Мистер Поттер, успокойте ваш звездолёт!

После второго задания можно было отдохнуть - третье намечалось лишь в июне. Ну, как отдохнуть - расслабляться совсем уж было нельзя - Волдеморт, да и Турнир. Но в данный момент Гарри спал - спал, вот уже десять лет не боясь, что сейчас начнет колотить в дверь тетя Петуния. Он и самих горе-родственников помнил лишь смутно. Какая-то женщина, вроде блондинка. Толстый мужчина и их толстый сын. Злые и вечно недовольные Гарри. То ли дело мама и папа. Нет, Гарри знал, что это не родные его родители - но любил их. Когда в детстве мама Юля поправляла ему одеяло, ласково улыбалась и рассказывала сказки или пела колыбельные, он был уверен, что точно так же это делала бы и мама Лили. Они были даже чем-то неуловимо схожи - то ли почти одинаковыми улыбками, то ли тем, что обе готовы были до последнего защищать сына. Тем временем по Запретному лесу опять бродил молодой человек весьма приятной, но потрёпанной наружности. Это был Барти Крауч-младший, и его история была весьма и весьма непростой. Началось всё с того, что отец Бартемиуса, которого, кстати, звали так же, всегда видел в сыне продолжение своего рода... но не самого сына. Наследник Краучей был должен. Должен был быть отличником, должен был иметь безупречные манеры, должен был занять высокий пост в Министерстве магии, заводить правильных друзей (то есть дружить с детьми влиятельных в магическом обществе людей) и непременно жениться на чистокровной волшебнице. Чего сын хочет, Бартемиуса-старшего мало интересовало. То ли дело мама - Аделия Крауч любила сына. И он отвечал взаимностью - с матерью у Барти были гораздо более доверительные и близкие отношения. Именно к маме он пришёл в ту ночь. - Мам, Рег пропал, - прошептал он, когда Аделия в третий раз, ещё более настойчиво, спросила, чем сын обеспокоен. Хотя Барти старался не подавать виду, что случилось что-то плохое: не хотел волновать её. Мама была нездорова. Перенесенная пару месяцев назад болезнь дала осложнения на лёгкие. У Барти сердце разрывалось, когда он слышал, как мама кашляет. Но, хотя он не показывал беспокойства, мама чувствовала это. Вот и сейчас она настояла на откровенном разговоре. - Рег пропал, - повторил Барти. - И это неспроста. Дело в том, что он был... он стал... Пожирателем, а потом он... он расхотел. Он решил уйти. И я думаю, это узнали... - А ты? Ты не... - Нет, мам, я не получил Метку. Хотя я собирался, но передумал... Потом Тот-Кого-Не-Называют исчез при странных обстоятельствах. Многие думали, что он погиб, некоторые считали, что залёг на дно, но таких было меньше: люди не хотели верить, что война, унесшая так много жизней, отношений и имущества, может повториться. - Мам, представляешь, его нет! Его больше нет! Рег отомщен. Он сгинул, сгинул, мама! Вот сегодня отпразднуем - а на недельке заскочу к Лонгботтомам, тоже посидим, и ещё я хотел обсудить с Френком кое-что... - Френк! Ты где? Фрееенк! Алиса! Где вы? Френк прислал ему портключ в свой дом, а сам ушел с женой куда-то? Не похоже на них. Да и что-то здесь неладно... Точно! Следы разрушений, здесь явно сражались. - Джимми, посмотри, нет ли там кого. Эти твари могли вернуться. - Тандер, аврор, он бывал у них: приходил к отцу по делу. Говорят, он один растит сына: жена умерла родами. А вот это уже нехорошо. Надо смыва... поздно. - Здесь Крауч, - ответил молодой стажёр, - младший. - Ага! То-то Алиса всё повторяет: найдите Крауча! А то, что он якшается с Пожирателями (тут Барти поперхнулся: общался-то он всего-то Регом и пару раз с его кузинами, но это была мимолётная беседа!), всем известно. Ребят, вяжите! Дальше был суд. Его привели в подземный зал, усадили в кресло, сразу сковавшее его цепями. Барти видел, как привели настоящих преступников - и никто из них словом не обмолвился о том, что Барти невиновен, они думали только о том, как Темный Лорд наградит их за верность после своего возвращения. Белла же, возможно, думала ещё и о том, что отомстила за своего нерожденного ребенка. Хотя она была сама виновата: кто на шестом месяце лезет в бой? Да и не особо ей нужен был сын: только для того, чтобы у Лестрейнджей был Наследник. Барти был уверен, что родись этот мальчик на свет, он точно так же, скорей всего, был бы "должен", точно так же на его мнение бы плевали. Он бы с большой вероятностью рос больным и слабым, не блещущим умом и красотой. В чистокровных семьях, не признающих "грязную" кровь, такое сплошь и рядом. А если бы он родился сквибом, от него бы, вполне возможно, избавились. Где-то в России, вздрогнув, проснулся мальчик лет тринадцати. У него были светло-каштановые волосы, передние зубы чуть крупнее стандартного размера и, возможно, самая необычная черта его внешности - разные глаза, один синий, другой карий. Ему снился ужасный сон. Будто он растет в семье злых и жестоких волшебников, которые к тому же мало обращают внимание на сына, сплавляя его домовикам. А сам он - слабый, больной уродец, едва умеющий в свои тринадцать справляться с тем, с чем нормальные дети справляются в пять. А в Колдовстворце профессор Гольдман (более известный среди учащихся как профессор Лютик - так его прозвали из-за того, что сестра его, которая по совместительству была профессором заговоров и заклинаний, звала его Люциком, ну а школьники переделали в Лютика) вел урок дуэльного искусства у третьего курса (парный, Сварог и Дажбог). - На счет три. Начали! Так, Антон, стойку поправь! Ира, выше руку с палочкой, выше... так... Филипп, ну кто так щиты ставит? Веда, Веда, раскрываешься! Ага, Никита, отлично, только увереннее колдуй, увереннее! Силы больше вкладывай, - ходил профессор между учениками и поправлял их. На территории Хогвартса же тем временем появился странный, одетый по старинной моде даже по меркам волшебников мужчина. Была ли у него палочка, неизвестно, обычно волшебники не держат их на виду, - но точно была шпага. Он очень напоминал Северуса Снейпа, разве что глаза были не черные, а синие. Он огляделся по сторонам и вошёл в Запретный лес. Барти вспоминал суд. Стояла мёртвая тишина, нарушаемая лишь всхлипываниями мамы рядом с отцом. Она прижимала ко рту платок дрожащими руками. Отец был ещё мрачнее, его лицо посерело. На виске билась жилка. - Введите, - приказал он, и его голос отдался эхом по тихому подземелью. Дементоры посадили Барти и Лестрейнджей в четыре кресла с цепями, стоящие на полу подземелья. Рабастан безучастно смотрел на Крауча; Рудольфус стрелял глазами в толпу; Белла сидела в опутанном цепями кресле, как на троне; Барти как будто окаменел. Он дрожал, волосы спадали на лицо. Мама рядом с отцом качалась на сиденье взад-вперёд, плача в платок. Крауч-старший встал. Он посмотрел на всех четверых с неприкрытой ненавистью. - Вас доставили сюда на Магический судебный совет, - чётко проговорил он, - для суда над вами за такое гнусное преступление… - Отец, - начал Барти. - Отец... пожалуйста... это не я... это был не я... - …о котором редко кто слышал в этом зале суда, - закончил Крауч громче, перекрывая голос своего сына. - Мы слышали свидетельство против вас. Все четверо из вас обвиняются в захвате аврора Френка Лонгботтома и подвергании его заклятию «Круциатус», поскольку вы решили, что он знает нынешнее местонахождение Того-Кого-Не-Называют… - Отец, я не делал этого! – вскричал закованный в цепи Барти. – Клянусь тебе, я не делал этого. Отец, не отдавай меня дементорам… - Также вы обвиняетесь, - продолжал мистер Крауч, - в подвергании заклятию «Круциатус» жены Френка Лонгботтома, Алисы, после того как он ничего не сообщил вам. Вы планировали вернуть к власти Того-Кого-Не-Называют и вернуться к образу жизни, полному насилия над другими, который вы вели, пока он был силён. Посему прошу суд… - Мамочка! – возопил Барти, и мама начала всхлипывать и раскачиваться взад-вперёд. – Мама, останови его. Мамочка, я не делал этого, это не я! - Теперь прошу суд, - прокричал мистер Крауч, - поднять руки, если вы, как и я, считаете, что эти преступления заслуживают пожизненного пребывания в Азкабане! Все сидевшие справа волшебницы и волшебники подняли руки в унисон. Толпа, сидящая у стен, аплодировала с выражением дикого торжества на лицах. Барти застонал. - Нет! Мама, нет! Это не я, это не я, я не знал! Не отправляйте меня туда, не позволяйте ему! Дементоры проскользнули в зал. Трое спутников Барти спокойно поднялись с кресел; Белла посмотрела на Крауча-старшего и прокричала: - Знай, что Тёмный Лорд воспрянет! Брось нас в Азкабан; мы дождёмся! Он воспрянет и придёт за нами, он пожалует нас больше, чем остальных своих последователей! Только мы ему верны! Только мы пытались отыскать его! Но Барти пытался вырваться из лап дементоров, хотя их холодная изматывающая сила начала действовать на него. Tолпа глумилась над ними, кто-то вскочил на ноги. Белла гордо вышла из зала, а Барти продолжал сопротивляться. - Я же твой сын! – кричал он отцу. – Я же твой сын! - Ты мне не сын! – крикнул мистер Крауч, выпучив глаза. – Нет у меня сына! Мама громко ахнула и соскользнула с сиденья. Она лишилась чувств, но отец даже не заметил этого. - Отец, не надо! - всхлипнул Барти. - Это не я! Я ни в чем не виноват! Отец, пожалуйста, нет! - Увести, - приказал мистер Крауч. Он помнил, как отец и мама пришли за ним в тюрьму. Мама выпила Оборотное с его волосом, он - с её, и он покинул камеру в её облике, а она осталась в Азкабане... Вскоре после этого мамы не стало. А отец стал держать его под Империусом, пока наконец через много лет ему не удалось сбросить заклятие, превратиться (Барти был анимагом-вороном) и улететь. После многих злоключений Барти попал в дом к мальчику - магглорожденному волшебнику - и тот взял его с собой сюда, в Хогвартс. Крак опять улетел. Сайрус знал, что свободолюбивый птиц вернётся: он всегда возвращался, рано или поздно. Всегда находил дорогу домой. Это был очень умный ворон. - ...Видишь ли, Барти, ты мне хоть и крайне дальняя, но всё же родня. - Вы скорее Северусу родня, Мистер Рейвенкло, - протянул Барти. - Снейпу. Очень уж вы похожи. Только глаза другие - у вас синие, у него чёрные. - И Северус мне родня, по линии Принцев. С ним мы тоже как-нибудь встретимся и поговорим. С его талантами служить этой змеюке... Да и Игорь тоже... Каркаров... Тоже ведь хороший же волшебник... а во что себя втянул... Спасибо, хоть Разумовские к нему не пошли. Так, значит, к Лонгботтомам ты отношения не имеешь? То есть... к тому случаю с ними?