твой злобный начальник

Версию Арсения блокируют. И он бы сказал, что его это не волнует, что он примет другие версии, но нет. Он так не скажет, хотя бы потому, что не собирается пускать всё по пиздецу этой вселенной, где несправедливость торжествует. За последние дни он столько раз слышал, что всё это бред, что перестал с кем-либо разговаривать, пытаясь понять, что же там такого действительно случилось. Про поцелуй в кабинете он думал тоже, но Шастун его выводил из себя тем, что молчал. Он не лез и принял позицию того, кому он не нужен. Нейтрально динамит, даже не пытаясь заговорить или что-то ещё. И Арсений расстраивается вдвойне, потому что всё это каким-то образом сливается воедино. Бьёт по вискам и по сердцу между прочим! — Арсений, ты чего такой хмурый? Эмир подъезжает в кресле поближе, пока все остальные занимаются чем-то своим: Лёша втыкает в телефон, а Позов внимательно изучает какие-то бумажки, которыми только задницу подтирать. — Мою версию не хотят принимать. — Это которая с самоубийством? Эмир прислушивается, давая понять заинтересованным взглядом, что ему любопытно и он даже готов выслушать, но Арсений в этой жизни мало кому выговаривается, поэтому просто кивает, не находя ещё слов. Кашоков не отодвигается обратно. Наоборот, ещё ближе придвигается и спрашивает: — Не хочешь со мной сходить развеяться? Будет вечеринка одна, она спокойная очень, ты не беспокойся, просто… сходим, немного отдохнём от мыслей и работы. Как тебе? Арсений думает сначала о том, что это впустую потраченное время, а затем понимает, что сходил бы. И какой мысли доверять? Первая всегда на эмоциях и воспитании, навеянного кем-то, но не собой, а вторая — твоя. Поэтому Арсений приходит к выводу, что ответит согласием, даже если немного сомневается. — Давай. Держи в курсе. — Хорошо. Я рад, что ты пойдёшь. Арсений отвечает на улыбку Эмира лёгкой своей, и их разговор обрывает недовольный голос Позова: — Вы можете потише? Я здесь занимаюсь работой, если вы не видите. Вы тоже должны ей заниматься, если что. — Слишком много слова «если», Поз. Не душни. Это моя профессия. Позов закатывает глаза, берёт папки, встаёт и выходит из кабинета с возмущённым: — От Щербакова больше пользы, а он просто лежит! Арсений легонько смеётся на пару с Эмиром, когда Лёша хмурится, косясь в сторону двери, выдавая: — А я-то чё? Я ж просто лежу, никого не трогаю. Противный какой, слушайте, прям я вот злюсь чё-то. — Да ты лежи, Лёх. Лежи. — Так вот… лежу. Дальше происходит банальный рабочий день в делах, когда Арсений сам напрашивается в архив, получая разрешение сразу же, потому что Антон с ним не то чтобы не разговаривает, он даже в его сторону не смотрит, подавляя желание что-либо самому говорить. И нет, Арсений не сдаётся, здесь просто тот недоспор, в котором Арсений обязан выиграть, потому что Антон Андреевич так захотел. Теперь пусть пожинает плоды. Даже если они почти не общаются, лишь сугубо по-рабочему, это не значит, что начальник не смотрит на него, делая вид, что его взгляд опущен уже давно, а не только что, потому что Арсений просёк и повернулся за секунду, пытаясь застукать. Арсений всё видел. И всё чувствовал. Но сам сдаваться не собирался. В архиве он просидел за думами о том, как ему доказать, что это всё самоубийства. И да, он мог думать об Антоне Андреевиче, но понимал, что сейчас дело важнее. Он разграничивал работу и личную жизнь, даже если начальник не считал его своей личной жизнью. Это даже не обидно, потому что Арсений осознал, что давит, и начал даже себя винить. И понимал эти обвинения. А что самое немаловажное — признавал и принимал, имея желание рассказать об этом Антону Андреевичу, сдаваясь с поднятыми руками чистосердечно. Именно так. Но мысли о работе наполняли сейчас всю голову. Там была видеозапись, человек, держащий камеру, молчал. Но был ли вообще человек? Вдруг она просто стояла? Ракурс похож. Другого человека вообще не было видно. Арсений сделал вывод о какой-то ссоре, потому что просто так с балконов не выпадают. Но это лишь версия. Она даже не первая. И не вторая. Про жертвоприношения тоже просто версия, но Арсений хотя бы пытается. Хоть что-то же надо найти. Он с самого начала видел, что здесь что-то не так. Что что-то в этом всём есть. И как же хорошо, что его поддержали. Не во всём, но всё же. И решающую роль в этом играл Антон Андреевич. — Арсик, а я тебя ищу везде! Ира заходит в архив, быстро направляясь к Арсению, который просто решил принять это прозвище. Оно ему уже даже не так уж и не нравится. — Ир, а если не Арсик, то как бы ты ещё меня называла? Девушка улыбается, задумываясь. — Арсен? — Люпен? Кузнецова хмурится, явно не оценивая шутку, но Арсений лишь смеётся, поясняя про Мориса Леблана. — Не всем быть такими начитанными, Арсений. — Не всем быть такими милыми в задумчивости, Ир. Девушка цокает, ударяя кулачком в плечо, но достаточно быстро переводит тему. — Я скоро из отдела ухожу, поэтому пришла сказать, что ты теперь у меня на быстром наборе. Если ты будешь задницей, разрушив наши приятельские отношения, я тебя найду где угодно. — Звучит, как угроза. — Ира вздыхает. — Когда уходишь? — В понедельник меня здесь уже не будет. Стажировка заканчивается на этой неделе. — Я не исчезну. Обещаю. — Ловлю на слове. Нам надо многое обсудить, но не сейчас. Мне нужно столько бумажек разобрать, что ужас. Поэтому я побежала. Ира невесомо целует в щёку, как подружка, и испаряется за считанные секунды, а Арсений продолжает углубляться в мысли, понимая, что у него подозрительно много знакомых и друзей стало. Ему некомфортно, но не из-за людей, а просто оттого, что его никогда ещё не окружало столько тех, кто может его поддержать. Потому что его никогда так не поддерживали. Лишь иногда. Но он же всегда сам. И всё. После обеда он направляется к Антону, потому что Хазин забежал и потянул его за руку. В кабинете был Нурлан, что уже напрягало, учитывая, что он важный двухметровый человек в этом месте. Атмосфера угнетающая, но не настолько, чтобы тушеваться. Арсений никогда и не тушуется особо. Прямая спина, внимательный взгляд и сжатые зубы до напряжения. Антон Андреевич кивает, ловя его взгляд, но не отводит, как всегда. Их зрительный контакт длится несколько секунд, но ощутимо. — Нам поступила информация о том, что всех этих людей видели в одной местности. Определённой точки не было, но наша группа людей поработала в окрестностях, показывая фотографии, и некоторые узнали покойных. Арсений обращает внимание на магнитную доску, где он видит знакомые адреса. — Наши люди будут патрулировать эти районы, так что если будете где-то поблизости, тоже смотрите в оба, а не в один. — И не через жопу. — Да, Петь, именно так. Хазин кивает головой, согласно прикрывая глаза на секунду. Арсений снова переводит взгляд на Антона и сглатывает, когда ловит его. Ловит на том, что тот вычерчивает что-то на листе. Он просто что-то рисует, но не понять, что именно. Пальцы свободной руки перебирают кольца. Губы жуёт. И все эти детали дают понять, что он напряжён до невозможности. — Дело идёт медленно, но это зацепка. — Мощная зацепка. Арсений даёт этот комментарий, потому что именно так и считает. Если его версии не берут во внимание, то здесь хотя бы подтверждённая информация. — Кстати, Арсений, твои версии всё такие же? Кивок. — Ты правда так думаешь? Ещё один кивок, но со словесным продолжением. — Это просто версии, Нурлан Алибекович. Я уверен, что такое может быть, просто у меня нет достоверных зацепок. — Будешь искать их? — Буду. Нурлан кивает. — Ладно. Только не лезь в чужие дела и на чужую территорию. Я уверен, что ты ничего не найдёшь, но попытаешься точно. — Не переживайте, найду. — Арсений. — Антон Андреевич будто чувствует его злость, но Арсений лишь изгибает бровь. — Закрыли тему, ладно? — А почему я должен её закрывать, учитывая, что даже не я начал? — Попов. — Шастун, всё в порядке. Арсений у нас такой. Поэтому я препятствовать не буду в его стремлении. За безопасность тоже отвечать не буду. — Антон Андреевич ответит за мою безопасность. Он же мой начальник, да, Антон Андреевич? На Шастуна разом смотрят все. Даже Хазин заинтересованно отлипает от залипания в одну точку. И если Антон теряется, то только на секунду, выдыхая со смирением. — Отвечу, но постараюсь сделать так, чтобы не пришлось. Мне прошлого раза хватило, когда тебя ножом пырнули. Нурлан цокает, складывает руки на груди, говорит, что дальше разговор без него, и выходит, не желая больше здесь находиться. Хазин тут же выдыхает, почему-то хмыкая в конце. — Слушайте, вы поцапались, что ли? Разлад в семье? — Хазин, не лезь. — Тох, я просто вашу агрессию и недопонимание вижу за километр. И чувствую тоже. — Я просто последовал твоему совету. Арсений в этот момент хмурится сильнее обычного и упирает руки в боки, переводя взгляд с одного на другого. Комично до жути, но так заёбисто. — Вы меня обсуждали? — Арсений… — Обсуждали? Антон поджимает губы, прикрывая глаза. — Да ладно тебе, Арс, Антону же нужно с кем-то разговаривать. Ты не обсуждаешь, что ли? Арсений сглатывает, опускает плечи, больше не держа осанку, и отрицательно мотает головой. Нет, ему не грустно, ему просто хуёво. И он снова корит себя за эту вольность. Даже слабость. Он не дожидается ответа, выходит из кабинета и направляется в архив, снова садясь за стол. Он не пил кофе, не ел сегодня, только думал. И почему-то ему становится настолько херово от осознания, что он всё держит в себе, что хочется в кровать лечь и смотреть пусто в потолок. Или как в детстве поступить. Рассадить игрушки и начать им рассказывать обо всём на свете. Нести ахинею, болтать без умолку, но зато полегче станет. Оно же, если не рассказывать кому-то, внутри копится и жить нормально не даёт. А Арсений на одни и те же грабли много лет подряд, потому что не доверяет, потому что обесценивает осознанно, потому что вот такой он. — Арсений. Слышать голос странно. Ему кажется, что галлюцинация, но Антон Андреевич подходит ближе и облокачивается на стол задницей, смотря вперёд. Хоть так. — Я сейчас не сдался, если что, я просто хотел извиниться. — За что? Арсений тоже не смотрит на Антона. Он смотрит в стол. Эпицентр всего в этой поверхности стола. — Ты правда не обсуждал? — Нет. Но Вам не за что извиняться, потому что только я такой в этой ситуации. Вы не обязаны молчать. — Тогда не расстраивайся. — Не могу. Вот так вот просто. Не могу. Человек, которому хочется рассказать, с которым хочется поделиться, и есть тот человек, про которого хочется рассказать и про которого хочется поделиться. Абсурдный момент, если честно. А что ты можешь, вообще, Арсений? — Хочешь на природу в выходные? — Чего? Арсений всё же поднимает взгляд и ловит ответный от начальника. — Хочу съездить куда-нибудь за город. У Серёги там что-то по типу дачи. Можно костёр развести, посидеть, шашлык пожарить. Вот. — А Матвиенко не против? — Он тоже будет. И он не против. Мы давно хотели собраться с мужиками. Петя, я, да Серёга. Арсений думает о том, что эта компания явно не для него, но отказываться — то же самое, что подписать себе приговор на что-то, что ты никогда сделать не сможешь. Будто упускать шанс. — Я там к месту? Антон Андреевич облизывает губы, сглатывает и отвечает прямо, не отводя взгляда: — Ты там по моему приглашению, а значит, что к месту. Арсений замирает, неловко отводит взгляд и снова в стол, у которого вся суть в поверхности. А смысл сидит рядом. Всё иронично сходится. Арсений впервые к месту. К месту там, где к месту Антон Андреевич. Он не знает, что сказать, чувствуя острую необходимость хоть что-то всё-таки произнести, потому что растерянность — не про него. Он так думал. До сегодняшнего момента. Потому что ему бы хотелось встать, обхватить, руки скрепить в замке на спине и уткнуться носом в шею, но он лишь говорит первую абсурдную вещь, которая приходит на ум. — Вы у меня записаны в контактах как «муж». И странно, что Антон Андреевич не теряется, отвечая сразу же: — А ты у меня «мой стажёр». Арсений сдерживает улыбку, поднимает взгляд снова и видит всё ещё серьёзность наряду со сжатыми губами. — Ваш. Не сомневайтесь. Антон Андреевич вздыхает. — Согласен на дачу поехать? Кивок. — Тогда я пошёл. И… — Арсений моментально кидает вопросительный взгляд, когда Шастун встаёт. Приходится повернуться в кресле к нему и посмотреть наверх. — Насчёт районов и версий. Арсений, будь осторожен. Не давай мне поводов волноваться, ладно? Арсений сегодня побил все рекорды по растерянности. Поэтому просто кивает. — Я пойду. Ещё один кивок. Антон стоит пару секунд на месте, будто его приклеили к полу. А затем протягивает руку к лицу Арсения, поправляет чёлку и неловко поджимает губы, отводя взгляд. Уходит стремительно, будто сделал что-то страшное. А Арсений плавится, понимая, что сдались оба. Кто бы мог подумать? Нет, неправильный вопрос. Кто-нибудь удивлён? Вот этот правильный. Арсений приходит в себя лишь через несколько минут. А потом возвращается к делам, попутно находя в себе необходимость в том, чтобы сказать о своих мыслях про давление по отношению к Антону. Но об этом они ещё успеют поговорить. Теперь только стол. Тот, у которого вся суть в поверхности. Ведь его смысл где-то в коридорах ходит. А он сидит. Просто сидит и продолжает искать саму суть, пока улыбка не расцветает на лице, позволяя сердцу забиться быстрее без права на откат куда-то в прошлое.