Принцесса Эмеральда

Сначала БаттКисс почувствовала нежное, едва ощутимое прикосновение верёвки к своему телу. Хотя кобылица знала, что Рэдфур не желает ей зла, она всё равно невольно затрепетала, ощущая, как разбойница завязывает широкую петлю, превращая верёвку в подобие очень длинного галстука. Но это была не петля висельника, Рэдфур завязала её скорее на манер широкого ошейника, после чего взялась за концы верёвки, несильно натягивая её и повязывая узелок за узелком. БаттКисс не видела, что она делает, а верёвка лишь едва-едва касалась её груди, так что она не чувствовала, как ловкие копыта разбойница завязывают несколько узелков на равном расстоянии друг от друга, спуская их по телу пони — под шеей и чуть повыше груди, чуть пониже груди и над пупком, последние — у самого лобка. Затем Рэдфур заставила её приподняться на задних ногах и пропустила концы верёвки под её телом, завела за спину и, подняв, просунула через верёвочную петлю. Только теперь затрепетавшая принцесса догадалась, что будет с ней дальше, и внутренне она пыталась подготовиться к неизбежному — но когда верёвки рванулись вверх, вонзаясь одновременно и промеж её половых губ, и между её ягодиц, вся подготовка пони рассыпалась в прах. Она вскрикнула, негромко, словно стесняясь высказывать чувства — а Рэдфур уже протягивала верёвку между узелками, обвивая ею дрожащую пони. - Не бойся, - ласково произнесла она. - Всё хорошо. - Я не боюсь… Эта дрожь… Из-за другого… - чуть слышно проговорила БаттКисс Рэдфур ничего не ответила. Закончив обвязывать тело кобылицы, она полюбовалась на то, как верёвки обвивают её, бороздят просторы шерсти принцессы, соединяясь в привлекательную сетку, словно некая упаковка для живого подарка. И выглядела БаттКисс в этой упаковке просто обворожительно. - М-м-м, великолепно, - голос Рэдфур раздался вдруг совсем близко, кобылка даже попыталась отодвинуться, только со связанными за спиной ногами ей и так было трудно удержать равновесие, дёрнешься — и упадёшь. От внимания разбойницы её жалкая попытка не ускользнула: - Расслабься, принцесса, тебе тут нечего бояться! Дыши ровнее! - Н-не получается… - только и проговорила БаттКисс, а в следующую секунду губы Рэдфур соприкоснулись с её губами и снова горячая волна чувств обожгла пони. Потянувшись следом за этими прекрасными губами, БаттКисс натянула верёвки и те вонзились в её тело, но не болезненно, а просто крепко сжимая пони в своих объятиях… - Ах! - прервав поцелуй, выдохнула она чисто по-королевски, со всем чувством, на который только была способна. - Мисс Рэдфур… Это… Это волшебно… - Т-с-с, ты же не хочешь верёвки ещё и на мордашку? - Рэдфур прижала копыто к её губам. - Этот милый ротик приятно целовать, а не держать под кляпом! Копыто разбойницы опустилось на живот пленницы, втянувшийся от ощущения этого прикосновения, и очень медленно стало опускаться вниз, всё ниже и ниже, переваливая через узлы, составлявшие углы верёвочных ромбов, и достигая местечка, до которого сама БаттКисс избегала дотрагиваться, не позволяя другим. От лёгкого прикосновения юную кобылицу в воздух подбросило, она напрягалась, растягивая верёвки, и что-то лепетала непослушными губами. Копыто Рэдфур исчезло, позволяя пони выдохнуть, однако сам жар, порождённый его касанием, продолжал гореть между задних ног БаттКисс. - Ложись на спину, - вновь шёпот разбойницы ворвался в ушко БаттКисс, заставив замереть её сердце. - И раздвинь ножки. Кобылица ничего не могла на это возразить — она сомневалась, она думала о том, что это было неправильно, что она не должна какой-то негодяйке позволять себе так с нею поступать… Но тело её было охвачено жгучим желанием, противиться которому БаттКисс не могла и даже больше, не хотела. Впервые не она сама была готова удовлетворять себя, а кто-то посторонний, да и не просто посторонний, а старшая кобыла, опытная, умелая пони! Её копыто вернулось к БаттКисс, коснулось внутренней стороны левого бедра пони, поднимаясь по нему к самим половым губам пленницы… И касаясь их. - О-у-уф! - БаттКисс сжала зубы, заглушив свой вскрик. Прижав уши, она замотала головой, разбрасывая солому, одновременно её задние копытца заскребли по полу, но Рэдфур в это время оставила её и протянул лапу за верёвкой, которую кобылице протянула Мэйн. Если бы БаттКисс знала, что её служанка здесь и видит свою повелительницу в таком положении, то она сгорела бы со стыда… Внезапно она ощутила, что верёвка стягивает её левое бедро. БаттКисс приоткрыла рот, пытаясь что-то сказать, однако верёвка уже затянулась, зафиксировав её ногу в приподнятом положении. То же самое произошло и со второй её ногой, теперь пони не могла прикрыться, даже если бы того захотела — но предосторожности разбойниц были совершенно излишни, кипящее внутри БаттКисс возбуждение необходимо было снять, и не важно, каким способом! - Пожалуйста… - прошептала она единственное осмысленное слово за последние пять минут. Сначала пришло ощущение чужого дыхания, торопливого и взволнованного. Затем она почувствовала чужой нос, уткнувшийся в её шёрстку, а ещё через миг пришло и ощущение влажного горячего язычка, раздвинувшего дверцы и вошедшего дальше… - А-ах, не-е-ет! - БаттКисс затрясло, хвостик её заметался, грудь выгнулась колесом, она упёрлась передними копытцами в пол и приподнялась, но через секунду рухнула спиной на пол и растянулась снова, тоненько повизгивая: теперь пони лизала её не внутри, а снаружи, с каждой секундой набирая всю большую скорость. БаттКисс трясло, каждое прикосновение подталкивало её в сторону бескрайнего наслаждения… И в момент, когда она уже была близка к тому, чтобы нырнуть в него с головой, повязка-бантик оказалась приподнята телекинезом и взгляд БаттКисс встретился с глазами Мэйн. Причмокнув, кобылица приподняла голову и смотрела прямо на неё, мило улыбаясь. - Правда это самое лучшее приключение в твоей жизни, Эмеральда? - спросила служанка и, не дожидаясь ответа, вернулась к её местечку. Всего одного прикосновения хватило на то, чтобы стыд и страсть сделали своё дело: - Да-а-а-а! - завопила принцесса Эмеральда. * * * Принцесса Эмеральда всё-таки попала в Фермонику и наутро народ этой деревушки увидел наконец-то в живую свою принцессу. Потом Эмеральда и её верная служанка вернулись во дворец и зажили прежней жизнью, только теперь две кобылицы почему-то часто закрывались на ключ в одной из комнат и выходили оттуда довольные и взлохмаченные. Вскоре Мэйн был пожалован титул пажа, дающий ей право перехода из прислуги в ранг придворных дам, а по рекомендации пегаски в замок так же попала одна молоденькая единорожка, которая очень ловко управлялась с магией телекинеза. Что касается Рэдфур, то та оставила разбойничество, купив себе небольшой домик, где и зажила вместе с единственной оставшейся при ней дочерью, обучая маленький комочек ненависти ловко метать ножи и пугать случайных прохожих, то есть, готовя себе смену. За её будущее, как и за будущее двух взрослых дочерей, Рэдфур не переживала: с тех пор, как принцессу Эмеральду начали привязывать к кровати и ласкать сразу две обворожительных кобылицы, принцесса превратилась в марионетку, за нити которой дёргала Мэйн. Впрочем, саму Эмеральду это положение полностью устраивало. А что касается морали, которая должна быть везде, то её здесь не будет. Не писать же автору, что «BDSM – это магия!»