***
Чем ближе день отлета, тем сильнее волнуется Кир. В первую очередь из-за Арчи, потом — из-за моих родителей. — А если я им не понравлюсь? — спрашивает он каждый день раз по десять. — Понравишься, — успокаиваю его. — А Арчи? Вдруг они будут против, чтобы Арчи жил у них. — Не будут, — твердил я, но мнительный омега поджимал губы и качал головой. Видимо, не поверит, пока своими глазами все не увидит. Ну вот, наконец, вещи упакованы, все нужные документы на собаку получены, и мы можем двигать в аэропорт. Пораньше, естественно, чтобы успеть пройти ветеринарного врача и оформить Арчи. Рейс я выбрал самый быстрый и прямой, всего восемь часов, и мы на месте. Да и улетал самолет в удобное время — в районе четырех часов дня. Но Витек, который повез нас в аэропорт, все равно позевывал. — Опять всю ночь где-то шатался? — поинтересовался я. — Ночь она для того и предназначена, — заметил друг. — И не шатался, а культурно отдыхал. На заднем сидении синхронно фыркнули Кир с Арчи. — Ну да! — не стал сдаваться Витек. — Культурно! Че вам не нравится? — Нам все нравится, — отозвался Кир. — Любые виды отдыха: и культурный, и некультурный. — Че тогда Егора не отпускаешь никуда? — сразу выпалил Витька. Накипело, видимо. Ведь он считает, что это Кир меня к себе привязал, а это я сам никуда не хочу. Мне просто стало это неинтересно. — Если ты думаешь, что это я Егора удерживаю, то ошибаешься. Ошейники у нас в доме есть только у Арчи. Витек мрачно зыркнул в зеркало заднего вида и вслух ничего не сказал, но по своему обыкновению зашептал себе что-то под нос. Я тоже поглядел на Кира. Он легко улыбался, но по его глазам я понял, что ошейник запросто может защелкнуться и на моей шее. Особенно после возвращения в нашу жизнь некоторого сексуального накала. Очень долгая у нас была регистрация. Багаж в одном месте, собака в другом месте, врач для Арчи вообще черт знает где! Хорошо, что мы приехали очень загодя, иначе ничего бы не успели, и Кир издергался еще больше. Он и так успел поругаться и с ветеринаром, и с менеджером на стойке оформления багажа. Я уже очень много раз пожалел, что мы не поехали поездом. Да, почти семь дней в пути, но Кир был бы с Арчи и так не волновался. А тут он долго обнимался с псом, что-то нашептывая ему на ухо, и Арчи внимательно слушал и опять кивал. Когда клетку увезли, Кир стремительно побледнел, и мне пришлось долго отпаивать его водой. — Все будет хорошо, родной, — разминал я холодные пальцы омеги. — Мы быстро долетим, Арчи даже ничего не заметит. Кир помотал головой и отмахнулся от меня. В удобном широком кресле в самолете Кир почти потерялся. Он торопливо пристегнулся и вцепился в подлокотники — боялся летать. В Хорватию мы летели также. Почему я не купил билеты на поезд? — За семь дней в купе мы бы сошли с ума, — процедил сквозь зубы Кир. — Не думаю. Да, это долго, но было бы меньше нервов. Плюс страну можно посмотреть. — И чего тогда не на машине? Когда Кир нервничал, он неосознанно злился и огрызался. Я привык к этому, почти не замечал и знал, что в такие моменты омеге нужен тактильный контакт. Взять за руку, обнять, поцеловать — что угодно. Вот я и дотянулся до его лапки и прижался к ней губами. Несколько микропоцелуев, и Кир уже меньше трясется. Вот и хорошо, вот и славно. Взлетаем. Ужин достаточно неплохой, и до отбоя Кир перебирается ко мне на колени, мы укрываемся пледом и смотрим «Быстрый и мертвый», середнячковый вестерн начала девяностых. Сюжет простой, картинка светлая — это мне нравится, герои приятные. Кир не спит, сопит приоткрытым ртом и гонит горячий воздух мне в шею. — Жалко его, — вздыхает он в конце. — Кого? — Малыша. Он просто хотел найти отца, а получил пулю. — Да, жалко, — я опускаю телефон куда-то в кресло, перехватываю омегу и поглаживаю его по спине. — Поспи, родной. Мы прилетим в восемь. — Можно я останусь с тобой, — он поднимает голову, оказывается ко мне слишком близко. Я вижу его светлые брови и ресницы, залипаю на кажущихся сейчас из-за отсутствия света темных глазах и тянусь поправить волосы. — Егор? — Конечно, родной, оставайся.***
Утро во Владивостоке хмурое, с плотными серыми тучами, но дождя нет, и это не может не радовать. Кир ежится, поводит плечами и крепче сжимает мою руку, пока мы топаем к зданию аэропорта по полю. Потом довольно долго получаем багаж, и омега весь изводится, ведь клетку нам везут еще дольше. К счастью, с Арчи все в порядке. Он зевает, встряхивается и как может виляет хвостом — все-таки нашему монстру тесновато. Кир тут же его выпускает, всего осматривает с головы до кончика хвоста, облегченно выдыхает и обнимает, усаживаясь прямо на пол. Окружающие на нас косятся, кто-то невоспитанный даже пальцем тычет, но таким хватает одного моего взгляда из-под бровей, чтобы захлопнуться и убраться подальше. У меня в отношении Кира правила простые — мы делаем то, что он хочет. Если омега хочет сидеть на полу международного аэропорта города Владивосток и обниматься со своим псом, за которого он переживал почти десять часов, то я буду рядом с ним. Торопить я его не собираюсь, хоть иногда и хочется. Спасибо терапии и правильным установкам от врача. Но Арчи все равно приходится засунуть обратно в клетку, ведь нам еще надо дотопать до выхода, и хорошо, что есть колесики, иначе было бы трудно. Кир не в состоянии сдвинуть с места эту махину, да ему и нельзя, поэтому он катит наш чемодан — по ровному плиточному полу аэропорта это делать довольно просто, а я буксирую временный дом Арчи. Тяжеловато. Кроссфит какой-то получается. — Не тяжело? — попутно интересуюсь у Кира. — А тебе? — он смотрит на меня из-за плеча и чуть улыбается. Все, вся трясучка ушла, переживать больше не за что, ну, почти не за что, можно немного расслабиться и позаигрывать со мной. Он знает, как его улыбка на меня действует. — В полном порядке, — отзываюсь и показываю большой палец. Так, мы наконец-то снаружи, на парковке, я оглядываюсь, но пока никого не вижу. Надо звонить. Кир перетаптывается рядом, легко барабанит пальцами по ручке чемодана. Мы оба не выспались, хоть ночь провели вполне нормально. Но все-таки без жесткого щита и комфортной кровати Кир чувствует себя неважно. В трубке отзываются после пятого гудка, и разговор начинается сразу со смачного: — Блять! Я улыбаюсь, потому что сразу узнаю отца. Только он так может. Вместо приветствия выругаться или просто послать на хрен. Да, такое тоже бывало. — Привет. — Так, я уже почти приехал, — и фоном: «Да, блять, как эта хуета работает?». Надо попросить отца поменьше ругаться. Я-то человек привычный, но боюсь, Кир это все богатство лексикона бывшего моряка не оценит. Иногда родитель может завернуть такую конструкцию, что уши сворачиваются в трубочку. — Может мы пойдем тебе навстречу? — Нет! Я уже въехал на парковку. Какой уебок догадался делать эти карточки такими маленькими! Все, стойте на месте! — Какие-то проблемы? — волнуется Кир. — Отец не любит мелкие предметы, — убираю я телефон. — Все нормально. Он сейчас подъедет. Омега шумно вздыхает и нахохливается. Он сейчас похож на воробушка, и я приобнимаю его за плечи, прижимая к себе. Чтобы немного согреть и приободрить. Я вижу приближающуюся машину уже издалека. Трудно не заметить такой автобус! Моя машина меньше, сильно меньше. Тойота резко останавливается рядом, и отец вываливается наружу — шумный и большой. В любом помещении становится тесно, когда он заходит. Даже на улице кажется, что он заслоняет головой небо. Шваркает дверью и, матерясь под нос, обходит машину. Мы застываем друг напротив друга на несколько секунд и только после этого обнимаемся. Черт, я соскучился! Хоть и сбежал из дома не оглядываясь десять лет назад. Отец не постарел ни на миг, был все такой же живой и громогласный. От его гулких ударов по спине у меня весь воздух из легких выходит, но отец не отпускает, жмет сильнее, и тут надо выдержать, показать, что ты не слабак. Я держусь из последних сил, даже жму его в ответ, и он, наконец, раскрывает свои медвежьи объятия — проверка пройдена! — Сын! — отец отодвигается и оглядывает меня. — Давно не виделись. Ну, вымахал ты, вымахал. Знатный кабан! — Есть в кого. — Давай-давай, смейся над отцом. Бля! — вскрикивает внезапно отец, чем пугает сразу всех: и меня, и Кира, и Арчи, который недовольно ворчит в своей клетке, лишенный возможности защитить хозяина от слишком громко говорящего человека. С такими надо быть настороже, а в клетке-то особо не поохраняешь. Вот Арчи и недоволен. — Прости, сынок, я тебя и не заметил за этим кабаном! Знакомиться будем? Держу пари, Кир бормочет что-то типа «мне не пять лет, не надо со мной так говорить», но вслух это не высказывает. Он стоит на полшага сзади меня и оттуда протягивает руку. — Кир, очень приятно. — Сергей Федорович, — отец очень аккуратно пожимает маленькую ладошку. — Отец вот этого кабана. — Отец, — закатываю я глаза. — Ты так и будешь меня кабаном звать? — А как тебя еще звать? Ты его, сынок, наверное хорошо кормишь? — отец подмигивает Киру. — Он сам ест, — отзывается омега, и я понимаю, что ему пока не нравится все происходящее. Так, пора брать ситуацию в свои руки. — Ну, может поедем? Отец? — А чего бы нет, поедем! Это тоже ваше? — он похлопывает по клетке и получает оттуда грозный рык. — Ох, ебать! Там кто, медведь? — Почти, — усмехаюсь я. — Черный монстр. — Опасный? — Если ему что-то не понравится, то да, — это уже Кир. Ему точно не нравится. Черт, не испортил ли я все, привезя омегу сюда? — Так, давайте грузиться, — хлопаю в ладоши и подгоняю всех. Клетка отправляется назад, в багажник, вместе с чемоданом. Кир садится сзади, забивается в уголок, сцепляя руки в защитном жесте. Он не улыбается и выглядит настороженным. Надеюсь, он оттает. Я устраиваюсь спереди рядом с отцом, и он выезжает с территории аэропорта. Дорога нас ждет недолгая, всего минут сорок до коттеджного поселка, где сейчас живут родители, если пробок не будет. — Двоюродный брат твой, помнишь его? Такой же шебутной был, как ты, — делился отец семейными сплетнями. — Уехал. В Японии теперь живет. В железках своих ковыряется, роботов каких-то делает. Говорит, что ничего мы не понимаем, а за его железками будущее. А по мне, так просто фигня это какая-то. Роботы эти, программы, етить их! Бесполезная ерунда. Делом надо заниматься! А ты, сынок, что делаешь? Обращается отец к Киру и смотрит через зеркало на него. — Я программист, — сдержанно улыбается Кир. — Сайты делаю, программы разные пишу. — А-а-а, ясно, — выдает отец немного разочарованно. Я тоже смотрю назад, встречаю взгляд Кира. Серые глаза сейчас отливают голубым и похожи на две льдинки. Я подозревал, что будет нелегко, но не думал, что настолько. — Остановите, пожалуйста, — просит Кир, как только видит просвет в дорожном полотне — отбойники кончились. — Арчи надо погулять. — А? Сейчас. Машина съезжает на обочину, Арчи недовольно показывается из клетки и сразу прыгает вниз, встряхивается, показывая, какой он большой и опасный. Они с Киром отходят на довольно приличное расстояние, наверное, чтобы поговорить, мы с отцом остаемся около машины. — Ну, и серьезно у вас все это? — интересуется родитель, и в его голосе много скептицизма. — Вообще-то, серьезно, — я смотрю, как Кир бродит в поле, следуя за собакой. — Я его замуж позвал. — Ясно. — Отец, к чему такой тон? — Нормальный тон, — жмет отец плечами. — Только быстрая вода до моря не доходит. — Разве мы торопимся? Мы знакомы два года, какая спешка? — Дело твое, — сплевывает он на землю и возвращается в салон, а я иду к Киру, понимая, что зря затеял эту поездку. Уже издалека слышу неясное бормотание, привычное для нас обоих с недавних пор. Ну, точнее Кир уже пять лет говорит с Арчи, а я вот начал в январе, когда мы стали подолгу гулять в морозном парке. И, надо признаться, это расслабляет. Вот эти неспешные монологи, можно спокойно говорить, не боясь, что собеседник перебьет, остановит или просто уйдет. Арчи снисходительно меня слушал, наверное, осуждал, но молча. Смотрел иногда насмешливо, но это только подхлестывало и не давало раскисать. — … слышал, да? Пф! Глупо, просто ужасно глупо. Роботы… Уф, — омега покачал головой и вскинулся, потому что я шумел при ходьбе. — Хэй, ну как вы тут? — Нормально, гуляем, — Кир оборвал какую-то травинку. — Слушай, родной, если тебе некомфортно, то мы можем уехать. — Нет! Нет, — омега нахмурился, потер лоб, — все… нормально. Да, не беспокойся. Просто я как-то отвык от незнакомцев. Но это же твой отец, думаю, что все наладится, я смогу привыкнуть. — Кир, не нужно терпеть, — я протянул ему руку. — Все хорошо, правда, — немного вымученно улыбнулся Кир и ухватился за мою ладонь. Я подтащил его ближе к себе, обнял. — Скажи мне, если захочешь уехать. Договорились? — Да, конечно. Остаток пути мы провели в какой-то легкой болтовне. Я старательно отталкивал отца от неприятных тем и следил за Киром через зеркало. Он уткнулся в телефон и не поднимал глаз, пока мы не доехали. Родители совсем недавно купили себе дом в пригороде, в лесном массиве, подальше от города. Я тут не был ни разу, но видел фотографии — папа присылал года три назад. Хороший, добротный дом, красивая природа вокруг, даже вроде магазин есть. Но до города все равно близко, если что-то надо — доехать на машине всего двадцать минут. Прекрасное место для уединенной жизни. Может быть, мы с Киром тоже когда-нибудь переберемся за город — свежий воздух, нет городской суеты и раздолье для Арчи. — Ну вот, почти на месте, — выдохнул отец, сворачивая к большим воротам, и принялся возиться с пультом управления. Чертыхнулся, путая кнопки, но наконец створка дрогнула и поползла в сторону. — Совсем заебался я с этими кнопками. Лучше бы по старинке руками открывал. Я заметил, как Кир дернул головой. Он бы конечно мог с моим отцом поспорить, что кнопки это проще и безопаснее, но естественно не стал. Ограничился молчаливой неодобрительностью. Машина прокатилась по гравийной дорожке до гаража и замерла, а от главного входа в дом к нам уже спешил мой папа. И я очень рад был его увидеть и обнять. Все мои подростковые загоны и бунтарство были позади, все распри с родителями забыты. Да, я очень редко к ним приезжал, но созванивались мы постоянно. Они были в курсе моей жизни, знали про Кира, конечно, я рассказывал не все, так, основные моменты, но они вроде были не против и даже радовались, что у меня появился постоянный омега. Но сегодняшние слова отца меня немного выбили из колеи. Посмотрим, что скажет папа. — Здравствуй, мой дорогой! — папа дотянулся, чтобы крепко меня обнять и расцеловать в обе щеки. — Как ты вырос! — Да, натуральный кабан! — бросил отец, проходя мимо. — Сережа! Не обзывай ребенка! — воскликнул папа. — Ну как долетели? — Нормально. Папа, познакомься, это Кир. — Здравствуйте, — Кир появился из-за моей спины и протянул папе руку. — Здравствуй-здравствуй, — папа ответил на рукопожатие и принялся внимательно оглядывать Кира. — Антон Андреевич, очень приятно. — Мне тоже. — Очень рад, наконец-то, тебя увидеть. Егор много о тебе рассказывал. — Да? — удивился Кир и глянул на меня. — Интересно, что. — Все прилично, не переживай, — улыбнулся папа. — Ну пойдемте в дом, разместим вас со всеми удобствами, а потом немного поболтаем. — Одну секунду, — попросил Кир. — Надо выпустить Арчи. — О, вы привезли его с собой? — папа немного прищурился, и для меня словно звякнул маленький колокольчик. Что такое? Я же предупреждал их, что мы будем с собакой, и никаких возражений не последовало. — Мы с ним не расстаемся, — поспешил я вмешаться. — И конечно мы его выпустим. Пойдем. Я потянул Кира за собой к машине, где багажник уже был открыт, и осталось только вытащить чемодан и выпустить собаку. — Все нормально? — тихо спросил у омеги. — Да, да, нормально, — поспешил отговориться он и щелкнул замком клетки. Арчи вывалился наружу и завилял хвостом, приветствуя хозяина. Кир тут же вцепился в его шерсть и крепко сжал пальцы. — Ого! Ну и гигант! — это папа заглянул мне через плечо. — Сколько же он весит? — Около семидесяти килограммов, — отозвался Кир. — И как ты с ним, справляешься? — бросил папа. — Справляюсь. Он очень воспитанный, — Кир выпрямился, но руки от шеи собаки не убрал. — Я вырастил его из двухмесячного щенка, и мы прошли все возможные курсы дрессуры. — Хм, видимо, у тебя много свободного времени, — папа склонил голову к плечу, прищурился. — Чем ты занимаешься? — Я программист, работаю из дома. — И как ты все успеваешь? Просто удивительно, — не понимаю, к чему папа ведет, и почему он задает такие вопросы. Но это мне совершенно точно не нравится. — Я все успеваю, — Кир вскидывает голову. — Просто правильно планирую свой день. — Так, — вмешиваюсь я и подхватываю чемодан. — Пойдемте заселяться. — Пойдемте, — папа переводит взгляд на меня и улыбается искренне и тепло. Когда он говорил с Киром, то был словно замороженный. Черт, наверное нам не стоит разбирать вещи. Похоже, надолго мы не задержимся. Комнату нам выделили на втором этаже. Довольно симпатичную, пахнущую деревом, с большой двуспальной кроватью и балконом. Арчи все время шел рядом с Киром, уперевшись головой в его бедро. Они оба были насторожены и собраны, точно в логове врага. И когда мы зашли в комнату, пес уселся на пороге и принялся оглядывать помещение. Он не прошел к кровати, не рванул на балкон, не стал ничего обнюхивать. Он был натянут, как стрела, и следил за моим папой исподлобья. — Ну вот, собственно, располагайтесь, — светил родитель улыбкой — родной, лучистой, нежной. — Отдыхайте пока, а через часок приходите — будем завтракать. Да дом вам покажу. Похвастаюсь, так сказать. Папа мне подмигнул и похлопал по груди, пока проходил мимо на выход. Он аккуратно притворил дверь, но я чувствую, что остался снаружи. Подслушивает? Кир стоял рядом с кроватью и размеренно дышал. Его взгляд был устремлен в одну точку на полу, омега словно отключился от внешнего мира. Странный созерцательный стопор. — Кир, — я чуть тронул его за плечо и оглянулся на дверь. Там щелка, закрыто неплотно, и я вообще, если честно, плохо понимаю, что происходит. — Ну как ты, родной? — Не очень хорошо, — выдавил из себя Кир. — Мы можем уехать. — Нет, нет! — воскликнул он вполне бодро, но тут же сдулся: — Ты так давно не виделся с родителями, я не хочу вам мешать. Черт! Я просто хочу им понравиться, честно, но, видимо, не получится. Я только поздоровался, а мне уже хотят указать на дверь. — Это не так! — я захватил его пальцы в свои, чуть сжал. — Все будет хорошо, они тоже немного шокированы. Вот привыкнут, узнают тебя, и все наладится! — Хотелось бы верить… — Кир низко опустил голову. — Егор, а что если… что если они будут против нашей свадьбы? Омега резко вскинулся и сильно закусил губу. В глазах у него были отчаяние и страх. У меня аж сердце защемило. — Родной, — я перехватил его, устроив ладони на щеках, — смотри на меня. Я люблю тебя. И никто и ничто не способно помешать мне выйти за тебя замуж. Даже мои родители. Я сбежал от них десять лет назад и сделал себя самостоятельно. Я никогда от них не зависел, всегда был сам по себе. Их мнение для меня мало значит. Есть только ты. Ты! Слышишь меня? — Да, — прошептал Кир и ткнулся носом мне в шею. Я обнял его в ответ, просто сжал в крепком захвате, словно хотел уместить у себя под ребрами. Никому его не отдам, никому не позволю обижать.***
Мы освежились, немного отошли от странного знакомства Кира с моими родителями, устроили Арчи на балконе и пошли вниз, чтобы начать налаживать отношения со старшими родственниками. — Освоились немного? — с порога встретил нас папа вопросом. — Чуть-чуть. Привыкаем — разница во времени и все такое прочее, — отозвался я, сжимая ладошку Кира в своей. Он сдержанно улыбался, пытался выглядеть дружелюбно, но был слишком напряжен. — Ничего, попривыкнете со временем, — отмахнулся родитель и закричал: — Сережа! Завтрак на столе. Ответом послужил грохот где-то на участке и длинное отборное ругательство. Кир не сильно дернулся, перевел взгляд на меня. Я заметил, как он сморщил нос. Мимолетно, почти неуловимо, но я успел это различить. — Етить колотить! — отец появился на кухне, весь перемазанный машинным маслом. — Просил же я так не орать! — Ты бы по-другому не услышал, — дернул папа плечом. — Руки мой и за стол. Продолжая чертыхаться, отец ушел вглубь дома, а мы уселись завтракать. Кир разглядывал то изобилие, что нам предлагалось для еды, и у него, судя по всему, волосы дыбом вставали. Потому что это все было много, очень жирно и совсем не вязалось с его диетой. А ему еще таблетки пить. Он беспомощно посмотрел на меня, я лишь одобрительно улыбнулся и притянул к себе наиболее подходящие для омеги круассаны и масло. От папы не укрылось, что Кир принимает что-то из небольшой аккуратной таблетницы, разделенной на несколько секторов. Он приподнял брови, склонил голову набок и дернул шеей, явно намекая, что не против узнать, что там мой омега глотает. — Витамины, — отозвался я на его немой вопрос. — Экология в Москве плохая, вот мы и пьем витамины C и D. — И дался тебе, сыночек, этот город, — покачал папа головой. — У нас, на природе, гораздо лучше, — на удивление поддакнул отец. — Красота, раздолье, лес, речка неподалеку есть. Завтра лодку возьмем, на рыбалку пойдем. — А что, хорошая идея! — обрадовался я. Рыбалка — приятное воспоминание из детства. Неплохо бы его освежить. Сто лет не был на рыбалке. — Ты как, Кир? — Ой, — быстро вмешался в разговор папа, — а нам-то что там делать? Только под ногами мешаться. Мы и здесь найдем чем заняться. Ведь так? И он прожег Кира взглядом. — Так, — ровным голосом отозвался тот. После завтрака папа повел нас по дому, обстоятельно рассказывая, что, где, когда и как он покупал. Например, с телевизором помог тот самый шебутной двоюродный брат. — Уж что-что, а с техникой у этих азиатов все хорошо, — доверительно сообщил папа. Мягкую мебель они заказали по каталогам аж из самой Москвы. И везли ее два месяца. А обивка оказалась другой. В итоге, каталожная мебель поехала обратно, а диван, несколько кресел и многочисленные пуфики купили в одном из салонов Владивостока. В общем, дом мне понравился. Большой, двухэтажный, светлый. Комнат полно, тут можно было принять, кроме нас, еще человек шесть, и все бы спокойно разместились. На участке модный ландшафтный дизайн с гравийными дорожками, альпийскими горками и клумбами. — Огород — это прошлый век, — продолжал папа экскурсию. — Это немодно, да и много времени занимает. Поэтому мы решили — никаких грядок и теплиц. — Не мы — ты, — тут же отозвался отец. — Я против этого ничего не имел. — Я картошку на старости лет окучивать не собираюсь, — папа полюбовался своими идеальными ногтями и мельком взглянул на руки Кира. Аккуратные и ухоженные руки, пока без следов от когтей и зубов Арчи. Да, ногти без лака, да, недлинные, но руки, несомненно, нежные и умелые. Папа же этого не знал, он видел только оболочку. — А то в свое время заокучивался, я смотрю, — проворчал отец, запуская у меня в голове детские воспоминания. Отец всегда ворчал, когда папа говорил своим особым тоном, не терпящим возражений. — По поселку еще можно пройтись, но там все одинаково — заборы, заборы, заборы, — не обратил на него внимания папа. — Кто-то еще только строится, масса участков пустует, ждет хозяев. И лес. Кир дернул меня за руку. — Мы, пожалуй, прогуляемся все же, осмотрим окрестности. Заодно Арчи выгуляем, — правильно понял я сигнал моего омеги. — Да уж, здесь ему лучше не гулять, — папа обернулся, обозревая окрестности. Клумбы, дорожки, строгий порядок и симметрия — такое лучше не рушить. Мы оделись потеплее и углубились в лес. Кир держал поводок, но Арчи и сам не спешил отходить от хозяина дальше, чем на метр. Они сейчас были единым целым, одним организмом, как в старые времена, пока я не влез в их пару третьим лишним. Но сейчас мне хотелось думать, что все-таки я не лишний. У нас никто не лишний. На свежем воздухе, да под соснами нам стало поспокойнее. Здесь хорошо дышалось, легкий ветерок выдул из головы плохие мысли и косые взгляды моих родителей, можно было расправить плечи и свободно выдохнуть. Мы брели молча, слова сейчас были не нужны, главное, что ладошка Кира в моей руке. Постепенно теплеет, наливается жизнью, и сам он тоже кажется повеселее. Мы доходим до маленькой полянки, словно специально кем-то вытоптанной, я достаю телефон и совершенно бездумно нас фоткаю. У нас мало общих фотографий. Практически везде только Кир и Арчи. Или один Арчи. То он смешно спит, и Кир спамит мне на телефон бесконечными картинками и смайликами, то он выделывает какие-то трюки, которые надо непременно записать на видео, то я снимаю их тренировки, чтобы потом Кир проанализировал ошибки. Память у наших телефонов регулярно переполняется, но удалять милые фотки нашего черного монстра просто не поднимается рука. У меня даже в облаке скоро место закончится. И это по платной подписке! Когда мы возвращаемся, нас ждет неприятный сюрприз — давние-давние друзья отца, семейная пара с молодым сыном. Омегой. И мне все сразу становится ясно. Да и Киру, в общем, тоже. Но я никак не ожидал такой подлости от своих родителей. Опасения мои подтверждаются, когда я представляю Кира своим женихом и замечаю поджатые губы и быстрые переглядывания старших омег. Мой папа незаметно качает головой, словно говоря «Это не так, это ненадолго». И я бы с этим поспорил. Что ж, нам предстоит тяжелый вечер. Это что-то типа барбекю на заднем дворе. Там большая беседка, увитая пока еще зеленым виноградом, стол ломится от еды, и папа невзначай благодарит гостей за помощь, намекая, что вот оно, поведение достойное правильного омеги. Я в ответ на эту провокацию прижимаю к себе Кира и прилипаю губами к его виску. Благодаря этому мой омега может немного отключиться от чужих слов и напитаться моим запахом. — А чем вы занимаетесь? — спрашивает меня старший омега гостей. — Автомобилями. Ремонт, техобслуживание, шиномонтаж. — О! Как интересно! Правда, Тимочка? Тимочка согласно кивает и прячет зеленые глаза, чтобы взглянуть на меня из-под челки. Он совсем молодой, лет восемнадцать-двадцать, тоненький, изящный, красивый, но я смотрю сквозь него, не замечая совершенно очевидных сигналов соблазнения — приоткрытые губы, чуть смущенная улыбка, быстрые взгляды, трогательный румянец на щеках, который появляется, когда омега поднимает на меня взгляд. Я явно ему понравился, и его не смущает, что мой жених сидит почти у меня на коленях. — А вы? — все взгляды устремляются на Кира. — Я программист, — отзывается он и снова в ответ получает недоумение и осуждение. — Программист? — переспрашивает папа Тимофея. — Какой странный выбор для омеги. — Почему же? — удивляется Кир. — Вполне нормальный. — Ну, все эти компьютеры, железки, программы… Совсем не омежье занятие. Вот, например, Тимочка у нас учится на воспитателя. Очень хорошая профессия, очень в будущем пригодится. — Да, — поддерживает мой папа, — когда знаешь, как с чужими детьми обращаться, со своими точно справишься. И снова все выжидательно смотрят на нас. Я чувствую, как Кир напрягается, и спешу увести разговор в другое русло. Между тем, на улице стремительно темнеет, холодает, и все перебираются в гостиную. Мы с Киром уже откровенно клюем носом, потому что наш организм не понимает, который сейчас час. Мы прилетели в восемь утра по местному, но в Москве был час ночи. Сейчас же двадцать два тридцать, и я немного запутался. — Идем спать, — шепнул Киру на ухо, он сонно кивнул. — Просим прощения, но мы что-то устали. Организм пока не соображает, который сейчас час — двадцать два или пятнадцать. Поэтому мы идем спать. Всем спасибо за вечер и спокойной ночи. И я быстро потащил своего омегу наверх, чтобы меня не смогли задержать и приставить, скажем, ночным сторожем к милому Тимочке. После душа Кир сидел в центре постели в обнимку с Арчи, навалившись на него и посапывая. Они дожидались меня, но дождался только пес. Он облизнулся и чмокнул языком. — Да, приятель, давно не виделись. Ну как тебе тут? — я присел с краю. Арчи глухо что-то проворчал, что-то неодобрительное. — Согласен с тобой, — вздохнул я. — Ну ничего, может завтра лучше будет. Давай-ка спать. Пес аккуратно высвободился из объятий Кира, оставив омегу мне, и устроился почему-то рядом с дверью. Уложил большую голову на лапы, но глаза не закрыл, и перешел в режим охраны. Наверное, Кир дал такую установку. А может умный пес сам решил, что хозяину нужен защитник. Что же, надеюсь, ничего ночью не случится. Изредка, когда свет от уличного фонаря попадал на него, глаза Арчи вспыхивали красным. В темноте, в которой он залег, это смотрелось жутковато. Раньше эти красные точки часто преследовали меня по ночам, в самом начале нашего знакомства пес постоянно следил за мной ночью, оберегая Кира. Где-то через пару часов меня разбудил тонкий испуганный вскрик и злобное рычание. Я зажег лампу и быстро скатился с кровати. В дверном проеме замер бледный и испуганный Тимочка, на которого скалил клыки наш охранник. — Доброй ночи, — тихо протянул я, боясь разбудить Кира. — Заблудился? — Я… Я шел в туалет, — пролепетал омега, — и немного перепутал. — Да-да, — качнул я головой, немного он перепутал. Туалет, если что, совсем в другой стороне дома был. — Тебе в другую сторону. — Ой, да? — захихикал Тимочка. — А может вы меня проводите? И он сложил ручки в простительном жесте. Весь такой маленький, ладненький, соблазнительный. Понятно, на что тут делали упор. Мне подсунули красивую куколку в надежде, что похоть возьмет верх, и я потеряю голову от сладкого, молодого тела, что само идёт в руки, откровенно предлагая себя. — Я думаю, что ты в состоянии сам дойти. Это недалеко — по коридору направо. — О, а если я снова заблужусь? — омега кокетливо закусил губу, кинул фирменный взгляд из-под чёлки и, переложив руки за спину, чуть покрутился на месте, показывая то одно, то другое голое плечо. Наряд у него был что надо для соблазнения: короткие широкие полупрозрачные шорты, под которыми, если приглядеться, можно было рассмотреть все, и такая же маечка на тонких бретельках. — В таком случае у тебя есть два варианта: если ты наткнешься на спальню моих родителей — отец тебя обматерит, если на спальню своих — твой папочка за ручку отведет тебя в кроватку. Хотя, — я покосился на молчаливого монстра, который глаз не сводил с потенциального нарушителя, — могу попросить Арчи проводить тебя. Уж в его-то компании ты быстро найдешь дорогу к себе. — Неужели вы оставите меня одного? В этом большом и темном доме? — продолжил Тимофей. — Здесь так страшно, а в моей постели так пусто и холодно. — Конечно пусто, — ухмыльнулся я, — ты же вместо того, чтобы спать, шастаешь по чужим спальням. А чтобы не было холодно, надо пижаму выбирать по сезону. В этом недоразумении только по пляжу расхаживать, а не осенью во Владике. — Какой вы смешной, — прикладывает омега ладошку к губам. — И с вами так интересно. — Очень. А сейчас без всяких шуток. Ступай к себе, ты мешаешь спать мне и моему омеге. — Но… — ночной посетитель пытается возражать, но рядом активизируется Арчи. Он поднимается на все четыре лапы и чуть надвигается на омегу. — Иди к себе, не зли собаку, — советую я и закрываю дверь. Треплю Арчи по голове: — Молодец. Настоящий защитник. А теперь можешь спать, вряд ли он снова сунется. Пес топчется по полу и растягивается на прежнем месте. Спать он не будет, так, дремать, приглядывая за порядком. Я возвращаюсь к Киру под теплое одеяло, подтаскиваю омегу ближе к себе и поглаживаю по спине. Он просыпается на мгновение, сонно бормочет: — Почему Арчи ворчит? — Наверное что-то приснилось. — А-а-а… А ты где был? — В туалет ходил. Спи, родной, — я целую Кира в лоб, но он уже сопит, а я еще долго обдумываю случившееся. Почему и зачем мои родители так с нами поступили?***
Утром дом просыпается очень рано, ведь рыбалка это дело серьезное и ответственное. Рыба почему-то любит клевать или ранним утром, или поздним вечером, почти ночью. Я в предвкушении, потому что реально сто лет не был на рыбалке. Как-то жизнь городская не подразумевает сидение на берегу реки или озера с удочкой. Но это зря, на рыбалке хорошо. Может, Витька вытащить? Хотя, человек, познавший прелесть клубов и бухла, вряд ли согласится ни свет, ни заря выехать куда-то, чтобы посидеть с удочкой. Но ладно, оставлю пока этот вопрос. Мне чертовски не хотелось уходить от Кира, особенно после ночного инцидента, и я много раз его спросил не пропустить ли мне поездку. Доспрашивался до того, что омега обхватил мое лицо, сжал щеки и максимально приблизился: — Я справлюсь, — его глаза были очень близко сейчас. — Езжай, ты так этим загорелся. А я попробую понравиться тестю. — Ну хорошо, — с трудом оторвался я от гипнотического взгляда. — Если что-то пойдет не так — сразу звони. — Обязательно, — Кир потянулся вперед, коротко чмокнул меня в губы и отпустил, хотя я был не против продлить удовольствие. Мы с отцом и его другом загрузились в машину, я глянул в зеркало заднего вида — все омеги собрались на крыльце, чтобы нас проводить. Кир стоял немного поодаль от всех, но как бы в общей группе, и зябко обнимал себя за плечи. Ох, я сейчас просто какой-то параноик. Кир не маленький, он со всем справится. Ну или позвонит мне. А на крайний случай у него есть Арчи. Додумать мысль мешает шум заведенного двигателя, машина выкатывается на улицу, и плавно закрывающиеся ворота скрывают от меня моего омегу. Ехали мы недолго, минут сорок, и выгрузились на живописном речном берегу. Я вдохнул воздух — чувствовалась близость моря. Скорее всего, река впадает в какой-то залив, а там чуть-чуть и Японское море. Шикарно! Лодка у отца была довольно вместительная, влезло всё: и снасти, и припасы, и мы, трое здоровенных альф. — Ну что, тряхнем стариной? — крякнул отец и завел лодочный мотор. Он заработал мощно, хотя достаточно тихо. — Сейчас от берега отойдем, а там, наверное, на весла переключимся, — заметил он. — Ну, кабан городской, помнишь еще как весло в руке держать? — Помню, — оскалился я ему в ответ и умостился ближе к носу. В середине уселся отец Тимофея, мой — рядом с мотором. И мы двинулись. Восторг чистой воды! По направлению течения я понял, что мы идем к устью, берега немного раздвигались, давая возможность воде свободнее катиться к заливу. — Все, дальше не пойдем, — отец заглушил мотор. — Там уже другая техника должна быть. На! Он сунул мне в руки удочку и банку с наживкой, и на некоторое время мы замолчали. Сначала, естественно, ничего не клевало, около часа мы просидели почти неподвижно, шевелясь только чтобы перезабросить удочку. Но потом отец велел мне сесть за весла и просто грести вперед и ближе к берегу. Мы поменялись местами, и теперь он был вперед смотрящим, я в середине короткими гребками продвигал лодку по течению, а друг отца устроился на корме. Мы с ним оказались почти лицом к лицу, и он мне заговорщически подмигнул. Разговаривать я с ним не хотел и оставил это жест без внимания. Наконец отец что-то разглядел в воде, и пассивная рыбалка превратилась в активную. Мы забрасывали удочки и практически сразу вытаскивали рыбу. Та, что поменьше, отправлялась обратно, а крупную складывали в проволочные корзины, подвешенные за бортами, чтобы рыбешки бултыхались в воде и не померли. Время пролетело очень незаметно. Я оглянуться не успел, как наступил обед. Мы причалили в совершенно случайном месте, развели костер и зажарили несколько рыбин. До полноценной ухи, конечно, не дошло. Чтобы варить уху, надо уходить на рыбалку на пару-тройку дней, с палаткой, котелком и всей этой походной романтикой. Я так сильно размечтался обо всем, что реально почувствовал запах наваристой ухи. Интересно, Кир согласится выбраться как-нибудь на природу именно вот в таком виде — без удобств, цивилизации, интернета и прочего? Только он, я, Арчи и палатка. Мечты-мечты… А после обеда мы неторопливо поплыли обратно. Против течения было немного сложно, но я справился, не зря же бегаю утром и вечером. Наверное надо еще силовые упражнения добавить. Например, катать Арчи в его клетке. Тянуть и толкать — суммарный вес собаки и клетки поможет почувствовать все мышцы в теле. Особенно есть дорожки будут неровные, непредназначенные для любых видов техники с колесами. Около машины я хлопнул отца по спине: — Спасибо, отец! Вот уж реально вспомнил детство. — Да уж, я тоже помню, как вылавливал тебя из всяких грязных луж, — проворчал он. — Ладно тебе, это было классно. — Ага. Двигай давай, лодку надо упаковать. Лодку мы затащили в прицеп, накрыли брезентом и двинули назад. Чудесный получился день, я забыл обо всем, обо всех проблемах, о ночном происшествии и своих подозрениях. Ровно до тех пор, пока машина не съехала на участок. Меня так и распирало от эмоций и впечатлений, хотелось всем поделиться с Киром, но во встречающей группе омег его не оказалось. — Ну как вы, рыбаки? — улыбнулся папа. — Во! — отец продемонстрировал корзинки. — Знатно-знатно, — покивал папа головой. — Как отдохнул, мальчик мой? — Хорошо, спасибо, пап! Вспомнил молодость. А где Кир? — задал я интересующий меня вопрос. Сердце у меня как-то было не на месте. — Он ушел. — Что? — развернулся я к папе лицом. — Ну да, ушел гулять с собакой этой своей, — дернул папа плечом. — Мне кажется, он слишком одержим этим… существом. Ведет себя, как полоумный. — Кир не полоумный, — сдвинул я брови. — Он давно ушел? — Не знаю. Часов в двенадцать. — Что?! — у меня даже волосы на голове зашевелились. Кир ушел в полдень, а на часах где-то двадцать один ноль-ноль, чуть больше, чуть меньше. Мой омега ушел из дома моих родителей девять часов назад и не вернулся. Мне аж плохо стало. — Что случилось? — я повысил голос. — Почему он ушел? — Он мне не докладывался, — покачал папа головой. — Ладно, пойдемте в дом, ужин уже почти готов. — Папа, что это значит? — еще чуть громче переспросил я. — Мой жених ушел девять часов назад. Он не мог просто так уйти. — Егор, — папа заглянул мне в глаза. — Этот омега явно не в себе. Он странно себя ведет, бормочет постоянно что-то под нос, глотает какие-то таблетки горстями… — Папа, — если честно, у меня кулаки зачесались. Я вцепился пальцами в свои штаны, чтобы не совершить какой-нибудь необдуманный поступок. — Кир нормальный, совершенно нормальный. — Я в этом совсем не уверен, — и папа меня добил: — Он похож на наркомана. — Ну все, довольно! — крикнул я и вылетел за ворота. Так. Куда он мог пойти? Сердце сковал ледяной страх. Опять Кир один и опять в лесу, совсем как в тот раз. Да, с ним Арчи, но это успокаивает меня лишь на десять процентов, на остальные девяносто я в панике. С ним ничего не должно произойти. Иначе я просто не смогу жить. Я резко останавливаюсь и выдыхаю, потому что минуты три просто тупо бежал вперед. Мне самому надо успокоиться, остыть и обдумать ситуацию. Кир один, в незнакомом месте, до города, конечно, недалеко, но… Меня осеняет внезапная догадка. Надо проверить сначала ее. Нет, надо сначала позвонить. И как я не сообразил сразу! Ха, телефон выключен или вне зоны действия сети. Ну кто бы сомневался. Значит, точно сначала проверяю свою догадку, а потом мчу в город. Попробую поднять старые связи, должен же кто-то из моей банды остаться во Владивостоке. Я подсвечиваю себе фонариком на телефоне, чтобы не споткнуться и не полететь носом на землю, и медленно продвигаюсь вчерашним маршрутом. Та полянка, где мы фоткались, я иду туда, ведь мы нигде не были больше. Еще несколько шагов и точно, вот он сидит под деревом, привалившись к нему спиной и уронив голову на подтянутые к груди колени. Рядом с Киром сбоку возвышается темной громадой Арчи — греет хотя бы одну сторону, потому что на улице очень холодно. — Блять, — шиплю я и кидаюсь вперед. Меня встречает грозный рык, и Кир вскидывает голову, щурится. — Егор… — Черт, — я опускаюсь перед омегой, осматриваю и ощупываю его на предмет каких-нибудь травм, но тут все хорошо. Правда, он весь холодный. — Черт! Сдергиваю с себя куртку, пропахшую рыбой, и укутываю Кира. Пусть она воняет, зато омега чуть-чуть согреется. — Кир, родной мой, любимый, — я захватываю его ладошки в свои, дышу на них, грею теплым воздухом и аккуратно разминаю пальчики. — Что случилось? Почему ты здесь, любовь моя? — Я… — силится выговорить он, но замолкает. — Что? Что, маленький мой? — Прости, я не смог, — снова роняет Кир голову вниз и горестно мотает из стороны в сторону. — Что не смог? Не засыпай, малыш, говори со мной. — Егор, это все будет очень странно звучать. Как будто я хочу оговорить твоего папу… — Нет, — я подцепляю подбородок омеги пальцем, заставляю его посмотреть на меня. — Говори смело. Пожалуйста, расскажи мне все. — Я… Когда вы уехали, поначалу все шло нормально. Твой папа позвал всех в беседку. Попить чаю, поговорить, вот только разговор зашел не самый приятный. Егор… он нашел мои таблетки и сказал, что я наркоман. — Что? — опешил я. Как мог папа шарить по нашим вещам? — Я понимаю, как это чудовищно звучит. Но это так. Извини. — Тебе не за что извиняться, родной. Ты ни в чем не виноват. — Все выглядит так, будто я хочу поссорить тебя с родителями, — грустно заметил Кир. — Нет, все выглядит так, будто мои родители хотят сосватать мне другого. Но этого точно не будет. Как же ты оказался здесь, родной? — Я устал слушать обвинения, психанул, позвал Арчи, и мы просто ушли. Голова была пустая, я шел на автопилоте, и Арчи привел меня сюда. Я сел под дерево и просто залип. Знаю, что надо было сразу позвонить тебе, но я был не в адеквате. Когда понял, что вокруг потемнело, звонить было уже поздно — телефон сдох. А назад идти мне не хотелось. Подумал, посижу до утра, а там в город подамся. — Маленький мой! — в ужасе вскричал я и прижал его к себе. — Просидеть до утра, в лесу, во Владивостоке, осенью! Да ты бы замерз насмерть. Ты и сейчас весь ледяной. Давай, родной, вставай. Сможешь? — Не знаю. Спина очень болит, — поморщился Кир. — Я помогу. Давай, осторожно. С превеликой осторожностью мы поднялись на ноги. Кир дрожал и идти не мог, поэтому я подхватил его на руки. — Сможешь фонариком светить? Я боюсь упасть с тобой. — Я попробую, — омега взял мой телефон и направил в землю. — Куда мы? Возвращаемся обратно? — Нет, — я был сосредоточен на дороге. — Сейчас выберемся из леса, вызовем такси и уедем в ближайшую гостиницу. А потом я привезу наши вещи. — Егор… — протянул Кир, прикусывая нижнюю губу. — Сначала ты, потом все остальные, — озвучил я свой девиз по жизни, которым обзавелся не так уж давно. Наконец под ногами ровная асфальтированная дорога, можно немного расслабиться. Я устраиваю Кира на ближайшей лавочке, хорошо, что они натыканы через каждые пятьдесят метров, и быстро мониторю ближайшие гостиницы. Нам нужна та, где принимают с собаками, и где более-менее приличный сервис. Такая находится, правда далековато, но это ничего. Такси обещает, что машина приедет через двадцать минут, и ничего не остается, как ждать. Всё это время я грею Кира, как могу. Растираю, разминаю мышцы, дышу на него теплым воздухом, теснее прижимаю к себе, кутаю в куртку. Если он заболеет или обострятся его прошлые, почти вылеченные болячки, родителям придется худо. — Ты не сердишься на меня? — тихо спрашивает Кир. — Да ты что! Нет, конечно. Я сильно перепугался, когда узнал, что ты ушел. — Я не хотел, так вышло, — еще тише добавляет омега, а я ругаю себя за глупую идею оставить его с моим папой. Надо было прикинуть все варианты развития событий, учесть всё, но я дебил. — Ты ни в чем не виноват, родной, — как можно мягче выговариваю я. — Я тебе верю, успокойся. Да? — Ага, — кивает он, но спокойствием от него и не пахнет. В гостинице на нас очень странно смотрят, ведь мы очень колоритно выглядим: рыбак в брезентовых штанах и вытянутом старом свитере держит на руках омегу, закутанного в вонючую куртку, а рядом трется огромный черный пес. Плюс у нас нет паспортов, но есть деньги. Бета на рецепции, выдернутый мною из сна, очень неохотно выдает нам номер. Чтобы он немного повеселел, я добавляю сверх цены за комнату почти столько же лично работнику в карман. Это немного нас реабилитирует. Комната большая и довольно приличная, главное — есть все необходимое: халаты, тапочки, полотенца, гигиенические наборы. Первым делом я раздеваю нас с Киром и запихиваю омегу под теплую воду, чтобы отмыть и согреть. Да и самому мне надо избавиться от запаха речной воды и рыбы. Мы долго плещемся, пока у Кира не розовеют щеки, и кровь не начинает нормально циркулировать по организму. Он молчит, не улыбается, и когда я приношу его в комнату, замотанного в полотенце, и устраиваю на кровати, тут же ныряет под одеяло и отворачивается набок. Я медленно считаю в голове до десяти, чтобы не сорваться и не заорать, и тащу теперь уже Арчи отмываться. Так, полдела сделано. Дальше я начинаю собираться, чтобы уехать за нашими вещами, но Кир неожиданно просит: — Не уходи сейчас, пожалуйста. Не оставляй меня. И я не могу сопротивляться молящим ноткам в его голосе. Присаживаюсь рядом с ним, глажу по щеке. — Не уйду, я никуда не уйду. Кир смаргивает несуществующую слезинку и льнет к руке. — Тебе ничего не надо? — уточняю у него. Омега по обычаю мнется. — Родной? — Я хочу есть, — еле слышно шепчет он. — Я закажу доставку. Что ты хочешь? — Пиццу. Ну конечно, мой маленький любит пиццу, а что еще хочется съесть, когда тебя колотят нервы? Я беру две пиццы, какую-то лапшу с курицей, картошку, сок и вскоре забираю это внизу, накидывая хмурому бете еще чаевых, ведь он снова вынужден был проснуться. Мы честно делим еду: пиццу нам, лапшу Арчи. Он обнюхивает угощение, с подозрением смотрит на меня, потому что ему явно это нельзя, но получает кивок и быстро все съедает. Кир клюет, как птичка, ест совсем немного, но видимо наедается и затихает рядом со мной. Я выкидываю мусор, сбрасываю мокрый халат и забираюсь к нему. Наконец-то можно вытянуться на кровати и уснуть. Какой же был длинный и выматывающий день. Кир у меня под боком очень горячий, я опасаюсь, что он простыл. Вон, и дышит с присвистом. Ладно, утром, разберемся с этим утром. Главное, что я его нашел, и мы вместе.***
Лучше утром не стало, Кир был огненно-горячий и начал подкашливать. К тому же он плохо спал ночью: дергался и постанывал. Наверное, его мучил кошмар, тот самый, связанный с его прошлым, про которое он предпочитает не вспоминать. Проснулись мы в связи с этим всем очень поздно. Омега с трудом открыл глаза, хотел зевнуть, но закашлялся, а потом вскрикнул от боли в спине. Переохлаждение не прошло бесследно, и боюсь, что мочеполовая система тоже пострадала. Нам срочно нужен врач и лекарства, как минимум от простуды. За ночь мой телефон окончательно сел, я разжился зарядкой на рецепции, снова произведя фурор среди работников — у них, наверное, был пересменок, и знакомый мне бета исчез. Зато вместо него появились два омеги, которые вытаращились на мои штаны и свитер, ведь в их головах не вязалось, что какой-то странный, подозрительный рыбак смог оплатить номер в их гостинице. Я проигнорировал косые взгляды — не до этого сейчас. Проценты зарядки немного накапали, и телефон включился, сразу же затренькав уведомлениями о пропущенных вызовах. Звонили родители, с каждого своего номера, и плюс было несколько неопределенных вызовов. Это наверное их гости пытались со мной связаться, на случай если я решил не отвечать родителям. Но думаю, я бы и не ответил. Заказ на жаропонижающие отправился в аптеку, а я пока поменял влажный компресс на голове у Кира. — Будешь завтракать, родной? — Не хочу, — он пластом лежал на кровати, сопя открытым ртом. — Сейчас лекарства приедут, — склонился я и чмокнул его в горячий лоб. — Потерпи немного. — Я терплю, — вздохнул он. — А здесь можно раздобыть чай? — Э-э-эм, — оглянулся я, пробегая глазами по номеру, — мне кажется, я где-то видел чайник. О! Вон он. Нашелся и чайник, и заварка, и даже сахар. Я тщательно вымыл стакан, заварил пакетик и помог Киру напиться. Он морщился при глотках, но признал что от горячего ему полегче. — Малины бы, — заметил он в конце. — И Арчи погулять вывести. — Я все сделаю, лежи. Что за ёбаный сюр… Я криповый, небритый, подозрительный чувак с угрожающе выглядящим черным монстром рыскаю по округе в поисках магазина, чтобы купить малиновое варенье. А оно, сука, не везде еще продается. Малиновое варенье тут как редкий артефакт. Ходишь, ищешь, ладно хоть продавцы квестов дополнительных не дают, просто молчаливо на хуй посылают. Эк меня занесло… Варенье я все-таки нашёл, а в холле гостиницы еще и аптечного курьера встретил, так что вернулся в номер во всеоружии. Кир дремал, но при нашем появлении проснулся. Есть он не хотел, я же догрыз остатки вчерашней пиццы. Арчи получил корм из баночки не самой своей любимой марки, но только это мы смогли найти в магазине. — Давай, приятель, другого все равно нет, — заметил я, и пес с горестным видом принялся завтракать. Я влил в Кира Терафлю с вареньем, и он немного посвежел. Спина все еще плохо работала, и за неимением обезболивающего мне пришлось довольно долго массировать его, но это мало помогло. Он только чуть смог подняться в подушках. Наконец все более-менее утряслось, и можно было вернуться к основному делу — наши вещи и очень неприятный разговор с родителями. — Я скоро вернусь, — пообещал я Киру, — привезу наши вещи, мы закажем билеты и двинем домой. Черт, плохая была идея сюда приезжать. — Егор, — неожиданно позвал Кир, — а это будет очень странно, если я попрошу, чтобы мы остались ненадолго? — Остались? — повернулся я к нему. — Я хочу, чтобы ты показал мне город, свои любимые улочки, тайные местечки, укромные уголки. Я хочу, чтобы это место ассоциировалось у меня с городом твоего детства, а не с городом, где меня смешали с дерьмом, — сжал Кир в конце зубы. — Малыш… — Если нет, значит нет, никаких проблем. — Эй! Я разве сказал нет? Не сказал. Мы останемся, на сколько ты захочешь, окей? Омега кивнул. — Ладно, — потер я лицо. — Надо побыстрее со всем этим покончить. А потом мы поговорим. — Хо… хорошо. Возвращайся поскорее. Я кивнул в ответ, чмокнул Кира, потрепал Арчи по голове и оправился на встречу с родителями. Как в змеиное гнездо, честное слово.***
Пока такси неторопливо катилось в сторону коттеджного поселка, у меня было время, чтобы хорошенько обдумать всю сложившуюся ситуацию. Не доверять Киру не было никаких оснований, зачем ему врать? Действительно, мой папа мог быть очень резким с ним, правда, у меня не укладывалось в голове, что он шарился в наших вещах. Виде́ние, как папа воровато оглядывается, склоняется к чемодану и тайком перебирает майки, носки и белье в поисках компромата, упорно не хотело держаться в голове. Однако, он при мне назвал Кира наркоманом. И упомянул про таблетки. Черт! Я потер лицо, пытаясь собраться с мыслями. Вполне неплохая идея посетить город детства вылилась в какой-то кошмар. Но хуже бы было, если бы родители приехали на нашу свадьбу и решили ее сорвать. А так я хотя бы понимаю, что не стоит отправлять им приглашение, ведь Кира они не приняли. Вот наконец и знакомые ворота. Я решительно выхожу из машины и так же решительно грохаю кулаком по металлической калитке, игнорируя звонок. У родителей видеодомофон, они уже наверное знают, что я вернулся. И точно, меня встречают оба. Папа со слезами кидается на грудь, причитая: — Егор, сынок, где же ты был? Мы извелись тут за ночь! Я молча и аккуратно высвобождаюсь из его цепких рук и иду в дом. Там тихо и пахнет лекарствами. В груди шевелится что-то похожее на стыд и жалость, но я вспоминаю, как мой омега просидел вчера девять часов на холодной земле, и все эти чувства быстро исчезают. Дверь в нашу комнату распахнута, и я иду сразу к шкафу. Мы действительно ничего глобально не раскладывали, только одна полка занята под косметичку с шампунями, зубными щетками и остальной мыльной мелочевкой, да на вешалках висят несколько кофт. Но так даже лучше: мне меньше собирать, а значит я быстрее вернусь к Киру. Под лекарства у нас выделена отдельная сумочка с несколькими таблетницами, ведь неизвестно было, на сколько мы задержимся, и сейчас все ее содержимое выложено на стол. Ладно хоть отсеки таблетниц не открыты, и лекарства не свалены в единую кучу. Я методично складываю всё обратно, застегиваю молнию и поворачиваюсь лицом к преследующему меня по пятам папе. — Егор, где ты был? — не унимается он и прижимает руки к груди. — Мы извелись! Всю ночь не спали! — Мы с Киром провели ночь в гостинице, — смотрю я на него сверху вниз. — Он вчера девять часов провел на улице и простудился, потому что сидел на холодной земле. Потому что ты назвал его наркоманом. Кир не наркоман. — Ну может быть я немного не так выразился, — не стал отпираться папа. — Но никто его в лес не гнал. Так что он сам виноват. — Он не рассказал мне всего, но, думаю, одним наркоманом не обошлось. — Ну вот, ты даже не знаешь, о чем мы говорили, — дернул папа плечом и прошелся по комнате, — а уже делаешь поспешные выводы! — Мне достаточно того, что утром я оставил его в доме, а ночью нашел в лесу. Замерзшего и напуганного, — следил я за родителем взглядом. — Сыночек, ты всегда отличался поспешностью в суждениях, — папа вернулся ко мне, положил ладонь на грудь и слегка похлопал. — Слышишь звон, да не знаешь, где он. — Папа, — я аккуратно отстранил его руку. — Дело касается здоровья моего омеги. В таких случаях я не медлю. Я обошел папу по дуге, прихватив сумочку с лекарствами, сдернул с вешалки одежду и засунул в чемодан. Потом снял свитер вместе с майкой и штаны и натянул джинсы и толстовку — так будет комфортнее. Папа пока молча наблюдал, но не выдержал, когда миски и подстилка Арчи отправились вслед за вещами: — Куда ты собираешься? — К своему омеге в гостиницу, — спокойно отозвался я. — Что за бред, сыночек? Ты так хорошо его знаешь, что доверяешь ему больше, чем родителям? — Я хорошо знаю Кира. Лучше, чем вас, как оказалось. Ведь я бы никогда не подумал, что вы способны на такое, — со вздохом заметил я. — Какое «такое»? — удивился папа. — Ваши друзья, у которых совсем случайно оказался сын-омега на выданье. Которого пытались под меня подложить. Это довольно гадко, не находишь? Когда мы разговаривали по телефону, ты искренне радовался, что у меня появился постоянный омега. — Твои постоянные омеги менялись раз в два месяца, — снисходительно заметил папа, — даже когда тебе было шестнадцать. Каждый встреченный уже любовь на всю жизнь. — Мне уже давно не шестнадцать, — я покатил чемодан и клетку к выходу. На первом этаже мне встретился хмурый отец. — Далеко собрался? — Да, максимально далеко. — Сядь-ка, — велел он. — Живо, блять! — Сережа! — тут же возник папа. — Ну зачем же ты так строго? — А как еще с ним, — огрызнулся отец. Мы втроем застыли в гостиной, буравя друг друга взглядами. Отец у меня всегда отличался жесткостью, мог и ремня всыпать, и обматерить хорошенько, но я никак не думал, что он решится наехать на меня сейчас. Одно дело отвесить подзатыльник ребенку, совсем другое дело косо смотреть на взрослого. Я теперь, по крайней мере, в его весовой категории и просто смиренно стоять и ждать затрещин не намерен. Да и вообще, не придет же ему в голову меня бить? Это уже не процесс воспитания, а драка получается. — Сядь! — рявкнул отец, и я решил пока подчиниться, медленно опускаясь на диван. — Сыночек, — пытаясь сгладить резкий тон отца, мягко заговорил папа. — Ты пойми, мы тебе добра желаем. — Я пока не могу увязать это с криками и издевательствами над моим омегой. — Снова ты про этого… — папа сморщился. — И чем же вам не угодил Кир? — я опустил голову, глянул на родителей исподлобья. — Он тебе не пара. — А кто же пара? — Тимофей. Ну примерно чего-то такого я и ожидал. Очаровательный, молодой глупыш против «наркомана» со стажем. Выбор очевиден. Но только почему родители так медлили? Почему согласились принять нас в своем доме? Чтобы в открытую соблазнить меня на глазах у Кира и опозорить его? Они думали, что у меня потекут слюнки от присутствия невинного омеги, и я накинусь на него, как дикий? Но это же было маловероятно. Может быть, в шестнадцать, когда кровь кипела, трахаться хотелось до звенящих яиц, и любой омега был лакомым кусочком. В шестнадцать — да, но не в двадцать восемь. Я сильно изменился, хочется верить, что в лучшую сторону. — Тимочка такой хороший мальчик, — продолжал папа, — добрый, ласковый, хозяйственный. Готовит великолепно, с детьми обращаться умеет. — Это все есть и у Кира, — сощурился я, чувствуя подвох. — Что еще? — А какая семья! Мы их знаем, давно дружим, и какое счастье, что у них родился омега. А твой Кир, кто он вообще такой? — Семья, значит, — кусочки пазла плавно соединяются в единую картину. — Они не последние люди в этом городе. Между прочим, у них консервный завод, — вдруг выдает отец. — Хорошо налаженное производство. Они согласны объединиться с нами, если ты возьмешь замуж их сына. — Консервный завод… — тяну я. — Вот во сколько вы меня оценили… — Не дури, — злится отец. — Это хороший бизнес. Много денег дает. Да мы весь Дальний Восток под себя подмять можем. А там, глядишь, и всю страну. — О, только без меня! — усмехаюсь я. — Что? Ах ты, сопляк! — в голосе родителя металл. — Отец, уж не думаешь ли ты, что я променяю любимого человека на какой-то консервный завод, — качая головой, поднимаюсь с дивана. Родитель тоже вскакивает и хватает меня за грудки. Он явно не в себе, слишком агрессивен и зол, с красным лицом и хищно раздувающимися крыльями носа. Как бы его инфаркт не шваркнул. Поэтому я подчеркнуто вежливо и осторожно освобождаюсь от его захвата. — Успокойся. Вам столько времени было наплевать на мою личную жизнь, что не надо и начинать меня контролировать. Могли бы раньше раскрыть свои планы. Глядишь, я бы согласился. А сейчас нет. Я выбрал Кира, остальные омеги меня не интересуют. Я очень не хочу говорить вам прощайте, — мне действительно не хочется рвать отношения с родителями. Все-таки до этого момента мы были более-менее дружны. Я отхожу от отца к вещам и тяну телефон из кармана. Надо вызвать такси и потихоньку топать навстречу машине. — Если ты сейчас выйдешь из этого дома, обратно ты не вернешься, — рычит отец. Он мне сейчас напоминает не простого моряка, а какого-то мафиози. Может насмотрелся в Японии на якудза, а может и дела какие-то имел с тамошними боссами. Отсюда и завод, и мечты о влиянии в крае. Но меня это не интересует, и, кроме того, я знаю, как говорить с такими людьми. В первые годы становления моего бизнеса только с такими мы с Витьком и разговаривали. — И проблемы я тебе устрою, гарантирую. — Отец, ты мало знаешь обо мне, — щурюсь, но не стремлюсь выглядеть как-то грозно или устрашающе. — Особенно о том, сколько человек пугали меня вот так в свое время. — Сергей, — подает вдруг голос папа, — не надо. Пусть идет. Он еще передумает. — Это вряд ли, — спокойно гляжу я в налитые кровью глаза отца. — До свидания, папа. До свидания, отец. Чемодан почти бесшумно катится по полу, клетку я несу в руке. В комнате гробовое молчание — планы родителей сорвались. Печально… Наверное, если бы я узнал обо всем этом раньше, еще когда не встретил Кира, то согласился бы стать консервным королем Дальнего Востока. А что, это звучит шикарно. Немного пафосно, но зато какие перспективы бы передо мной открылись. Да и Тимочка этот был вполне в моем вкусе. Во вкусе прежнего меня. Но сейчас я влюблен в самого чудесного, нежного и сильного духом омегу и ни на кого его не променяю. На всякий случай отправляю Витьку и Константину Николаевичу сообщения, чтобы были внимательны. Помощник тут же отзывается уточняющим «У нас проблемы?». «Нет», — отбиваю в ответ. Но могут быть. Лучше мы прикроем все немногочисленные дыры, которые у нас имеются, чем будем вылезать из огромной жопы, если нас попытаются опрокинуть. Хорошо, я пока спокоен. Надо заняться здоровьем Кира. В гостинице на рецепции опять новые администраторы, и они смотрят на меня широко раскрытыми глазами, явно недоумевая, почему это человек с огромным чемоданом и клеткой идет сразу к лифтам, игнорируя их. Но я тороплюсь, и так сильно задержался — неприятный разговор отнял часа полтора. Меня ждут, обо мне волнуются, да и надо поскорее вколоть Киру обезболивающее. В номере светло и бормочет телевизор. Я гремлю вещами, и омега кричит из комнаты: — Кто там? — А ты кого ждешь? — скидываю кроссовки и прохожу в спальню. Кир лежит на кровати, укутанный в одеяло, а рядом с ним устроился Арчи. Оба смотрят на меня и облегченно выдыхают: Кир, потому что переживал, Арчи, потому что можно сбежать на балкон и освежиться, ведь роль живой грелки возвращается ко мне. Я смотрю на них с улыбкой, и сейчас внутри все спокойно. Тихое счастье, покой, уют и ощущение дома. — Я все добыл, — присаживаюсь на кровать к омеге. — Ты молодец, — мягко улыбается он. — Как все прошло? И, видя, что я против воли мрачнею, добавляет тихо и виновато: — Видимо, плохо. Это все из-за меня. — Нет! — я захватываю его ладошку и сжимаю. — Не из-за тебя точно. Ты абсолютно ни в чем не виноват. Это родители решили, что мне нужен договорной брак. — Договорной? — хмурит брови Кир. — Да, отцовский консервный завод плюс завод той семьи равно успех и прибыль. — Вон оно что, — бормочет он себе под нос. — И я только мешаю. — Эй-эй-эй! — тормошу я загрузившегося Кира. — Родной, уж не думаешь ли ты, что я выбрал консервы! — Не выбрал? — совсем чуть-чуть улыбается омега. — Естественно нет. Да за кого ты меня принимаешь?! — картинно возмущаюсь я. — За своего любимого человека.