Sorry, I`m an anti-romantic

      Чжань не может скрыть своё удивление и грусть. Его волосы взъерошены, глаза немного покраснели, как и нос, губы постоянно пересыхают, так что студенту приходится их облизывать, чтобы хоть как-то смочить, голос слегка охрипший. Сяо Чжань одет в мешковатый, тёплый свитер и спортивные штаны. Парень хочет закрыть дверь, но Ибо зовёт его так жалобно, так виновато, что у Чжаня кошки скребут на душе. Он оставляет маленькую щелку, чтобы можно было отчётливо слышать, что говорит младший, но сам не высовывается.       — Сяо Чжань… Я… Я не буду спрашивать, почему ты ушёл, ничего мне не сказав, но… Чжочэн передал мне лекарства и попросил позаботиться о тебе. Я могу войти и помочь тебе? И… Может мы поговорим.       Чжань поджимает губы и жмурится, сжимая дверную ручку. «Ван Ибо, какого чёрта?!» — проносится в мыслях, но он молча отходит от двери, направляясь внутрь квартиры. Ибо принимает это как разрешение войти и проходит за Чжанем, не забыв закрыть дверь.       — Сяо Чжань, а… где у вас кухня? — в воздухе чувствуется напряжение и некая дальность. Все те дни, что Чжань пытался с ним сблизиться, будто были сном, ведь сейчас от них осталось ровным счётом ничего. Нет. Чувства. Ибо принял Чжаня в свою жизнь и теперь не может так просто отпустить. Но как он принял его? Как дражайшего друга, который всегда подставит своё плечо и ради которого ты готов на всё, или же любовь всей жизни, которой хочется поднести к ногам весь мир?       — Там, — безэмоционально говорит Чжань, даже не повернувшись, и показывает направление рукой, а сам уходит в свою комнату. Ибо лишь остаётся глотать воздух от несказанных фраз и смотреть на уходящую спину.       Танцор проходит на кухню и видит абсолютный порядок и множество шкафчиков. Он будет долго искать то, что ему нужно. А что ему нужно? Чжаня требуется накормить.       — Накормить, — одними губами повторяет Ибо, а потом понимает: он ведь не умеет готовить! Нет, не правильно. Он умеет, но таким больного лучше не кормить. Деваться некуда, и Ибо лазит по шкафчикам в поисках чего-то. Может там будет каша, которую можно будет просто сварить? После пяти минут поисков он решается посмотреть в холодильник и замечает маленькую кастрюльку с супом. Видимо, Чжочэн заранее приготовил, чтобы Чжань не мучился. Фух… Остаётся только подогреть.       — Сяо Чжань? — тихо говорит Ибо, заходя в чужую комнату, предварительно постучавшись. Он замечает студента, лежащего на кровати и завернувшегося в одеяло с головой. Поставив тарелку с нагретым супом на прикроватную тумбочку, младший садится на край постели и аккуратно убирает одеяло с лица. Сопротивления со стороны Чжаня никакого. — Сяо Чжань, я тут разогрел тебе суп, не захотел травить своей стряпнёй. Поешь.       Чжань молча берёт с рук тарелку, слегка касаясь своими пальцами чужой руки. Они не виделись практически день, и за это время Чжань уже и позабыл, какая на ощупь чужая кожа. Он покрывается лёгким румянцем, за что ненавидит себя, ведь не может забыть те проклятые слова.       — Чжань, ты покраснел! У тебя, наверное, жар, — он прислоняет руку к Чжаневому лбу, а художник готов прямо сейчас упасть в чужие объятия. Ибо касается его лба, так ещё и впервые называет «Чжань». Ложка застыла у самых губ, а суп остался практически не тронутым. — Чжань, ешь давай, а я за лекарствами пойду, — только он поднимается с кровати, как парень хватает его за руку.       Чжань выглядит удивлённым. Зачем он это сделал? Зачем схватил Ибо за руку? Его взгляд направлен вниз. Он боится посмотреть на Ибо и увидеть насмешливое выражение лица, и лично услышать те слова. О них даже думать ужасно, не то что услышать!       Ибо аккуратно убирает чужую руку, высвобождаясь из хватки, садится на корточки возле кровати и мило улыбается. Как и всегда до этого.       — Чжань, они лежат на кухне, я никуда не буду уходить, — и направляется в другую комнату за пакетом, который дал Чжочэн.       «Зачем я это сделал? Вот идиот! Ты обещал себе!» — но он не может. Эти ясные глаза, эта яркая улыбка, полностью этот человек… Чжань не сможет без него, и с каждым днём он убеждается в этом ещё больше. Присутствие Ибо делает день радостнее, счастливее, и от этих мыслей сейчас только больнее.       Вскоре Ибо возвращается с бутылкой воды и пакетом в руках. Он садится на пол возле кровати и читает, какие таблетки, сиропы и всё такое для чего. Его взгляд сконцентрирован, серьёзен, и это так привлекает. Чжань смотрит на парня дольше положенного и облизывает губы. Младший краем глаза замечает частые движения и даёт бутылку.       — Смочи горло и губы, я уже разобрался с таблетками, — Чжань берёт с рук предмет и, быстро открыв его, поглощает жидкость. Ибо засматривается на дёргающуюся шею и кадык, а потом отворачивается, забирает тарелку и уходит, чтобы через минуту прийти обратно, когда Чжань уже закончил пить воду. — Вот, выпей.       — Спасибо, — говорит старший и берёт лекарство, закидывая себе в рот. Он откровенно пялится на него, не сводя взгляд ни на секунду. Вроде, Ибо заметил, он даже моргать стал реже.       — Чжань, давай поговорим. Что вчера случилось?       Художник, казалось, стал смотреть ещё пристальнее, от чего Ибо стало неудобно. Он начал перебирать пальцами, облизывать губы и абсолютно не смотрел на парня напротив. Напряжение в комнате уже начало давить на лёгкие, из-за чего, казалось, даже дышать стало труднее.       — Это я должен спрашивать. Понравилось играться? — Чжань смотрит серьёзно, без той нежности как раньше, но он просто очень хороший актёр. В глубине души Сяо Чжань даёт себе тысячу пощёчин за такое отношение, но обида… Она ведь тоже пожирает изнутри. Любить, но ненавидеть — ужасное чувство.       — Ты о чём, Чжань? Я не пони…       — О твоём разговоре с Хаосюанем. Думал, я не узнаю. Ван Ибо, это было подло.       Долго перебирать в голове все события вчерашнего дня не нужно было. Ибо сразу вспомнил разговор со своим другом в раздевалке. И как он с самого начала не понял по бутылке и полотенцу, непонятно откуда взявшихся возле комнаты?       — Чжань! Ты всё не так понял, правда!       — А как я должен был понять? Наверное, тебе каждый второй предлагает неделю общения, да? Почему ты не сказал с самого начала? Мы оба только время потеря…       — Да нет же! Послушай меня! Всё и правда не так, я не играю с твоими чувствами. Сначала мне просто было интересно, что ты будешь делать, но ты приятный человек, мне понравилось с тобой общаться. Я бы хотел стать друзьями, но будет жесть как грубо предложить тебе это, — под конец Ибо стал говорить тише и немного медленнее. А Чжань улыбался. Весь рассказ.       — Точно? Ибо, пожалуйста, скажи правду.       — Да, Чжань, это чистая правда.       — Тогда у меня есть ещё пару дней, — художник засмеялся, и Ибо был настолько рад слышать этот смех, что и сам не сдержался.       — Я рад, что ты снова улыбаешься.       — Что?       — Может, фильм какой-то посмотрим? Надо тебя развеселить, — быстро придумал отмазку Ибо и нервно усмехнулся, но Чжань радостно согласился и встал с кровати, чтобы отправиться в гостиную. Там телевизор есть: смотреть удобнее будет, и диван мягкий. Не приглашать же Ибо в свою постель.       — А… Чжань? — Ибо застыл прямо у входа, а художник лишь в непонимании посмотрел на него. Чего он встал? — Это…       Старший посмотрел через чужое плечо и застыл в холодном поту. Мольберт. С портретом Ибо. Ну как он мог забыть, что перенёс его с комнаты сюда, чтобы поменьше видеть?! Чжань нервно сглотнул, молясь, чтобы младший не сказанул чего-то. Ну вот как так можно было облапошиться?       — Чжань, а у тебя круто получается, такие линии красивые. Я особо не разбираюсь, но это так реалистично. Меня впервые кто-то рисует, — Ибо поворачивается, чтобы смотреть на Чжаня, и последний видит искренность в чужих глазах. — Ой, Чжань, у тебя снова жар! — беспокоится младший и берёт в руку бутылку воды.       — Ты же понимаешь, что это не жар, — не сдержался Чжань и, потерев щёки, взял с чужих рук бутылку. Он краснеет ещё больше, когда Ибо мило улыбается, и закрывает щёки руками. — Отойди, короче, — бросает старший, проходя мимо младшего, чтобы спрятать этот мольберт куда подальше.       «Никогда не рисовали? — вспоминает слова танцора Чжань. — Это ты ещё мой скетчбук не видел! Кроме твоего лица, там больше ничего нет», — почему-то Сяо Чжань надул губы, словно маленький обиженный ребёнок.       Когда студент вернулся обратно к Ибо, уже спрятав мольберт в своей комнате так, что его никто не найдёт, увидел, что младший сидел в телефоне.       — Какой из этих хочешь? — услышав чужие шаги, Ибо повернулся к парню и показал ему экран своего телефона.       — Этот, — Чжань даже не всматривался в названия на смартфоне, лишь мельком окинул их взглядом. После услышанного «Хорошо» художник сел на диван и стал наблюдать за Ибо, который пошёл настраивать телевизор для просмотра. Казалось, будто сейчас существуют только они вдвоём. Так хотелось прижаться к чужому телу, почувствовать, как Ибо будет сжимать его в своих руках, ощутить тёплое дыхание в шею, звонкий смех возле ушей, а после нежный и чувственный поце…       — Чжань, всё в порядке? Выглядишь замученным, — беспокоясь, Ибо садится рядом и будто смотрит в самую душу. Такому взгляду точно нельзя соврать.       — Да, всё нормально. Просто задумался, — «…о твоих губах».       И почему столько слов остаются несказанными?       — Слушай, может принесёшь плед из моей комнаты? А то как-то холодно.       — У тебя вроде обычная простуда, Чжань…       — Так голова болит, боюсь не дойти, — старший ухватился за свою голову, корча гримасу боли, а потом посмотрел на Ибо и продолжил свою актёрскую игру.       — Ладно, ладно, убедил, — засмеялся Ибо и пошёл за зелёным пледом, который так просил Чжань. — Вот, держи, — сказал младший, укрыв художника с головой. Тот начал смеяться и, возможно, начал бы беситься с ним, если бы не этот чёртов телефон. Чжань точно будет ненавидеть того, кто звонит.       — Кто там? — шёпотом спросил Чжань, когда заметил, как изменилось выражение лица Ибо.       — Учитель Цао? Да, да, это я Ван Ибо, — танцор ушёл в другой угол комнаты, чтобы не мешать Чжаню.       Старший слышал лишь обрывки фраз, наподобие: «Да, учитель Цао», «Прошу прощение за беспокойство», «Я должен был предупредить», «Не очень хорошо себя чувствую».       — Ты не пошёл на тренировку, но пришёл сюда? — тон Сяо Чжаня звучит недружелюбно. Вот как Ибо мог прогулять занятие?! — Лучше бы потанцевал эти пару часов, чем со мной тут сидеть…       — Нет. Давай я сам буду решать, что мне делать, ок? — Ибо присел рядом, слегка задевая чужое плечо. — А сейчас лучше насладимся просмотром фильма.       Сняв с паузы какую-то полнометражку, Ибо и Чжань принялись наблюдать за меняющимися кадрами на экране. На самом деле старший абсолютно не следил за сюжетом, он рассматривал профиль Ван Ибо: непослушную чёлку, милые щёчки, улыбку, появляющуюся всякий раз когда в фильме было что-то смешное, и искорки в глазах. Ибо был прекрасен.       «Нужно, наверное, хоть что-то посмотреть, он ведь старался, искал, а я так…» — Чжань перевёл взгляд, но в отражении телевизора всё равно видел Ибо. Фильм, нужно смотреть фильм, а не на этого по-ангельски красивого и бесподобного Ибо.       Где-то на середине фильма художник не выдержал и провалился в сон. Они не говорили во время просмотра, потому Ибо не сразу заметил, что один из них подключился к другому миру. Понял он это, только когда уставшая голова Чжаня упала на его плечо.       — Чжань.? — шёпотом позвал парня Ибо, но не было никакой реакции, и тогда танцор решил посмотреть на друга. Чёрные пряди волос выбились из и так взъерошенной причёски и закрывали обзор на закрытые глаза. Ван Ибо убрал чёлку и, наконец, сумел полностью разглядеть лицо: Чжань выглядел так мило, по-домашнему и уютно, захотелось накормить его всеми зефирками. Ибо знал, если бы он не был в свитере, то чужое дыхание обжигало бы кожу.       Сердце начало трепетно колотиться, перебегая в бешеный ритм, внутри груди разлилось и тепло, и нежная тревога. Ибо не знал, что это, и даже мысли не мог словить, что эта та самая… любовь. Он настолько вбил себе в голову, что является антиромантиком, что теперь не чувствует любви, нет трепета и волнения, как у влюблённых, но сейчас всё по-другому: необычно, непонятно, неизвестно.       — Тебя нужно уложить спать. Не просыпайся, пока я не отнесу тебя на кровать, ладно, Чжань? — он нагнулся к чужому уху и, прошептав это, улыбнулся.       Взяв спящее тело на руки, Ибо по памяти нашёл спальню и положил Чжаня в мягкую постель. Укрыв его одеялом, младший ещё несколько секунд рассматривал чужое спокойное лицо.       Красивый.       — Чжань-гэ, надеюсь, тебе снятся хорошие сны и завтра ты будешь себя хорошо чувствовать, потому что сегодня выспишься, — Ван Ибо снова улыбнулся и встал с кровати, нечаянно заметив, что на прикроватной тумбочке лежит блокнотик. — Наверное, это скетчбук, он же художник… Могу ли я посмотреть? Это его вещь… Ну, я одним глазком.       Ибо открыл скетчбук и не поверил глазам. Там был он! Ибо! Парень листал страницы и на каждом видел себя: тут он смеётся, тут что-то танцует, тут улыбается, тут с букетом цветов, тут смотрит вдаль. Каждая линия была изящной, нежной, будто кисть являлась одним целым с Сяо Чжанем. Это было восхитительно.       Быстро закрыв и положив, откуда взял, Ибо повернулся спиной и к Чжаню, и к тумбочке. Он закрыл лицо руками и ударил себя в грудь. Почему он переживает? Почему приятно? Почему? Почему? Почему?!       Если бы он взглянул в зеркало, то точно бы увидел свои красные щёки и взволнованный взгляд.       Оставлять Чжаня одного в квартире, так ещё и спящего нельзя, это Ибо понимал отлично, потому он решил уйти после возвращения Чжочэна. Парень не заставил себя долго ждать и пришёл через час после того, как художник заснул.       — Спасибо, что помог, Ван Ибо. Как он? — спрашивает певец, указывая в сторону комнаты Чжаня.       — Нормально… Он… поел и выпил лекарство. Чувствовал себя тоже нормально, думаю, скоро поправится, — быстро протараторил Ибо.       — Аа, понятно. Если так, то он уже завтра поплетётся в универ учиться.       — Что?! Но Чжань же.!       — У него крепкий иммунитет. Вообще, он просто промок до нитки, но даже простуды не было. Я успел его немного согреть, ему просто отлежаться нужно было, так что завтра он будет, как новенький. Не волнуйся сильно, окей? — Чжочэн похлопал парня по плечу и провёл к выходу.       — Волнение при контакте, беспокойство, трепет сердца от прикосновений, желание остаться вместе, — на пальцах перечислял Ибо и голос становился всё тише и тише. — Похоже, я влип…       Он сорвался на бег и старался, как можно быстрее попасть в общежитие. Это правда? Ему не снится? Или он снова не так себя понял? Ибо боится, он боится снова ошибиться. Что теперь делать? Он ничего не знает… Он не понимает даже самого себя…       — Хайкуань-гэ!!! Хаосюань-гэ!!!