***
Чонгук не особо понимает, почему он должен дежурить у туалета, когда там его босс. Разве Чимин не может пойти сам? Чон вздыхает, перехватывает пиджак начальника поудобнее и удивляется, когда тот начинает вибрировать. Догнав, что вибрирует не пиджак, а мобильный, Чон достаёт из кармана телефон Пака и ухмыляется, видя на дисплее фотографию Мина, одетого во вполне домашние вещи и играющего за компьютером в какую-то игру. Ещё больше его веселит то, как оказывается подписан их босс у Чимина — «Юнги-хён». — Ну-ну, — усмехаясь, Чонгук принимает вызов и подносит к уху телефон. — На связи. — Секретарь Чон? — Ага. — Где Чимин-щи? — В туалете. — Но почему его телефон у вас? — Да я просто держу его вещи, пока он делает свои дела, ничего такого, президент Мин. — Как скажете, секретарь Чон. Кстати, мы с мужем посмотрели дораму, которую вы советовали. — Да? И как вам? — Я не такой уж любитель дорам, но эта мне понравилась. — Иначе быть не могло, президент. Как вы себя чувствуете? — Знаете, к своему удивлению, болезнь не принесла ничего плохого — я наконец отдыхаю от работы, много сплю и ем, и даже разговоры мои не только о работе. — Вы о разговорах с господином Паком, президент? — Естественно. К примеру, недавно мой прелестный супруг мне поведал о том, как называют меня некоторые сотрудники. — У вас много прозвищ, президент. Вас называют и роботом, и тигром, и Железным Императором, но последнее только когда вы не в духе или мы хотим запугать новичков. Ещё есть… — Это всё не так интересно, как то прозвище, о котором рассказал мне Чимин-щи. Босс мини-мандаринка. Вы можете себе представить? Чонгук нервно сглатывает. — Я… нет, президент. Кому в голову пришло вас так называть? — Я слышал, что неким Ким Тэхёну и Чон Чонгуку. — Правда? Вот глупцы. Они, наверное, не знают, как страшен Железный Император в гневе… — Уверен, скоро узнают, — зловещим тоном обещает босс и оканчивает звонок. Чонгук тут же жалеет, что принял этот вызов прямиком из ада, не иначе. И с этим человеком он пытается свести своего босса? Хотя, эти двое определенно стоят друг друга.***
Однажды Юнги где-то читал, что болезнь может обернуться для людей долгожданным отдыхом от работы и приятным временем, когда они получают заботу от близких. Он никогда бы не подумал, что это и вправду так. Дни, проведенные в постели с насморком и температурой, были для него сущим адом. Это были дни, проведённые в слабости, боли и одиночестве. Но всё изменилось так резко. Ему и еду готовят, и чай двадцать четыре на семь делают, и за любой вкусняшкой в магазин по первой просьбе пойдут, и обнимут, и по голове погладят. И Юнги, лишённый всего этого в детстве, по полной наслаждается этим сейчас. Безусловно, не один лишь Чимин готов заботиться о супруге, у Юнги есть ещё матушка и старший брат. Но всем этим людям большую часть его жизни было вообще плевать, что с ним, чего он хочет, как себя чувствует. А отца просто не было рядом, вот и всё. И Юнги не обозлён на них, нет… Но всё же семью он свою сильно недолюбливает. И, возможно, всё же как раз по той причине, что им на него было плевать, пока он не основал свою собственную компанию. Мать говорит, что когда отец умер, она поняла вдруг, что семья важнее всего в жизни, а брат — что он всегда хотел заботиться о Юнги, но, воспитанный отцом в строгости, не умел это показывать. Юнги не знает, верить им или нет, но на всякий случай держится от семьи подальше. У него есть Чимин — единственный, кто понимает его без слов, единственный, кто так же хорошо разбирается в их общей страсти, единственный, кому Юнги может доверить всё, включая свою компанию и даже жизнь. Чимин самый близкий Мину человек, и он единственный, кого Юнги без сомнения может назвать своей семьёй. Мин не может не поражаться уму супруга, будучи уверенным, что в их компании никто так же хорошо не разбирается в роботехнике, не может не поражаться его доброте, тому, как он заботится о Юнги, как переживает за него и как остаётся ему верен до конца. Не счесть, сколько людей пытались переманить Чимина к себе, включая того же Джеика, но Пак всегда продолжает глядеть с восхищением на своего супруга, не замечая больше никого. Юнги это, безусловно, очень льстит. Никто не смотрит на него, как Чимин. Мин вообще не помнит, чтобы люди когда-либо глядели на кого-то с таким обожанием и восторгом. Иногда ему кажется, что муж видит в нём бога. Разумеется, Юнги знает, что был кумиром Пака ещё до встречи, и что он исполнил сокровенную мечту юноши… но так смотреть? Конечно, Чимин не всегда смотрит на Мина тем взглядом, от которого Юнги в краску бросает, но иногда случаются подобные моменты. Например, когда Юнги презентует их новый проект, на него направлены десятки камер, репортёры выкрикивают вопросы наперебой, он может взять недолгую паузу в своей речи, метнуть взгляд на супруга и увидеть в его глазах восхищение, несравнимое ни с чем. Или, бывает, Чимин не может решить какую-то проблему со своим личным проектом и, сдавшись, приходит за помощью к мужу, рассказывая и объясняя, что и как, а Юнги, взглянув на все наработки и чертежи супруга свежим взглядом, быстро даёт ответ на мучавший Чимина вопрос, и во взгляде Пака в такие моменты он видит столько обожания, что краснеет невольно. За эти пять лет Юнги, кажется, стал зависим от таких вот взглядов Пака, когда тот, кажется, вот-вот упадет на колени и начнёт целовать супругу ноги — так проникновенно он смотрит. И чем больше Юнги проводит времени с Чимином, тем больше понимает, что зависимость от его взглядов становится всё сильнее и начинает распространяться и на другое. Юнги чувствует тихое счастье, когда муж смотрит с заботой и беспокойством. Юнги испытывает радость, когда глаза мужа наполнены весельем и сами будто бы смеются. Юнги прекращает дышать невольно, когда муж, сосредоточенный на чём-то, смотрит серьезно, чуть нахмурившись. У Юнги замирает сердце странным образом, когда его супруг, краснея, смотрит с возмущением, пытаясь скрыть за этим взглядом стыд и неловкость. Почувствовав странную жажду сейчас же услышать голос Пака, Мин не сдерживается и снова делает звонок мужу. Ему отвечают практически сразу. Уже не секретарь Чон, к счастью, но всё так же и не Чимин. — Президент Мин? — голос звучит очень удивлённо, и Юнги он хорошо знаком. — Блядство, — ругается тот на грани слышимости. — Ким Тэхён, ответьте мне на вопрос: почему телефон моего мужа у вас? Почему он у вашего парня? Почему он не у моего мужа? Кому мне звонить, чёрт возьми, если я хочу поговорить с Чимин-щи?! — Да почему вы всё время такой злой, президент? — спрашивают его. — Чимини сейчас занят, на него упал стеллаж, когда тот на него облокотился. Чонгуки сейчас оказывает ему первую помощь. Юнги нервно выдыхает. Вот и причина тому, почему он не хотел отпускать Пака на работу одного и просил всё время звонить — тот вечно находит неприятности на свою задницу и калечится. — Чимин-щи себе ничего сильно не повредил? — Нет, но он очень зол. Говорит, что проклятые документы устроили заговор и пытаются его убить сегодня. Он, вроде как, порезался пару раз о них. — Господи… Дайте ему телефон, пожалуйста, господин Ким. — Ага, сейчас, — чуть подождав, Юнги наконец слышит с облегчением голос супруга: — Юнги-х… щи? — запинаясь, отзывается тот. — Чимини, как ты умудрился нарваться на драку со стеллажом? — смеётся Мин, чувствуя потребность в том, чтобы поддразнить мужа. — Я не виноват, он сам! Т… вы же понимаете, стеллажи у нас очень агрессивные. — Собственно, в той же степени, что двери и стулья, понимаю. — Вот именно! — Ты такой… — начинает Мин. — Какой? — Растяпа, Чимин. Ты такой растяпа, что мне страшно за твою жизнь. — Не переживай… те, Юнги-щи. Всё будет в порядке. — Ты даже не представляешь, как весело звучат твои попытки не спалиться перед твоими друзьями, что мы перешли на «ты». Боишься, что они начнут снова шутить? — Они и не прекращали, Юнги-щи. — Знаешь, я прекрасно их понимаю… Шутить над тобой так весело. — Не сомневаюсь, — вздыхает Пак. — Как вы себя чувствуете? — Всё хорошо, Чимин, тебе не о чём беспокоиться. И больше не отдавай телефон кому-то ещё, ладно? — Хорошо. До вечера, Юнги-щи. — До вечера. Береги себя, — просит он Чимина и первым оканчивает вызов.***
Юнги чувствует стекающий по всему телу пот, слышит щелчок входной двери, и ему хочется проверить, сколько времени, но лень оказывается сильнее. Проснувшись от прихода мужа, Мин вслушивается в его шаги и другой шум, создаваемый Паком, но встречать не идёт, предпочитая и дальше лежать в постели, в той же позе, с закрытыми глазами. Чимин входит в комнату, и Юнги уже хочет поздороваться с мужем, но так и не делает этого, ошарашенный следующими действиями Чимина. Его драгоценный супруг, вернувшись домой и застав мужа спящим, набрасывает ему на лицо одеяло. И с какой целью, спрашивается? Мин некоторое время лежит неподвижно, а потом тихонько стаскивает одеяло с лица, намереваясь поинтересоваться причиной этого странного действия, но замирает, когда прямо на его глазах муж расстёгивает последние пуговицы светло-жёлтой рубашки, и та спадает вниз, к пояснице, держась лишь на руках, оголяя смуглую кожу спины, широкие плечи, усыпанные веснушками, и тонкую талию. Юнги понимает, что должен прекратить смотреть, но дар речи предательски покидает его. Он продолжает наблюдать. Чимин тем временем кидает, не глядя, рубашку на постель и принимается расстёгивать пряжку ремня. Он вытягивает его из шлёвок, а после снимает брюки, оставаясь лишь в нижнем белье. Юнги уже увидел достаточно, и ему стоит отвернуться, но он не может ничего с собой поделать, продолжая жадно любоваться всеми изгибами тела и, о боже, мелкой россыпью еле заметных веснушек на плечах Чимина. Юнги изредка замечал их на щеках мужа, но думал отчего-то, что они ненатуральные. Видимо, его рассеянный супруг иногда забывает использовать солнцезащитный крем, долго гуляя на солнце (на пляж Чимин не ходит, но вот длительные дневные прогулки любит). Мин не хочет ни секунды думать о размере задницы своего мужа, но не в силах подчинить свой разум контролю, и, конечно же, его мозг заполоняют мысли о том, какой, чёрт возьми, у его супруга потрясающий зад. В сочетании с невозможно тонкой талией и широкими плечами это был набор идеальных параметров. Такая фигура — личный дар от бога. И Юнги невольно думает, как ему повезло, а после, осознав, что он заглядывается на Пака уже с совсем неприличными мыслями, отворачивается-таки, натягивая одеяло обратно на лицо. Чимин тем временем одевается в домашнее, а после начинает складывать рабочую одежду. Юнги пытается сделать вид, что только что проснулся: — Ммм… — тянет он хрипло. — Чимин?.. — Да, я уже вернулся, — отзывается его муж своим восхитительным голосом. — Который час? — Двенадцать почти. — Ты довольно поздно вернулся… — Слишком много работы. Я бы остался и дальше сидеть, наверное, если бы Чонгук меня не выгнал домой. — Ложись спать. У Юнги, конечно, болит голова — очевидно, у него снова поднялась температура, — но он предпочитает это проигнорировать, желая, чтобы его муж как можно скорее лёг в постель и отдохнул наконец, а не возился с ним. — Ты ел? — Да. — Лекарства принимал? — Да. — Как себя чувствуешь? — Хорошо. Чимин, закончив свой допрос, хмурится, предаваясь своим мыслям, и Юнги вглядывается в его лицо, с восторгом отмечая, что на щеках мужа и вправду есть веснушки. Веснушчатый краснеющий возмущенный Чимин — звучит неожиданно очень сладко. Юнги хмурится, поймав себя на использовании запрещенных эпитетов по отношению к супругу, и, отогнав ненужные им обоим мысли, повторяет: — Ложись спать, со мной правда всё хорошо. — Поверю тебе на слово, Юнги-хён, — вздыхает Пак, откидывая светлую чёлку назад. — Только не скидывай меня с кровати, как позавчера. — Ты сам виноват, что отобрал мое одеяло. Когда полусонный я чего-то хочет, то ни перед чем не остановится, — хмыкает Чимин, доставая из шкафа новое постельное бельё чёрного цвета с мраморным узором. Юнги стонет. — Только не говори, что будешь его сейчас менять… — Встань и держи его, — требует муж, и Юнги со вздохом встаёт с постели, берёт в руки бельё и принимается наблюдать за действиями Пака. В глазах темнеет, а мышцы неожиданно вспыхивают болью, но Юнги упорно игнорирует эти симптомы. Он хочет просто поскорее лечь спать, ему плевать на высокую температуру. — Помоги с пододеяльником, — просит Чимин. Юнги, сделав над собой усилие, вяло кивает и, стараясь изобразить бодрого здорового человека, принимается помогать. Когда Чимин, заменив бельё, отправляется в ванную, чтобы занести старое в стирку, Юнги валится на постель с тяжёлым вздохом. Его злит тот факт, что Чимин и завтра сам пойдёт на работу. Либо он останется дома, либо… либо что? Не запретит же Юнги ему, в самом деле, идти на работу? Тем более, учитывая, что сейчас творится в компании. Мин вздыхает, залезая под одеяло. Чимин возвращается. — Ты завтра во сколько встанешь? Чимин подходит к тумбочке и ставит свой телефон на зарядку, оставляя его там же. — В девять. Если проснусь раньше, то случайно могу учинить конец света, — говорит он, выключая свет. — Прости, что заразил тебя своей ненавистью к раннему утру, — смеётся Мин, наблюдая, как Чимин ложится рядом. — Ничего страшного, хён. Я люблю эту свою черту как раз-таки потому, что заразился ею от тебя, — говорит Пак, и Юнги чувствует от этих слов в груди приятное, уже давно привычное волнение. — Спокойной ночи. — Забавно… в последнее время мы ложимся ночью, как нормальные люди, и спим без подушек между нами… Мы стареем, хён, — шутит Чимин. Юнги тихонько хмыкает на это: — Спи уже. — Спокойной ночи, — говорит Пак, закрывая глаза.