Грань

Глава 10.

      Невесомым одеялом Лондон накрывает вечерняя тишина. Бездонное небо затягивают рыхлые тучи. Они окутывают воздушной периной молодой серп луны и нависают над засыпающим Бексли, скрывая за косматой гривой россыпь сияющих звёзд.       Сырой сентябрьский ветер шаловливыми пальцами срывает яркие остроугольные листья клёнов и, словно играя в салки, гонит их вдоль улиц, то и дело врезаясь в строгие фигуры фонарей, что красномундирными гвардейцами хранят хрупкий покой горожан. Их косые лучи, подобно длинным мушкетам, рисуя причудливые тени на стенах домов, разрезают вязкий сумрак.       Влажный воздух наполняется привычным ароматом прелой листвы. Он смешивается с запахом мокрого асфальта и сырой земли. О гранитную плитку ведущей к дому дорожки с глухим стуком ударяются капли. Они звонко барабанят по рыжей черепице, стучась в гладкие стёкла окон. Элм Гров накрывает плотная пелена дождя.       Тёплый рассеянный свет качающейся уличной лампы будто маяк зазывает путников в уютные стены небольшого белоснежного домика, где в светлой кухне под звуки аргентинского танго, покачивая округлыми бёдрами, длиннокрылой стрекозой порхает Хлоя. Её гибкие трепетные пальцы мягко смыкаются на тёмно-синем ободке тарелки и водружают на вершину стопки из полуопустевших блюд. Соприкасаясь фаянсовыми краями, они привычно звякают и опускаются в недра посудомоечной машины. Щелчок кнопки и, сопровождаясь тихими всплесками воды, комнату пронизывает низкое гудение.       Узкая кисть легким движением подхватывает высокий полупустой бокал. «Надеюсь, Хиддлстонам понравился торт, — судорожным импульсом бьётся в голове тревожная мысль. — Было бы неплохо получить хороший отзыв. — Делая небольшой глоток рубинового мерло, Хлоя устало прикрывает глаза. — И почему Крис вечно покупает эту кислятину?»       Она отставляет бокал в сторону, замечая светящийся значок входящего сообщения на экране мобильного. Лёгкое касание, и он загорается.       «Привет. Это Том, тот, который профессор))…»       — Ну здравствуй, Том, — хмыкает. — Куда же подевался ваш уверенный тон? — ехидный смешок срывается с губ, едва девушка доходит до упоминания миссис Х. — Благодарность это хорошо. А вот извиняться и ещё больше накалять атмосферу не стоит. Не правда ли, дорогой, — острые ноготки мягко щекочут пушистый подбородок развалившегося над посудомойкой кота. Упитанный бочонок лениво тянется и, одобрительно заурчав, щурит хитрые глаза. — Что же мне с тобой делать, мистер «хорошие манеры»? — рассеянно постукивая пальцами о камень столешницы, бормочет Хлоя.       Задумчивый взгляд отвлечённо скользит по блестящей поверхности стола. Зависает на нежно-розовых бутонах тюльпанов. Задорный смех отвлекает Хлою от размышлений. Поддавшись любопытству, она выглядывает из кухни и видит, как, утонув в пушистых подушках цвета топлёного молока, на мягком велюре дивана хохочет Софи. Её огромные блюдца серо-синих глаз с неподдельным детским трепетом следят за отцом.       — Сначала он раздулся величиной с овцу, — выразительный голос разливается в пространстве, — потом достиг размеров осла, лошади и наконец стал огромным, как бегемот. — Широкие мужские ладони рисуют в воздухе шарик. — Коту стало тесно в маленькой кухоньке, но выбраться в дверь он уже не мог. Когда миссис Джонс вернулась с покупками, она в ужасе закричала: «Господи, что делается с моим домом?» — взвизгнув, Кристофер театрально хватается за волосы, и дом наполняется звонким смехом дочери.       Крис улыбается и продолжает рассказ. Хлоя с нежностью наблюдает за умиротворяющей картинкой. В последнее время такие вечера стали для них редкостью. Она всё чаще проводит вечера в кондитерской, а муж пропадает на службе. «Надо что-то с этим делать», — думает Хлоя и возвращается к уборке стола, попутно вспоминая о неотвеченном сообщении Томаса.       — Надеюсь, ещё не слишком поздно, — бубнит под нос, пока пальцы быстро набирают слова:       «Добрый вечер, Томас.       Рада, что всем понравился торт. Если захотите попробовать что-то ещё, я всегда к вашим услугам. В нашем меню скоро появятся торты «Крепвиль», «Ленинградский» и «Фрезье». Успокой свою неугомонную совесть. Всё в порядке. Спокойной ночи!       P.S. Твой порыв был довольно милым)»       Нажатие кнопки, и текст улетает в пространство связи. Девушка делает очередной глоток, морщится и направляется к не на шутку развеселившимся Крису и Софи.       — Кажется, кому-то пора в постель, — выныривая из-за плеча мужа и обнимая его за талию, ласково щебечет Хлоя.       — Ну ещё чуть-чуть, — малышка умоляюще заглядывает в глаза матери.       — Солнышко, — Хлоя обходит Кристофера и опускается рядом с дочерью. — Уже довольно поздно, ты устала, и нужно немножко отдохнуть, — тёплые пальцы нежно поглаживают маленькие ладошки.       — Но папа не дорассказал, чем закончилась история про котика, — девочка капризно надувает губы. Её большие глаза наполняются слезами.       — Зайка, мы обязательно узнаем с тобой продолжение завтра, — очередная попытка оторвать соскучившегося ребёнка от отца.       — Завтра папа уйдет на работу, — прозрачная капля срывается со светлых ресниц.       — Софи, — присаживаясь перед дочерью, Крис заглядывает в расстроенное личико. — Давай сделаем так, завтра я приду с работы пораньше, и мы съездим к бабушке.       — К Лизи?       — К Лизи, — кивает Эванс.       — Честно?       — Конечно, честно. Разве я хоть раз не выполнял свои обещания? — мужчина вопросительно приподнимает бровь. — И маму возьмём, — опережает вопрос дочери. — Хло, дорогая, ты же сможешь оторваться от своей «любимой кондитерской»?       — Конечно, любимый.       — Ну что, солнышко, мы договорились? — протягивая ладонь, интересуется мужчина.       — Договорились, — сжимая широкую кисть, отвечает малышка.       — Вот и славно, — поднимаясь с корточек, довольно улыбается Крис. — Милая, — протягивает ладонь к Хлое и помогает ей подняться с дивана, — я сам её уложу, — невесомо целует жену в висок, — Можешь пока принять ванну, а я скоро приду, — щетинистый подбородок ласково трётся о русую макушку. — Корабль не должен ждать своего капитана, — поворачиваясь к дочери, задорно рычит мужчина.       — Смотри, она разыграется, и ты её не уложишь, — пытается остудить пыл мужа Хлоя.       — Вам не о чем беспокоиться, мэм, — шутливо салютуя, подмигивает он. Девушка лишь качает головой.       — Смотри, чтобы папа вёл себя хорошо, — нежно целуя дочь в щёку, заговорщически шепчет она. — Люблю тебя, родная.       — И я тебя, — что есть сил Софи обнимает мать за шею.       — Юнга, отдать швартовы, — командует Крис. Усаживает малышку на спину и с криком: — Вперёд, на абордаж! — размахивая воображаемой саблей, уносится вверх по лестнице.       — Да ты сам как ребёнок, Эванс, — летит ему вдогонку приглушённый смех. Телефон в заднем кармане светлых джинсов коротко гудит.       «Ты даже не представляешь, каким милым я могу быть) Сладких снов, госпожа кондитер)       P.S. Просто Том»       — Какой же ты неугомонный, Том, — жаркий румянец опаляет щёки. Неожиданно для самой себя Хлоя смущается, торопливо прячет мобильный в карман и, попутно выключая свет на первом этаже, направляется в спальню.       Рассеянный свет хаотично расставленных по полу свечей мягкими бликами играет на раскрасневшейся коже. Огни едва колышутся. Вплетаются тонкими нитями в разметавшиеся по белоснежному борту ванной спутанные волосы и оседают на подрагивающих ресницах.       Плотные клубы тёплого пара, окутывая пространство, смешиваются с запахом лавандового масла. Невесомые полупрозрачные щупальца облепляют запотевшее стекло выходящего на задний двор окна, за которым жирными пятнами расползается ночь. Тяжёлые капли срываются с рваного края неба и с глухим треском врезаются в кирпичики плитки. Холодные горсти воды, навевая сладковатую дрёму, монотонно барабанят о керамический выступ.       Время замедляется, становится вязким и словно плохо замешанное тесто липнет к ослабшим пальцам. Голова тяжелеет, а тело расслабляется, впуская в сознание уносящий в зыбкую пелену сновидений бессвязный поток ленивых мыслей.       Воздух наполняет резкий запах грозы. Он смешивается с солёным, оседающим на губах привкусом бьющихся о скалы волн. Пропитывает противной влагой белоснежную ткань платья и, разгоняя по позвонкам стада мурашек, липнет к горячей коже.       Серый, будто летящий с кострища пепел, океан простирается до самого горизонта. Его монотонное полотно украшают хаотичные горошины жалобно кричащих чаек. Их тоскливый плач разрывает мерный гул воды. Пара птиц резко взмывают ввысь, и, следя за странным танцем, Хлоя поднимает глаза к налитому свинцом небосводу.       Пушистые хлопья колючего снега опускаются на румяные щёки. Облепляют растрёпанные холодным морским ветром волосы и оседают ледяными каплями на неприкрытых плечах. Босые ступни утопают в припорошенном снежинками изумруде влажного мха. Он неприятно холодит кожу, едва девушка делает шаг. Грубые потоки ударяют в спину. Толкают вперёд, вынуждая сделать следующий шаг.       Хлоя приближается к обрыву. Мягкий настил сменяют скользкие камни. Их острые, рваные края царапают нагую кожу, оставляя на тонком снежном полотне размытые кровавые следы. Девушка не чувствует боли, лишь стучащее в висках сердце, которое бешено гонит по венам кровь, отдавая зудящим желанием двигаться вперёд. К самому краю, где в скорбном молчании одиноко стоит мужчина.       Тёмные медные кудри и ссутулившаяся высокая фигура кажутся знакомыми. Хлоя подходит ближе, и невидимые потоки тепла дразняще касаются замёрзшего тела. Девушку окутывает знакомый запах: смолистый аромат кедра с нотками мягкой замши и послевкусием лесных фиалок.       Нестерпимая жажда прикосновения болезненно свербит под кожей. Девушка подаётся вперёд. Приникает мокрой щекой к грубой ткани рубашки. Между лопаток. Ласково обвивает руками талию. Горячая ладонь незнакомца накрывает озябшие пальчики, сплетая их в замок.       Колючая волна электричества прошибает до самых костей. Проходит по венам и успокаивает бешено клокочущее сердце. Мир замирает. Тонкие золотистые лучи солнца пронизывают плотную вату тёмных облаков. Окрашивают небосвод серебристой пылью и исчезают в чёрно-синей толще воды, делая океан бирюзовым. Дыхание успокаивается и внутри разрастается ощущение безграничного счастья…       — Родная, — прохладные пальцы касаются горячего плеча. — Тебе нужно в кровать, — ласковый голос Криса врывается в полусонное сознание.       — А, — Хлоя вздрагивает и открывает глаза. — Прости, я что-то вымоталась, — медленно поднимается из порядком остывшей воды.       Тонкие, золотистые в свете свечей струйки воды плавно стекают по точёной шее, вниз к упругим полушариям небольших грудей. Скользят по молочной коже к животу, собираются в районе пупка и опускаются к нежному холму Венеры. Девушка переступает керамический борт ванны и, оставляя мокрые следы на сером кафеле, скрывается за прозрачной дверью душевой кабины.       Холодные капли приятно прикасаются к шелковистой коже. Они смывают масла и соли, помогая окончательно выйти из оцепенения. Хлоя подставляет лицо под воду, стараясь стереть остатки странного сна, когда жёсткие ладони касаются живота. Сжимают гибкую талию, пока горячие губы впиваются в чувствительный бугорок за левым ушком.       — Не сегодня, — уворачиваясь от настойчивого рта, произносит Хлоя. — Я устала, — мягче добавляет она.       — Я знаю, как снять твою усталость, — не спеша размыкать объятия, выдыхает в затылок Эванс. — У меня как раз есть одна волшебная вещица, тебе понравится, — усмехается. Шершавые пальцы настойчиво касаются груди, сминают нежные полушария.       — Не сегодня, пожалуйста, ладно?       — Угу…       — Ну, что «угу»? Не обижайся, правда… — острый ноготок очерчивает витиеватый узор вен.       — Да я так и понял, — оскорблённо сопит Крис. — Ты только напомни мне, когда последний раз у нас что-то было? Так, чтобы ты не искала отговорки?       — Крис, не начинай. Я правда устала, — Хлоя отстраняется, огибает возмущённо пыхтящего мужа. Открывает запотевшую стеклянную дверь и выходит из душа. Слабые пальцы цепляются за пушистую ткань полотенца. Словно пытаясь защитить, оно оборачивается вокруг хрупкой фигуры. «Боже, ну почему ты опять дуешься? Я не хочу. Неужели ты не чувствуешь?»       — То есть ты устала, а я на работу хожу кофе пить… — неторопливо намыливая густые влажные волосы, бросает он.       — Что? — девушка поднимает холодный взгляд на мужа.       — Ну, ты наверное именно так и думаешь? — мужчина подставляет голову под тёплые струи воды. — Иначе чем еще объяснить, что в своей кондитерской ты устаешь, а я в прокуратуре — нет, — смывает белоснежную пену с плеч. — Хло, я тоже человек. Со своими потребностями. А ты моя жена, и я хочу немного внимания.       — Ну так я уделила его тебе, — непонимающе хмурится она.       — Не в этом плане, дорогая, — медленно закручивая вентили, он поворачивается к ней лицом, — я напомню тебе, родная, что секс — неотъемлемая часть супружеской жизни. Долг, если будет угодно, — переступая порог душевой, спокойно произносит Эванс. Его натренированные ежедневными занятиями бугристые мышцы перекатываются под гладкой загорелой кожей. — И мне, как нормальному мужчине, нужен секс, а не «я устала». Может, мне стоит завести любовницу? — невозмутимо добавляет Крис.       — Что? Любовницу? — недоумённо повторяет Хлоя: «Он что, смеётся надо мной?» — Я не ослышалась? — девушка непроизвольно сжимается. Очередной упрёк ударяется о натянутые нервы. Хочется сбежать, спрятаться под одеялом, как в детстве при ссоре родителей. «Так, нужно успокоиться. Он только этого и добивается».       — Это была глупая шутка, — оборачивает полотенце вокруг мускулистых бёдер. — Я всего лишь пошутил, — мужчина примирительно поднимает руки вверх.       — Такой себе повод для шутки. Я, на минуточку, тоже работаю на благо семьи, а ты попрекаешь этим и угрожаешь завести любовницу? — повышает голос Хлоя. — А может, это мне стоит задуматься о любовнике? Что скажешь? — зло выпаливает она. Её маленькие кулачки враждебно сжимаются. — Может, хоть он будет воспринимать меня не вещью, а женщиной?       — Не передёргивай, — отмахивается Эванс. Достаёт из шкафчика зубную щётку, выдавливает пасту и отправляет её в рот. — Это не одно и то же, — замечает он. Раздражающие искры иронии сквозят в его сине-серых глазах.       — Да ты что? — «Да ты открыл ящик Пандоры, Эванс!» — негодующе думает Хлоя. — Быть может, просветишь, в чём разница между мужчиной и женщиной, ну кроме очевидного, — демонстративно скрещивает руки на груди. — Почему вдруг мужчинам можно, а женщинам нет? Или это ретроградная дискриминация по половому признаку? Постыдились бы, господин прокурор, вы же знаток закона! Во всяком случае, твоя мать вложила в это уйму сил, — гнев сменяется едкими нитями сарказма. — А быть может разница в том, что тебя никогда нет рядом? Может, в отсутствии цветов без повода или вечных упрёках, вместо самого заезженного комплимента? Но нет, проще же устроить очередной скандал. Ведь твои желания не исполняются по первому требованию, — бросает она в спину мужа. — Знаешь что… Да, я устала. Но не от работы, а от твоего отношения ко мне… И это, милый, влияет на нашу сексуальную жизнь. Задумайся, — оставляя Криса в одиночестве, девушка скрывается за дверью спальни.       Тусклое бледно-розовое свечение электронных часов отражается в тёмной поверхности прикроватной тумбы. Рассеивает поглотившую спальню ночь, которая заполняет душную комнату запахом прелых листьев и дождя. Прячет в рваных складках туч тоскливые завывания ветра, скрывая бесчисленное скопление звёзд. Поглощает дрожащие ноты дождя, вынуждая звуки застыть в вязком неподвижном воздухе. И лишь беспощадное, медленно струящееся в бесконечности вселенной время царапает песчинками секунд бархатистую кожу свернувшейся калачиком на краю постели Хлои.       Холодно. Тело дрожит, путается в скомканных измятых простынях, что неприятно липнут к зудящей коже. Мысли не дают уснуть. Бродят по закоулкам сознания, то и дело вырывая из памяти слова: «Твой долг. Заведу любовницу…» Обида и злость душат. Вдавливают в жёсткий матрас, скребут тупыми когтями измученный разум, вынуждая глотать непрошенные слёзы. «За что? Почему со мной? Да чтоб он…» — разбиваются острыми осколками слова.       Пальцы сжимаются, сгребая в ладони складки ткани. Хочется кричать, но Хлоя молчит. Вязкая тишина заполняет вены, невидимыми иглами вонзается под ногти и лишает голоса. Пересохшие губы шумно глотают воздух. Он наполняет лёгкие. Обжигает распухшую глотку, и жалобный сдавленный всхлип разрезает обманчивый покой спальни. Девушка кусает губы. Вгрызается в нежную плоть. Рот наполняется солёным привкусом металла.       Хлоя ещё помнит короткие, наполненные влажными стонами ночи. Сплетённые в клубок потные тела, и вспыхивающий под прикрытыми веками оргазм. Помнится, раньше усталость никогда не была для них преградой. Хлоя любила Криса. Любила секс с ним. Любит. Всё изменилось с появлением Софи. Дочь полностью изменила уклад их жизни, привнесла с радостью материнства бессонные ночи и потухшее либидо. Оказалось, что быть родителем не так просто. Ребёнок требовал колоссальных усилий и терпения. А тут ещё и требующий внимания Крис, которого то и дело науськивала мать. Трудно сосчитать, сколько раз до Хлои долетали обрывки их бесконечных разговоров. Миссис Эванс не упускала момента указать невестке на её несостоятельность как жены. Для этой женщины она никогда не будет достаточно хороша, красива, образованна. Никогда не будет соответствовать уровню её «прекрасного сына».       Девушка ложится на спину. Невидящий взгляд упирается в потолок. Жутко хочется курить. «Странно, я же не прикасалась к сигаретам со студенчества, — вяло стирая мокрые дорожки с лица, думает Хлоя. — Надо бы постараться уснуть».       Переворачивается на бок. Полтретьего ночи. Взгляд упирается в расслабленное лицо мирно посапывающего мужа. «Как ему это удаётся: быть таким спокойным?» — рассматривая размытые очертания бледного в тусклом свете профиля, размышляет она. Её всегда поражал этот внутренний стержень, что удерживал Криса, позволял в любой ситуации мыслить хладнокровно. И только она и Элизабет умудрялись выводить этого мужчину из себя. «Эдакий маркер значимости, — грустная улыбка касается губ. — Может всё же всему виной его усталость и проблемы на работе?»       Сейчас, когда возмущение и гнев утихли, Хлоя смотрит на ситуацию немного иначе: «А может, я накручиваю? Что, если это моя вина?»       У них и правда не было интима больше трёх недель, и, если смотреть с этой стороны, претензии Кристофера вполне обоснованы. «Мужчины несколько иначе относятся к сексу, — часто говорила мать, вплетая нежно-голубую ленту в её тонкую косу. — И всё, что тебе необходимо, — лишь давать им желаемое. Если повезёт, тебе даже будет это нравится». — Хлоя нервно передёргивает плечами.       “Да и что стоило ответить на его внимание лаской? Позволить взять податливое тело? — скользя тонкими пальчиками по заломам простыней, размышляет она. — Возможно, мне бы даже понравилось…», - усмехается, переводя глаза на мирно сопящего Криса.       Спящим он кажется таким беззащитным. Похожим на большого плюшевого мишку, которых дарят подростки девчонкам в день Святого Валентина. И только вместо красного сердца мускулистые руки с нежностью сжимают любимую подушку. Его мягкие пухлые губы приоткры, а тёмные лучи густых ресниц слегка подрагивают.       И всё же Кристофер очень устаёт. Это заметно по временами хмурящимся бровям и глубоким, прорезающим лоб складкам. Хлоя медленно протягивает ладонь, стремясь отогнать от мужа призраков мрачного, прогнившего до основания мира. Она прекрасно понимает, что быть прокурором непросто. Ведь каждый день Крису приходится сталкиваться с распадающимся на части человечеством, которое поглотили откровенно процветающие насилие и произвол.       Может, оттого он и не лежит, подобно ей, бессонными ночами, роясь в воспоминаниях прошлого. Кристофер живёт настоящим, всеми силами стараясь укрыть их от этого ужаса.       «Разве не за это ты выбрала его?» — немой вопрос повисает в воздухе. На часах половина четвёртого утра. Ласковой невесомой дланью сон обнимает хрупкое девичье тело. Тянет уставший разум в страну желаний. Туда, где мечты сбываются, а реальность растворяется в водовороте красок. Оттеснённая порывами прохладного осеннего ветра духота отступает. Пространство наполняется шумом усиливающегося дождя.       — Хло, — полусонный хриплый голос Криса разносится по комнате, — хватит уже вертеться, — недовольно бурчит он. — Иди сюда, — сгребая жену в охапку, Эванс аккуратно укрывает их толстым пуховым одеялом. Он нежно касается губами привычно пахнущей персиками макушки. Её порядком измученное душевными переживаниями тело медленно согревается, и, подложив под мокрую щёку ладони, Хлоя засыпает.