Сквозь страх и презрение

      — Сука, сука, СУКА! — худощавый мужчина в дорогом чёрном костюме остервенело намыливал руки едва не до локтей.       — Да успокойся ты, Олежа, — рядом стоявшая женщина, в коротком облегающем платье, услужливо держит открытую пачку гигиенических салфеток за уголки, — он же случайно…       — За такую случайность я и паяльник в задницу засунуть могу! — рявкнул, что есть силы. Собеседница закатила глаза; обычно её брат контролировал себя в окружении других людей, искусно натягивая маску высокомерной мрази. Это помогало держать подопечных в узде, коллег в подчинении, а страхи в наморднике, но сегодня этот образ едва не треснул из-за одной импульсивной глупости. И разбираться с этим опять ей, как всегда.       — Господи-боже, — закатив глаза, — Олег, перестань быть ребенком.       Мужчина бросил в её сторону зазубренный тигриный взгляд, от которого большинство людей сразу скукоживались. Большинство, но не родная сестра.       — Ты давно в «Меридиан» ходил? — будто не видя угроз, продолжает она, спокойно опираясь рукой о край белоснежной тумбы. Олег тут же отвел взгляд.       — Месяц, — угрюмо. Женщина тяжко вздохнула.       — Ну, ясно-понятно, — тихо поправляя свободной рукой пышные кудри. — Сходи, разрядись, ты весь на иголках в последнее время.       — Я в норме, — рычит, смывая в тёплой воде пену с рук и вытирая их заботливо предложенными салфетками, — просто не люблю, когда меня… трогают.       — Он всего лишь хотел тебя поблагодарить, — как можно мягче. — Из-за его невнимательности вся схема с теми нелегальными лекарствами коню под хвост пошла. Ты имел полное право в него пулю всадить за косяк, но проявил благородство.       — Это не «благородство», а многоходовочка, — под нос, брезгливо выбрасывая мятые салфетки в стальную корзину, где за день уже успела скопиться небольшая горка почти идеально-чистых бумажных полотенец. И даже такого ему показалось мало — Олег щедро выдавил из другой подвесной мыльницы дезинфектант, бережно размазывая его между пальцев. В комнате отчётливо завоняло спиртом.       — Недавно мы приняли в банду с десяток сошек, — сосредоточенно, проверяя нет ли у него грязи под ногтями. — Володя говорит, что среди них есть полезные парни, так что нужно сыграть хорошего царя на людях.       — Ну, тогда почему ты удивляешься тому, что он от радости захотел пожать тебе руку? — она глянула в середину уже почти опустевшей коробки с салфетками и, цокая языком, откладывает её в сторону, доставая из-под умывальника свежую пачку. Маникюрными ножницами она осторожно режет блестящую плёнку на ней, стараясь лишний раз ничего не коснутся.       — Потому что я срал на его благодарность с кремлевской башни! — огрызается, не глядя вытаскивая из свежей пачки где-то с десяток девственных салфеток. — Никто не смеет меня трогать без разрешения, даже ты!       Она снова закатывает глаза. Слышать такое от родного брата больно, но у него есть право так говорить. Отчасти она виновата в том, что с ним случилось. И в том, что происходит сейчас.       — Не говоря уже о каком-то дебиле из каких-то трущоб, — продолжает Олег, снова выбросив салфетки в корзину и локтем надавливая на третий дозатор, в котором был крем для рук. Сестра едва сдержалась, чтобы не застонать от всего этого в голос.       — Ну ничего, — на его бледном, остром лице сверкает злобная ухмылка, — у него же невеста астматик, да? Достаточно просто залезть к ней в сумочку и заменить хороший норвежский ингалятор на наш, отечественный. У неё потом такие припадки удушья будут, что они в реанимации жить начнут. Может, и поженятся там заодно…       — Господи-боже, — удручённо мотая головой, — ты иногда такая сволочь, Олег. Даже папа до такой мелочности не опускался.       — У отца был свой стиль управления «Тиграми», у меня свой, — холодно, безразлично, снова выбрасывая салфетки в урну. Гигиенические процедуры, наконец, были закончены, и мужчина, скрестив руки, сам оперся на край тумбы подле сестры.       — Это не стиль, а паранойя, — со вздохом, откинув пышные угольные волосы за спину. — Ну же, Олежа, сходи в «Меридиан», расслабься. У тебя ведь завтра сходка, тебе надо привести себя в порядок, что телом, что мозгом. Ты же не хочешь перед большими пузатыми дядьками ударить в грязь лицом?       Он злобно пилит её взглядом.       — Не говори со мной так, будто мне двенадцать лет, Лидия, — она улыбнулась. — Да и поздно уже, они наверняка закрыты.       — Ну и что? — продолжая, уже более ласково. — Думаю, ради такого VIP-клиента и в три часа ночи открыться смогут.       Олег пренебрежительно фыркнул, отведя глаза цвета позднего мёда. Лидии всегда удавалось его уломать, независимо от настроения или состояния здоровья. Родственная магия, особенно учитывая то, что из всех близких только она у него и осталась.       — Я знаю, ты не любишь, когда тебя трогают, но после массажа ты реально становишься спокойным и уравновешенным, — она осторожно подвинулась к нему, едва не касаясь бедром. Олег поморщился — он не любит когда без спросу кто-то входит в его личное пространство.       — Сходи, ради меня, — шепнула нежно. Пару секунд молчания и…       — Чтоб тебя, Лидия, — со вздохом, доставая из кармана навороченный смартфон и звоня водителю.       — Спасибо, — отвечает улыбаясь.       В отражении зеркала маленькой ванной комнаты Лидия видит истощенного болезнью, злобой и тяжёлым прошлым, запуганного мальчишку, который отчаянно цеплялся за жизнь, при этом совсем не ощущая её прелестей и красоты. Она знает, что, как бы ни хотела, не сможет дать ему то, в чём он нуждается — покой и душевное равновесие. Поэтому пусть этим займутся хорошо обученные люди, чтобы её младший братик хотя бы на полдня, но снова стал более-менее спокойным человеком.       Лёня позорно проспал, что для него было нетипично. Истерически собираясь на пары в медколледж и целуя на прощание бабушку, которая (надо же!) сама поднялась с постели и готовила фирменные блинчики, он кузнечиком выпрыгнул из квартиры, перелетая через ступеньки и едва не сбив по дороге Карину с пятого этажа.       — Лёнь, легче! — визгнула она, едва не упав худощавой попой на грязный бетон. Благо парниша её вовремя подхватил.       — Прости, спешу, — сбивчиво, откидывая назад чёлку цвета платины.       — Ничего-ничего, — проверяя целостность одежды и шпилек, — слушай, мне в субботу нужна твоя помощь.       Парень мысленно закатил глаза — всем и каждому в этом подъезде что-то от него да надо.       — Я купила на Wildberries новый шкаф, классный, его привезут в воскресенье, а старый на дачу хочу отвезти, — и захлопав длиннющими ресницами, аки кукла. — Помо-о-ожешь?       Леонид вздохнул, натягивая на себя что-то вроде милой улыбки; походу на пары он таки опоздает.       — Что, снести или отвезти? — деловито уперев одну руку в бок.       — Только снести, мой парень на своем звездолёте отвезет.       При слове «звездолёт» в голове всплыл образ старого, потрёпанного ухабами и тяжкой жизнью в России, ауди светло-горчичного цвета с навороченными дисками и мотором, что ревел как истребитель. Лёня всегда удивлялся, как эта колымага при закладывании тех диких виражей, которые себе позволял парень Кари, не взрывалась на поворотах синим пламенем.       — А он сам спустить, что, не сможет?       — Нет, — закатив глаза, — у него эта функция в программе не прописана. Только вождение, секс и приставка. Я вот всё обновления ожидаю…       Лёня хихикнул.       — Ну-ну, удачи тебе с этим. В субботу, говоришь?       — Не за бесплатно, конечно, дам полкосаря.       «А с этого ты начать не могла?» — мысленно отругав подругу, но улыбнувшись немного шире.       — По рукам! — уже поворачиваясь на пятках, чтобы, наконец, выйти из подъезда.       — И ты мне будешь нужен в «Меридиане» сегодня! У нас там в кладовке лампочка перегорела, и слив где-то засорился. Зайдёшь после занятий?       — Да, увидимся! — не оборачиваясь, буквально подлетев к выходу на улицу.       Февраль, мать его за ногу.       На дворе слякоть, сопли, слюни и помесь талого снега с придорожной грязью. Лёня спешит, перепрыгивая лужи и попутно стараясь не намочить обувь. Он каждое утро бегает около километра по району, чтобы держать себя в форме, поэтому пешкодралом ему сейчас быстрее, чем смиренно ждать на промозглой остановке запотевшего автобуса.       В аудиторию он заходит вместе с преподавателем, пытаясь сдержать легкую отдышку и попутно натягивая белый халат поверх хлопчатой рубашки. Он любит медицину, желает продолжать семейное дело, но вступительных баллов не хватило на то, чтобы попасть в десятку лучших, на стипендию, поэтому пришлось пойти другим путем — на медбрата. Учится он хорошо, если не сказать отлично, что помогло ему сразу получить стипендию. Пусть всего лишь три тысячи рублей, но жить стало легче, хоть и не сильно.       Попутно, через день парень посещает разные подготовительные курсы, улучшая навыки и становясь «полезным членом общества». Его комнату уже в два слоя можно обклеить дипломами об окончании курсов механики, электрики, вождения и прочей фигни, благодаря чему в своем подъезде он известен под очень милой кличкой «Штукарь», и только из-за этого его не пинают до кровавой рвоты за гаражами.       Потому что Лёня открытый гей и не стесняется своей природы.       Потому что лучше заплатить ему пятьсот рублей за починку карбюратора в старом запорожце, чем катить в автосервис и ждать, пока сальные мужики вынесут свой вердикт на два косаря. Потому, что у него водительские права категории D, благодаря чему он водить может всё — от мопеда, до КАМАЗа. Потому, что он, хоть и еще не дипломированный, но медик, который может правильно оценить симптомы, посоветовать хорошие лекарства или поставить нормальный укол. Потому что такие как он на вес платины, и не приведи Господь кто-то что-то вякнет в его сторону. Тогда весь район, все «чёткие» пацаны, что сосут пиво во дворе, все пузатые мужики, втягивающие табак из своих дешёвых сигарет, выйдут и накостыляют так, что от обидчика только пятно из мочи и крови останется.       Потому что Лёня — гей, который ломает стереотипы о таких как он. И Он прекрасно осознает свою нужность в этом мире. Ну, хотя бы в этом дворе.       А дома пахнет блинами и ни с чем несравнимым уютом. Из спальни бабушки слышно голос Малахова с его «масковским» акцентом. Лёня с грустью понимает, что не сможет сегодня с ней погулять по вечерней набережной.       — Малыш, ты уже пришел? — слышно из глубины квартиры.       — Ты как, родная? — обувая тапки и заходя в её «ламповое» царство. Несмотря на свои семьдесят восемь лет и ужасный ревматоидный артрит, который выкручивал её суставы в неестественные стороны, бабушка выглядит хорошо, сидя в роскошном кресле родом из девяностых и без интереса смотря в телевизор.       — Я сегодня иду вечером на подработку, так что только массаж, извини.       — Ничего, Лёнька, — говорит тихо, смотря, как он идёт в ванную, мыть руки с улицы. — Ты молодой еще, можешь, хочешь и умеешь, грех мне брюзжать на такого внука.       — Завтра прогуляемся, обязательно, — не глядя беря со старого телевизора лечебный крем. — Тебе нельзя весь день сидеть дома.       — А я и не сидела, — гордо, — и пыль вытерла, и одежду погладила, в шкафы сложила, и блинчиков с грибочками тебе испекла.       — Ба-а… — тяжко вздыхая. Она треплет его по мягким блондинистым волосам сморщенной, но всё еще сильной рукой.       — Малыш, не трать на меня все время, — шепчет ласково, чувствуя, как с её костлявых колен он осторожно перебрался к щиколоткам, трепетно массируя, — лучше хотя бы раз в клуб сходи, ну или в тот гей-бар, что на другом конце города открыли недавно.       — Ба! — от напускного возмущения у него алеют уши. У Лёни всегда так — лицо бледное, едва ли не обескровленное в своей девственной чистоте, а уши красные и он прячет их за отросшими волосами.       — А что? Мы ведь не в Москве живем, а ты не Малахов, чтобы иметь покровителей, — шутливо. Леонид со вздохом закатывает раскосые глаза цвета лайма. — Рано или поздно тебе придётся выйти из моего кокона в тяжкий мир, и я хочу, чтобы с тобой рядом был человек, на которого ты можешь положиться.       — Зачем мне кто-то, если есть ты? — с горькой улыбкой; он не любит поднимать эту тему. Старушка вздыхает, снова погладив внука по тонким волосам.       — Я хочу, чтобы ты был счастлив, — проникновенно. — Со мной или без меня, но счастлив, Лёня. Я и так умру, а тебе еще топтать своими ножками эту землю лет как минимум пятьдесят.       — Не говори так, — специально опуская голову, чтобы она не видела его поникшего взгляда. Мысль о том, что в любой день он может прийти домой и застать не тёплый ужин и ласковую улыбку, а остывающее тело на полу, болезненной судорогой сжимала сердце.       — Тебе нужен парень, — деловито потерев пальцем морщинистый подбородок. — Настоящий мужчина! Желательно с неплохим заработком. Как насчёт Руслана, что живет над нами?       В голове сразу возник образ высокого широкоплечего фитнес-тренера со слегка прямоугольным лицом и яркими глазами цвета стали. Лёня усмехнулся.       — А с чего ты решила, что он гей? — лукаво.       — С того, мой хороший, что во дворе он остальным говорит просто «привет», а когда мы гуляем, то «доброе утро или вечер Лёня» и уже потом «доброе утро/вечер Ольга Карловна»       Парень хихикнул, отмахиваясь. Бабушка самая первая узнала, что её маленький внук неравнодушен к мальчикам, и максимально адекватно на это отреагировала, в шутку сказав, что она теперь его «единственная женщина в жизни», и Лёня даже не думал это оспорить.       — Пф-ф, глупости какие-то, — тихо, снова выдавливая крем и втирая теперь его в локти и кисти женщины.       — А еще он нам вслед смотрит и двери придерживает, когда в подъезд возвращаемся. Будто ждет нас специально, — тоном Шерлока Холмса.       — Может, он просто в тебя влюблен? — шутливо. Ольга Карловна улыбнулась.       — Эх, Лёня-Лёня, — вздыхая с какой-то горьковатой ноткой, смерив внука такими же, как и у него, зелеными глазами. — Ты надолго уходишь?       — На час, может, чуть больше. В «Меридиан», — закрывая крышку тюбика.       — Блинчиков хоть покушай, тебе же там долго руками работать, — кивая в сторону кухни. Лёня быстро поднялся на ноги, целуя старушку в лоб и возвращаясь в ванную, смыть остатки мази.       — Потом, родная, обязательно, — обещает, устало натягивая куртку и провожая порцию душистых блинов с грибами и луком тоскливым взглядом. Увы, но он опять опаздывал.       Даже спустя час после закрытия в Меридиане воняет тошнотворной смесью духов, лаков, мазей и кремов. Лёне нужно несколько минут, чтобы привыкнуть к этому кошмару, и он искренне удивляется Карине, которая уже давно промариновалась всем этим, притом сохраняя здравый рассудок. Ну-у… более-менее.       — И что у вас стряслось? — все еще прикрывая нос рукавом.       — Три проблемы, — деловито загибая пальцы, — в кладовке с шампунями перегорела лампочка, в парикмахерской засорилась одна из моек, а на втором этаже парогенератор для хамама опять накрылся.       — Ясно, — оценочно, — первые две — это работы на полчаса, ну а последняя — это мне его разбирать и осматривать придётся.       — Ну, по времени сколько?       — До часа или больше, — девушка настолько горько вздохнула, что Леониду стало холодно.       — Каря, ты же сама позвала после работы, вот и сиди тут, — напомнил, помахивая отверткой. Она согласно кивнула.       — Скажешь, как закончишь, — возвращаясь за стойку регистрации. Парень повел плечами, берясь за работу.       С деньгами в его семействе всегда проблемы. Невзирая на солидный стаж операционной медсестры, пенсия у бабушки Лёни была небольшая, да и стипендия сильно погоды не делала, поэтому парень брался за любую подработку, которая попадалась от соседей: от прочистки слива под раковиной, до облицовки ванной комнаты кафелем. Работу делал на совесть, чем снискал уважение у всей улицы, поэтому ещё пара тысяч к столу всегда была.       Случай с Кариной был по-своему уникальным — в «Меридиан» требовался новый массажист на полставки. Хорошая зарплата и гибкий график привлекали сами по себе. Да и заколебался он чернорабочим у всего района подрабатывать. Однако отсутствие хоть какого-то диплома об окончании курсов лечебного или косметического массажа ставило на этом жирненький такой крест. Карина смогла договориться с владельцем, чтобы он место придержал, но взамен парень раз в неделю будет исполнять функции завхоза, пока не получит диплом. Это всех устраивало, тем более, что обучение длились полгода.       Время тянулось, как дешевая жвачка. Каря тоскливо изучала контент в TikTok, пока Лёня чинил слив в одной из моек, который, как обычно, засорился склизкими волосами и разноцветными остатками шампуней. В помещении царил покой и тишина, поэтому тёмную тень на своем столе девушка заметила не сразу.       — Ол-лег Олегович?! — неверяще пискнула, тут же убирая мобильный в сумку. Перед ней стоял высокий черноволосый мужчина со строгим лицом и золотисто-карими глазами.       — Добрый вечер, Карина, — безразлично приветствуя низким, грудным тоном. — Мне как обычно.       — П-простите, но мы уже закрыты...       — Тогда почему я здесь, а не на улице?       Девушка с ужасом вспомнила, что не закрыла входные двери, когда впустила Лёню. Решила проветрить помещение, да так и забыла.       — М-мы, у нас…       — Карина, вы знаете, что я не поскуплюсь, — чуть мягче чем обычно, заползая рукой во внутренний нагрудный карман пиджака. — Плачу двойным тарифом.       Она сглотнула.       — Н-но у нас все девочки уже давно ушли.       — Мне всех и не надо, только Риту.       — Р-риту? — с этим была сложность, так как ещё две недели назад она ушла в декрет.       — Да, Риту. Какие-то проблемы?       — Аа-а Рита не в городе, — Олег медленно вдохнул через нос, напоминая при этом редкого желтоглазого тигра, который едва сдерживается, чтобы не разодрать этого рыжего пекинеса перед ним на тряпки. — Но я что-нибудь придумаю!       — У тебя полчаса, — холодно, спокойно шагая на второй этаж салона.       — ЛЁНЯ-Я! — визг Карины звучал, как ор сотни чаек в мегафон, заставляя дёрнутся. Парень от неожиданности едва не выпустил из рук лампочку, каким-то чудом устояв на стремянке и тихо матерясь.       — Что такое?!       — Ты скоро свой диплом о курсах массажиста получишь? — неожиданно спросила она.       — Где-то через полтора месяца, а что?       — Ну, то есть основные методы ты уже знаешь, да? — в её слегка выпуклых глазах засияла такая надежда, что парню стало страшно.       — Ну, более-менее, а что случилось?       — Короче, — сбивчиво, — к нам только что приехал VIP-клиент и главный спонсор, и требует массажа.       — В десять ночи?! — с сарказмом вскинув бровь. Та активно закивала. — Ну и?       — Может, давай ты?       Ошалевшая минута молчания. Лампочка снова едва не встретилась с полом, но парень крепко держит её за стальную основу.       — Что?.. — в непонимании хлопая глазками, как школьница.       — Я вообще в этом деле нифига не шарю, да и ногти у меня, — показав длиннющий маникюр. — А он очень… ну, чувствительный. Может, давай ты его там… пожмакаешь?       От слова «пожмакаешь» у Лёни снова начали краснеть уши.       — Ты в сосну по дороге ударилась, или что? — не сдерживаясь от визга. Карина тут же упёрла руки в бока.       — Если ему все понравится, даст пять тысяч и я от себя тысячу добавлю, — в голове парня тут же включился калькулятор. — Шесть косарей, Лёня. Две твоих стипендии за один вечер.       Парень почесал лоб, начиная осторожно слезать со стремянки.       — Но тогда ремонт откладывается на завтра, — громко выставив ультиматум и положив лампочку на полку с шампунями. Карина от радости захлопала в ладоши, давая согласие.       Он не мог поверить в то, что согласился на такое ради денег, но нужда заставляет делать разные вещи. Чёрные, лоснящееся латексные перчатки плотно сжимали пальцы, облегая руки, как вторая кожа. Такой же чёрный латексный фартук скрипел от каждого движения, будто снег на морозе. Леониду казалось, что он надел на руки плотные презервативы, под которыми кожа уже начала преть, но желание богатого клиента закон, и парень, набрав в лёгкие побольше воздуха, двинул в массажную комнату.       К его удивлению перед ним, раздевшись до пояса и аккуратно складывая свои вещи в шкафчик, стоял не пузатый-волосатый мужик, а худощавый брюнет с желтовато-бледным оттенком кожи и впалыми глазами удивительного золотисто-карего оттенка. У Лёни даже сердце дёрнулось, когда эти два ядовитых янтаря посмотрели на него — красивых мужчин в этом городе было не так уже и много, а этот, со своей аристократической осанкой, острыми скулами и слегка надменным, но манящим взглядом, был подобен мраморной статуе греческого мастера.       — Ты кто? — угрюмо спросил он, сбивая лёгкое наваждение. Лёня выпнул грудь, аки щит, держа руки перед собой, будто хирург перед сложной операцией.       — Я ваша замена на этот вечер, — спокойно и уверено. Клиент отреагировал на это только слегка вздернутой ровной бровью.       — Новенький? — с неким презрением.       — Что-то вроде этого.       Он хмыкнул, закрывая дверцу шкафчика и небрежно бросая ключ на стоящий рядом цветастый пуфик.       — О моих предпочтениях знаешь? — с прежним высокомерием, садясь на массажный стол.       — Да, — хрустя пальцами и с каким-то змеиным лукавством добавляя, — поверьте, вы не пожалеете ни о единой секунде со мной.