Корабли Заратустры

Вейл внимательно посмотрела в монитор, хотя, что она могла увидеть кроме капли собственной крови, увеличенной в сотню тысяч раз. Цвета на экране приглушены. Вот черные точки, похожие на жирных мух, они медленно плавают, это «наниты» — роботы — одна из составляющих МБА. А вот другое вещество, призванное бороться с СОД, но оно либо мертво, либо угнетено. Вейл это поняла сразу, когда увидела изображение на мониторе. «Наниты» блокируют действие лекарства против космического синдрома, они не совместимы с этим лекарством, они воспринимают лекарство как вредоносное вещество, а это означает, что болезнь должна прогрессировать. Но почему роботы так функционируют? Не должны они так действовать. Единственное предположение: сбой программы. Пока человек находится в гиперсне, нанороботы всего лишь циркулируют в крови в спящем режиме, но как только пассажир проснется — проснуться и роботы. У них нет единого центра управления, который можно подстроить. Наниты как муравьи, но без королевы, действуют слаженно. Также слажено они нейтрализуют активное вещество препарата против СОД. Угнетение лекарства — следствие, причина — не ясна. Выход: использовать транквилизаторы. Они замедляют развитие синдрома, но это палка о двух концах, так как болезнь не лечится, а только нивелируются симптомы. Более жесткие реакции организма откладываются на потом. Кроме того, вспомнила Вейл, вся еда на корабле содержит лекарство против синдрома, то есть бодрствующий человек несколько раз в сутки получает свежую микродозу препарата. Неважно, сколько съел человек, количество лекарства рассчитана так, что передозировка невозможна. Наниты борются с новыми дозами, но поступают свежие дозы и так далее. Видимо, роботы не всегда успешно блокируют и это замедляет лавинообразное развитие расстройства. Единственное, что не могла объяснить Вейл, отчего при несовместимости двух препаратов, ее организм до сих пор держится, с ума не сошла, хотя и прошло пару месяцев. Да и сколько должно пройти времени, чтобы болезнь окончательно победила человека? А еще откуда-то взялся приобретенный телекинез. Его она обнаружила случайно. Лежала на кровати, мысли плавали, как рыбы в мутной воде: поймать трудно, потому как очертания их нечетки. Вейл захотела взять планшет. Он лежал в ногах. Она приподнялась, протянула руку, а устройство само медленно заскользило по простыне, словно корабль по океанской глади. Так же, как и корабль, планшет оставил после себя волну: складку на ткани. Сердце Вейл пропустило удар. Она вскочила с кровати и с испугом глянула на устройство, которое проползло половину кровати. Девушка посмотрела на него сосредоточенно и с опаской вытянула руку к планшету. Планшет, дернувшись, развернулся, прополз пару дюймов к ней и затих, будто домашнее животное в ожидании следующей команды хозяина. Вейл опустила руку. Первые секунды страха прошли. Все ясно, это она сделала. Это не галлюцинация. Это телекинез. Но откуда? Девушка осторожно присела на кровать, положила руку ладонью вверх на простыню и мысленно представила, что она протягивает руку и берет планшет. Устройство послушно, на этот раз быстро, проползло по кровати и легло в ладонь. Вейл, прогоняя воспоминание, откинулась на спинку кресла и потерла уставшие глаза. Роботы. Маленькие-маленькие роботы. Неужели они обладают разумом? Возможно ли? Ими управляет общая программа, но сами они лишены воли. Значит, дело в особенностях ее организма. Нет двух одинаковых организмов. Даже однояйцовые близнецы, имея много общего, имеют и различия. Люциферий создавался под среднестатистического человека. Интуитивно Вейл поняла, что «наниты» изменили ее мозг на биохимическом уровне, что-то «перепрошили» в нейронах связях, но невозможно сделать пункцию вещества головного мозга и подтвердить или опровергнуть гипотезу. Во-первых, Вейл не нейрохирург. Во-вторых, на ковчеге нет технических возможностей. Однажды, правда, явилась бредовая идея: заманить пассажира, измененного люциферием на рубку наблюдения за ковчегом, обездвижить, а затем, погрузив в наркоз, грубо вскрыть головной мозг и изучить вещество. Пусть подопытный недочеловек умрет, но раскроется тайна. Вейл выключила микроскоп. Эксперимент с подопытным монстром вполне мог оказаться провальным. Кроме того, нужно набрать статистику, значит, нужен не один монстр, а несколько монстров, а это рисковать собственной жизнью. Ради чего? Возможно, она и не обнаружила бы изменившуюся биохимию мозга, но дикая мысль иногда просыпалась и требовала к себе внимания. Вейл отгоняла ее, старалась не думать, считала, что мысль о том, чтобы кого-нибудь убить, является отголоском синдрома. Она все-таки немного сходит с ума. Еще держится, но стоит дать волю звериным инстинктам, и тогда обязательно убьешь. Вейл, взяв оружие, покинула ковчег. Она вышла в коридор, думая: а что если мысль не такая уж и безумная? Может, поймать одного монстра и вскрыть ему черепную коробку? В тишине раздался шум. Где-то рядом. Это точно монстр. Вейл побежала на шум. Снова шум. На этот раз тише. Где-то близко прятался монстр. Грохот. Затем все стихло. Вейл остановилась и прислушалась. Видимо, урод затаился и ждет ее. Ага, сейчас, еще посмотрим, кто жертва, а кто охотник. Вейл, защищаясь, выставила гарпун вперед и продолжила путь. Она шла, аккуратно ступая. Наконец, заметила двоих. Странно. Оба лежат. Один мертв, а вот второй, похоже, нет. Второй оказался человеком. Он наставил на нее оружие, которое крепилось на руку. То, что это оружие, Вейл поняла сразу, только видела такое оружие впервые. Из него, видимо, и был убит монстр. Вооруженный пассажир «Фрашкарда» (капрал Бран, как узнала она позже) внешне выглядел адекватным. Он немного напуган и растерян, но это и хорошо. Вполне человеческая реакция. Люди, окончательно измененные люциферием, не ведают страха, у них ничего нет, кроме жажды убивать.