Спасти любой ценой

      Ей снились зубастые волны и ветер, желавший столкнуть её вниз. Небо затянуло серое и тяжёлое полотно, покрапывал дождь. Одежда постепенно намокала. Сквозь тонкую майку и джинсы Олеся чувствовала пробирающий до костей холод. Ёжилась, чтобы хоть чуть-чуть согреться. Волосы путались, закрывали лицо, лезли в глаза и рот, но любая попытка убрать пряди оставалась лишь попыткой. Тогда Леся бросила эту затею и позволила ветру делать с ней всё, что тот пожелает.       Она не знала, сколько пробыла на обрыве и глядела на бушующее море. Час? А может, два? Вечность? Несмотря на непогоду, уходить Олеся и не думала, да если бы захотела, не смогла: ноги будто слились с землёй. Она их не чувствовала.       Но не это беспокоило её, а непонятное жжение в груди, словно Леся забыла что-то важное и нужное. Всякая попытка выудить из памяти хоть какие-то воспоминания оборачивалась крахом. Только Олеся радовалась, что смогла ухватить мысль за хвост, как тут же она растворялась в воображаемых руках, и вновь в голове образовывалась пустота. Белый лист, который вперемешку с беспокойством возрождал и беспричинный страх.       «Что-то не так. Что-то не так. Что-то не так», – твердило сознание.       А ветер на ухо нашёптывал приторно-сладким голосом: «Прыгни. И узнаешь». Однако Олеся чётко осознавала: если прыгнет, то не выберется, а ответов так и не найдёт. Но был ли у неё выбор? Останется здесь, продолжит бесконечный круговорот, да только ничего не вспомнит. А пучина внизу продолжала манить, звать, и ветер убеждал: «Прыгни и узнаешь. Обещаю».       Волосы намокли и вовсе прилипли к лицу. Майка и джинсы тоже впитали в себя воду и отяжелели. Леся окоченела, тело покрылось сотнями мурашек. Всё было против неё. И за доли секунды она приняла решение. Ждать не имело смысла: непогода усиливалась, да и желание всё вспомнить возрастало в геометрической прогрессии.       Олеся сделала шаг, сумев оторвать ногу от земли, и тряпичной куклой полетела вниз. В объятия морской волны, которая так её ждала.

***

      Ледяная вода вмиг разбудила Уманову. Дёрнувшись, она со стоном распахнула глаза и почувствовала, как в них сразу же попали капельки воды. Снова зажмурилась. По щекам и подбородку стекали холодные струйки, от чего Олесе стало некомфортно, но вытереть их она не могла: кто-то любезно связал ей сзади руки.       В помещении, в котором её держали, было морозно. Откуда-то проникал ветерок, заползал под курточку и забирал остатки тепла. Ума пыталась свернуться калачиком, чтобы немного согреться, да только и это удавалось с большим трудом: похитители, видимо, вкололи какое-то лекарство, от которого всё тело задеревенело и не слушалось. Даже глаза во второй раз отказывались открываться. И Леся ничком лежала на грязном и пропитанным многовековой пылью матрасе, прислушиваясь к звукам окружающего мира, пока над головой не раздалось грубое:       — Харэ спать!       Похититель видел, что Уманова проснулась, но ещё оставалась дезориентированной. Цокнув и закатив глаза, он присел рядом на корточки и бесцеремонно взял лицо Олеси за подбородок, повертел в разные стороны, похлопал по щекам и потряс за плечи. Никакой реакции.       — Да ты чё? Давай, девочка, хватит спать! – повторил он громче и строже.       Но Леся только слышала низковатый, с хрипотцой голос преступника. Она узнала его. Даже четыре долгих года не стёрли из памяти эту манеру говорить. Однако реагировать, а тем более отвечать, Леся всё также не могла и, если честно, не хотела. Перед глазами до сих поря стояло ревущее море, скалы и обрыв. Это чуть-чуть успокаивало и не давало провалиться в темноту.       — Блять, Нафталин, – крикнул похититель, и в ушах Олеси зазвенело, — сколько препарата ты ей ввёл?       Тот, кого назвали Нафталином, материализовался в дверном проёме. В одной руке он сжимал полбатона, а в другой держал жестяную кружку с дымящимся чаем. Выглядел он обеспокоенным и озабоченным.       — Ну, где-то два кубика, – хмурясь, неуверенно произнёс Нафталин. — А что такое?       — Какие, на хрен, два кубика? – взбесился первый. — Я же просил чуть-чуть, чтобы она только отключилась! Теперь хер поймёшь, когда она очухается!       Собеседник сглотнул и поспешил уверить:       — Да подожди, Миш, не кипишуй. Сейчас всё исправим.       — Какой я тебе «Миша»? Сколько раз повторять, что я – Майкл? Майк! – продолжал вопить первый. — Миша умер тогда, четыре года назад, когда вот эта, – он ткнул пальцем в Олесю, — шалава убила моего отца!       — Всё-всё, Майкл, – Нафталин стушевался и поднял руки в примирительном жесте, — сейчас сделаю другой укол, и она тут же придёт в себя.       — Быстрее! – с раздражением плюнул Майкл, и его помощник тут же исчез.       Нафталин появился с новым шприцом через минуту. В два шага преодолел комнату и опустился рядом с обездвиженной Олесей. Майкл наблюдал за действиями помощника, привалившись к деревянному столу и скрестив руки на груди. Ему не терпелось побеседовать с той, кто превратила его жизнь в ад и забрала единственного человека, которого он любил.       Гнев на Нафталина постепенно проходил и сменялся виной. Майкл был многим обязан этому уже немолодому мужчине. Каждый раз пытался отблагодарить хотя бы за то, что помог свинтить в Европу, а сейчас без лишних вопросов привёз Уманову в эту заброшку. Однако Нафталин отмахивался и говорил что-то в духе «твой отец остаётся моим лучшим другом, а ты мне как сын».       — Извини, что накричал, – буркнул Майкл.       Собеседник, не поднимая глаз от руки Умы, куда вводил лекарство, ответил:       — Брось, не стоит извиняться. Я виноват.       Майкл покачал головой, но спорить не стал, зная, что препирательства только продолжатся.       — Когда она придёт в себя? – уточнил он.       — Через пять минут, – Нафталин убрал шприц и посмотрел на наручные часы.       — На этот раз с ней можно будет поговорить?       — Вполне, только вот двигаться ей всё равно будет трудно.       — Без разницы, – бросил преступник, — главное, чтобы видела меня и отвечала.       — Это точно сможет, – кивнул собеседник и поднялся на ноги.       «Поздравляю, Олеська, сейчас ты встретишься со своим прошлым», – ехидно прозвучало в голове Умы.       В эту же секунду она ощутила, будто цепи, что сковывали её всё это время, спадали. Тело начинало подчиняться, а усталость потихоньку отступала. Да только у облегчения была и обратная сторона. Связанные руки пронзили тысячи иголок, от чего Олеся застонала и поморщилась. Ещё и в нос разом ударило множество запахов: сырость вперемешку с плесенью, затхлость матраса и земля. В животе сразу же закрутило, и Уманова попробовала перевернуться на спину, чтобы вдохнуть чуть свежего воздуха.       — О, наконец-то! – ухмыльнулся Майкл.       Он подошёл ближе и на раз повернул заложницу в то положение, в которое она хотела.       — Ну что, старший лейтенант Олеся Уманова, очень рад встрече с тобой! – Майкл оскалился и сжал плечи Леси, из-за чего они тоже заныли.       Ума распахнула глаза от резкой боли и встретилась с бездонным взглядом похитителя. Ей показалось, что в них она видит своё отражение и недобрый огонь, который миллиметр за миллиметром сжирал её тело.       — Не могу ответить тем же, – еле ворочая языком, промолвила она.       Почти все силы ушли на эту фразу, но Леся нисколько их не жалела. Если бы осталось ещё чуть-чуть, она бы плюнула Богданову в лицо.       — Чего же так грубо? – приторно-обидчивым голосом спросил он и опять сжал её плечи.       На этот раз Олеся вскрикнула и зажмурилась.       — Ой, прости, больно? – наигранно удивился Майкл.       — Ах ты ж… – только и смогла выдавить Уманова.       Руки похитителя продвинулись к горлу Леси, и произошло это так плавно и неожиданно, что заторможенный мозг Умы не сразу сообразил в чём дело. Только почувствовав, как холодные пальцы коснулись кожи, Олеся запаниковала. Страх застыл в её карих глазах. Она почувствовала, как в ушах застучала кровь, а сердце ускорило ритм. Вместе с ними забилась мысль, что выбраться и бороться она не сможет. Погибнет здесь, на грязном матрасе, словно пьяница под забором.       — Испугалась?       Смех преступника эхом отразился от стен и заставил вжаться в подстилку.       Майкл не торопился убирать руки.       — Да не бойся, я же с тобой играю.       И вмиг его голос приобрёл серьёзность и суровость. Даже Нафталина напрягся, который до этого с ухмылкой наблюдал за тем, что делает Майкл.       — Но эта игра может перерасти во что-то другое! – он наклонился к лицу Олеси настолько близко, что она ощутила его дыхание. — Чего же ты боишься, а, Ума? Смерти бояться не надо. Не мне тебя этому учить, ведь ты спецназовец, сама знающая, – он растягивал слова, продолжая держать её за горло. С каждой секундой Олесе становилось хуже. — Ты же помнишь апрель семнадцатого? Конечно помнишь… А помнишь, как убивала моего отца? Выстрелила ему прямо в голову, – пальцы чуть пережали горло, Леся начала хватать ртом воздух. Майкл не обращал на эти попытки внимания и продолжал. — Ты убила его. Убила! Хладнокровно и жестоко убила!       Похититель перешёл на крик. Злость захлестнула его с головой, и он перестал себя контролировать.       — Ты убила его! И продолжала жить с этим! Убила! Ты виновата в его смерти!!       Воздуха Олесе совсем перестало хватать, она даже выдавить из себя ни звука не могла. Взгляд постепенно затуманивался, а в мыслях творился хаос. Страх и паника завладели телом, и оно не поддавалось, брыкалось.       — Ты убила! Ты убила! – продолжал твердить Майкл.       Нафталин понял, что всё идёт не по плану. Сын лучшего друга потерял контроль и сейчас мог убить Уманову в порыве ярости. Он подбежал к нему и схватил за плечи, чтобы оттащить от Леси, которая уже балансировала на грани сна и яви.       — Эй, эй, Майкл, ты же убьёшь её! – пытался достучаться до него Нафталин.       Но Майкл будто специально игнорировал помощника и продолжал сдавливать шею Олеси, пока она окончательно не потеряла сознание.