Лекарство для любви

Работать ночником в аптеке… ну такое себе развлечение. Да, сначала это прикольно. Типа ты такой важный человек в этой огромной паутинной системе, на страже здоровья людей и чувствуешь себя охренительным «защитником», только потом, со временем понимаешь, что тебя всё откровенно подзаебало. Да, заебало. И пошли они все нахуй. Я работаю в этой аптеке уже около двух лет и меня уже тошнит. Боюсь представить, если я буду всю жизнь тут работать. Блять, это же пиздец. Сначала я действительно пытался всем помочь, чем могу. Но что я могу? Сказать ободряющие слова человеку или его родственнику, который скоро умрёт или самому расплатиться за дорогостоящие препараты бабули, у которой не хватает даже на половину из них? Хреново. После осознания этого я стал выключать свои чувства, и начал надевать на себя маску безразличия. Без неё невозможно работать. Еще один пунктик, чтобы валить отсюда. А более ранимым вход за кассу запрещен. Но это так, моё мнение. Решение за вами. Работа на самом деле реально благородная и высокооплачиваемая, требующая почти только умственной нагрузки. По сути, так и есть. У "дневных" выше зарплата, как ни крути, потому что основной оборот происходит в течение дня. Но самая кропотливая работа за "ночниками": переделывание витрин, уборка в шкафах, где за одно проверяются сроковые препараты, и, естественно, отпуск самих препаратов. Как уже можно догадаться, я получаю свои крохи только благодаря тому, что ночные часы оплачиваются в двойном размере (пустые слова, блять, на деле жалкие несколько часов. По сути, с десяти вечера до шести утра — самое время, когда народу минимальное количество) и плюс выручка за смену тоже играет роль. Вот и думай, как выживать, если аптека только открылась или находится в не густонаселенном районе, где могут забрести только потерявшиеся путники. Частыми посетителями ночных работничков являются, конечно же, нарики за иглой и алкаши за боярой. У этих, кажется, радар настроен отлично, ведь никогда не подводит. Многое случается. Редко (почти никогда, особенно, когда долго работаешь) получается искренне улыбнуться посетителю, чаще — жалость, безразличие, ну или отвращение. Мне легче с безразличием. «Добряки» — категория людей, которые понимают важность работы фармацевта (или как все понимают, или любят говорить - "аптекарь" (это еще куда не шло, и с этим я смирился) или, о боже, продавца!!!). Никогда не торопят, терпеливо ждут, задают вопросы о приёме препарата, желают, как мне кажется, искренне, изредка, хорошей/спокойной смены. Эти моменты бесценны. Клиент для меня вообще золотой, если оставил крупную наличку, со словами «сдачи не надо». У меня такого лично не было, но у коллеги по работе бывало. «Жалкие» — думаю, можно отнести тех самых наркоманов и алкоголиков. Мне всегда интересно, блять, откуда у них появляются деньги. Вот серьезно. Не спорю, они меня просто вымораживают, когда им объясняю, что у нас нет «вообще никаких шприцов», «спиртосодержащего тоже никакого». Я же для их блага стараюсь, идиоты. Конечно, они идут дальше по улице, где тоже есть какая-нибудь аптека, и там, вероятно, продали то, за чем они, собственно, так долго шли и наконец нашли «свою прелесть». «Мудаки и отморозки» — третья категория, которую я выделяю. Те самые клиенты, которые вечно недовольные, вечно куда-то бегущие, требуя поторопиться и тебя, относящиеся к тебе как к куску говна. Кидают почти в лицо этот ебаный рецепт с огромным списком, который сначала они пытаются демонстративно прочитать, а когда ты пытаешься их поправить и уточнить тот или иной препарат, получаешь в рожу листком бумаги, пропахшей и обляпанный неизвестно чем. А потом предъявляют какого хрена всё так дорого и что «подсовываете специально всё самое дорогое, чтобы наживаться на простом народе». Суки. Только так и шлю. Естественно, про себя. Ведь мы «всегда должны быть доброжелательны и оказать фармацевтическую помощь, требующуюся от нас» и «клиент всегда прав». Если бы я знал или хотя бы меня предупредили об этом заранее, я бы не пошел учиться на фармфак*. Фактически, этих категорий дохуя. Но эти для меня самые большие. Так вот… "Петухи" , которые ходят за гандонами. Это отдельная история. Поначалу я им как-то завидовал. Вот типа у кого-то будет охрененная ночка, а не ночная смена с долбаебами, ровно до того момента, когда это лицо, предстает перед тобой через несколько часов, только на этот раз за экстренным контрацептивом… Блять, просто интересно на какой стадии они решили не предохраняться (бывают исключения, знаю, у которых реально что-то случилось: порвался или бракованный). Парням кажется это просто, выпил таблетку и всё. Но дело в том, что для девушек это нехилый такой удар по организму, который долго будет восстанавливаться. У некоторых и так посажена печень или еще какие сопутствующие болезни… Короче, пиздец. Я бы и сам, наверное, трахался направо и налево, если бы не пары по фармакологии* на которых я не могу заснуть (странно правда?) и порой очень интересно, пока не поднимают тебя отвечать тему, которую ты не учил. Тогда-то я и задумался. Конечно, я еще тот пофигист до хреновой тучи, но иногда совесть что ли просыпается. После этих пар по фарме* секс снизился до уровня «ниже плинтуса». Честно говоря, было-то у меня пару раз с одной девчонкой в старшей школе и то, по пьяни. После этого как-то не доводилось. Да и мало что помню… Обидно. Ах да, самое тупое, извините, конечно, очухаться, когда уже прошло три дня со сношения, и, как оказалось, что «в тебя кончили». А в этом случае уже экстренная контрацепция не поможет. Поэтому эти бедные девушки (чаще за тестом ходят почему-то они) со слезами на глазах и трясущимися руками берут этот злосчастный тест и баночку для анализов. Грустно на них смотреть. Тут либо они реально залетели, либо пронесло. Как Господь решит. Ко всему привыкаешь. Сегодня у меня тоже смена. Люди как будто с цепи сорвались. Что-то всем так срочно нужно. То диарея, то запор, то рвота или всё сразу. Снова думаю, как я на это ДОБРОВОЛЬНО подписался??? Ещё с утра пары. К первой. Блять. Не жизнь, а сказка. Просматриваю расписание на завтра. С утра стоит физкультура. Думаю, могу прогулять. Я же потом весь день буду как варёный ходить, если пойду. Вот если бы была фарма… По идее, должно быть наоборот, но это же я. Неожиданно начинает вибрировать телефон в руках, пока я пролистывал ленту. Мина звонит. Время уже перевалило за полночь. Почему всё еще не спит? Как только я хотел поднять трубку, заходит посетитель. — Перезвоню, через минуту, — кидаю вызов, приветствуя клиента. Быстро обслужив посетителя, звоню Мине. — Мина, что такое? Почему не спишь? Обычно сестра в это время давно спит, с утра ей в школу. — Оппа, можешь купить мне батончиков со злаками и клубникой, ну те, низкокалорийные, помнишь, которые на той неделе приносил? Ты же все равно домой зайдешь, чтобы переодеться, — тараторит Мина. — И из-за этого ты звонишь мне полвторого? — хмурюсь я и проверил время, а сестра молчит. — Хорошо, я куплю, сколько тебе надо? — По два. Два с клубникой и еще два со злаками! — представляю с какой радостью она перечисляет свои любимые вкусы. — Ты запомнил? — Угу. — Может ещё смской скинуть? Вдруг ты забудешь? — беспокоится, как всегда. — Я запомнил, Мина. Два с клубникой и два с зёрнами. — Со злаками, оппа! — Со злаками, хорошо. В чём разница? — Ну сам подумай. Это же как у тебя в аптеке тоже самое — спутать лекарство для головы и для жопы, — возмущается она. — Ладно-ладно, уловил. — Спасибо, оппа, ты самый лучший, спокойной смены, люблю тебя! Завершает вызов. Через секунду все-таки приходит смс с напоминанием, что надо взять со злаками, а не с зёрнами.

***

— Чим, Чимин, просыпайся, соня, харэ спать, — толкает под ребра Хосок, пытаясь меня разбудить. — Хо, не буди во мне зверя, — мямлю сквозь сон, отмахиваюсь. После обеда в столовой универа, мы поднялись в пустую аудиторию. Хосок болтал по телефону, еще с другого корпуса. Я просто сел за парту и, как оказалось, уснул, а повсюду был галдёж студентов. Но подняться все же пришлось. Гнозия*. У меня с этим предметом особая «любовь». После переклички я нагнулся ниже, прячась за спиной ботана Кана, дабы поспать. В последнее время у меня было что-то вроде бессонницы именно на работе. Удалось поспать всего час. Узкая раскладушка всё время ужасно скрипела подо мной из-за малейшего движения, яркое освещение не давало провалиться в забытие. Дурацкие мысли посещали, жужжа словно комары под ухом. Но стоило приходить домой и коснуться подушки, меня вырубало за раз. Утром я заскочил домой переодеться, принять душ, взять рюкзак; оставил на столе батончики для сестры, которая уже готовилась к школе. Нана уже ушла, оставив записку на холодильнике. «Чимин-и, еда в холодильнике, поешь, как придешь. Н.» Чудо-женщина, иначе никак не назовешь. Нана — наша соседка с соседней улицы. Раньше, когда я был младше, она к нам часто заглядывала к маме поговорить, спросить какой-нибудь рецептик, хоть сама была старше. Её дети давно выросли и жили в другой стране, мужа не было. Тогда я не обращал на нее внимания. Ну ходит и ходит, только здоровался. А теперь понятия не имею, что бы я (мы) без нее делал (и). Так случилось после смерти мамы, она стала роднее всех взятых. Отец давно гулял на стороне, а потом в один день заявил, что предлагает жить «с новой мамой». Я ему в тот день чуть рожу не набил, остановила Мина. Этот ублюдок наш родитель. Боже. А ведь даже года не прошло! Какой год?! Трёх месяцев!!! И ушёл. Хоть в наш дом её не притащил. Конечно, я отказался. Дом остался нам. Через месяц я стал совершеннолетним. Если со мной не было никаких проблем, то вскоре пришли за Миной. Ей было всего двенадцать. А наши ебаные законы страны гласят, что «несовершеннолетний ребенок должен жить с законным представителем», то бишь с родителем. Тот год для нас был тяжелым: утрата мамы, проблемы с тем, где будет жить Мина, ведь она не хотела к новой маме, хотела остаться со мной. Постоянные визиты в органы опекунства и социальной защиты, полиция, психологи и прочее дерьмо… дело дошло до суда. Мне казалось, что это был просто один кошмарный сон, что проснусь и увижу маму на кухне, которая готовила нам с сестрой блины перед школой, перемазанная в муке, но с радостной улыбкой пританцовывая радио, отец, ушедший на работу с утра, сонная Мина на стуле, ждущая, пока её заплетут. И в голову приходит очевидная мысль: «мы ценим, когда теряем». Ведь наша счастливая жизнь рухнула в один миг, державшаяся на матери. Когда все случилось, Наны не было в городе: решила навести своих детей. Вернувшись, узнав о несчастье, о нас, она стала опорой. Подключила своих знакомых и каким-то образом получилось договориться с отцом, чтобы нас с сестрой оставили в покое, разрешили жить в доме одним, под моей ответственностью, но с регулярными проверками. В случае чего, Мину могли вернуть отцу или отправить в детдом. К счастью, вот уже который год мы живём вместе. Нана каждый день приходит посидеть с Миной, пока я на учёбе и иногда остаётся до утра, пока я на смене. Когда в один из вечеров я спросил Нану, как она смотрит, чтобы пожить у нас, она ответила с улыбкой: — Чимин-и, спасибо за предложение, но я не хочу вас обременять своим присутствием и к тому же у меня есть свой дом, что же с ним будет? — Она была права, я как-то не подумал, что к ней могут прийти ее соседки, хотя она вроде уже ни с кем не общалась, могут приехать дети. Да и может просто она хочет иногда побыть одна. — Вы можете обращаться ко мне в любую минуту, всегда, хорошо? Но личное пространство я не буду нарушать. Многое было: я поступил на фармфак в тот же год (мама хотела, чтобы у нас было достойное образование), отчего все время был на учебе, нашёл подработку в книжном, а вечером меня уже не хватало ни на что. Засыпал, когда Мина читала, какое-то произведение, заданное по литературе, если она сначала обиженно тыкала меня в бок, дальше просто накрывала пледом, выключала свет и уходила к себе доделывать уроки. Ночами я просыпался в неудобной позе и молча плакал, как самая настоящая девчонка, зажимая между зубами одеяло. Прошел год. Рыданий не было. В начале нового учебного года устроился в эту аптеку и быстро влился в коллектив. Как оказалось, всё совершенно не так происходит на деле, чему нас учат, кем мы должны быть и как должны работать. Суровая реальность. От неё не сбежать. Как я уже сказал: ко всему привыкаешь. В нашем универе учились не только медики. Многопрофильный университет давал возможность не только заводить интересных друзей, но и не менее «интересных» врагов. Так уж получилось, что у меня не только «любовь» с гнозией, но и с… — Эй, коротышка Пак! Что, даже без привета меня оставишь? — А что, твой рот ещё не занят сегодня, чтобы приветами раскидываться, Тэтэ? — кидаю в ответ, строя рожицу. Знакомьтесь, блять, Ким Тэхен, или шлюшка Тэ. Этот долбаеб был еще той занозой в заднице. — Уж лучше там будет что-то, чем ничего! Поговаривают у тебя поэтому и никого нет, потому что у тебя не встаёт! — весело ухмыляется Ким, открывая чупа-чупс. Не ответив на колкость, через плечо показываю ему фак и захожу в следующую аудиторию. Вообще-то все «там» работало отлично, но у меня были свои причины, про которые я уже упоминал, ну и проблема с девчонками, если честно. Они меня просто шарахались как от огня. А все из-за ебаного «сладкого Тэ». Вечно лобзающегося с кем-нибудь, пол абсолютно не важен для него. И его эта ядовитая улыбка меня просто бесила. Уж этот долбохрен, мне кажется, даже не знает о существовании презервативов, и всякой заразы в нем хоть отбавляй. Что не говори, но лицом он вышел лучше меня, вот и клеились к нему все, кому хочется лёгкого перепихона. Я уже точно и не вспомню откуда вся эта вражда с ним пошла у нас, но это было в столовой еще на первом курсе. Вроде бы кто-то не поделил очередь или забрал последний шоколадный пудинг. У нас была холодная война, без рукоприкладства. Никто не хотел марать руки и вылететь с учебы. Только так, масло в огонь друг другу подливали. Домой я вернулся только под вечер. Уставший, голодный, полностью выжатый. Нана сидела в кресле, читая какой-то журнал, очки чуть съехали на нос. — Чимин-и ты пришел! Я сейчас супчик разогрею. Я подхожу ближе, обнимаю ее и чуть зависаю. — Сиди, я сам. Оставив рюкзак на стуле, прислушиваюсь, кто-то на всю катушку врубил музыку. — Откуда шум? — А ты не слышишь? Мина решила устроить концерт в своей комнате, — усмехается женщина. — А о чем поют? Ты же знаешь иностранный этот, английский, верно? — Да так, — хмыкнул я, — молодежные песни. Ага, «молодежные», благо Нана не понимает английский, а то кроме «dick», «shit», «bitch» ничего и не разберёшь. Пока греется еда в микроволновке, решил наведаться к сестре «на концерт». Дом у нас не новый, в некоторых местах половицы скрипят, но сейчас этого не слышно из-за громкой музыки. Поднявшись на второй этаж, пробую постучать. Дохлый номер, обречённый на провал с самого начала. Поворачиваю ручку двери — не заперто. Я облокачиваюсь на косяк двери и складываю руки на груди, думая, когда же она повернется. — That's my best friend, she a real bad bitch, got her own money, she don't need no nig! Мина подпевает популярной попсовой песне, используя расчёску и начинает тверкать перед монитором компа. Меня распирает от смеха при виде сестры. Видеть двигающую задом было не чем-то смущающим, а до боли в животе смешным. Пока сам смеялся над ней приложился о тот же косяк, из-за того, что сильно закинул голову назад. — Оппа! Бля... ин, ты что тут делаешь! Кажется, она услышала этот стук. Мина резко покраснела, убавила музыку в колонках и нервно убрала волосы за ухо. — Ты уже пришел? Почему не постучался? — интересуется уже садясь на кровать. — Я стучал, но ты, конечно же, не услышала. — Ладно, но больше так не делай, хорошо? У Мины подростковый возраст. Я думал, что это будет пиздец. И опять же хорошо, что у нас есть Нана. Я бы сам никогда не смог помочь ей со всей этой бабской хуетой, вроде прокладок, тампонов, нижнего белья и прочего. Хорошо ещё не истерит, но боюсь, что не за горами. И сейчас я ее прекрасно понимаю, что ворвался в священное место. — Ты уже поел? Она тоже заботится обо мне. — Нет ещё, хотел узнать, как дела у тебя? В школе как? — смотрю на раскиданные тетради на столе. Занималась. — Отлично! — засияла сестра. — Ты прикинь сегодня Джиу хотела моё место в столовке занять, я хотела уже быкануть, ну как ты учил, но Ён тактично указал этой стерве её место! Ты бы видел это лицо, хах, она даже возразить не успела, — сестра театрально утирает слезы от смеха. Что за Ён нахуй? Я не понял. Ну вот, начинается. Только ухажеров не хватало. — Мина. — Что? — Ён? — вскидываю бровь. — Да, Ён, — отводит глаза мелкая, сболтнула, думая, что я не замечу. Нет уж дорогая. Не прокатит. — Что за тип? — допытываю сестру, слыша, как на первом этаже сигналит микроволновка. — Мы вместе сидим на литературе, вот и всё. Я как-то давала ему ручку, когда у него не было, — тараторит, значит оправдывается. Неужели приглянулся? Вот девкам только улыбнись, то всё — жди беды. Там и недалеко до влюбленности. А первая любовь штука не всегда взаимная. Мина начала раскрываться больше, как девушка только в этом году. Она мой цветочек, который я не позволю обидеть и растоптать чувства в порошок, иначе кому-то не поздоровится. Хочется уберечь её от всех трудностей и разочарований в этой жизни, но, к сожалению, цель недостижимая. — Никаких парней пока, лады? Успеется ещё, пока у них одна моча в голове, колыхаемая шальным ветром, так что… — Я же не мог сказать прямо, что пока у этих сопляков спермотоксикоз головного мозга, поэтому и лезут. Будто я сам таким не был. — Ладно, я поняла, — обрывает Мина. Ну я же вижу, что она говорит, чтобы только тему не развивать. — Пошли вниз, посидишь за компанию? — меняю тему, чтобы не грузились оба и не было неловкостей. Мина улыбается и кивает. На кухне Нана уже все приготовила и велела рассаживаться, перед этим помыв руки. Во время ужина она спросила у младшей, что за песни она слушала молодежные, мотивчик последней ей особенно понравился. Я прыснул в кулак от подступающей вновь истерики, а сестра снова покраснела, ответив: — Да там это… про любовь. Ага, конечно, про любовь. Все в неё только и упирается, твою мать.