***
В начале июня Сергей мирно работал в офисе «Вместе». Ничего в городе и области особо не горело, поэтому Макс и Максим редко приходили. Тому способствовала и относительно спокойная деятельность Грома. Мелкие хулиганы, незначительные ограбления и случаи с граффити в неположенных местах. Игорь справлялся и без помощников, чему Разумовский был несказанно рад. Из-за череды сначала мартовских, потом апрельских, затем майских лесных пожаров, прошедших по стране, с майором он редко встречался, в основном заставал компаньонов его жизни. Поэтому когда ему в приветливый солнечный день на электронную почту пришло письмо, Сергей сразу насторожился. Марго не опознала отправителя. Игорь если и писал, то с рабочего адреса, его ИИ хранила в памяти. Проснулся и приунывший от затишья со стороны М & М Птица. «Родила царица в ночь Не то сына, не то дочь; Не мышонка, не лягушку, А неведому зверюшку. P.S Ваш горячо любимый и догулявшийся Кольцов ;)», — звучал текст сообщения. — Это же Макс. У него юмор такой, дебильный, как и он! — нервничая, рассуждал Птица, размахивая руками-крыльями. — Ему же хуже! Головная боль, мигрени… Разумовский забросил в мусорное ведро третью баночку газировки. В отличие от гогочущего по вороньему-злодейскому пернатого, Сергей всерьёз рассматривал вариант, где недожурналист догулялся. Кольцов отличался безалаберностью. Сегодня ночью с одной, завтра днём уже с другой. Мало ли, что пошло не по плану…да и проблемы с деньгами, в аптеках особо не потратишься на контрацепцию, а если с браком попадётся, то тотальная катастрофа. В общем и целом, напороться на подобного рода проблему Максу не составило бы никакого труда. — Нет, это никуда не годится, — с прорезавшейся у себя решимостью отмёл Сергей. — В прошлый раз мы на это повелись, так? В этот не прокатит! Хочет заголовок для новой статьи или поста в сети, прекрасно, пожелаем придумать что-нибудь пооригинальнее!***
Готовясь повидаться с уставшим по доподлинно неизвестным причинам Шустовым или обретшим влияние после недолгого сна внутри Кольцовым, Разумовский застал Грома и не одного. — Ой, здрасьте, а вы по работе, наверно? Майор занят, но я передам ему всё, что скажете. Сергей помнил Алексея Макарова из выпуска новостей, где мальчишка засветился в суде, выпустившем убийцу маленькой воспитанницы «Радуги» на свободу. Убийцу, который первым пал от правосудия Чумного Доктора… Лёша почти и не изменился за год. Подрос немного, волосы отросли, а ещё заобщался не только с Максимом. Одежда — не по росту большая растянутая майка и рваные чёрные джинсы были сплошь перепачканы в чём-то белом с редкими зёрнами крупы. — Куда ты всё несёшься, птеродактиль! Соль положи! Спички не трогай! Отпусти ложку! Не на пол же! Разумовский напрягся, прислушался, движением руки отодвинул подростка в сторону и заглянул на шум. Неужели что-то упустил? Макс в письме указывал не на Макарова? Это не блеф, теперь у них намечаются реальные проблемы? Сергей прошёл дальше вглубь гостиной. По квартире точно прошёл торнадо. Диванные подушки изодраны в клочья до летающих повсюду белых перьев, будто на них набросилась огромная хищная кошка или домашний волкодав, по полу рассыпались хлопья для быстрых завтраков и длинные сухие макаронины из выпотрошенной до обрезков картона пачки, на стенах багровые и белые пятна, диван устелен газетами с круглыми дырками и прорезями вдоль и поперёк. Что-то гортанно клокотало и цокало по полу, словно шпорами, стремительно приближаясь. Разумовский ступил шаг назад, вертел головой, но не находил причины развороченной квартиры. — Тишка, нет! — пролетел над ухом встревоженный голос Макарова. Сергей ойкнул и задрал одну ногу, балансируя, подобно цапле. Чёрный воронёнок махал крыльями с редкими цельными перьями, громко кричал и метил снова побольнее клюнуть незваного гостя.***
В пострадавшей не меньше гостиной кухне вскипел чайник. Сергей сидел на стуле, подобрав ноги под себя, и крепко держал чашку с отваром из сушёной ромашки. Воронёнок нарезал круги под его стулом, щёлкал клювом, подскакивал на разъезжающихся в стороны чуть подвёрнутых вовнутрь лапках. За что получал предупредительное: «Тиша, нет!» от стоящего возле кухонных тумб владельца квартиры. Воронёнок тут же тихорился под столом. Лёша размешивал осевший на дне своей кружки горячий шоколад и рассказывал о том, с чего всё завертелось. — На территории батора, ну, «Радуги», как домашние говорят, — пояснил Макаров, — рубили старые деревья, а где-то в марте на них вовсю птицы слетелись. Крупных магазинов рядом нет, машины редко ездят, тем и спокойнее селиться. Галдели с утра до ночи, в наушниках спасались! Так, с началом работ побросали гнёзда. Птенцы подросли, расправили крылья. Тишке меньше повезло. Нашёл его среди веток сваленных в кучу стволов. Он едва шевелился, пищал слабо, крыльями тряс. Я его поднимаю, с него перья опадают, прям по-настоящему, — со смесью удивления и испуга, активно жестикулируя руками, говорил мальчишка, — не одно пёрышко, а по три с одной стороны. Отнёс его в комнату, дал воды, вроде он стал подавать признаки жизни, пробовал ему хлеб скормить — не ел. Он у меня дней пять или неделю жил под кроватью в картонной коробке, поилку ему из консервной банки сделал, туда же поставил, газеты под ним расстелил и чередовал с белой бумагой, чтобы у него чисто было. Днём, как все разбредутся, я его на улицу, на солнце погреться, травку пощипать, мелкие зелёные стебли клевал, пробовал на клюв жучков всяких, вечером обратно в коробку. Птиц проверял, возле деревьев никто не появлялся, не кричал. Тиша точно осиротел. И…вроде конец. Слово перехватил Гром: — Э, нет, мил друг, — укорил майор. — Ты давай не сходи с дорожки, всё говори. Макаров втягивал голову в плечи, смотрел виновато, что не проходило мимо миллионера при всей его вовлечённости в присмотр за пернатой живностью вне собственного тела. Птица внутри беспокойно ворочался, недобро смотрел на чёрное существо, как и воронёнок точно замечал его присутствие и начинал трясти крыльями. — Всем, кому шестнадцать исполнилось, предложили летом поработать, — вздохнув, протянул Лёша. — Руководство все вопросы по трудоустройству на себя взяло, с нас явка. А тут Тишке нехорошо, я и попросился к Игорю, чтобы не мотаться через город обратно, а работать и оставаться. Воспитательница ему разрешила меня пригреть в квартире. Полицейский, целее буду. Я Тишку и посадил в ранец на одежду. Много брать не стал, для него место устраивал, молнию расстегнул наверху, дышать он мог. Ни во что не заворачивал, в дороге поил из брызгалки, такой, что цветы поливают, а потом… Гром отпил из своей чашки, стёр тыльной стороной ладони тёмные капли кофе с щетины. — А потом он уже в квартире подошёл, смотрит с щемящей преданностью в глазах и открывает рюкзак. Что думаешь? Мы весь день возили полумёртвую птицу по городу, видите ли, потому что ветеринары не знают, как с хищными уличными обращаться. Под вечер сыскали орнитолога под Всеволожском, вышли на него после центра реабилитации, да, да, — подмечал Гром, — кошки и собаки в одном теснятся, а двукрылым собственный подавай. В приюте всё забито, неравнодушные граждане тащат всех свалившихся на землю мелочей, так что персонал прямым текстом озвучил — лечите сами, как выходите — несите, дальше к лихой вольной жизни приспособим. Что делать, махнули на вокзал, ладно успели на электричку. Орнитолог толковый попался, осмотрел птица. Рахит поставил, признаки иных заболеваний не выявил, но наказал в оба следить. Кстати о птичках… — наклонившись, Игорь заглянул под стол. — Никто его не видел? Опять начнёт проказничать это беспокойное создание! Макаров пригнулся и смотрел под стульями. Разумовский вертел головой в стороны, присматриваясь к пустому пространству. Внезапно его дёрнуло встать. Раздался шлепок когтей по полу. Воронёнок спрыгнул с расположенного позади гостя подоконника и каркнул. — Тиша! — дал отмашку Игорь. — Не приставай, овчарка, все свои, квартиру охранять не надо! А ты, Сергей, лучше ответь, что ж раньше не заглядывал? Полторы недели уже с постояльцами «Радуги», а ты только сейчас решился на визит, мм? Разумовский не удержался от ответного замечания: — То есть забивать мою почту сообщениями о преступных организациях в городе и местах, где они обитают — нормально, где в центре на данный момент пробки, и как лучше навигатора простроить маршрут — тоже. Я не отказываюсь от смс-пожеланий удачи за полчаса до презентаций новых обновлений «Вместе», но почему я вынужден при личных встречах узнавать о глобальных переменах? Никто и не напишет короткое: «Привет, уравнял число птиц и сирот в своём окружении. Новая ворона уже ждёт гостей с раскрытым клювом». — ВОрон, — погодя исправил Лёша, встряв в разговор взрослых. — Чёрные ворОны в нашем регионе не живут. Тишка и крупнее, и хвост его подёрганный другой формы. Сергей ещё стрельнул глазами на воронёнка и с тяжелым вздохом приземлился обратно на стул, не заметив, что на миг в синих глазах майора проскочил холодный металлический отблеск.***
— Тиша от «тише». Неделю отлежался, потом как давай кричать с четырёх утра, прожорливый, ужас, — позже за вечерним растворимым кофе из пакетиков пояснял Гром, попутно забрасывая в рот таблетки от головной боли. Прошедший со времени окончания новостей о пожарах стук в висках и лёгкое беспамятство возобновились. Майор прилагал стоические усилия и противостоял им успокоительными и анальгетиками. Приютил двух брошенок, будь добр — поменьше уходи от внешнего мира «в себя» и заботься. Игорь вообще не жаловался. Мальчишка проблем не создавал — сам убирался, ложился строго в девять вечера, соскакивал, как по звуку горна, в семь утра, вещи всегда аккуратно развешивал, не раскидывал, ел, что дают, без претензий, желал хорошего дня, помогал с воронёнком. Одно в его поведении не укладывалось в голове Грома — Макаров на всё просил разрешение. — А посуду помыть можно? А мусор вынести можно? А можно уже застелить постельное? — а в первую неделю и вовсе. — А можно уже встать? А в душ? А руки помыть можно? Майор, выслушав просьбы с сотню раз, написал от руки и наклеил на холодильник бумагу, разрешающую делать всё, что не запрещено законом. Вечером он застал Лёшу, изучающим электронную версию Конституции РФ. На письменном столе с включенной лампой Тиша с усердием вытягивал скрепки из потрёпанного временем Уголовного кодекса в мягком переплёте. — Это пройдёт…со временем проходит, — заверял Разумовский. — Как научили жить, так и живёт. Лучше передай ему, что на улицу не выставишь, если он что-нибудь сломает, испортит. Возможно, что побаивается дважды быть отвергнутым. На белом листе, закреплённом скотчем к холодильнику, появилась приписка: «Пусть это не твой дом, но это место, где тебя поймут и примут любым».***
Макаров начал понемногу оттаивать, однако с повышенной осторожностью. То одежду клал неаккуратной стопкой, то не составлял на полку чистые тарелки, вставал на полчаса позже обычного, телефон чуть что не прижимал к груди, а спокойно утром листал ленту новостей, с тоской глядя на последний пост у Лишнего человека, датируемый прошлым месяцем. Блогер подкупал его и ещё полтора миллиона пользователей аудитории в инстаграме тем, что, во-первых, не показывал лица и не оставлял голосовых в историях, во-вторых, раскрутился на одном писательстве и заснятых сюжетах с собой, но без себя в кадре, будто про участие в протестных акциях, после которых его из тесных объятий ОМОНА забирал лейтенант полиции Пётр Хазин, или громкую поездку в психиатрическую больницу в Кронштадте в качестве пациента под прикрытием, пропавшего после массового переполоха больных вместе с Ильёй Третьяковым, одним из врачей. Причём лейтенант и врач, способные указать на личность скрывающегося в сети авантюриста, исчезли, будто их и не существовало никогда. Бренды Лишний человек считал неприемлемыми в своей деятельности и приписывал всяким Пчёлкиным за мешанину из важных постов, освещающих серьёзные темы, и селфи в одной строке. Хотя в комментариях особо бдительные пользователи и подмечали, что к журналистке с красными волосами у Лишнего человека сформировалось предвзятое отношение. — Тиш, не клюй провода, они невкусные. На, лови карандаш! Воронёнок, с минуты отвлёкшийся от своего занятия, ухватился лапкой за стержень и опробовал заострённый грифель, пару раз стукнув по нему клювом, затем запрыгнул на него. Карандаш покатился вперёд. Тиша каркнул и замахал крыльями, соскочив, после чего снова взгромоздился на прежнюю позицию и помахал крыльями, прокатившись вперёд. Из-за починенной после вероломного проникновения птицы двери ванной слышался шум воды. Макаров ещё вяло размешивал загустевшую кашу в тарелке и читал старые посты Лишнего человека, а воронёнок развлекался с новой игрушкой, когда показался майор. Игорь наспех натянул уличную одежду и проверил время на наручных часах. Они отмеряли 6:15. — Ты бы ещё поспал, — адресовал Гром Лёше, похлопав его по плечу. — Да, Тиш? — теперь обратился майор к воронёнку. — Кому приспичило в третьем часу заголосить? — Фсё намана, — положив в рот ложку каши, заверил Макаров, потерев едва покрасневшие глаза. — Тишка ближе к утру кричать начинает, в одно время, — отчётливее произнёс он. — А дети постоянно. Сестра такая была до четырёх лет. Голодная, зубки режутся, внимания хотела. Тишка на её фоне почти святой, хоть тоже всё в клюв тащит. Лёша, скучая, болтал ногами в пижамных штанах и продолжал ковыряться в тарелке. Голос у него не дрожал, обычный спокойный тон. Игорь затруднялся подобрать слова. Постукивал пальцами по кухонной тумбе и с натянутым интересом заострял внимание на столе, окнах, хлебнице, пока не нашёл глазами торчащую из приоткрытого верхнего шкафчика картонную коробку. — Если поставлю вариться гречку, поешь днём? Ха, мне твоя воспитательница потом предъявит, что голодом тебя морил. Большая ложка стукнулась о край тарелки. Всё это время резвящийся с карандашом Тиша притих. — Гречка быстро подгорает, — мрачно заключил Макаров. — А ты следи, чтобы не подгорела, она будет нормальной, — не почувствовав подвоха, честно ответил Гром. — В ней много цинка, меди, марганца. Стул шкрябнул по полу. Лёша встал и упёрся ладонями в край стола, сжав их. — А мне горелая нравится, — прошипел Макаров и стукнул ладонями по столу. — Но оттирать её я потом не буду! — заявил Лёша, сердито нахмурившись. — Выкину с жестянкой эту гречку! И ничего она не полезная, в каком виде не ешь, а потом дурацкая шелуха прилипнет и не оскребёшь щёткой! И вы, — подскочив к майору, продолжил Макаров, — это знаете! Вы, — палец мальчишки уткнулся в грудь Грома, — это видели, вы это тоже помните! Гречка вам полезная, сами же понимаете, что нифига не так! Гром выждал, пока мальчишку немного отпустит, и попробовал протянуть руку. Макаров отпрянул, смотрел не менее воинственно, вытянув руки вдоль тела. — Рис сгодится? — уточнил Игорь. Лёша прищурился и отвернулся, зашагав в сторону дивана, где ютился воронёнок. — Отдай Тише остатки овсянки или яблоко, — потерев переносицу, попросил Гром и для себя добавил, — и не устрой пожар из-за крупы. Перед тем как уйти на работу, майор высыпал в ладонь остатки цитрамона и проглотил их с завалявшейся в аптечке капсулой анальгина. Головная боль снова усилилась, а мысли в голове переплетались радиопомехами с различимыми в них голосами. Рука машинально тянулась в карман и ложилась не вовнутрь, а поверх. Игорь держался, чтобы не рассказать о новых плясках своих тараканов Разумовскому.***
Макарова хватило на два дня затишья. Лёша также приглядывал за поправляющимся воронёнком. Если Игорь не успевал заскочить в квартиру в обеденный перерыв и покормить птицу, то он брался за это дело между доставкой заказов. Тиша долго клевал даже маленькие садовые яблоки, растаскивал по столу варёное яйцо до тех пор, пока не отделял белок от желтка. Ел всё, но раздельно, перепачкав весь стол остатками своей трапезы. Макаров отвлекал его от затеи снова начать вытаскивать шнурки из обуви строительством «колодцев» из канцелярских принадлежностей, брал на дневной выгул, устраивая в корзинке велосипеда. «Хорошего дня» сменялось на «спокойной ночи». Макаров дулся и в то же время грустил, желая прекратить свою же молчанку. Забирался на диван и включался в просмотр вечерних телепередач, притворялся спящим, чтобы утром встать и вызваться составить компанию за выгулом Тиши. Перед домом раскинулся небольшой сквер. Воронёнок живо скакал в траве, копался в земле и первое время покушался на выращенные соседками снизу декоративные тюльпаны с пионами, подрезая их бутоны клювом. Спокойно выбирался из арки к пустой в ранние часы улице, следуя по пятам за хозяином в кепке. Наконец, Лёша предложил одним утром позвать Сергея и втроём или вчетвером, в зависимости от того, аппетит или интерес взял бы верх над своенравным воронёнком, вечером вместе пособирать пазлы. — Напрашиваться некультурно, неудобно, — растягивал Макаров, усевшись на журнальный столик возле только проснувшегося майора. — Да и тогда его задело, что вы не пишите, не зовёте. Человек вроде него вряд ли бы через весь город к кому попало мотался, а он так уже приезжал. Я сегодня как раз пораньше освобожусь, покулинарю в ваше отсутствие. У вас телефон под рукой да наготове, а не приглашаете. Фу, таким быть! — гримасничал мальчишка. — Я от Лизки долго у себя в комнате и на улице ныкался. Раздражала жутко своими обнимашками и громким смехом. Потом ей пять исполнилось и….на новом месте она не шумела. Знаете, а я тогда как никогда раньше хотел, чтобы она снова улыбалась, обещал, что за нами вернутся. Никто не приехал. Ни через неделю, ни через месяц, ни через четыре года. До пятого она… Лёша перебрался на диван и уткнулся лбом в плечо майора, прикрыв мокрые от выступивших слёз глаза. Всхлипнул, когда вместо слов Игорь приобнял его. Послышалось клацканье по полу. Макаров напрягся, а Гром прикусил кончик языка. Воронёнок забрался на журнальный столик, а с него прыгнул на руку майора, устроившись на ней почти также уютно, как в краденой кепке. — Вы поменьше гуляйте с ним ночью. Тишка третий день совсем вялый, и вам ещё на работу идти, — сонно пробормотал Лёша. Третий день, как Игорь забывал сходить в аптеку. Таблетки резко закончились. Он помнил, что направлялся в участок, но терял в памяти, что не всегда до него доходил.***
После двух недель ночных боёв с хакерскими атаками на Марго Разумовский выдохся. Упадку сил способствовали и сообщения сомнительного содержания с угрозами навредить угольному комочку перьев. В порыве защитить воронёнка от недоброжелательности появившегося Кольцова, Сергей несколько раз оказывался в ситуации с забравшим автомобиль на штрафстоянку эвакуатором, а также окончательно рассорился с Птицей, которого бесило повышенное внимание к маленькому ворону со всех сторон. О нём так не заботились. Не кормили правильной едой, потому что другой вредно, не прибегали по первому зову, закрывали в клетке из каркаса антидепрессантов, в то время как для свободного передвижения воронёнка создавали благоприятные условия — обесточивали квартиру и выключали газ, пока воронёнок пребывал в ней один. Шустов не сменял Кольцова, а совсем пропал. Птица злился и на невозможность выразить накопившуюся агрессию. — Максим и Игорь будут недовольны, если с воронёнком что-нибудь случится. «Мне нужно, чтобы меня тоже заметили», — оставалось неозвученным Птицей. Его утомляло ожидание, злила вовлечённость в то, к чему он не тяготел. Пугало появление Макса. Птица звал, пытался достучаться до Разумовского с доводами о том, что недожурналист намеренно гоняет его туда-сюда, чтобы засунуть в спячку, а его, наоборот, вытащить. Сергей уставшим голосом передавал пернатому — преувеличиваешь. Последней каплей, выжавшей Разумовского до смены ролей, стала нанятая в офис секретарша. Новая помощница не справлялась с обязанностями и стремилась скорее попасть в интернет-пространство, где главенствовала Марго, чем разбирать бумажки и проверять их содержимое. Более того, помощница заглядывала в кабинет без оповещения о визитах, забывала чашки кофе и его же проливала на официальные бумаги. Сергей не увольнял её из-за захватившей все внутренности полной апатии. Птица нервничал, замечая за игрой в собирание картинок наблюдение за собой вранового, Птица размахивал руками, отгоняя воронёнка от дивана — оплота своей безопасности в оккупированной квартире, ложился на краю и закрывался в чёрный перьевой кокон, прячась, пока его силком выволакивали во внешний мир. — Я хочу помочь тебе, — ласково уверял Кольцов, вынуждая запрокинуть голову, держал за подбородок до выступивших на коже пятен. Сигарета горела возле спавшей на лицо чёлки. — Мне эта крикливая кусачка тоже не нравится. Птичкой меньше, птичкой больше. Положись на меня, я почти такой же, как Максим.***
Круг людей. Его словили в самый неподходящий момент и взяли в кольцо. Подставная секретарша из прессы, приехавший Титов, коллега Грома, забежавший к нему днём. И он, сорвавшийся на врановом слётке. «Мы вас ждём, гражданин Птица, отчего вам не летится?» — в тот же день появилась новая запись на странице Лишнего человека. Фоном для неё служила фотография с указателем «Мудьюга» и «Топи».