Не падай духом где попало.

Когда Тея отнесла цветы и вышла из подъезда, Рустам вскочил и засуетился, поправляя брюки, рубашку, бегая глазами, хотя это было вовсе ни к чему. Она рассмеялась и, подойдя к нему, разгладила складки на плечах: — Зайдёшь потом на чай? — Конечно. И на чай, и на что ещё пригласишь. Она обиженно отмахнулась — о ней, комсомолке, неприличное подумали, — но хихикнула. Рустам опять подхватил её, театрально надувшуюся, под руку, и они зашагали и спорили, смеялись, рассказывали, опять спорили, опять смеялись… Словами нельзя были передать, насколько Саидохмедов был счастлив рядом с этой девушкой. Но Тея казаласт ему слишком прекрасной и правильной, недоступной, чтобы показывать всего себя, все свои мысли и чувства, а не только часть. Рустам боялся, что упёртость и огненность, спрятанные глубоко внутри, напугают её хрупкость, и глаза перестанут быть такими зелёными, а локоны — пшенично-русыми. Как будто он слишком грубый и нелепый… — Руст, а представляешь, если б мы не встретились? — вдруг грустно спросила девушка. — Жили бы в разных городах и не строили этот кинотеатр «Берёзка» — или как там его? Они сидели на лавочке, и далеко за деревьями солнце пряталось за горизонт, освещая дома ярко-красным тёплым светом. Недалеко играл уличный музыкант, и раздавались звуки приятные срикпки. — Почему ты это спросила? — Саидохмедов положил руку на спинку лавки. — Потому что меня… тревожит эта мысль, — Тея теребила подол юбки, — Или мы вдруг друг друга забыли бы. Мне страшно проснуться с мыслью, что я помню толко твоё имя, а тебя… совсем нет. — Если это случится, — он повернулся к девушке, — если это случится, то я буду по всей Москве ездить… да даже не ездить — бегать сам буду, чтобы вдруг не упустить. Да даже не по Москве, а по всему Союзу буду бегать и тебя искать. И заглядывать в каждый магазин, двор и квартиру и искать Кудрявцеву Тею Александровну, лучшего инженера нашего отдела. Веришь? — Верю, конечно, куда ж вы без меня, — она улыбнулась. — Буду везде вот так кричать, — он сложил руки трубкой и театральным шёпотом пародировал крик: — «Те-е-ея! Те-я!» Кудрявцева смеялась, искренне и чисто, как могла только она. Рустам, улыбаясь, глядел на неё, а где-то далеко за горизонт пряталось солнце, и на весь парк раздавалась приятная мелодия скрипки. Тея положила голову на плечо парню и обхватила его руку. Тот слегка вздоргнул, но не отдёрнулся, и так они наблюдали за появляющимися на небе звёздами. — Так красиво… — выпалил Саидохмедов. Его глаза округлились, и на щеках появились красные пятна смущения. Он вжался в лавку всем телом, будто стараясь забрать обратно всё то, что сказал. — Если звёзды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно? — вздохнула Тея, уже готовая встать и направиться домой. — Значит, кто-то хочет, чтобы они были? Значит… Ну же, решайся! — крикнул на себя Рустам да так резко, что испугался, что тут же послушался. Он наклонился слишком близко к её лицу, как не подобает коллеге и близкому другу, но никак не решался на нечто большее. И лишь глядел на Кудрявцеву испуганными большими глазами. Ты слишком импульсивный, Рустам. Нельзя так, нельзя ещё больше, чем падать духом! Смотри же ты напугал её… Она такая красивая… и смотрит, как никто другой… — Значит, — с замиранием сердца вторила Тея, но тут же, собравшись с мыслями, отбросила все слова. Она прильнула к его губами, дрожа веками. Так нежно… Рустам вовсе потерял этот мир — всё, кроме неё, ведь Тея стала воздухом, единственной мыслью. И вернулся обратно, когда Кудрявцева отпустила его губы и вскочила со скамейке. — Пойдём, нас ждут, вероятно, — девушка протянула ему руку. Саидохмедов, пошатнувшись, встал. — Ты мне… я тебя… — И я тебя, — ответила Тея, обхватив ладонь.