Свитер на двоих

Да… Козел, конечно, задроченный, но жить будет. ©

Открыть свой магазинчик казалось Чаре хорошей идеей. Нет, в этом не было никакой финансовой нужды — положение их семьи и без того прекрасно их обеспечивало. Кроме того, разве её собственные решения не подвели её под декрет? Но Чара настаивала. Чаре хотелось быть при деле, и удалённая работа её не устраивала. То ли не прошедшее до конца отчуждение от собственных детей, то ли какой-то комплекс, тянущийся из ещё человеческого периода её детства, то ли не исключающее предыдущий вариант желание что-то доказать, не другим, так самой себе — но Чара упорствовала. Родители, впрочем, особо не возражали — Азгор помог с арендой, а Ториэль, поддержав Чару почти сразу, со всей материнской заботой помогла ей с первой партией товара и формированием подобия бизнес-плана. Торговать Чара решила вещами ручной вязки. Вязать она умела и любила, и хотя дело не предполагалось очень прибыльным, как уже было сказано выше, затевалось всё ради души, а не денег. И ещё кое-чего, что заставило сомневающегося Азриэля тут же с энтузиазмом поддержать её идею. В магазине они могли трахаться подальше от детей столько, сколько хотели. Они начали уже в день перед открытием. Пока Азриэль переносил обернутые полиэтиленом тюки с одеждой из пикапа отца, Чара сидела на пассажирском сиденье — от предвкушающего озноба она не могла даже стоять, а стоило бросить взгляд на монстр-босса в максимально открытой в этот жаркий день одежде, как бёдра сводила сладкая судорога. Приходилось терпеть. Всегда приходилось терпеть, иначе бы открытие оттянулось ещё на неделю. — Я кончил. Чара так сильно сосредоточилась на муках ожидания, что не заметила, как Азриэль открыл дверь машины с её стороны. Она машинально скользнула по его покрытым белым мехом бёдрам, сфокусировала взгляд в районе его блекло-зелёных льняных шорт и сглотнула. Нет, он не кончил — но определённо собирался в ближайшее время. — Ну, пойдем посмотрим, что получилось, козелок, — лукаво ответила она, поднимаясь с сиденья. Азриэль, видя, что ноги Чару почти не держат, подставил ей свою лапищу для опоры, но лучше не стало — при прикосновении к его перекатывающимся под белым мехом мускулам Чару пробрала дрожь, а с губ непроизвольно слетел почти что жалобный стон, непрошенный, но уместный. Азриэлю пришлось нести и её, против чего он, собственно, никогда не возражал. Полумрак и прохлада внутри магазинчика привели Чару в чувство, и, пока Азриэль поставил её на ноги и ушел закрывать дверь и подкручивать жалюзи на витрине, она оценивающе окинула сложенные в подсобке тюки с вещами. Сложены они были правильно, по отметкам на плёнке. Но, помимо этого, сложены они были с явным намёком. Чара намёк поняла, и, когда Азриэль вернулся обратно в подсобку, уже ждала его, вжав высвобожденные из платья груди в мягкий пьедестал из своего товара и опустив согнутые колени на тюки, служившие в его замысле ступенью. Азриэль засопел. Как ни странно, шорты смогли продержаться до того момента, когда были сорваны с его тела и отброшены за временной ненадобностью. — Покрой меня, скорее, мой удойный козлик. — Чара закусила губу и почти что вульгарно развела в стороны края своей влажной плоти. — Твоя пастушка ужааАХ! Азриэль не заставил себя ждать — и не только потому, что его смущали пасторальные эпитеты возлюбленной сводной сестры. Он прервал её, прижимая к тюкам с одеждой своим крупным пушистым телом, нетерпеливо урча, вошёл, выбив из её губ вскрик вместе с остатками воздуха. Плоть Чары сжалась вокруг его совсем не козлячьих размеров, будто пытаясь вытолкнуть и не желая отпускать одновременно, и в этих знакомых, но, как и всегда, желанных объятиях он начал свое движение, бороздя носом макушку девушки, наслаждаясь каждым спазмом удовольствия от соприкосновения их тел и каждым стонущим всхлипом, срывающимся с её пересохших губ. Он не знал ни одной девушки до своей сводной сестры, а познав её — не помышлял больше ни о ком. Всхлипы Чары переросли в глубокие хрипловатые стоны, она уперлась руками в податливую пряжу под полиэтиленом, пытаясь приподняться — пленка стала натирать чувствительные от кормления соски, что было неприятно даже для неё. Азриэль понял этот порыв и чуть приподнялся, подсовывая под её грудь свои лапы, не без удовольствия сжал их, осторожно, но ощутимо. С благодарным стоном Чара запрокинула голову, ловя губами вываленный из пасти язык монстра, вобрала его, наслаждаясь вкусом и его доминацией над её собственным языком. Выгнулась ещё сильнее, ещё сильнее потирая и стуча попкой о живот Азриэля. Чара всегда желала растянуть эти моменты, как можно дольше. Но, всякий раз, как она принимала в себя плоть монстра, её с головой накрывала неукротимое желание получить всё и сразу. И время в соитии, между началом и кульминацией, каждый раз казалось ей чуть ли не пыткой, несмотря на всё испытываемое удовольствие и близость любимого. Судя по всему, Чара действительно на каком-то подсознательном уровне желала страдать. Ощутив изменения темпа и знакомые нотки в рыкающем сопении Азриэля, она с молящим стоном оторвалась от его языка, прижалась к меху на его груди, накрывая ладонями когтистые лапы на своей. Жалобным вскриком откликнулась на его сдавленное: «Чара…», и тут же оказалась вжата разгоряченным монстром обратно в тюки, сорвалась на рыдания, вцепившись высвобожденной рукой в мех на его бедре и ощущая, как её обильным потоком наполняет его горячее семя. Ей тоже не с кем было сравнивать — по счастью, в каком-то смысле. Но, идя к этому так долго и получив наконец свой желанный первый раз, она и не желала другого. Азриэль прерывисто выдохнул и приподнялся с неё. Ещё не отошедшая от экстаза Чара бессильно и протяжно охнула, когда он приподнял её и бережно развернул к себе, не выпуская свою всё ещё твёрдую плоть и проведя языком по её задранной для этого лодыжке. Он опустил её обратно на тюки, слегка отстранился, оглядывая её, тяжело дышащую, растрёпанную и раскрасневшуюся, с колышущейся от прерывистого дыхания грудью, копящей молоко для их детей, и плоским животом, всё ещё вздрагивающим от его присутствия внутри. Чара смотрела на него с лёгким испугом, будто ожидая приговора. И Азриэль вынес его. — Ты такая красивая… — прошептал он, склоняясь к ней. Глаза Чары наполнились слезами, и она протянула руки навстречу его рогатой голове, судорожно обхватила плечи, говоря его языку своим то, что не смогла выразить словами. Подняв ноги, обхватила ими вновь пришедшую в ритмичное движение поясницу Азриэля. Пустота, которую Чара подозревала в себе, терзала её, проклиная непрекращающимся голодом, не имеющим ничего общего с пищеварением. Любовь Азриэля притупляла эти ощущения, а её наивысшие, по её мнению, проявления — на какое-то время прогоняли их прочь. На слишком малое время. К счастью, у Азриэля было большое и выносливое сердце… и не только оно. Но мысли о том, как мало она даёт взамен, отравляли счастье Чары. Слёзы на её глазах были не только слёзами удовольствия. И, даже когда она, руками и ногами стиснув тело монстра, вырвалась из их затяжного поцелуя и закричала в невзрачный потолок подсобки от очередного извержения внутри неё — эти мысли никуда не делись. … И всё же голод был сильнее. — Перевернись… — хрипло простонала она, расцепив ноги на его пояснице. Требовательно застонала, стиснув пальцами мех на его заднице. — Ещё… Азриэль молча смотрел на неё некоторое время. Пошарил лапой, нащупал ладонь её бессильно откинутой второй руки, сжал её. В его глазах был вопрос. — Да… — всхлипнула Чара, судорожно кивнув. — Я хочу ещё… Азриэль не был глупым. Он догадывался о том, что творилось внутри Чары, и искренне переживал, что ему раз за разом не удавалось достучаться до неё, чтобы сказать, что всё в порядке, что ей не за что себя корить. Слишком много слов было сказано до этого, как ему казалось, почти впустую. И Азриэль отступал до поры до времени, с легкой толикой эгоизма утешая себя тем, что способ, который Чара избрала для этой борьбы, гораздо лучше прочих, что приходили ей на ум до этого. Лучше для них всех. Он перевернулся, давая Чаре возможность оседлать его; она, схватившись за его морду в процессе, ответила горячим поцелуем благодарности. Выпрямилась, проведя ладонями по меху на его груди, улыбнулась, откинула со лба потные каштановые пряди. Азриэль поднял лапы, проведя им по её плечам, сжал их на груди, заставив её выдохнуть в потолок дрожащим стоном, застонал сам, ощутив скольжение обхватившей его плоти, видя, как в слабом свете при движении Чары то появляется, то исчезает влажно поблёскивающее основание его члена. Лапы соскользнули с её груди, опустились по бокам, стиснули бедра, помогая её ритму — это было очень кстати, хоть ей всё ещё едва хватало дыхания. Откинувшись ещё больше, Чара застонала сквозь крепко сжатые губы, сопротивляясь давлению оттягивающего её плоть вперед члена, оперлась о бёдра монстра, ускорилась, дыша в потолок часто и громко. Азриэль сжал её бёдра крепче, беспокойно заёрзал, не чувствуя в запале, как тюки под ними начали потихоньку разъезжаться в стороны. Меняя позу, они не слишком озаботились тем, как изменилось воздействие прилагаемых ими сил на импровизированное ложе, и незаметно для себя готовились пожинать плоды этой небрежности. Проще говоря, в самый ответственный момент у Азриэля отвали провалилась жопа. — АаААХ! Чара ухнула следом, охнув от чересчур ощутимого толчка при падении — контакт потерян не был. Замерла, округлив глаза, пытаясь отдышаться, несколько секунд мотая головой и пытаясь сообразить, что случилось. Сообразив, засмеялась болезненно, постанывая от, несмотря ни на что, хлынувшего в неё потока. Азриэль тряс головой, фыркал и возмущённо взблеивал. Только чудом ни один из тюков не был пробит его рогами. Тем не менее, он действительно кое-что понимал. — Ты… в порядке? — он с беспокойством оглядел отходящую от произошедшего Чару, которая, как ему показалось, уж больно подозрительно держалась за живот. Чара стрельнула взглядом из-под потной чёлки, задумывая, как обычно, какую-нибудь остроумную, но не слишком обидную колкость, но, глянув на его морду, сделала над собой усилие и передумала. — Порядок… да. — Она попыталась подняться с него, но не удержалась и неуклюже завалилась вперед, погрузив нос Азриэля в ложбинку меж своих грудей. Прыснув, он обнял её за талию, умиротворенно закрыл глаза. — Мой плюшевый козька… — проворковала Чара, поёрзала, чтобы чмокнуть его меж рогов. — Мой ласковый любимый козя… с большими плюшевыми яйцами. — Она спустилась ниже, ногой отпихивая съехавший тюк. — Или это вымя? Ты же мой удойный козел? Жаль, сосок только один… — сползла ещё ниже, прижимаясь грудью к предмету обсуждения, выдохнула, вздрогнув, — зато какой!. — Чара… — закатил глаза Азриэль, несомненно, краснея глубоко под слоем белого меха. — Что «Чара»? — Чара спустилась ещё ниже, прижалась румянцем к поприветствовавшему её монстрячьему члену. — Не прибедняйся, Азри, твоей колбасы хватит на пикник… — провела пальцами вверх-вниз по всей длине и мечтательно протянула, — …для всеееей семьи! Азриэль фыркнул и, приподнявшись, подался вперед, обхватив лапами её голову. — Но ты же хорошая хозяйка, — проворковал он, передразнивая её тон. — Ты же не можешь допустить… — поймал кончик члена её приоткрытыми, дрожащими в предвкушении губами, — …чтобы семья отправилась на пикник — …надавил на затылок Чары, почти не помогая ей вобрать в себя максимум его плоти, — с немытыми продуктами! Чара утвердительно застонала в ответ и, энергично закивав, принялась исполнять роль хорошей хозяйки с таким рвением, что в участии всего остального Азриэля отпала всякая необходимость. Поэтому, поправив тюк под собой, он ограничился тем, что порывисто гладил её по волосам и плечами время от времени, поддерживал её вполне искренними стонами и то и дело встречал её прыгающий от усердия прищуренный взгляд. Обхватив ноги монстра и вжав грудь в их белый мех, Чара сосредоточенно сопела, наслаждаясь ощущением наполняющей рот пульсирующей горячей плоти, смакуя вкус недавних соитий и предвкушая бурную развязку, которая не заставила себя ждать — обоюдно признаваемое свидетельство её мастерства. Подавшись на неё, Азриэль громко проблеял что-то несуразное, и она ответила ему глубоким стоном, ощущая поднимающийся снизу жар, ничуть не угасший от недавних заливаний, и наслаждаясь ощущением разливающегося по языку вкуса. Целую вечность назад, решившись сделать это в первый раз, Чара лишь чудом сумела спрятать то, как страшно ей было. Страшно от того, что Азриэль не удержит себя, что вкус окажется мерзким до тошноты, что её зубы сомкнутся в самый неожиданный момент… Но для первого раза всё прошло просто великолепно. Кроме вкуса — его триумф настал позже, когда Чара спокойно и обстоятельно распробовала его, как следует. И теперь она наслаждалась вкусом, придирчиво обмывая языком колбасу Азриэля, в нетерпеливом томлении лаская себя сквозь стекающее из неё на пол семя и ощущая на себе полный обожания взгляд монстра. Более-менее удовлетворенные друг другом, они вернулись к менее насущным делам. Привели в порядок себя и подсобку, выложили часть товара на прилавки, изредка перебрасываясь короткими деловыми фразами и отписываясь родителям о своём благополучии. Когда солнце за жалюзи уже грозилось закатиться за крыши окружающих домов, Чара наконец, окинула взглядом помещение и признала, что они сделали для этого места всё, что было в их силах. — Но знаешь… — задумчиво произнесла она, прислонившись к стене, — пожалуй, мы можем сделать ещё кое-что. Уже взявшийся за дверную ручку Азриэль недоуменно обернулся. Чара закусила губу и боднула стену попкой. — Почему бы нам не проверить эту стену на сейсмоустойчивость? — предложила она невинным тоном. — Что-то она не внушает мне доверия… Она не смогла договорить — выражение морды соображающего Азриэля заставило её согнуться от хохота. Она хохотала, пока он наконец не сообразил и не направился к ней широким шагом, и продолжила хохотать, когда он, ухватив её за бёдра, оторвал от пола и прижал к стене. Она перестала хохотать лишь тогда. когда её прервал язык монстра, обхватила его руками и ногами, и, когда, наконец, язык монстра покинул её рот, из губ Чары больше не доносился смех — только глубокие прерывистые стоны, смешивающиеся с сосредоточенным сопением Азриэля. Стена, как и следовало ожидать, показала себя достойно.