***
Йоши и Джункю удалось немного развеять напряжённую атмосферу, пришлось много болтать и рассказывать смешные истории, произошедшие за время совместного проживания с друзьями школьников. Честно говоря, омеги уже немного подзадолбались, потому что не привыкли быть в таких больших компаниях, а в особенности быть их душами. Это больше получается у Джихуна и Джэхека, но оба сейчас не в состоянии, а потому основная роль клоунов упала на хрупкие омежьи плечи. Как самый старший, Йоши вызвался угостить всю их огромную ораву, хотя малыши и были немного смущены, но Канемото это мало волновало. Его всегда учили, что о младших надо заботиться, несмотря на то, что он сам всегда был младшим. Именно на себе он этому и научился. Йошинори стоял у электронного банкомата и проверял свой заказ, вышедший довольно большим, и пока в своей голове он одновременно с проверкой охуевал от цен, наравне с жизнью, к нему сзади незаметно подкрались. — Снова крадешься? — улыбается омега, даже не оборачиваясь и не отводя взгляда от экрана. Тихое хмыканье раздается за спиной, а морозный запах зимы приятно забивается в легкие. Ощущать этот запах жарким летом — по истине удивительно, — что-то хотел? Давай внесем, пока я не оплатил. Асахи встает рядом весь такой серьезный и равнодушный, но Йоши видит, как мило дергаются его уголочки губ. За какие-то несколько месяцев они хорошо научились читать друг друга. — Хотел, — альфа кивает и из-под чехла своего телефона легким движением вытаскивает собственную карту, — держи. — Что это? — Карта, — невозмутимо жмет плечами Хамада, игнорируя чужой удивленный взгляд. Как будто не банковскую карту предлагает, а обычную ручку на паре, — оплати ей. — Асахи, не сходи с ума, — ворчит Йошинори, чувствуя себя до ужаса смущенным таким вниманием, — все в порядке. — Йоши-кун, не говори ерунды, — в той же манере кидает младший, от чего омега прищуривает глаза, — возьми мою. — А если не возьму? — Я твой альфа, — твердо отвечает младший, даже не думая сдавать свои позиции, пока Йоши проглатывает все свои аргументы, ощущая, как горят уши и щеки, — и я не позволю тебе за всех нас платить. Йоши тихо мяукает от смущения, которое топит его с головой, и пытается успокоить быстро колотящееся сердце. Так о нём ещё никто не заботился. Так с ним никто не возился, и это было безумно приятно. — Невыносимый, — бормочет Йошинори излюбленное описание к этому альфочке, совсем забывая, что их ждут ребята, а в очереди за ними стоят ещё два человека, которые с интересом наблюдают за ними и даже не возмущаются, — может тогда пополам? Асахи смотрит на него, слегка задрав голову, и совсем не обращает внимания на тихие умиляющиеся звуки каких-то девушек позади себя. Йоши так хорошо и стыдно одновременно ещё никогда не было. — Убедил. — Отлично. — Но прикладываем все равно мою карту. — Асахи, твою мать! — Пиздец, — не скрывает своего шока Харуто, за что получает смачный подзатыльник от Машихо, который уже ничему не удивляется, — что стало с моим хёном? Чонхван заразительно смеется и продолжает наблюдать за очень любопытной ситуацией в нескольких метрах от себя. О чем парочка спорит никто не слышит, но все примерно представляют из-за чего. Только Чону не может думать о чем-то другом. Омега старается улыбаться, пытается выглядеть заинтересованным, но все это получается откровенно плохо, когда мыслями он был глубоко в себе. Джэхеку тяжело, когда он видит своего истинного таким. Он, конечно, думал, что мало приятного будет от их раскрытия секрета, но не настолько же. Лучше бы Джихун разок хорошенько врезал ему и принял с миром, чем вот так ушёл, даже не позволив объясниться. — Чону-я, — голос альфы тихий, чтобы никто, кроме Чону, не услышал, а прикосновения под столом к ладони бережные и аккуратные. Младший в ответ сжимает чужие пальцы, держа руки на коленях, — прошу, не переживай так. — Я все испортил, — также тихо шепчет Чону, и Джэхек понимает — он почти на грани. Если бы не друзья, то он точно бы позволил себе слезы, которые мог видеть только один человек, — что нам теперь делать, хен? Джэхек уже не знает какие слова подобрать, чтобы омега не винил во всем себя, что в этой ситуации нет ни чьей вины, а нужно обычное время. Время, чтобы подождать и принять. — Хочу плакать, — трогательно шмыгает носом Чону, и Джэхек не может сдержаться — загребает его в теплые объятия, не обращая внимания на остальных. Впрочем, они сами ничего не говорят, позволяя им немного побыть вдвоем. Ведь колкий на язык Чону был таким мягким и покладистым только со старшим, впрочем, как и сам Джэхек, который позволял себе нежность только рядом со своим омегой. — Тогда я тоже буду, — твердо заявляет Юн, от чего Чону позволяет себе слабо улыбнуться и зарыться носом в чужое плечо еще больше, глубже вдыхая родной, успокаивающий запах. Джэхек был его поддержкой с самых первых дней их знакомства. Их отношения всегда строились на понимании, доверии, легком юморе, ведь оба были без тормозов и теми еще шумными, гиперактивными шутниками. И сейчас было очень страшно все это потерять. Хотя они и истинные, и даже брат омеги не мог их разлучать — не имел на это права — все равно было очень страшно. Жить так, зная, что дорогой человек против, будет очень тяжело для Чону. — Ребят, ну не унывайте, — надувает губы Джункю, болтая ногами, как маленький ребенок, чем и привлекает к себе внимание, — Пак Джихун не такой тиран, не усложняйте себе жизнь. — Ой, вот кто бы говорил, Джункю, — Хенсок появляется неожиданно, чем пугает не только его, и с хлопком кладет руку на слабо дрогнувшие плечи, — кто в прошлом году ныкался от него по всей общаге, потому что случайно пролил воду на его доклад? Сзади старшего слышится громкий смех альфы, о котором шли все разговоры, и остальные тоже тихо фыркают от смеха, пока Джункю обиженно сопит. Но все сразу становятся серьезными, когда Чону резко соскакивает со своего места, а следом за ним и Джэхек. — А ну стоп, — Джихун одним жестом заставляет Чону молчать, внимательно смотря прямо в глаза своему соседу. Соседу. Подумать только. Этот болабол и придурок — истинный альфа его брата. Но опять же Джихун понял, что если бы кому-то и доверил свою мелочь, то только этому человеку. Джэхека он знает около полугода, но за эти полгода он сдружился с ним, узнал какой он, и сейчас старший видел, как младший альфа смотрит на его брата, как держит за руку, как обнимает и как защищает. Джихун доверяет ему, — ну что, Джэхек-а, сможешь ли ты вытерпеть моего приемыша? Он у меня такой, с характером. Громкое, возмущенное «ну хен!» и все спокойно выдыхают, только не хлопают хорошо закончившейся концовке. Джэхек лишь показывает свои острые зубки, прижимая надутого омегу к себе ближе, и все понятно становится без слов. Иначе и быть не может.***
Доен вылетает из универа весь покрасневший, машет руками от возмущения, может и от смущения, и не знает, что сказать. А самое главное, как реагировать на заявление о том, что он оказывается чей-то! Приехали! Это еще что за приколы, в которых Доен ну никак не хотел занимать главную роль? Едам плетется сзади, пережидая бурю. А может еще и ожидая, ведь Доен в гневе был пассивным, милым, безумно красивым, но все же определённо опасным. Кейта еще немного поболтал с ними, а потом убежал по делам, взяв обещание с альфы, что они все-таки спишутся, ведь проект долго ждать не будет, и лучше сразу все сделать, чем потом страдать в самую последнюю ночь. Конечно, легкую грусть омеги не заметить нельзя было, но Едам не считал себя виноватым, ведь об этом он предупреждал ещё с самого начала. — Ты зачем это сказал? — Доен поворачивается резко, от чего подбородком врезается в чужой нос — он всегда был чуточку выше альфы — и отскакивает назад, смущаясь, — и кто это вообще был? Раз Доен зол от смущения, то из него вылезает всё: и гнев, и злость, и никчемная, неуместная ревность к какому-то мальчишке, у которого глаза сияли при виде его альфы. Его? Разве Едам его? Доен качает головой. Нет, это все бред. Чистой воды бред. Едаму не нужны отношения, и, судя по всему, этот милый японец как раз положил на него глаз, и альфе просто было необходимо как-то спастись. Отличный план, просто великолепный, лучше не слепишь. Жгучие слезы обиды брызгают из глаз, но Доен вовремя их смахивает. — Это… — Стой, кто это мне абсолютно все равно, — Доен противоречит сам себе, он это прекрасно понимает, но ему уже абсолютно по барабану, — лучше скажи зачем? Зачем ты назвал меня… Своим. Они стояли на улице, под одиноким деревом, под которое успели уйти во время воодушевленного монолога младшего, и смотрели друг на друга, пытаясь найти ответы на свои вопросы. Едама это не раздражает и не бесит, но он порядком устал от их затянувшегося, совсем неинтересного театра. Он уже решил, что этот омега будет только его. Осталось только растопить сердце, которое никак не хотелось поддаваться и все оставалось холодным и закрытым. Но получится ли у него? — Разве это не очевидно? — Едам больше не может, да прибьет его потом Джэхек, который является настоящим защитником омег, да покромсает на куски Машихо, который заботится о младшем больше всех; руки сами тянутся к чужим, мягким щекам, чтобы притянуть лицо, покрасневшее от злости и смущения, ближе к себе, и дрожащими губами ткнуться в другие, пахнущие сладко и приторно, но от этого безумно вкусно. Доен сам пах медом и сладкими карамельками, которые Едам любил с самого детства. Доен в полном ступоре. Даже не так. Доен знатно охреневает, понимая, что это его первый поцелуй, и сразу же чувствует мимолетное счастье, ведь этот поцелуй с человеком, которого он безумно любит уже много лет. В груди все горит, глаза сами прикрываются от нежности и сладости, но раздражающие мысли упрямо не дают насладиться этим моментом, который может и никогда не повториться. Потому что Едаму не нужно это. Ему не нужен Доен. Зачем он это делает? — Хен… — Почему? — тихо спрашивает альфа в самые губы, хватаясь одной рукой за чужую холодную. Даже в самую жаркую погоду у Доена руки были ледышками, о которые не хотелось охлаждаться. Их хотелось греть и целовать, — почему ты не веришь мне? Глупый вопрос. — Потому что я слышал, — Доен отвечает таким же шепотом, оставляя между словами легкие прикосновения губ, — слышал, как ты сказал, что тебе не нужно это. Едам смотрит в чужие глаза, в которых плещется одна боль, принесенная теми самыми словами, которые он помнит. Помнит, как сказал, но не помнит на что он опирался, говоря их своему однокласснику. Альфа понимает, что кто-то хорошо проебался. — Почему я должен верить? — продолжает Доен, все же притупляя взгляд и отходя чуть назад. Пора заканчивать. Ребята их уже ждут, — я не просто так бегаю, хен. Я не идиот, и с твоими чувствами никогда бы не игрался. Но я не хочу проснуться однажды и понять, что все те твои слова окажутся правдой. Не давай мне ложных надежд. — Доен… — Нам надо идти, — омега вытаскивает телефон только ради вида, чтобы уткнуться в него, спрятать предательские мокрые глаза, — ребята вроде писали где они. Не будем гонять Джихуна-хена, проводишь до них? Конечно, проводит.***
Шумно. Очень шумно и много людей в их резко увеличившейся компании. Джункю помнит, как их было четверо после отъезда старшекурсников, потом их резко стало в два раза больше, а теперь плюсом несколько школьников, и не то чтобы Джункю теряется, но… Да, он теряется. И на самом деле он соврет, если скажет, что это все не из-за него. Харуто странный. Джункю сегодня весь день старался избегать его, держался сперва рядом с Машихо, с которым крепко подружился, но тот очень скучал по своим младшим друзьям, потому Джункю быстро отпустил его руку. Потом омега был рядом с Йоши, который тоже тянулся ближе, никого не зная и желая вернуться в общагу, но присутствие Асахи с серьезной, но счастливой рожей, его более-менее расслабило. В конце концов Джункю аккуратно перебрался к Джихуну, но и там он не чувствовал себя хорошо, поэтому было решено просто быть рядом со всеми тенью. В этом нет ничего страшного, Джункю привык, тем более когда столько народу. И все было нормально, но Джункю, время от времени, все также ловил чужие взгляды глубоких, чёрных, похуистичных глаз, и не понимал, что эта мелочь под два метра хочет от него. Школьник. Харуто еще школьник, но выглядит так огромно и опасно, что Джункю становится страшно рядом с ним. Он сам далеко не метр с кепкой, но этот альфа… Да почему он вообще думает о нём?! Почему мысли каждый раз возвращаются к этому самому школьнику? Джункю снова переводит взгляд на нового знакомого и в какой раз замечает то ужасное кофейное пятно, которое он поставил в полдень. И снова становится стыдно, и вообще хочется удариться о что-нибудь тяжёлое, потому что волновать-то не должно, но омега все равно нервничает из-за этого, чувствуя себя никчемным. На самом деле никак не хотелось, чтобы он запомнился именно так у этого напыщенного, странного альфы. Но такого красивого. Он действительно был очень красивым, и Джункю с этим спорить уже не собирался. День подходил к вечеру, погода потихоньку становилась прохладнее. Они гуляли недалеко от общежития, пока самые старшие не засобирались закругляться. Первым хотел уйти Йоши, так как завтра на занятия, а у него ещё куча домашки на плечах, но Чонхван с Доеном ни в какую не хотели его отпускать, а потом и Харуто прибился к ним, не показывая ни одним своим видом, что тоже в восторге от этого омеги. Пришлось вмешиваться Асахи и спасать своего истинного, изредка стреляя недовольными глазами. Как бы глупо и абсурдно это не звучало, но редкие уколы ревности иногда давали о себе знать, чего Асахи не любил и тщательно прятал их в себе. Следующим смылся Едам, но для Джункю, как и для всех остальных, не осталось не замеченным, что тот был печальным, почти потерянным, и совсем не улыбался. Таким же был и Доен, который только к концу немного расшевелился, узнавая новых знакомых поближе. Но все прекрасно поняли — у них что-то произошло. Джункю тоже хотелось уйти, но непонятная сила и решение держали его рядом с Машихо, что против совсем не был. И Джункю все также чувствовал себя виновато и паршиво, когда в очередной раз взгляд падал на альфу, о котором он весь день думал. — Эй, — Джункю подходит к нему, когда уже собрался уходить вместе с Хенсоком. И Киму либо мерещится, либо глаза этого гиганта потеплели, когда он к нему подошел? Джункю даёт себе мысленных подзатыльников и вытаскивает из недр сумки толстовку приятного розового цвета, — возьми её. Хоть как-нибудь скроешь это… Пятно. Да и прохладно уже. На самом деле выглядит очень комично — весь такой темный, грубоватый Харуто с нежно-розовой толстовкой в руках, от которой исходил приятный, еле слышный цитрусовый микс. Такой была природа Джункю. Харуто удивлен, удивлен и Хенсок, наверняка и все остальные, но Джункю откровенно похер, хотя и хочется побыстрее свалить отсюда. Альфа снова таращится на него, а Джункю снова нервничает от такого пристального внимания к своей персоне. — Что? — Ничего, — ответ не заставляет себя долго ждать, — просто ты очень милый, Ким Джункю. А что Джункю? Джункю недовольно хмурит брови и по привычке надувает губы, не понимая, что в чужих глазах он становится только очаровательнее и прекраснее. Что этот альфа себе позволяет? Думает, что может просто направо и налево раскидываться словами? И что за неформальная речь, он вроде бы все еще был старше на целых несколько лет? — Ты- — Спасибо, хен, — и Джункю совсем пропадает в этом мягком, уютном «хен», пропитанном какой-то странной непривычной лаской, хотя выражение лица Харуто совсем не меняется, все остаётся таким же холодным и равнодушным. Теперь Джункю больше нечего сказать.