малыши

Поначалу Кеша не придает этому значения. Списывает на усталость, резко возросшую в связи с новым постом директора нагрузку и связанными с этим нервами. Чаще обжигается в лаборатории и иногда не может с первого раза попасть маленькой пуговичкой в нужную петлю. Кеша успокаивает себя. Думает, что ничего страшного в том, что иногда руки дрожат, нет. В конце концов, с каждым бывает, и никакой паники поднимать не нужно. У него начинает портиться и без того непонятный почерк, все ладони покрываются многочисленными ранками. Иногда руки дрожат так, что удержать что-либо в них становится невозможно. Кеша это от Ромы скрывает. Отвлекает, врёт, что просто заработался и на какое-то время это работает. Стрельников, и сам уставший от президентской должности, не замечает. Но потом у них наступает долгожданный совместный выходной и Кеша решает приготовить что-нибудь на завтрак. В то утро тремор сильный, и Инженер старается скрыть его, уменьшить как-то. Вылезает из постели, насмотревшись вдоволь на забавно сопящего в подушку Рому, направляется на кухню и достает ингредиенты для бутербродов. Нож соскальзывает резко и быстро, вонзается в доску кончиком, разрезав чувствительную кожу между большим и указательным пальцами. Кеша тихо, чтобы Рому не разбудить, шипит. Поскуливает в здоровую ладонь и чувствует, как его начинает мутить от вида стремительно вытекающей из глубокой раны крови. Нос заполняется металлическим запахом. - Кеша? Ты куда убежал, рано же ещ... Расслабленное сонное выражение лица Ромы стремительно сменяется на взволнованно-испуганное. Он подлетает ближе, тянет окровавленную руку, чтобы аккуратно промыть и рассмотреть рану. Чужая ладонь под его пальцами крупно дрожит. Стрельников списывает дрожь эту на болевую реакцию. Оперативно перебинтовывает, тихо спрашивая, не слишком ли туго, и, закончив, целует нежно кожу запястья. Чужая рука всё ещё дрожит, и Рома взволнованно спрашивает: - Сильно болит? - Да н-ну нет, Р-ромочка, хорошо всё. Кеша расстроенный какой-то, бледный, здоровую ладонь зажимает между коленей, смотрит куда-то в сторону, и на душе у Ромы тихонько так скребутся плохие мысли. Он хмурится, руку протягивает и касается чужой теплой щеки, поворачивая лицо Инженера к себе. - Отец, ты мне руку вторую дай. - З-зачем? - Просто дай и все. - Инженер бледнеет ещё сильнее, не шевелится даже, и Стрельников сглатывает возникший в горле ком. Он протягивает свою ладонь в просящем жесте. - Кеша. Чужие руки трясутся так сильно, что даже обхвативший их своими ладонями Рома не может этот тремор уменьшить. Он смотрит, как заходятся в дрожи родные бледные пальцы с кучей чёрточек шрамиков, и выдыхает. Кеша тут же взволнованно начинает: - Это н-ничего, Ром. Я, наверное, пере-... ну, заработался там... Нервы всякие потерял.. - Давно? - В ответ раздается тишина, и Рома грустно усмехается. - Давно, значит. Собирайся. - К-куда? - В больницу едем. - Р-ром... - Никаких "Ром". Он помогает Кеше одеться, игнорируя вспышку ноющей боли в груди, когда у того не выходит даже рубашку надеть из-за тремора, и взволнованно сидит рядом, пока самый лучший врач их города осматривает явно смущённого таким поворотом дел Кешу. Когда доктор снимает с носа очки и протирает их медленно, вздыхая, Рома понимает, что ничего хорошего они сейчас не услышат. - Нужно сдать анализы, провести исследования и посмотреть за течением обострений. Рома сглатывает и заставляет свой голос не дрожать. - Но вы уже предполагаете. - Да. Все симптомы указывают на начальную стадию болезни Паркинсона. У Ромы будто бы отключается слух. Он кивает механически на слова доктора о том, что не стоит переживать, пока диагноз не поставлен, что не нужно волноваться. Всё, что Стрельников делает - это механически соглашается на все обследования, говоря, что деньги не проблема, и забирает листок с расписанием назначенных процедур. Он цепляется за молчаливого Кешу, выводя его из кабинета, и ведёт за собой. Домой оба возвращаются в каком-то тумане и осознают себя уже сидящими рядышком на стареньком диване у выключенного телевизора. У Кеши руки зажаты между коленей, на повязке утренней проступила кровь, а лицо бледное-бледное. Он выдыхает и говорит тихо: - Р-ром, я боюсь... Я же...я обузой т-тебе стану и вообще как... как... Кешу трясет всего, и Рома тут же притягивает его к себе. Обнимает крепко, зарывается в волосы на затылке ладонью и целует коротко в висок. - Ну какая обуза, Кеша? Ещё не известно ничего, не накручивай себя. - Доктор сказал... - Что не нужно переживать. Всё будет хорошо. - Лучше т-тебе уйти, пока я... ну, пока х-хуже не ст-тало. Рома тут же Кешу от себя отстраняет. Смотрит строго во влажные карие глаза и сжимает чужие плечи. - Ты глупостей не говори. Никуда я не уйду, понял? Никогда. Кеша кивает и прячется в его объятия. Рома действительно никуда не уходит. В течение всего месяца, наполненного анализами, врачами, больничными коридорами и тихими вслипами Кеши по ночам, Стрельников запрещает себе думать о плохом. Пока не будет диагноза, Рома будет просто верить. Верить за них двоих. Спустя месяц они, все также сидя рядом, услышат от того же врача, что выводы были поспешными. Диагноз - эссенциальный тремор, который можно лечить лекарствами и регулярной гимнастикой. У Ромы внутри облегчение размером с океан и воспоминания о самом ужасном месяце в его жизни.