твой злобный начальник

Совершенно никто не удивляется, когда посреди ночи трезвонят телефоны по очереди, потому что Антон с первого раза не проснулся. Арсений приходит в себя быстрее после не очень долгого сна, нащупывая телефон на тумбе. Антон что-то неразборчиво мычит, пытаясь закрыть уши, поэтому Арсений вылезает из кровати и нажимает на принятие вызова. — Арсений, вызов. Ещё одно самоубийство. Антон не рядом? — Эм, — Арсений хмурится, пытаясь осознать услышанное, и отвечает скорее на автомате, чем вдумчиво. — Да. Он рядом. — Тогда передай ему, что вам нужно быть по адресу, который я скину, максимум через час. Всё понятно? — Так точно. Нурлан отключается. И Арсений пытается понять, что к чему. Он только проснулся, даже мозг включить не успел, но одно было точно ясно — у них ещё одно убийство, а не самоубийство, как выразился Нурлан, не верящий в теорию Попова. Нужно возвращаться в комнату. Арсений осторожно заходит внутрь помещения, замечая Антона, сидящего на краю кровати. Он уже не спит. Проснулся. На часах 5 утра. Больше всего на свете Арсению сейчас хотелось бы лечь в кровать, обнять Шастуна и уснуть до обеда. Но у судьбы свои планы. Начальник взъерошивает волосы, жмурясь от подсветки экрана мобильника. — Нурлан Алибекович звонил. Нам через час быть на месте преступления. Антон поднимает взгляд. — Знаю. Он мне здесь настрочил уже пару ласковых. Арсений хмыкает и идёт к своим вещам. Начальник молчит. Тоже молча встаёт и начинает переодеваться. Странное молчание. Наверное, Шастун вспомнил, как поцеловал его? Или как обнял и позволил обнять? Теперь винит себя за это и осуждает? Они знают. Проходили уже. И это совсем не удивительно, просто капельку расстраивает. Арсений загоняет себя в тупик своими мыслями и выходит на улицу, так ничего и не сказав. Он поднимается на небольшую гору через метров 400 от дома и застывает на месте, смотря на то, как виднеется восход солнца вдали. Красиво. Улыбка сама появляется на лице. И если бы сегодня не случилось происшествие, она была бы полностью искренней и сотканной из счастья. Но нет. Люди продолжают умирать, а они всё так и не приблизились к разгадке. И от этого тошно. Настолько, что хочется повернуть время вспять и не позволить ничему из этого случиться. Но тогда они никогда не сделали бы шаг вперёд с Антоном. О какой любви может идти речь, если люди умирают, спросите вы? Арсений уверен, что он смог бы влюбиться в Антона снова. Даже если бы им стёрли память. Копошение в траве Арсений слышит сразу же. Немного обернувшись, он видит Антона, идущего прямо к нему. Он останавливается рядом, когда Арсений снова врезается взглядом в рассвет. Едва заметный. — Посмотри. Мы стоим, а Вселенная крутится вокруг нас. Антон застыл явно. Молчит. И Арсений улыбается снова, потому что вот так вот стоять рядом невероятно спокойно, несмотря на весь ужас причины для их столь раннего подъёма. — Красиво это осознавать. Когда больше ничего не существует, пока мы стоим здесь с тобой в этой тишине. Антон и здесь не отвечает. Просто даёт ещё пару минут тишины. Арсений понял сразу, что к нему идут не просто, чтобы постоять рядом, но всё же хотелось насладиться этими минутами, выдумывая картинки, которых не существует. Пока что. Грело то, что Антон дал ему эти минуты тишины и спокойствия. — Арс, пора ехать. Сказка имеет свойство заканчиваться. И где-то там реальность за спинами смотрит на них безжизненными глазами всех жертв, которые точно так же могли смотреть сейчас на это небо. Арсений предпочитает так сильно не углубляться, не даром в детстве его называли бесчувственным. Вот и сейчас он просто пытается залатать дыры грусти, которая вроде есть, хоть и отдалённая, но настолько печальная, что весом в полтонны на плечах. Арсений всегда был парадоксален. И никогда не признавал, что он может быть слаб перед глазами смерти. Он и не слаб. Просто иногда бывает тяжко. Быть спокойным перед её величием. — Знаю. Антон шмыгает носом, совершенно не портя момент. Утро, рассвет, ещё видны звёзды, звуки природы кругом и шмыгающий начальник — это блаженство. Личный сорт героина Арсения Попова. — Но это красиво. Я бы постоял ещё. Арсений переводит взгляд на сонного начальника и проговаривает: — Красиво, потому что Вы здесь. — Резко на «Вы»? — Хазин почти около нас. Он хочет Вас напугать и жестами просит не говорить, что я его вижу. Антон цокает, качая головой. С помощью гляделок Арсений с начальником достигают понимания. Хазин запрыгивает на спину и издаёт ужасно противные звуки, но видя, как Антон реагирует на столь пугающий розыгрыш, спускается и смотрит на Арсения. — Арс, вот ты жук. Всю малину обосрал. — Петь, малину обсирать горазд, скорее, ты, чем я. В пьянках и не такое бывает. Хазин цокает и разворачивается. — По машинам, голубки. И уходит, пытаясь изобразить голубя: — Курлык-мурлык. В этом вся его суть. Если вы хотите узнать больше о Пете — вот вам. Пожалуйста, возьмите, распишитесь. Антон лишь вздыхает, а потом натыкается на взгляд Арсения. А он так смотрит, почему? Потому что ему бы о вчерашнем поговорить, но Шастуну это будто не нужно. Арсений больше всего боялся, что начальник даст обратку, сделая вид, что всё забыл. И не было абсолютно ничего. — Арсений, пошли. У нас полчаса, чтобы добраться. Арсений лишь кивает, понимая, что может оказаться прав, поэтому больше ничего не говорит, а сам не спрашивает. По дороге на место преступления Попов забивает себе голову деталями, в которые их успели посветить. Он лишь изредка посматривает в сторону начальника, который уверенно ведёт машину. Сам Арсений сидит рядом на пассажирском, но уже греет мысль о том, что он сидит впереди. Когда-нибудь Попов перестанет притягивать за уши их романтические моменты, но не в этой жизни. На таймере остаётся ещё примерно пять минут, когда они доезжают до места. Уже почти светло. Немного прохладно, но Арсений кутается в шарф и старается больше двигаться, прыгая на одном месте, пока Нурлан посвещает в детали ещё раз с ещё большим рвением. Тело лежит на асфальте в том же районе около одного из домов. Арсений медленно подходит ближе, пытаясь сфокусироваться на работе. И понимает с ужасом, что это девушка. Совсем ещё юная. Повязка слезла с глаз при ударе о землю или при полёте. Арсений присаживается рядом, обращая внимание на мелкие детали. Одета не по погоде. В пижаме. — Сколько ей? Рядом стоящий Хазин сразу же отвечает: — 16. — Она жила с родителями? — Да. Но они в шоке. Пока ничего не говорят, кроме того, что она была умной, хорошей и послушной девочкой. — Все мы знаем, что родители говорят только лучшее о своих детях. Хазин молча курит дальше. Пока Арсений обращает внимание на шрамы. Они украшают левую руку от запястья почти до плеча. Где-то частыми линиями, где-то слишком глубокими с видными рубцами. Арсений поджимает губы и встаёт, понимая, что перед лицом смерти он сейчас появляться не готов. Он пятится назад, делая свои выводы о том, что так просто себя не калечат, и врезается в чью-то грудную клетку, лишь по запаху узнавая личность, а потом ещё и по голосу, звучащему незамедлительно: — Арсений, ты чего? Попов оборачивается, неловко поджимая губы. — Хочу уйти. — Антон хмурится, не понимая такой резкой смены настроения, но Арсений спешит объяснить. — В квартиру. Посмотреть, что там и как. — А. — Антон сглатывает. — Пошли. Я тоже хотел. Арсений поднимается по лестнице немым, но спокойным. Антон Андреевич идёт позади, делясь этим самым спокойствием и чувством защищённости, даже если он сам должен быть за спиной. В квартире тихо, за исключением фотографа. В комнате нет ничего лишнего. Обычная комната 16-летнего подростка, который только начинал жизнь. Арсений молча осматривает фотографии с друзьями, родителями и с собакой, которой в квартире не наблюдается. А затем фотограф уходит и оставляет всю атмосферу на них двоих. Антон где-то близко, но молча. — Это балкон, с которого она спрыгнула? — Да. Арсений подходит ближе, становясь к перилам вплотную. Незастеклённый балкон. В комнате у подростка. Есть повод для плохих мыслей. У каждого подростка иногда возникают подобные мысли. Арсений на своём опыте немного знает. Но дело ведь не в том, что она совершила самоубийство, дело ведь в том, что она жертва. И она не совершала суицид осознанно, хоть все улики и указывают именно на такой исход событий. — Как думаешь, она могла совершить самоубийство, но надеть повязку, потому что хотела внимания и… причастности? — Ты думаешь, она могла такое провернуть? Арсений оборачивается. — Антон, ей 16. Всем убитым было за 20. И у неё шрамированные руки. Что я должен думать? Антон выдыхает, когда Арсений снова смотрит на улицу, вглядываясь в деревья зачем-то. Сжимает ладонями холодные перила и хмурится, задумавшись. Присутствие Антона рядом ощутимо сразу. Он грудной клеткой едва касается арсеньевской спины. И этого хватает для того, чтобы Арсений почувствовал себя спокойнее. Паника так и стискивает горло. — Арс, давай поговорим. — Здесь? Арсений уже не ждал. Но от обращения по такому сокращению своего имени становилось удивительно тепло. — То, что вчера было… ночью. — Антон явно поджимает губы. Арсений уверен. — Я не думал. И был пьян. И позволил себе слишком много. В отношении тебя. Арсений хмыкает весьма по-очевидному, потому что знал, что так оно и будет. — Мы слиплись, как пельмешки ночью, а ты мне говоришь сейчас, что позволил слишком многое и всё это туфта собачья между нами? Может, масла не хватило? — Чего? Арсений оборачивается, толкая Антона в грудь. В помещение. Чтобы скрыться от людских глаз. — Антон, ты выбрал очень неудачное время для разговора, хотя у тебя было много возможностей. Но спасибо, что вообще начал об этом говорить. Твоя позиция мне понятна, но мною не принята, потому что ты бы не стал так поступать, если бы ничего ко мне не испытывал. Ясно? Начальник смотрит слишком странно, но Арсений не собирается молчать. Не сейчас. — Почему ты постоянно сначала делаешь, а потом даёшь заднюю? Это прикол такой? — Это не прикол, Арсений, почему ты на меня выступаешь? Я просто не гей. Вот и всё. Арсению хочется начальнику резко вмазать. Или хотя бы прожечь его взглядом. И он выбирает второе, хотя руки так и чешутся. Просто ситуация не та. Да, разговор есть, причина есть, но не сейчас. Не здесь. Когда Арсений слышит плач, мозги встают на место у обоих. Но через минуту Арсений понимает, что Антон ещё не договорил. Это и странно. Хотя бы за попытки Попов даёт ему ещё несколько минут, потому что он сам начал разговор. Плюс в мысленной графе напротив — шаг вперёд, который по сути превращается сейчас на километр назад. — Арсений. — Попов смотрит выжидающе. Непоколебимо. Ещё пару секунд, и Арсений готов был уйти, но Антон удивляет. — Я чувствую. Просто… Арсения не останавливает эта фраза. Арсения она почему-то выводит из себя. — Что? Просто что? — Я мужчина. — Я тоже, представляешь? Охренеть можно, правда? — Арс. Но и обращение Арсения не останавливает. Он даже не думает про давление, но уже знает, что сказать дальше. Он знает, что так будет лучше. Для Антона точно. Тогда и всякое давление пропадёт. Всё так банально просто, да? — Я так тебе скажу, Шастун. Если ты ничего не чувствуешь, тогда ты мне не нужен. Мы друг другу не нужны. Условимся на этом. Я себе сердце полосовать не намерен больше. Поэтому закончим на этом. Странная гримаса на лице Антона сбивает, но не надолго. — А ты ведь говорил, что не разобьёшь. Разве не твои слова? — Арсений. Арсению было тяжко говорить подобное. Потому что после взлётов бывают падения, а он даже не упал. Он разбился. Оборачиваясь, он даже не пытается скрыть гримасу разочарования. — Нет никакого Арсения. Есть Попов. Арсений уходит. Его никто не останавливает. И он сам себя тоже не тормозит. Едет в участок на машине Хазина и даже не пытается думать. Потому что если станет, не оберётся эмоций. Этот день не мог стать ещё хуже, начиная с утреннего звонка, но он таковым стал. Арсений всегда был таким. Но если в детстве ему запрещали эмоции, то повзрослев, он просто перестал притворяться. Да, он бывает романтичным, да, он бывает ранимым, да он бывает излишне эмоциональным, да, часто переживает. К тому же, он весьма тревожная личность. Арсений часто просыпается от шума улиц и не может уснуть до утра. Однажды он купил себе большую книгу тревожного человека, чтобы что-то с этим сделать самостоятельно, но какой в этом толк? Он давно уяснил, что если вам что-то не нравится, говорите об этом. Если вам хочется выразить эмоции, выражайте. Не очень важно - как - главное выражайте. Если вам хочется кричать, кричите, разрывая лёгкие и глотку. Если вам не комфортно с людьми и они причиняют вам боль, уходите. Бегите, не оборачиваясь. Потому что потом будет намного тяжелее оправиться, когда побитая душа будет ползать на дне горечи. Весь день проходит в суматохе. Арсений старается не думать о разговоре, о том, что сам поставил точку, он чётко высказывает свои мысли на собрании, слушает других и уезжает домой отсыпаться, потому что ему так надо. Он убегает, но не сбегает. Потому что просто пытается себя защитить.

***

На вечеринку он приезжает после долгого дневного сна. И даже если он не выспался, чувствовал себя уставшим и не хотел вставать, головная боль не дала бы ему дальше валяться в кровати. В последний момент он решает, что не поедет вообще и останется дома наедине со своими мысленными призраками, которые разочаровались в нём же самом. Даже звучит паршиво. Поэтому он, собственно, и поехал. Вылетел из квартиры со скоростью света, пытаясь не думать о том, что эти призраки тянутся к его телу своими костлявыми пальцами, пытаясь отхватить кусок души. Как иронично, что от призраков он именно сбегает, а от своей боли сбежать так и не смог. Эмир встречает около входа. Улыбается, машет приветливо и протягивает что-то в руке. Только через секунду Арсений понимает, что на его глазах маска, которая смахивает на… повязку. Триггерное слово на всю жизнь. — Хорошо, что ты пришёл! — Что это? Арсений с подозрением смотрит на маску в руке, зная, зачем и почему ему дают эту бурду, но всё-таки решает уточнить. — Возьми. Здесь у всех такие. Тематическая вещь. Не против? Арсений сначала спокойно принимает маску, так же спокойно напяливая её на глаза. Но когда он окунается в атмосферу, заходя внутрь помещения, в груди что-то сжимается в тугой комок противоречивости. Только через минут пять, когда он замечает много вина, шкуры животных, красно-чёрные стены, чучела на стенах и обилие таких вот масок, понимает, что его флэшбэкнуло в сегодняшнее утро. И это пугало. Точнее, тревожило. Но не до такой степени, чтобы встать в ступор. — Здорово, правда? Эмир шепчет на ухо, но его и так было бы прекрасно слышно. На него обращали внимание, утихая. Постепенно. Арсений не то чтобы хотел всё это видеть, но он не мог не заметить подобные детали. Это внимание было слишком видимым. Но самый пик настал, когда они дошли до середины зала. Эмир привлёк внимание лишь своим голосом, выбивая из равновесия. И теперь Арсению становилось по-настоящему не комфортно здесь находиться. — Познакомьтесь с моим другом! Поприветствуем его. Люди почему-то хлопали его по плечам, улыбались и приветствовали. А потом всё закончилось так же резко. Они просто продолжили танцевать, вести беседы и пить. И если бы не Эмир, который маячил рядом, Арсений сбежал бы прямо сейчас. Но Кашоков положил руку на плечо, улыбнулся и повёл его к барной стойке. Арсений не отказался от вина, но и пить его не собирался, пытаясь отвлечься разговором. Который поспешил начать. — Тебя здесь все знают? — Я просто организатор. Поэтому меня знают не все, но многие точно. Эмир улыбается неловко, но Арсению он вдруг кажется не таким, как раньше. Может, дело в атмосфере, может, в том, что ему комфортно здесь, но даже эта улыбка не вселяет уверенности в завтрашнем дне. Тревога стискивает грудную клетку с такой силой, что становится нечем дышать. — Что за тематика? Арсений задаёт вопросы, чтобы не выглядеть подозрительно. Потому что он ловит себя на том, что пытается подмечать все детали, а ведь он не в сегодняшнем утре. Он здесь и сейчас. Он пытается расслабиться. Ну или шёл сюда именно за этим изначально. — Смертные грехи. — И почему такие маски? Арсений не притрагивается к вину, но в горле сушит до невозможности. Эмир хмыкает. — Мы все скрываемся под масками. У всех есть грехи, но здесь — мы можем быть собой. Арсений выдерживает взгляд Эмира, но решает, что с него хватит. Чисто из вежливости он посидел ещё пару минут, понимая, что не сможет оставаться здесь дальше. Когда Эмир уходит пообщаться с кем-то ещё, Арсений быстро двигается по направлению к выходу и выкидывает маску, срывая её с глаз. Хотел бы ещё ногой прижать к земле, но не стал. Он вдохнул свежего воздуха и быстро зашагал прочь, не оборачиваясь. Такси приехало через минут пять на улицу за углом и увезло его домой. А там, в пустой квартире, ждали мысленные призраки, захватившие его в свои объятия. И он понимает, что это даже лучше. Арсений долго ворочается в кровати, пытаясь понять, в какой момент всё перевернулось так сильно. И если утром он защищал себя, днём сбегал от мыслей, то сейчас он остался с этим один на один без права на покой. Рассвет встречает Арсения, спавшего два часа, с распростёртыми объятьями, будто пытаясь сродниться полностью. И он бы радовался лучам солнца в холодную зябкую погоду, но в его голове пусто так же, как внутри. Арсений тянется к телефону, проверяя звонки. Но там ничего нет. Только сообщение от Эмира с вопросом о том, куда он пропал. И это всё. Воспоминания вчерашнего вечера отдают тревогой. Поэтому Арсений смывает под душем её и усталость в придачу, думая, что это поможет. Наивный. До работы он добирается на такси, потому что слишком разбит состоянием. Он даже не стал надевать галстук. Расстегнул три верхние пуговки и на этом всё. Накинул пальто сверху, даже не застёгиваясь. Волосы тоже не укладывал. Ему было попросту плевать на то, что происходит снаружи. Важнее было то, что творилось внутри. Первым желанием, когда он шёл по коридору в кабинет, было пойти к начальнику. И рассказать про вечеринку. Только была одна деталь: его останавливал их вчерашний разговор. Но стоило увидеть Эмира в стажёрской, как сразу же стало не по себе. Настолько, что разговор пока что терял силу. Арсений уже почти решился идти, но не остался незамеченным. К своему большому сожалению. — Арс, ты почему вчера сбежал? Попов кладёт вещи на стул и смотрит на Эмира. Колкость так и лезет из всех щелей. Арсений не собирался отказывать себе в удовольствии. — А правда, Эмир. Вчера ты был действительно собой. Кашоков застывает на пару секунд. Но быстро находится с ответом. — Жаль, ты не остался. Мы выбирали избранного человека на вечере. Ты мог свободно им стать. Может, в следующий раз? Арсений кивает. — Может. А затем разворачивается и выходит из кабинета, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Его тревожность на высоте. И ему это не нравится. А никому, кроме Антона, он больше ничего рассказать не сможет. В дверь три раза кулачком. И как только «войдите», сразу же вперёд. Без промедлений. — Антон Андреевич, мне нужно срочно Вам кое-что сказать. Только через секунду он замечает, что они не одни. Человек, сидящий в кресле, даже не поворачивается. Шастун смотрит на Арсения с хмуростью, но когда замечает взгляд мольбы, смягчается моментально, выдыхая. Нет будто никакого послевкусия от вчерашнего разговора. Но это только так кажется. — Арсений, я хотел тебя как раз звать. Познакомься. Это Павел Алексеевич. Мужчина в кресле встаёт и разворачивается. Арсений помнит его. Из телевизора. Точно помнит. А затем узнает в нём человека их профессии, который точно ничего хорошего не скажет из-за обстоятельств, в которых они все оказались. А Арсений ещё и в капкане. Мышеловка человеческого размера с пастью зверя сжирает его прямо сейчас, но что-либо сказать он не в силах. Лишь руку протягивает. — Арсений Попов. Стажёр. Я… — Да, наслышан. — Павел разворачивается к Антону. — Мне рассказать? — Думаю, да. — Что рассказать? Антон взглядом приглашает присесть, призывая молчать. И Арсений молчит. Потому что это единственное, что он может, потому что вообще не уверен, что продержится до конца этого разговора. А что там дальше? Арсений сглатывает, садясь в соседнее кресло. Антон смотрит на него с беспокойством? Наверное. — Арсений, я уже расследовал подобное дело, но ужасная шутка в том, что никто так и не смог раскрыть то, что происходит. Подобное происходило в нескольких населённых пунктах, но обычно это были маленькие городки. Они дошли до мегаполиса. И это тревожный знак. — В каком смысле? Подобное? — Ты слышал о «Смерти сатаны»? Арсений кивает. — Они убивают жертвоприношениями не более пяти человек. И исчезают. Учитывая, что это четвёртое — времени у нас мало. Смекаешь? — Но если они теперь вышли на новый уровень масштабности, не значит ли это, что они убьют больше? — Возможно. Правильный ход мыслей, Арсений. Антон был прав на твой счёт. Цепкая хватка. Сразу видно. Арсений сглатывает ещё раз, кидая взгляд на серьёзного начальника, который вообще глаз с него не сводит, будто пытаясь уловить все эмоции, что сменяются на его лице. — Именно из-за того, что это были маленькие города, никто всерьёз не брался за подобные дела, но теперь нужно реагировать быстро. Насколько я знаю, ты первый, кто выдвинул версию жертвоприношений. — И единственный. — Кто-нибудь тебе поверил? — Нет. Будто детский лепет. Только Антон Андреевич поддержал. — Потому что он хорош. Согласен? Арсений переводит взгляд на Шастуна и снова на Павла, кивая без задней мысли. Он даже не хочет думать, что за подтекст был в его словах, потому что сейчас небосвод, бескрайний огонь и тёплое крепкое плечо начальника рядом не имеет силы. Имеет вне Павла Алексеевича и кабинета, но не имеет сейчас, когда они в таком положении. Граница чёткая. Без дыр. Без дыр в песке, куда потом могут проникнуть и сожрать всё всевозможные демоны. От безобидных до бога смерти. Если он существует. — Антон посвятит тебя во все подробности. Я теперь здесь частый гость, а сейчас мне… — Павел глядит на часы. — …мне пора к Нурлану. И дела зовут. Арсений, мне было приятно познакомиться. Ещё свидимся. — Мне тоже приятно. — Не скучайте. Павел уходит ровно и чётко, прикрывая за собой дверь. И Арсений встаёт тут же, чувствуя, как кислород покидает лёгкие. Антон реагирует моментально, обходя свой стол, и останавливается напротив. — Что ты хотел сказать? Антон смотрит на Арсения долго. Но Арсений ничего не говорит. Потому что больше не хочет. Он резко понимает, что лучше промолчит. Что сейчас не время. Ему нужно ещё немного подождать. Совсем чуть-чуть, чтобы убедиться в своей безумной теории. Ничего плохого не случится, если он немного задержится со своими догадками. — Ты чего молчишь? Бледный, как мел. — Ничего. Я пойду. Я ничего не хотел говорить. Забыл. Антон хмурится, пока Арсений пытается взять себя в руки. — Я пойду. — Арсений. — Нет. Я пойду, Антон Андреевич. — Арсений, давай проясним кое-что. И пойдёшь. Попов сглатывает и поднимает взгляд. — Не делай вид, что ничего не было. — И это Вы мне говорите? Антон сжимает кулаки. — Я не разбиваю тебе сердце. Просто дай мне время. Арсений стискивает зубы. А затем выдыхает и пытается сделать вид, что ему вот совсем, ни чуточки, не тепло. Но времени на положительные эмоции нет. Поэтому он просто говорит: — Я пойду. И уходит. Антон отпускает его. Просто отпускает. На этот раз. И по пути к кабинету Арсений уже знает, что будет делать. Только вот никому об этом знать пока не нужно. Даже начальнику, вдохнувшему в него жизнь. Эмир кидает вопросительный взгляд, когда Арсений останавливается около его стола. И приходится выкинуть все остальные мысли из головы для того, чтобы пусто спросить: — Когда там следующая вечеринка?