твой злобный начальник

Ему просто нужно дожить до отпуска. Ему просто нужно немного потерпеть, верно? И начнётся отдых. Начнётся природа, рыбалка, пивас каждый день, вентилятор родимый обязательно, расслабон ждёт. По полной программе. Антон уже готов. Прям щас. Но работа. Минимум две недели он ещё должен следить за этими стажёрами. А потом… потом Нурлан с ними. Или Серёга на крайняк. — Я работу свою люблю, но стажёры пришли и всю малину обосрали. Сплошной стресс. Матвиенко вздыхает, в своей привычной манере идёт к шкафчику (бар, если по-русски) и достаёт бутылку коньяка, минут пять только выбирая. У него любовь к этому типу алкоголя такая же, как у Антона к пиву. Но когда особо тяжело, Матвиенко может и пивка выпить, а Шастун не откажется от коньячка. Под шашлычок бы, но увы. Из стажеров шашлычка не сделаешь, хоть своим взрывным характером Антон уверен, что сможет их испепелить. Арсения, наверное, тоже сможет, но с трудом. Он за эту рабочую неделю ни разу не лоханулся, но маячил рядом постоянно. И смотрел ещё так. Прямо как кот какой-то. Который хвостом покрутить любит. Антону кажется, что за ним девахи должны в очередь становиться, а он одинок вроде как. Чё-то рядом крутится, околачивается поблизости, но с девчушками из отдела вообще не общается, хоть те слюни и пускают. Шастун видел. Чуть ли потоп в отделе не устраивают. Нет бы обратить внимание на своего начальника, например. Так нет же. Антон, конечно, не отрицает, что Арсений парень видный, да и глаза цвета красивого, но уж точно не он должен на такое внимание обращать. — Выпьем, Антон Андреевич? Мужчина отвлекается от своих мыслей, кивая. Зачем ему вот это вот думать там о каких-то Арсениях. Оно ему и не надо. — Можно хряпнуть по одной. Уже рабочий день закончился. Мне сегодня Щербаков опять нервы все вытрепал. Ладно, я закрыл глаза на то, что он уже третий раз не того задерживает, действует импульсивно и как-то глупо, что ли. Но сегодня я прям взорвался. — Чего он натворил? Матвиенко всегда отличался пониманием и многозадачностью. Пока Антон рассказывал о своих стажёрах, он мог отвечать, слушать и параллельно заниматься ещё многими делами. Сейчас вот, например, ходит по кабинету, организовывая поляну на маленьком столике у дивана, на котором очень удобненько устроился Антон. Как на приёме у психолога. Серёга всегда выслушает, всегда даст совет, всегда успокоит своими алкогольно-оздоровительными напитками. — Дал я ему шанс ещё один, отправил в клуб, а там тема такая, что надо прям разбираться, но я просто его отправил, чтобы он посетителей поспрашивал, где можно купить запрещённые вещества, только осторожно. Так он мало того не вышел на след, так ещё и выпил напиток с соответствующим эффектом. Снова ему лапши на уши понавешали и всё. И вот уже наш Лёшенька спит в стажёрской крепким наркоманским сном. — А чего Арсения не пошлёшь? Мне кажется, он самый из них смышленый. Да и умный. В прошлый раз мне компьютер починил, прочистил, помог очень. Я прямо благодарочку ему подарил. Он, оказывается, вискарь любит. Свой человек. Антон хмурится. Арсения? Он в архиве почти всегда, не жалуется. Может, его и правда куда-нибудь отправить? На нескольких опрашиваниях свидетелей по некоторым делам он хорошо справлялся, да и отчёты хорошие писал. Не придраться. Эмира посылать — гиблое дело, он даже на опросах может прослезиться из-за сочувствия и сострадания, а Позов и так в каждой заднице затычка. Ему дела серьёзные нужны, а он ещё ни одного до конца не довёл. И кота так и не нашёл. Зато законы от зубов отскакивают. За неделю Антон неплохо так просканировал своих стажёров. И после слов Серёжи действительно осознал, что Арсений может и серьёзными делами заниматься. — Ну да. Можно и его. Матвиенко садится рядом. — А чего ты так к нему относишься? Антон пожимает плечами. — Не знаю, Серёг. С ним рядом прям как-то не так. Прям не по себе. Опасный он какой-то. Как ни посмотрю на него, на меня зыркает. Рядом околачивается. Фразочки вот эти его странные ещё. Антон корчит мину непонимания, пока Матвиенко разливает по бокалам оздоровительную микстуру. И взглядом направляет к действию, мол, всё, чирс. Выпивают. Закусывают. Хер знает, откуда у Матвиенко всегда в кабинете есть всё для поляны, но это привлекательный и очень подходящий факт. Всегда к месту. Антон откидывается на спинку, ослабляет галстук, через секунду вообще его стягивая с шеи, и поправляет свой чёлочный прикол. — И чего говорит? — Я ему говорю: «Арсений, почему ты постоянно на меня смотришь? Дел больше нет?». А он мне в ответ, знаешь чё? — Чё? — Говорит, мол, а что на Вас, Антон Андреевич, посмотреть уже нельзя? Вы красивый, высокий, ещё и начальник. Почему бы на Вас не посмотреть? Нет, я-то согласен, посмотреть-то можно, но не от Арсения же слышать подобное? Матвиенко хмурится, руку поднимает, подбородок трёт, голову наклоняет. Разливает по бокалам микстуру, протягивает Антону и чокается. Снова выпивают. Снова закусывают. Нет, Шастуну-то всё нравится, только Серёга так и не сказал, что думает по этому поводу. — Что думаешь? — А ещё что говорил? Антон смутно начинает вспоминать все странные словечки своего стажёра, а на ум приходит совсем недавний инцидент, когда Антон с очень громким «Арсений, блять!» начал повышать голос, когда тот сказал, что отпустил подозреваемого, потому что нет вообще никаких улик ещё до того, как с ним поговорил кто-то вышестоящий или даже сам Антон. Нет, потом выяснилось, что Арсений был прав, но всё же. Чего это Антон на всех остальных орёт, а на Арсения нет? Шастун быстро рассказывает про ситуацию, наблюдая за эмоциями на лице друга. — А он мне в ответ такой: «Арсений — не блядь. Чего Вы так? Попрошу без грязных словечек, Антон Андреевич, в постели такое говорить будете. А мы, как мне известно, ещё до этой стадии отношений не дошли!». Как на это реагировать, вообще в душе не ебу, Серёг. Бесит меня он. — Матвиенко вздыхает. — Твой вердикт? Залпом третий. — Боюсь, тебе не понравится мой вердикт, Андреич. Шастун хмурится, ставит бокал на стол и поворачивается к другу, уже чувствуя, как его разморило от третьего, хоть Серёжа и наливал на донышке, но усталость даёт о себе знать. Нервная неделька выдалась. — Хуже уже не будет. Домой хочу. Давай, говори. Антон только начинает зевать. — Думаю, ты ему приглянулся. И перестаёт зевать, потому что давится своей же слюной, потом прокашливается, тянется к бокалу, а там же микстура, поэтому он ещё раз давится и закашливается. Заботливая рука друга дубасит по спине, отбивая все позвонки, но зато легче становится. Теперь можно подумать о сказанном. Антон, конечно же, думает в своей привычной манере. — Чего, блять? Ты же шутишь, да? Шуточки-хуюточки у тебя, конечно, братан. — Да я и не шучу. Он пытается к тебе подкатить. Всё время рядом, такими фразочками бросается, комплименты делает. Чё тут думать-то? Мне кажется, здесь всё и так ясно. И вот непонятно же ведь. Это сарказм или Матвиенко правда так думает? Или поиздеваться решил? Антон в ахуенезе замирает на месте. Пялится на Серёгу, как на человека, который сморозил хуйню. Нет, ну хуйня же, да? Не может такого быть. Арсений просто такой вот. Не такой как все. Вот и всё. — Хуясно, Серёг. Возьми свои слова обратно. — Тебе легче от этого станет? — Да. — Хорошо, я беру свои слова обратно. — Вот и всё. Что за пропаганда радужная с твоей стороны? Ты это, — Антон пальцем грозит. — Не надо мне тут. Нормальный Арсений мужик, просто выёбистый. — Ты это уже говорил. Только вот не замечаешь, что выёбистый он только с тобой. Антон шумно выдыхает, чувствуя, как ком злости и раздражения подкатывает к горлу. Нет, это ни в какие рамки уже не лезет. И алкоголь тоже чёт не лезет. Настроение только испортилось. Мужчина встаёт, галстук с диванчика подбирает и направляется в сторону выхода, на ходу бросая: — Споки, Серёг. Надеюсь, больше я от тебя подобной хуеты не услышу. Антон уже не слышит, как Матвиенко вздыхает, провожая его взглядом. Он идёт к своей машине, понимая, что за руль не сядет, поэтому вызывает такси. Пока ждёт, выкуривает сигаретку. Парламент с двумя кнопками. Он старается не думать о словах Серёжи. Его сейчас больше интересует тот факт, что завтра ему придётся добираться до отделения тоже на такси. Свою любимую здесь на стоянке оставлять так не хочется. Она ж скучать будет. Мужчина любовно оглаживает передок машины, выкидывает бычок, давит подошвой и проверяет карманы, чтобы не забыть ничего. Главное, бумажник не забыть. Домой он попадает через полчаса, здоровается с соседками, выслушивает очередной бред Капиталины Васильевны про Дениску, который алкаш, гладит дворового Ваську и со спокойной душой заходит в подъезд. Только успевает до второго дойти, потому что на ступеньках валяется тот самый Дениска. — Ёк-макарёк, ну почему именно тогда, когда я домой возвращаюсь? — Антон присаживается на корточки, но на пару ступенек вниз. А то фонит. — Товарищ алкаш, вы не могли бы с пути уйти? Людям не пройти. Встаём! Мне ж бабуськи покоя не дадут. Масса, именуемая человеком, шевелится. И на Антона через секунду смотрит абсолютно пьяный и потерянный человек. Антону его не жаль. Вообще. Сам такой путь выбрал, сам сделал себя таким, какой он есть сейчас. Это вам не пивко с друзьями или коньячок с Серёгой, это прям не просыхая каждый день. Антона это разочаровывает. Отсутствие силы воли и желания жить нормальной жизнью. Сам он никогда таким не станет. Слишком он жить любит. И пятнашку. — О, Антоооон. — Алкаш лыбится, руки протягивает к Шастуну, а тот только подальше отсаживается. Дениска смотрит пару секунд непроницаемо, а затем выдаёт: — Любовь к тебе скоро придёт. Чую. — Ты в гадалки заделался? Дениска закашливается. Антон встаёт и отходит подальше. Ему банально не хочется всё это видеть. Потому что страшно вот так. Но ему же должно быть похуй, так? Он просто переступает через Дениса, благо, ноги длинные, и поднимается на свой этаж, краем глаза замечая, что тот всё-таки встаёт. А дома любимый уют, электротитан, который надо врубить, картошечка жаренная ещё со вчера и телевизор. Там вроде сегодня должны на тв тысяче русское кино таёжный роман показывать. А больше ничего и не надо. На сегодня это все планы. А завтра… будет завтра.

***

Первое, что услышал Антон с утра в участке, это голос Тамби, их охранника. И ладно бы, если он у себя там в каморке пел, так нет — текст знакомой с детства песни шёл из берлоги стажёров. — В первый день весны. На краюшке земли. Нечаянно мы встретились с тобой. Падал белый снег. И розы не цвели. Шастун оказывается на пороге. Щербаков как раз допевает с Тамби строку. — Но к нам пришла весенняя любовь. А потом обращает внимание на начальника и тут же перестаёт петь, затыкаясь. Тамби — это низенький, полненький, но очень весёлый человек. Антону он всегда нравился за его оптимизм. И он даже сейчас ревновать начнёт, потому что тот песни со стажёрами поёт, а не с ним, как обычно на редких корпоративах с коллективом. Эмир потихоньку отводит взгляд, когда Антон проходится по всем и утыкается в экран компьютера. Позов по стойке смирно заданий ожидает, Щербаков ретируется на своё место, а Тамби улыбается шире некуда. — Антон Андреевич, я Вас заждался. — Так заждался, что таланты Щербакова начал раскрывать? — Паренёк не промах. Антон делает взгляд а-ля «ну да, зато в остальном очень даже» и вздыхает, не замечая одного из стажёров. Мужчина хмурится, обещает Тамби, что зайдёт к нему вечером, отправляет его на рабочее место и ещё раз оглядывает помещение. Мало ли. Арсений же компактный. Вдруг за фикусом позовским прячется? Хер его знает. Но нет, его не оказывается даже за фикусом. — А где Попов? Эмир тут же поднимает свой взгляд. — Он уже здесь. Где-то точно был. Я его видел. Может, в туалет отлучился. — Антон Андреевич? Вы чего тут? Задания появились? Кашоков выдыхает и возвращается к экрану компьютера, бездумно щёлкая клавишами. А Шастун разворачивается и оказывается с Арсением почти нос к носу. В подбородок дышит. Антон хмурится, отходит на шаг назад и замечает одну очень примечательную деталь. Арсений не в форме. Значит, с улицы только. Значит, опоздал. Что ещё интереснее, джинсы драные, щиколотки открыты, носочки низкие, футболка с ярким принтом каким-то и кроссовки. И это Попов? Тот самый? Который в выглаженной форме всегда? Очки какие-то ещё. Шастун цокает. — Попов, в кабинет мой. Быстро. Сейчас же. А вот теперь есть, за что наорать. Антон прямо-таки излучает энергию начальника. Наконец-то. Хоть где-то Арсений косякнул. Тут и за опоздание предъявить можно, и за внешний вид на работе, и за очки даже можно! И за чрезмерное общение во время работы с другими работниками! За всё и сразу! Шастун сдерживает свой восторг, оглядывает всех тяжёлым взглядом и выходит из кабинета, обходя Арсения, который медленно выходит из кабинета следом и направляется за мужчиной. В кабинете жарковато. Антон тут же привычно включает сплит, пиджак вешает на спинку кресла и поворачивается к застывшему на месте Арсению. — Почему на часах уже 8:10, а ты ещё не на работе? Арсений снимает очки, делая такое лицо, что мужчина моментально раздражается, но, обращая внимание на краснющие белки глаз Попова, которые за километр заметить можно, лишь хмыкает. Срастил, что к чему. — Пьянки — не повод опаздывать на работу, Попов. — А я не пил. Я рыдал. Подобное высказывание как-то охлаждает пыл. Антон хмурится, долго смотрит на Арсения, садится на своё место и снова смотрит, оглядывая с головы до ног. Помятый какой-то. Но смотрит так нагло, что всё это меркнет. Раздражение никуда не делось. Пыл снова не охлаждён. Плохо холодильник в организме Антона работает. — Почему внешний вид такой? — Форма в шкафчике, я переоденусь. Ровно, чётко, резко. Антон пыхтит как чайник. От раздражения. На всё у него ответ есть, значит? Ладно. — Вечером сегодня тоже рыдать будешь? Если снова на работу опоздаешь, выговор получишь и вылетишь отсюда очень быстро. Арсений, кажется, губы поджимает. Что-то в его глазах такое промелькнуло, что Антону не по себе стало. И даже кольнуло что-то странное такое внутри. Непонятное. Арсений же мужик. И чего рыдал-то? Антон спрашивать не будет, даже если любопытно. Они не друзья, чтобы таким интересоваться. И вообще. Его с детства учили, что мужики не плачут. Но через секунду взгляд Попова меняется. И становится таким же, как и всегда. Фух. Аж отлегло прямо. — Спрашиваете про мои планы? Хотите пригласить куда-то? — Попов, я не спрашиваю, что ты делаешь сегодня вечером. И уж точно не пивка попить приглашаю. Шастун пристально смотрит на Арсения. В попытках понять, что вообще у него в голове. Потому что это ходячий пиздец, а не стажёр. Успел всех обаять, половина отдела его уже знает, весь он такой из себя… сучный он какой-то. Антону сейчас хотелось в глаза его посмотреть поближе. Хотелось его припугнуть. Хотелось дать понять, что он всего лишь стажёр. Что он не может устанавливать здесь свои правила и так далее. Антон так и делает. Встаёт из-за стола, галстук ослабляет, давая горлу расслабиться, и подходит ближе, делая такое серьёзное ебало, что сам аж в ахуе. Могëт. Но Арсений смотрит всё так же. С неким вызовом даже. Отвечает пристально, тяжело, с напором, но мягко. Пиздец, начальник. Мужчина вздыхает, смотря сверху вниз, и понимает, что чертовски устал. — Вы что-то хотели сказать, Антон Андреевич? Шастун смотрит в эти голубые глаза и ему так хочется выпить водки. Почему водки? Он и сам не знает. Просто водки. Абсолют там… или Финляндию. С селëдочкой, которая сверху в зелени. В маслечке. Антон понимает, что слишком сильно ушёл в свои губораскаточные мечтания, поэтому губу тут же закатал обратно. — Вот скажи, Попов, ты сюда работать пришёл или знакомства заводить? Арсений слегка улыбается. Такое ощущение, что не по-настоящему как-то. — Два в одном. Здесь много хороших людей работает. А я человек общительный по своей натуре. — Ты бы так работал, как со всеми лясы точишь, Арсений. — Могу с Вами лясы точить. И не только лясы. И не только точить. Антон хмурится, моргает пару раз в недоумении, хмурится ещё сильнее. А чё ещё можно точить? Арсений этот… загадошный. Нихуя ж не понять. Антон ненавидит, когда не понимает чего-то. Он вообще-то собирался на Арсения тон повышать и отчитывать его. — Попов, ты знаешь, что… Стук. Оба кидают взгляд на дверь. Криминалист стучит и неловко заходит в кабинет после кивка Антона. Улыбается, смотрит на Арсения, руку протягивает. Чего? Шастун уже не хмурится. Просто наблюдает. Этот Арсений и с криминалистом уже лясы точил, что ли? — Привет, Арс. — Здравствуй, дорогой. Нормально спал? — Отлично. Мне приснился кое-кто очень симпатичный. Прям мечта. — Я? Головка от… Антон мысленно продолжает фразу, но наблюдать за общением этих двоих больше не собирается. — Выграновский, выкладывай. Мужчина резко уходит на своё место, перебивая. В его кабинете лясы точить запрещено. Табличку сделать надо. А то ходят тут всякие лясоточительные Арсении Поповы. — Попов, иди работай. И больше чтобы без опозданий. — Арсений хмыкает, кивая. — И умойся, что ли. А то смотреть страшно в глаза твои красные. Парень долго смотрит на Антона, ничего не говоря. Эдик тактично молчит. А Шастун в душе не ебёт, что происходит. Зачем так смотреть? Снова он смотрит. Да почему он смотрит-то? Антон не уверен, но это похоже на осуждение. Вопросов в голове дохуиллион, но задаёт он только один. — Чего-то не понял, Попов? — Почему Вы? Не понимаю. Вы же грубый и холодный до ужаса. Шастун изгибает бровь, находясь в ахуенезе от этих слов ещё пару минут, за которые Арсений успевает напялить очки обратно и выйти из кабинета, не останавливаясь даже тогда, когда Эдик пытается его за руку схватить. Это что за хуета, ёб твою мать, блять? Антон переводит взгляд на Выграновского, который точно с таким же очевидным удивлением смотрит в ответ, и думает о том, почему Арсений вообще это сказал и что это всё значило, но говорит совсем о другом: — Я грубый и холодный? Эдик лишь пожимает плечами. Неделя. Всего лишь неделя. А Антон узнаёт о том, что он грубый и холодный от своего стажёра, который бесит его до дрожи в руках, успевает потратить кучу нервных клеток на них всех и вообще! Пошёл он им задания текущие давать. Выграновского он спроваживает через десять минут, а сам заходит в кабинет стажёров с папками и оглядывает помещение, замечая, что Арсений уже сидит за столом в выглаженном костюме, но в очках. — Попов, ты почему очки не снял? — Вам же страшно смотреть. Не хочу пугать. — Ты и не будешь. У тебя дело с выездом на дом. Давай. Дуй по адресу. В папке всё написано. Арсений встаёт, молча забирает папку и утыкается в страницы взглядом, не обращая больше никакого внимания на Антона. А тот раздаёт папки всем остальным, в конце концов отправляя Позова в архив за излишнее рвение. Опять двадцать пять. Завёл свою шарманку про то, что он готов приступить к самым серьёзным расследованиям. Как только все разбегаются по делам, Антон понимает, что не уйдёт, пока не прояснит кое-что. Поэтому Арсения он останавливает, перегораживая проход в коридор собой. — Арсений. Парень поднимает голову, снимает очки и смотрит уже не такими красными глазами, но всё же. Не по себе от этого всего Шастуну. Ох, как не по себе. — Я правда холодный и грубый? — Правда глаза колет? — Попов. Арсений тут же тушуется, понимая, что перегнул палку. Видимо. Антон же чувствует дикое раздражение. Невозможно рядом с этим Арсением находиться. И чего вообще Шастун с ним разговаривает? — Работай. Мужчина выходит из кабинета и идёт в свой. Плотно закрывает дверь, плюхается в своё кресло, губы поджимает. Кулаки сами сжимаются. Слова Матвиенко всплывают в голове внезапно. Ой, всё. Шастун не потерпит такого в своём отделе. Голубятню разводить не позволит. Больше он вообще Арсению рядом с собой находиться не позволит. Будет его на выездные дела отправлять, чтобы в отделе не появлялся. Только с отчётами. Чтобы больше перед глазами не маячил. Антон следующие полчаса вообще не может понять, что с ним такое. И почему он так злится? Из-за какого-то там стажёра. Потом кто-то ещё приходит, даже Нурлан заходит на пять минут. Шастун не может сосредоточиться, поэтому на обеденный перерыв плетётся в буфет. Но даже кофе не помогает снять некое напряжение. Ирина со стойки информации и координации улыбается, машет рукой и смущённо отводит взгляд, когда Антон легонько улыбается в ответ. Может, Антону баба нужна? Как только он думает об этом, на телефон поступает звонок. Кофе практически брызгает на рубашку от неловкого и резкого движения руками в порыве вытащить мобильный из кармана. Антон ставит стаканчик на ближайший столик и берёт трубку, понимая, что звонит кто-то из отдела, судя по номеру. — Антон Андреевич, у нас форс-мажор. — Чего такое? — Арсений, по-моему, в заложниках. Да ёб твою мать, блять! Кофе он всё-таки разливает, задевая стаканчик рукой.