твой злобный начальник

Арсений не знал, что такое может случиться именно с ним. В то мгновенье, когда кончик ножа уткнулся в его шею, недавние события вихрем пронеслись в голове, которая была и без этого забита посторонними мыслями. Прошедшая неделя была сложной, если думать прямо глобально. Почему Арсений думает не про жизнь? Ну там было как-то всё не так уж и интересно. И не сказать, что есть, за что цепляться. У Арсения была обычная жизнь самого обычного человека. Он поступил в университет, закончил его и принял свою ориентацию в двадцать, когда по канону влюбился без памяти в своего преподавателя по весьма романтичному предмету, где вы отрабатываете навыки самообороны. Арсений никогда не мог завалить на лопатки своего преподавателя. Зато его на лопатки заваливали с периодичностью — каждое занятие. Но только преподаватель. Под всех остальных Арсений никогда не ложился и не лёг бы. Арсений уехал жить в Москву, когда его выгнали из дома. Банальная история про то, как он решил с парнем затусить в своей комнате, пока родители на дачу уехали, а они приехали раньше. Представьте молодых парней, обжимающихся на узкой кровати в одних трусах. Отец подумал явно не о том, что они просто пообниматься как лучшие друзья решили. Вот и пришлось собирать манатки. А отец у него старой закалки. Сначала парень остановился у друга, потом уже начал зарабатывать для того, чтобы чуть позже переехать в Москву. А там и навыки общения пригодились. Работа нашлась сама. Но когда ему сказали, что стажировку он будет проходить в РОВД, так ещё и с тремя абсолютно не знакомыми людьми… было странно, но куда деваться? Арсений в омут с головой, да подальше от тишины. А здесь такой сюрприз. Он всю неделю пытался обратить на себя внимание своего начальника. Это чудо с чёлкой кудрявой, высокое, с родинкой на кончике носа, в вечно неправильно завязанном галстуке, любящее поорать и поотчитывать, сразу привлекло внимание Арсения. Потому что он яркий такой. Как художник, который раскрашивает серый мир Арсения. И всё бы ничего, но в ответ он получал лишь хмурые взгляды или мимолётную злость в тандеме с каким-нибудь ругательством в стиле Антона Андреевича Шастуна. А ругался он умело. Даже ругательство было уже хоть какой-то реакцией. Потому что хуже всего было полное равнодушие. Когда Антон вообще не обращал на него никакого внимания и за целый день мог ни разу на него не взглянуть. Попову за это равнодушие хотелось Антону Андреевичу, если честно, надавать по щам. Ублюдское одиночество. Вот просто интересно, почему всё именно так? На Арсения всегда обращают внимание мужчины. Он многим нравится за свою внешность. Да и ценить себя Арсений умеет. Он любит масочки делать по утрам, ухаживает за собой, вечно покупает разные косметические средства, не считая это чем-то постыдным для себя и мужского пола в целом. На него часто обращали внимание. Но для человека, который нравится ему настолько сильно, что иногда с ним хочется помахаться, Арсений пустое место. Тот, на кого он не смотрит. Ты, Арсений, вспомни о том, что твой начальник натурального производства с завода по производству совсем не голубой краски. Дичайшая несправедливость. — А Вы когда-нибудь влюблялись, мистер убийца? — Чего? Арсений не шевелится, но вполне чувствует, как лезвие становится ещё ближе к коже, придавливая настолько, что вниз по грудной клетке начинает стекать капелька крови. И он бы упал в обморок, но крови не боится. Судя по отсутствию инстинкта самосохранения, откинуться Арсений тоже не боится. Поэтому даёт себе это право на задавание глупых вопросов. Зато смысл глубокий, между прочим. Не халям-балям, Арсений знает, о чём спрашивать. Он же общительный. — Вы когда-нибудь влюблялись в человека, который никогда не влюбится в Вас в ответ? Мужчина, держащий в руках нож, явно Арсения не понимает, раз не достаёт сейчас бутылочку какого-нибудь алкогольного напитка и не предлагает поговорить по душам. Поэтому гиблое это дело, Арсений. Вывози сам. — Слушай, ты можешь заткнуться? Думаешь, что сможешь меня так отвлечь и подловить момент для того, чтобы сбежать? Не получится. — С Вами скучно, мистер убийца. — Прекрати называть меня так. Мужчина прикрикивает, делая больно лезвием по шее до поджатых губ. Арсений знает, что водитель отдела, который отвёз его на место, уже сообщил, что что-то не так. Как интересно. Это получается, что сейчас за ним на огромном драконе, как в Шреке, прилетит благородный рыцарь Антон Андреевич и спасёт из заколдованного замка, вытаскивая из лап злобного орка? Арсений мысленно даёт себе пощёчину и пытается выйти из состояния несостояния думать в правильном направлении. Потому что его могут нечаянно убить, даже если и не хотят убивать, а Арсений ещё не всё в жизни попробовал. Своего начальника пока не попробует, не откинется. Предаваться мыслям о смысле жизни можно в другое время. Арсений слышит сирену за окном. Немного полегче, но не совсем. Ещё немного и рана на шее станет глубже. Если он ещё что-нибудь скажет или двинется слишком резко. А двигаться в скором времени он планировал. Попов слышит голос из громкоговорителя в стиле «вы окружены» и чувствует себя как актёр, снимающийся в триллере или боевике. Хоть какой-то экшн в жизни — это хорошо, но сейчас думать нужно совсем о другом. И в первую очередь — о своей заднице. Её спасать надо в срочном порядке. — Вы бы не могли немного отодвинуть лезвие, а то я бы не хотел заливать своей кровью эту замечательную уютную квартиру. Потрёпанная годами, прокуренная до невозможности, с обоями, которые испачканы в какой-то дряни, мусором на полу по всем углам, огромным количеством бутылок водки около полуразвалившегося стола и ужасным запахом. Арсений очень надеется, что в его голосе не было слышно издёвки. — Ты бесстрашный, что ли? — Нет. Я грома боюсь. Нет, не майора. Его люблю. Иногда своего начальника боюсь. Но он такой секси, на самом деле, когда злится. Поэтому этот страх скорее… что-то другое. — Арсений чувствует, как хватка на руках становится сильнее. — Ладно, понял. По душам с Вами не поговоришь. А жаль. Алгоритм действий вполне ясный для Арсения, но он не знает, получится ли. Этот человек не стал его связывать, оставляя ноги абсолютно свободными. Бдительность Арсений пытается усыпить привычным для него способом — пиздежом. Ещё немного и можно будет приступать к миссии своего освобождения. На улице по-прежнему сирены и громкоговоритель. Время идёт. И Арсению уже надоело, если честно. Если так продолжать сидеть, он не успеет на встречу, которую запланировал на вечер. Уже время перевалило за вторую половину дня. Где там этот благородный рыцарь на драконе? Арсений выдыхает и бьёт каблуком по ноге настолько сильно, что именуемый убийцей ослабляет хватку на руках. Этого мгновения хватает для того, чтобы сфокусироваться на спасении своей задницы в быстром порядке. Дальше всё происходит практически мгновенно. Попов выворачивается из захвата и отпрыгивает в сторону от внезапного удара в бочину. Жгучая боль. Арсений внимания не обращает, бьёт в паховую область (спасибо его компактности и изворотливости), чтоб яйца разбились для яишенки, выбивает нож и одним ударом вырубает. Думает, что вырубает, но мужик крепенький, поэтому приходится ещё раз замахнуться. Благо, даже если в руках силы не так уж и много, в связи с тем, в каких сейчас условиях стресса находится Арсений, есть определённые точки. Парень для своего спокойствия начинает взглядом окидывать помещение, стараясь ни к чему не прикасаться. Привычка. Никогда не прикасаться к мебели или чему-либо, пока ты находишься в логове потенциального зверя. — Где эти блядские верёвки? Он же плохой дяденька, у него должны быть верёвки! Арсений ищет верёвки, но находит лишь простынь на потрёпанной годами кровати. Руками к ней прикасаться омерзительно, но как-то зафиксировать этого мужика на месте надо. Не то чтобы он мог прямо сейчас подняться и сбежать, пока Арсений пошёл бы докладывать или решил покричать в окно, но всегда есть сомнения. Всё может быть. Арсений связывает руки с ногами крепко-крепко и только потом выдыхает, понимая, что стоило обратить внимание на свои раны. Жгло по-прежнему противно. Арсений поднимает из интереса рубашку, стоя прямо посреди комнаты около мужика со связанными конечностями, и оглядывает достаточно глубокий порез. Кровоточит тоже неприятно, но не смертельно. Возможно, ему придётся накладывать швы. — Выходите из помещения. Сдавайтесь! Повторяю! Вы окружены! Арсений хмыкает. И говорит скорее себе самому. — Да он уже сдался. В плен вонючей простыни. Арсений направляется к выходу, даже не заостряя внимание на том, что видит здесь. Уже назаострялся. Он просто выходит из квартиры и под ошарашенные взгляды любопытных трусливых соседей спускается вниз. Видок, конечно. Кровь на рабочей рубашке. Воротник испачкан, немного на груди, бочина и даже на брюки попало. Что ж. Ладно. Он там ничего не трогал, отпечатков его нет. Все свободны. Только вот Арсений прекрасно знает, что с ним будет дальше, когда начнёт спадать шок и адреналин больше не будет бить по голове и телу. Около подъезда несколько машин, скорая помощь и начальник. Оглядывает Арсения с головы до ног, подходя ближе. Параллельно даёт команду рукой группе отправляться в квартиру. — Ты ранен. Попов хмыкает. — Знаю. — Там скорая. Раны серьёзные? — Нет. Порезы. — Давай к врачу. Пусть осмотрят. Антон разговаривает настолько осторожно, что странно, а потом Арсений вспоминает, что его только что в заложниках держали. И это лишь минимальная вежливость и этика в таких случаях. Только вот весь шок сходит на нет, а руки начинают мелко подрагивать уже в следующую мучительную секунду. — Я пойду. Раны обработаю. И Арсений идёт. Его принимают с распростёртыми, спрашивают о самочувствии, проверяют рефлексы, реакции, осматривают по полной программе со всех сторон, давая расслабиться только через минут пятнадцать. — Придётся накладывать швы. — Не хотелось бы, но вам виднее. Медсестра медленно подходит к Шастуну, который уже успел наглядеться на того недоубийцу сполна, давно закрыв его в бобике, и обрисовывает ситуацию. После этого Шастун подходит уже к Арсению, снова оглядывая с ног до головы. Руки в замке на коленях. Так полегче. И дышать. Арсений никогда не отличался высокой устойчивостью к таким ситуациям, но вполне мог вывезти себя и других людей чисто на одном адреналине. — Ты как? — Арсений слышит голос и поднимает взгляд, отвлекаясь от созерцания побитого временем асфальта. Он ничего не отвечает, рассматривая лицо начальника ещё с минуту, пока тот не начинает хмуриться, не втыкая, почему Арсений всё ещё ничего не ответил на поставленный вопрос. — Попов, приём. — Я просто понять не могу. — Чего понять не можешь? — Я же ему лёгкие вопросы задавал, а он ни на один не ответил. Скучный этот мистер убийца. Вы меня на дела поинтереснее отправляйте, а то с этим даже лясы поточить не о чем. Издёвка сама вырывается в конце предложения. — Попов. Я вообще тебя не выпущу больше из отдела. Как тебя куда-то выпускать, если твоя задница в первый же выезд нашла себе приключений. Мне Щербакова хватает. — Волнуетесь? Антон чуть ли глаза не закатывает, шумно выдыхает и делает ещё один шаг вперёд. Ничего, правда, сказать не успевает. Арсению же надо доложить о проделанной работе. — Антон Андреевич, я его там поколотил, пока вырывался. Я всё правильно сделал. Чего вы так? — Как вообще так вышло, что ты оказался внутри квартиры? Арсений вспоминает до мелочей, но отвечает кратко. Ему бы сейчас молчать, лежать в кроватке и желательно спать. Уже и проветриваться никуда не хочется идти. Напроветривался. — Он меня втянул в квартиру. За рубашку. Видел из окна, наверное, что я один заходил. Вот и решил затащить в логово. Я вас ждал-ждал, а потом решил всё сам сделать. Аккуратно. Начальник смотрит на его окровавленную рубашку и щурится, мол, ага, аккуратно, и отчеканивает: — Сейчас тебя отвезут в больничку, наложат швы и отвезут домой. Завтра на работе я тебя не вижу. Алгоритм действий специально для тебя, Арсений. Ферштейн? — Ферштейн, Антон Андреевич. Вы не переживайте так главное. Мужчина уходит, не отвечая на некий выпад. А Попов так и сидит на кушетке, думая о том, что он совершенно точно припрётся на работу. И никакая рана ему не помеха. Это же даже не ранение. Порез. Просто немного глубокий. У Арсения есть уже парочка. Да, не такие глубокие, но всё же. Он не хрустальный. Не рассыплется на части. Встречу он отменил, в участок даже не стали заезжать, швы наложили быстро, ехали дольше. Осталось лишь в квартиру зайти, сплит на всю врубить и привести себя в порядок. Арсений не задерживается в ванной надолго, возвращается в комнату уже в домашнем, ложится в кровать, морщась от болевых ощущений, потому что уже успел забыть о том, что там швы, и закрывает глаза, устраиваясь поудобнее. Самое время уснуть и проснуться ближе к утру, понимая, что больше спать нет смысла. Арсений понимает, что уснул вчера слишком быстро из-за весьма насыщенного дня. И это даже радует. Не хотелось бы, конечно, чтобы именно в таком смысле его дни были насыщенными, но сон был действительно крепким. Даже не тревожным. Впервые за долгое время. Организм человека — удивительная вещь. Его понять сложно. А свой — ещё сложнее. Арсений вообще не думал, что уснёт после такой эмоциональной встряски. Со сном у него всегда было сложно. Швы проверил, повязку поменял, кофе попил. Смотреть в окно на многоэтажки чуть ли не любимое занятие. И в этом всём была бы какая-то эстетика, если бы он прямо сейчас сидел и курил в форточку, но Арсений не курит. Нет, иногда бывает, конечно, но. Ему не то чтобы не идёт, ему просто не нравится. Не всегда нравится, если быть точным. Сейчас не тот момент. Поэтому он просто смотрит на просыпающийся город, слушая тишину, вперемешку с еле слышными голосами соседей или их детей. Когда время подходит к выходу из квартиры, Арсений успевает хорошенько подумать о способах охмурения своего начальника. Нет, у него не было чёткого плана, но думать-то никто не запрещает, верно? Вот он и думал. В итоге ни к чему годному не приходил и пускал всё по течению, как мантру повторяя: всему своё время. Просто сложно замутить с мужчиной, которому ты не понравился сразу. И он не хочет взять тебя целиком. И не делает тупых комплиментов. В отделении тихо, когда Арсений медленно заходит внутрь. Тамби спрашивает о самочувствии, ещё парочка человек провожают взглядами и до Попова доходит, что здесь язык за зубами сложно держать. Но это не самое страшное, что может быть, поэтому Арсений спокойно заходит в свой кабинет, где на него тут же накидывается Эмир, осматривая с ног до головы тревожным взглядом. — Арсений, ты в порядке? Ты же должен быть дома? Я слышал, что у тебя серьёзное ранение. Хотел уже звонить, но решил дать тебе время на отдых. Арсению Эмир нравится своей мягкостью, но в работе это явно ему не помогает. Попов приглядывался к своим коллегам целую неделю, но понял, что лучшими друзьями они точно не станут. Для него не существовало вообще такого понятия, как друзья. Люди всегда приходят и уходят, поэтому цепляться за кого-то особо сильно не стоит. Друзей по пальцам пересчитать, а знакомых хоть жопой жуй. — Жить буду. И ранение у меня не такое уж и страшное. Если бы было страшное, я бы сегодня не пришёл. — Эмир вздыхает. — Начальник ещё не приходил? Арсений оглядывает помещение, замечая спящего на диване Щербакова. Позов ещё прийти не успел, но так даже спокойнее. Они с Арсением на этой неделе успели повздорить раз триста. И нет, здесь не будет шутки про тракториста. В планах не было. В этот же момент в помещение заходит начальник. Как по часам. А на часах круглое число. Арсений разворачивается и ловит удивлённый взгляд. — Арсений, ты зачем пришёл на работу сегодня? — А Вы можете меня всегда по имени называть? Шастун хмурится. Арсений уже сбился со счёта, если честно, сколько раз Антон Андреевич успел нахмурить брови за прошедшую неделю. А ведь уже вторая идёт. — Тебе твоя фамилия чем-то не угодна? — Из ваших уст звучит как-то грубо и холодно. Эмир незаметно отходит к своему столу. Щербаков даже не просыпается. Позова даже ещё нет. Антон Андреевич понял намёк, ему объяснять не нужно. — Так зачем ты на работу пришёл, Попов? Равнодушный индюк. Арсений поджимает губы. — Ослушался моего приказа? — Так это был приказ? Да, Арсений. Это был приказ. Банальная служебная этика, которую ты мог воспринять как-то иначе из-за своей глупой влюблённости. Да, Арсений, всё именно так. Но ты слишком ослеп для того, чтобы думать о том, что у тебя есть хотя бы единый шанс на что-то с Шастуном, даже если ты ни на миллиметр не продвинулся в этом направлении. Да, Арсений, всё вот прям так и есть. Дурак. Уголок губ по-дежурному приподнимается. — Домой я всё равно уже не вернусь. Потому что там примерно, как с Вами, Антон Андреевич, холодно, хоть дело не в сплите, и грубо, даже если речь не о колких словечках, а об их отсутствии. Мужчина смотрит на него непроницаемым взглядом пару секунд. И за эти секунды Арсений успевает взять себя в руки. Рычаг коробки передач переключается в другое положение. — Тогда будешь сидеть в архиве. — Вы хоть приходите иногда, а то мне скучно одному сидеть перед документами, которые лежат на жутко скрипучем столе. Арсений улыбается, наблюдая за сменой эмоций на лице начальника. — Попов, а ты забыл, где находишься, да? — Почему же? Я всё помню. Меня вроде по голове вчера не били. Шастун делает шаг ближе, нагнетая. Арсений, конечно же, не собирается подумать о том, что ему это нравится. — Я твой начальник. — Я знаю. — Ты — мой подчинённый. — Помню. Да. Ваш. И Арсений, конечно же, не будет думать о том, как прозвучала бы фраза Шастуна, если бы они были в других отношениях. — Служебные отношения, Попов. Мы с тобой не друзья. Будь добр, соблюдай границы дозволенного. Арсений вздыхает, наклоняя голову немного в сторону. Опирается рукой на свой стол и глазами хлопает раза три для эффектности. — Ну хоть какие-то у нас с Вами отношения есть. Вот в этот момент Арсений даже жалеет, что ляпнул такое, потому что на лице начальника явно красовалась злость. Раздражение сменилось гневом, а Арсению совершенно не хотелось конфликтов. Ну да, это же не ты, Арсений, прямо напрашиваешься иногда. Сейчас вот, например. — А тебе какие нужны, Попов? Что-то новенькое. Арсения врасплох трудно застать. Но спустя чуть больше недели равнодушия и хмурости в свою сторону, начальник впервые ответил ему на такой выпад, пытаясь именно уточнить. А Арсений в лоб никогда не говорит. Он намёками забрасывается и этого всегда достаточно. Наверное, поэтому у него никогда и не было серьёзных отношений. Когда кидаешься намёками, сложно начать отношения вообще. Вот вы переспали, потом ещё пару раз встретились, ты не говоришь в лоб, что хочешь отношений, партнёр тоже этого не говорит, и по итогу ваши отношения носят характер встреч только в постели или на общих тусовках, а потом всё просто прекращается и рассыпается как карточный домик, где каждая карта — это тот самый намёк. Арсений ещё молод, но от себя не скрывает того факта, что ему хочется романтики. Свиданий, походов в кино, хочется простецкой банальщины. Арсений смотрит на своего начальника, видит хмурость его бровей, прищур и думает только о том, что сейчас ничего не сможет на этот вопрос ответить. И он прекрасно понимает, что Шастун мог подумать только максимум про дружеские. Но всё же что-то ёкнуло в неком подобии волнения. Арсений не отвечает. Лишь улыбается шире, вздыхает, показательно качает головой, хотя сам же и проебался, когда его застали врасплох, и обошёл Антона Андреевича, выходя из стажёрской. А дальше — любимый архив, много кофе и какой-нибудь бутерброд из буфета на обед.