Должно быть двое

У А-Юаня было совсем немного воспоминаний о детстве, их отобрала тяжёлая болезнь, о которой в клане предпочитали не рассказывать. Он был ещё слишком маленький для общих занятий и много времени проводил — с попустительства главы клана — рядом с отцом в холодной пещере Ханьтань. Чтобы малышу не было скучно, отец сшил для него маленькую игрушку, заклинателя в белом ханьфу, и поначалу этого было достаточно… Но однажды А-Юань увидел удивительный сон. В нём с ним играл улыбчивый мужчина в чёрном, позволял таскать свою флейту, учил шутливо сражаться на деревянных мечах. И рядом с этим мужчиной в чёрном внезапно появлялся отец, и они так странно смотрели друг на друга. Проснувшись, А-Юань взял в руки свою единственную игрушку и долго рассматривал её. — Что-то не так? — почувствовал его настроение отец. — Что-то приснилось?.. А-Юаня раньше часто мучали кошмары, и только дым благовоний позволял ему не вспоминать ужасных картин, из-за которых он постоянно пробуждался в холодном поту. Потому отец опустился перед ним и заглянул в лицо, как делал всегда, когда они говорили о дурных снах. — Он один, — пояснил А-Юань свои сомнения, показывая отцу куклу. — Один, — подтвердил отец. — Но он не должен быть один, — поднял на него глаза А-Юань и покачал в ладонях заклинателя в белом. — Должен быть второй. — Вто… рой? — словно запнувшись, переспросил отец. — Какой? — В чёрном, — ответил ему А-Юань. — Ты его… помнишь? — странно уточнил отец. И А-Юань понял, отчего его сон был таким необычным. Он видел не сновидение, а собственное прошлое, а значит, тот мужчина в чёрном был настоящим. Но отчего же тогда его нет рядом?.. А-Юань сглотнул, чувствуя, как ни с того ни с сего слёзы наворачиваются на глаза. Он не мог сказать: «Помню», потому что не знал имени, с трудом вспоминал лицо. Но не мог он и отрицать, что видел, что осознал, как этого человека в чёрном не хватает им обоим. — Хорошо, — кивнул отец, он, казалось, всегда понимал с полуслова. — Пригласи ко мне главу, когда сегодня отправишься заниматься с остальными. А-Юань всегда готов был исполнять поручения отца — тот так мало просил! А-Юань знал, что он болен, видел не раз кровоточащие шрамы у него на спине, слушал печальные мелодии гуциня, и потому дороже всего для него было услышать и исполнить просьбу человека, который, несмотря на собственные страдания, относился к нему с искренним участием, любил его — А-Юань в этом не сомневался. …Кукла появилась у него буквально на следующий день. Два заклинателя — один в чёрном, второй — в белом — оберегали его сон, наверное, поэтому кошмары отступили и всё чаще снилось, как мужчина в чёрном и с алой лентой в волосах берёт его на руки, разворачивается к его отцу и говорит: «Это мой сын, я сам его родил». *** Все воспитанники Облачных глубин знали своих матерей, и только Лань Сычжуй ничего не слышал о своей. Лань Цзинъи даже как-то раз неодобрительно заметил: — Может, ты и не человек вовсе? — Почему? — удивился Лань Сычжуй. — Слишком хорош собой, — перечислил тот, — успеваешь во всём, первый в игре на гуцине и в фехтовании, в заклинательстве и прочих техниках. А ещё, говорят, Ханьгуан-цзюнь принёс тебя на руках и сказал, что ты его сын. Но где это видано, чтобы сын появился без женщины?.. Сычжуй на это только качнул головой. Когда вечером он пришёл к отцу в цзинши, чтобы под его надзором разучивать «Расспрос», тот сразу заметил, что что-то случилось. — Кто-то обидел тебя? — спросил он мягко. — Нет, отец, — Лань Сычжуй особенно ценил моменты, когда они оставались наедине, потому что в другое время не смел так обращаться к Ханьгуан-цзюню. — Но Цзинъи сказал, что я, быть может, не человек, раз… раз у меня… — Не слушай его, — отец остановился с ним рядом. — Ты — мой сын, нужно ли что-то большее? «Лань Чжань, это мой сын, я сам его родил», — откликнулась память. — Но родителей должно быть двое, — опустив глаза из-за собственной дерзости, тихо-тихо возразил Лань Сычжуй. Отец долго молчал, и когда Сычжуй всё же посмел посмотреть на него, то оказалось — он не гневается, лицо его было очень и очень печальным. — Двое, — наконец сказал он, подошёл к спрятавшемуся за ширмой стеллажу и вскоре вернулся — с двумя старыми игрушками. Заклинатель в чёрном и заклинатель в белом хранились у него с того момента, как Лань Сычжуй стал жить с прочими адептами. «Вэй-гэгэ», — всплыло вдруг из глубин памяти имя. Так он звал того мужчину, что так часто снился ему раньше. — Вэй… — попробовал он назвать его вслух. — Вэй Ин, — дополнил отец, и они встретились взглядами. Лань Сычжуй понял, что они разделили на двоих удивительную тайну, страшную, даже опасную тайну. Но какова эта тайна, он ещё не осознал до конца. *** Когда Лань Сычжую исполнилось шестнадцать, отец многое рассказал ему. То, что он не посмел бы пересказывать кому бы то ни было. То, что он бережно сохранил в собственном сердце. Он много раз представлял, каким было бы его детство, если бы взгляд отца не омрачался скорбью, если бы рядом был тот самый, тот, кто брал его на руки, тот, кто смеялся с ним вместе. Кто дразнил его флейтой… Вэй Ин. Иногда Лань Сычжую казалось, что он слышит его голос, иногда он так же упрямо и неистово, как отец, играл «Расспрос» по ночам, но дух не откликался, не приходил, не отвечал. *** Устремляясь в числе прочих молодых заклинателей в деревню Мо, Лань Сычжуй представлял, как они встретят лютых мертвецов, как избавят жителей от неприятностей и вернутся домой. Отец отправился в очередное странствие, и вся эта рутина казалась единственным избавлением от тихой тоски. Однако удивительным образом всё пошло вовсе не так, как они рассчитывали. Деревенский сумасшедший вмешался в их планы! Лань Сычжуй избегал слухов, попытался посмотреть на него своими глазами, не опираясь на чужие слова, и внутри него выросло странное чувство. Будто они были знакомы. Будто он слышал его смех. Будто он знал эту манеру говорить. Он постарался уберечь господина Мо от нападок со стороны соучеников, присмотрелся к нему, но упустил из виду, когда оказалось, что им не справиться с озлобленным духом. К счастью, вовремя прибыл отец, и Лань Сычжуй твёрдо решил рассказать ему о странном человеке, показать его, чтобы они могли разобраться вдвоём… Но того и след простыл! Он сбежал. Сердце Лань Сычжуя трепетало. Он словно коснулся очередной тайны, но не посмел задать вопрос отцу — уходя в странствия, он всегда становился ещё печальней обычного. Впрочем, не прошло и нескольких дней, как господин Мо возник снова, и теперь Лань Сычжуй заметил, что и отец видит в нём что-то странное. А когда тот взялся за флейту… Лань Сычжуй в числе прочих видел, как Ханьгуан-цзюнь удерживает сумасшедшего из деревни Мо за запястье. Но только он понимал, отчего тот закрыл его собой от удара Цзыдяня. И когда они забрали потерявшего сознание господина Мо в Облачные глубины, он уже знал, кто это такой на самом деле. *** — Он вернулся, — не спросил Лань Сычжуй, замирая на пороге цзинши. Отец поднял взгляд от струн гуциня. — Мгм. — Он останется с нами? На это отец только вздохнул, и Лань Сычжуй осознал — они не успели объясниться в прошлом, не объяснились и сейчас, и его отец не знает, хочет ли Вэй Ин остаться рядом. Но Сычжуй помнил: «Лань Чжань, это мой сын, я сам его родил», и тот взгляд, в котором — он поклялся бы — была тоска и любовь. Он был уверен, спроси отец прямо, и Вэй Ин, пусть смутится, но не откажет ему ни в чём. Но как было ему выразить свои чувства, как убедить отца, который за столько лет — страшно подумать, шестнадцать! — успел отчаяться и почти лишиться всякой надежды? Сычжуй не нашёл ничего лучше, чем оставить их наедине. *** …Когда Лань Сычжуй увидел их обоих на лесной тропе, сердце его затрепетало. Рядом с ним замер Вэнь Нин — побоявшись отвлечь. — Наконец между ними всё ясно, — улыбнулся ему Сычжуй. — Наконец, — согласился Вэнь Нин. Впереди остановился ослик, Вэй Ин опёрся ладонями на плечи Ханьгуан-цзюня, и они целовали друг друга с такой искренней нежностью, что Лань Сычжуй поймал Вэнь Нина за рукав и кивнул на неприметную тропку, уводящую в сторону. В самом деле, они могут поговорить и позже, а пока можно насладиться осознанием, что теперь его родители снова вместе. Два заклинателя, один в чёрном, другой — в белом.