, не могла выдать ни слова. Ноги подкашивались, а руки тревожно тряслись. Только деревянная трибуна спасала моё шаткое положение, шаткое во всех смыслах. Я месяц ждала сегодняшнего дня, а теперь не могу сосредоточиться и подобрать слова. — Александра, можете продолжить, — проговорил судья, словно я и правда нуждалась в разрешении. — Я…       Чувствую себя школьницей, совсем не знающей тему и бессмысленно стоящей у доски. Поднимаю голову, наверное, с надеждой, что кто-нибудь даст подсказку. Но это совсем другой случай.       Игорь внимательно смотрит на меня, нахмурив брови и оперевшись лицом на руку.                   Внезапно он немного привстаёт и произносит что-то. Сначала я не разобрала, но потом поняла короткую фразу: «Сделай это ради неё». — Продолжайте, пожалуйста. Что было после того, как вы вызвали скорую помощь? — снова подгонял судья.       Выдохнуть. Я рассказывала это уже тысячу раз, должна рассказать в последний. — Я не совсем помню этот момент… Всё как-будто в тумане, словно провал в памяти, я… — голос сорвался. — Простите… — Не помните?       Не выдержав больше сидеть на месте, я в истерике начала метиться по комнате, пока не осознала положение на столько, на сколько это было возможно.       Я резко бросилась вперёд и запрыгнула в ледяную окровавленную ванну.                         Окончательно потеряв рассудок, я приблизилась прямо к ней. — Прости меня, пожалуйста, прости… — я обнимала тело подруги, еле-еле проговаривая эти слова. — З-зачем ты так? — Да, прошу прощения. — Девушка, успокойтесь, — медсестра старалась оттянуть меня и благодаря резкому рывку ей это удалось. — Нет! Настя! Это моя вина, моя!       Женщина вытащила меня из ванной и посадила на плитку, стараясь немного унять мою тряску. — Успокойтесь, пожалуйста, сейчас специалисты во всём разберутся. — Не-е-е-ет…       Я издала истошный крик, за которым повалила огромная волна слёз. — Тогда давайте перейдём к обвинению. Расскажите, какие отношения связывали погибшую с подсудимым? — Гречкин учится с нами на одном курсе. Они были вместе, встречались больше года. Какое-то время она у него жила. — Можете ли вы назвать их союз чем-то нездоровым? — Да, определённо.       Я вновь перевела взгляд на Гречкина. И на этот раз более уверенно и открыто. Его противная улыбка стёрлась с лица, оставляя лишь непонимание и… ох, что же это? Неужели страх? — Поясните? — Кирилл неоднократно избивал и оскорблял её. Это основное, но также он изменял ей и давил на слабые места, не позволяя…уйти. — Протестую! Я не… — Вы уже высказались, прошу, сохраняйте молчание, — перебил судья, стукнув маленьким молоточком. — Александра, откуда у вас подобного рода информация? — Настя рассказала мне обо всём, когда это перешло черту. Когда она была готова мне рассказать. Я задумалась, вспоминая тот день. Она со слезами и ссадинами вернулась домой. Вернулась, после того как два месяца подвергалась постоянным издевательствам. — Можете подробнее? — Тихо-тихо-тихо, — я поглаживала её по спине, ожидая вскипания чайника.       Настя опустилась вниз всем корпусом, всхлипывая и дрожа. Я присела на корточки, чтобы хоть как-то видеть её лицо. — Саш, я не могла больше… — прошептала она, коснувшись трясущейся рукой моего плеча. — Извини меня, я д-должна была рассказать обо всём ещё давно. — Что ещё он делал, кроме… — я замолчала, рассматривая многочисленные синяки на руках и красный след на щеке.       Она вздохнула и сглотнула образовавшийся в горле ком. — Он говорил ужасные вещи… — Что именно?       Настя замотала головой, явно не желая говорить об этом. — Что именно он говорил? — повторила я, настаивая на том, чтобы она сказала. — Он… — светловолосая забегала глазами, собираясь с мыслями. — Он называл меня никчёмной сироткой, оскорблял мою внешность, вообще говорил много гадостей, а ещё он… — Что? — Несмотря на это всё, он говорил, что если я от него уйду, то он убьёт себя. Поэтому мне было так страшно…       Я молчала, а она внимательно смотрела на меня, видимо думая, что я осуждаю её за это. — Я слабая, — вздохнула Настя, и по её щеке потекла очередная слеза. — Что ты такое говоришь? — я накрыла её руку своей, крепко сжимая. — Ты смогла выбраться из этого, смогла вытерпеть все его унижения. Ты невероятно сильная. — Я всегда была невероятно слабой, ты сама это знаешь.       Я замотала головой, но для неё мои возражения уже бы не имели значения. Поэтому я немного приподнялась и оплела её руками, стараясь унять дрожь и страх. — Всё будет хорошо. Теперь всё будет хорошо.       После моего рассказа, судья всё-таки дал слово Гречкину, который так рьяно хотел высказаться по этому поводу. — Это ложь, всё ложь! Я никогда не трогал её, я не мог причинить вред Насте… — он наигранно вздохнул, а я сжала пальцы в кулак, стараясь не сорваться с места и не убить его. — Да, у нас были сложные отношения в последнее время, потому что она часто ревновала меня по пустякам, но расстались мы без всяких проблем.       Судья кивнул, указывая ему сесть на своё место. — Даю слово Стрельцову Андрею Владимировичу, адвокату обвинившей.       Я всплеснула руками, возвращаясь на передние ряды. Для меня теперь всё было обречено, потому что и высказывания моего адвоката не станут веской причиной посадить этого ублюдка.       Я накрыла лицо руками, унимая мигрень и слушая его речь. Всё было так, как он вычитывал мне позавчера, пока вдруг я не услышала что-то новенькое. —…но у нас есть неопровержимые доказательства слов Александры.       Я подняла голову. В ту же секунду на экране для проектора выскочила переписка. Быстро пробежавшись глазами, я сразу поняла, что это. Но как.? — Это электронная переписка подсудимого и погибшей за день до её самоубийства, — пояснил Андрей Влидимирович, повернувшись к рядам слушателей, внимательно глядящих на экран.       Картинки сменялись через определённый период времени, я читала, пока в голове полностью не сошлось, что к чему.       Сначала Гречкин угрожал ей сливом интимных фотографий и избиением, если она напишет заявление в полицию. Затем просил вернуться к нему с теми же угрозами.       Мои мысли смешались, я пыталась собраться, но никак не могла поверить, что это и была причина. Не могла поверить, что она повелась на всё это. Не могла поверить, что она не нашла другого выхода. — Это… Это всё неправда! Это подделка! — взволнованно вскочил Гречкин, но отец потянул его на место. — Электронная переписка прошла экспертизу, есть все надлежащие документы, — томно проговорил Стрельцов, подавая нужную бумагу судье.       В зале всё зашевелилось, поднялся гул и негодование. — Молчать! — судья вновь стукнул палочкой и потёр ладонью лоб. — Если у вас всё, присяжные заседатели удалятся для вынесения вердикта по настоящему уголовному делу.       Все переглянулись между собой, но никто не произнёс ни слова. Судья и присяжные направились в совещательную комнату, оставив в зале полную тишину.       Я, кажется, только сейчас осознала, что дальше конечная. За дверью, находящейся прямо передо мной, всё и решится. Я не могла и примерно оценить положение и понять, кто из нас выиграет суд.       Мне оставалась только ждать. Ждать… — Провозглашается приговор, — пронеслось у меня в ушах и я мгновенно подняла голову, уставившись прямо на судью. — Руководствуясь статьей 110 Уголовного кодекса Российской Федерации, в связи с обвинительным вердиктом, суд приговорил Гречкина Кирилла Всеволодовича признать виновным по статье «Доведение до самоубийства путём угроз и жестокого обращения» и назначил ему наказание в виде лишения свободы сроком на 3 года в исправительно колонии общего режима.       Я задержала дыхание, всё ещё не осознавая, что он только что произнёс. — Заседание суда объявляется закрытым.       Стука судейского молотка не последовало, но и это было незачем, ведь в этом суде уже было что-то не так.       Всё окончательно до меня дошло, когда я обернулась и увидела бледное лицо Гречкина, застывшее в ужасе. Это и есть победа?       Двое конвоиров быстро оказались перед ним, небрежно поднимая за локоть и заламливая руки за спину. — Нет! Я не виновен, тупые вы сволочи! — вопил тот, пока его уводили к двери.       В один момент он оказался рядом со мной и остановился, искривившись в лице. — Я сгною тебя, сучка! Ты сгоришь в аду, поняла?! Ты поплатишься! — продолжал тот, когда его уже силой толкали к выходу. — Ты сдохнешь, Романова, сдохнешь в муках!       Моё лицо расплылось в довольной ухмылке, а внутри воцарился полный покой, пока я смотрела ему вслед.              Это и есть победа. — Саш, ты откуда этого взяла? — я обернулась на голос, увидев перед собой Игоря.       Он глазами указал на Стрельцова, обсуждающего что-то с судьей. — Не важно, — всё ещё улыбаясь, почти пропела я. — А как он эту… там же не было доступа… — непонятно выдал Гром и я непонимающе замотала головой. — Не знаю, не важно. Главное, что я победила.       Посмотрев в сторону, я заметила, что мой адвокат уже спешит к выходу, застёгивая пуговицу. Я должна узнать у него. Это всё-таки важно.       Отодвинув Игоря в сторону я направилась за Стрельцовым, уже скрывшимся за дверью. Выйдя туда же, я на мгновение застыла: передо мной были десятки камер и журналистских микрофонов, которые ожидали явно не меня. Или же?..       Я вновь зашагала вперёд, но толпа сгущалась, а микрофоны подбирались ко мне всё ближе и ближе.       «Александра, как вам удалось выиграть суд?»       «Правдивы ли были ваши обвинения?»       «Почему вам не удалось спасти подругу от смерти?»       Я протискивалась вперёд, пытаясь высмотреть Стрельцова и не слушать эти глупые вопросы. А глупые ли?       Выбежав на улицу, я успела застать его перед тем, как он сел в машину. — Андрей Владимирович!       Он остановился, не успев открыть дверь. — Извините, — я отдышалась, подойдя к нему. — Примите мои поздравления. Если вы по поводу оплаты, то ваш поручитель уже всё… — Нет-нет, — перебила я, дабы не тянуть время. — Я хотела узнать, откуда у вас переписка.       Мужчина вскинул брови и поглядел на меня довольно странно, будто я спросила совсем очевидную вещь. — Моя работа собирать всевозможные доказательства, — он перевёл взгляд на свою машину. — Простите, Александра, я спешу.       Я понимающе кивнула. — Спасибо. — Не меня вам нужно благодарить, — он впервые доброжелательно улыбнулся и наконец сел в автомобиль.       Вы правы, не вас. Мне нужно сказать спасибо кому-то другому. Прямо сейчас.