Глава 9.
В ту секунду, когда мы встретились, я понял:
в тебе есть нечто такое, что необходимо мне.
Как оказалось, это вовсе не «нечто»… это ты целиком.
Джейми Макгвайер «Моё прекрасное несчастье»
Приглушённый свет широкой полосой пробивается из-под закрытой двери. Она путается в длинном ежевичном ворсе ковра, рассеивая полумрак спальни и гоня ночные тени прочь. Они нехотя истлевают и, скользя по смятым простыням, сдают захваченные территории туманному рассвету. Звук тихо плещущейся воды стихает, медная изогнутая ручка еле слышно щёлкает, и в проёме появляется мужской силуэт. Крис медленно, стараясь не шуметь, приближается к постели. Гибкие пальцы привычным движением открывают ящик прикроватной тумбы, извлекая квадратную шкатулку из чёрной кожи. Мужчина ловко вынимает пару серебряных запонок, вдевает в петли манжет и поправляет галстук. Его задумчивый взгляд лениво бродит по растрёпанным локонам, спускается к сдвинутым во сне бровям и останавливается на приоткрытых губах. Мирно посапывающая Хлоя заставляет с нежностью сжиматься очерствевшее с годами сердце. Кристоферу безумно хочется вернуться в уютный кокон одеяла и провести пасмурное утро вторника в объятиях жены. Он ловит себя на мысли, что не прочь опоздать или попросту не явиться в CPS*. Вчерашние проблемы уже не кажутся значимыми, а претензии обоснованными. Эванс готов сдаться, признав что вспылил, и остаться дома, лишь бы Хлоя как прежде смотрела на него влюблёнными глазами лани. Стараясь не потревожить хрупкое состояние покоя, Крис невесомо касается влажными губами тёплого покрытого золотистыми веснушками плеча и поправляет край сбившегося к талии одеяла. Хлопковая ткань натягивается, и чёрный, лежащий в ногах девушки комок шерсти недовольно поднимает голову. Шёлковые кисточки подрагивают, когда упитанный кот лениво щурит жёлтые с вертикально вытянутым зрачком глаза. Они укоризненно глядят на мужчину, посмевшего нарушить сладкий сон. Противное громкое «Мяу» разрушает наполняющую комнату тишину. Хлоя вздрагивает. Хрупкая ладошка тянется к мечущемуся пушистому хвосту. — Кыс-кыс, иди сюда, — бормочет она, стараясь нащупать кота, но животное лишь лениво потягивается и, жалобно мяукнув, спрыгивает на пол. — Вот же засранец, — с досадой бросает Хло. — Привет, — переводя всё ещё сонный взгляд на мужа, улыбается она. — Ты рано. Что-то случилось? — Привет, — ответная улыбка расцветает на мужских губах. — Прости, не хотел будить, — виновато опускает голову Крис. — Мне нужно быть в CPS к восьми, сегодня прибудет следователь из Глазго. Необходимо сверить материалы по делу Джонсона. — Ты всё ещё занимаешься тем маньяком из Ратерглен? Я думала, это юрисдикция Шотландии, — босые ступни спускаются на мягкий ковёр, утопая покрытыми красным лаком пальчиками в длинном ворсе. — Я думала, мы проведём этот день вместе, сходим в зоопарк. Выгибая изящную спину, Хлоя сладко потягивается. Она, словно искусная танцовщица, поднимается и, плавно покачивая бёдрами, приближается к скрывающему шум улицы окну. Миниатюрные кисти крыльями бабочки взлетают вверх и раскрывают плотное молочное полотно штор, впуская в супружескую спальню холодный свет сентябрьского утра. Мир застывает. Эванс не в силах отвести глаз от собственной жены, проходясь жадным взглядом по точённым линия спины, вниз к выглядывающей из-под топа оголённой полоске живота, цепляясь за край коротких облегающих шорт. Хлоя, прогибаясь в пояснице, приподнимается на носочках, от этого её красивые стройные ноги кажутся длиннее, а фигура тоньше. Крис облизывает вмиг пересохшие губы, вновь сожалея о необходимости спешить в офис. — Давай я приготовлю завтрак, — оборачиваясь, предлагает она. — Я бы с радостью, но уже опаздываю, — большие горячие ладони обнимают хрупкий стан. Мужчина с упоением вдыхает любимый пропитавший женские волосы аромат сочных персиков. — Хорошего дня, милая, — нежный поцелуй отпечатывается на бархатной коже. — И тебе хорошего дня, дорогой, — маленькие пальчики аккуратно поправляют сбившийся в сторону галстук. — До вечера… Элм Гроув встречает прокурора утренней прохладой и нотками крепкого кофе, который варит несравненная миссис Гилберт. «La vie en rose» привычно окутывает улицу, словно пронизывая отцветающие лепестки гортензий. Их букет едва уловимо вплетается в композицию просыпающегося Блексли, создавая неповторимую картину умиротворения. Ещё совсем недавно зелёные листья растущей перед домом вишни походят на багряные зёрна граната, напоминая о вступившей в права осени. Вскоре тёплые деньки закончатся, и величественный Лондон погрязнет в сезоне дождей. Тонкое полотно вязкого тумана, невесомо стелющееся по щербатому асфальту, тому подтверждение. Оно медленно оседает на тёмно-коричневых ботинках, мокрыми кляксами растекаясь на телячьей коже. Мужчина морщится, когда пара дождевых капель попадает на слегка крючковатый нос. Настроение сразу портится, уступая место досаде и раздражению. «Снова эта проклятая осень», — думает Крис, спеша к стоящему возле тротуара автомобилю. Отполированная до блеска дверь Land Rover, отражая идеальную улыбку прокурора, тихо щёлкает. Эванс опускается в мягкие, обтекающие литые мышцы спины объятия кресла цвета слоновой кости. Смуглые пальцы небрежно давят на кнопку запуска, и восьмицилиндровый двигатель отзывается утробным рыком. Крепкие ладони нежно, словно хрупкие плечи девы, сжимают прохладный руль. Вдыхая горьковатый запах мускуса и ноток апельсиновой цедры, которым пропитан салон, Эванс выезжает с придомовой дорожки. Как бы он ни пытался, от правды не скрыться: благосостояние — важная часть комфортной жизни. Оно одна из неотъемлемых её составляющих, будь то дорогой автомобиль или дом в одном из самых благополучных районов Лондона. Эванс всегда любил красивые вещи. Нет, не кричащие роскошью, но достаточные, чтобы указать на статус. Сшитые по индивидуальным меркам костюмы, швейцарские часы и тонкая выделанная кожа: всё это входило в повседневный образ старшего прокурора по уголовным делам. При этом в повседневной жизни Кристофер казался приятным и простым человеком. Его подкупающая честность удачно прикрывала амбициозное стремление быть лучше других, располагая к себе людей вокруг. Даже супругу Крис выбрал с учётом соответствия той его личным стандартам. Мать не раз говорила Хлое, что их брак лишь выгодно просчитанное её сыном вложение. Чёрный Land Rover сворачивает на Восток-Рочестер-уэй, вклиниваясь в плотный поток машин. Голубые с отблесками серебра глаза внимательно и неотрывно следят за дорогой, пока память услужливо подбрасывает события восьмилетней давности… Холодный февраль встречает старшего из сыновей семейства Эванс морозной свежестью. Она заползает под шерстяное полотно пальто, вынуждая молодого мужчину ёжиться. Мягко хлопнув блестящей дверцы Volvo, Крис кутается в высокий ворот и уверенной поступью направляется к мраморным ступеням небольшого особняка. Его кирпичные стены цвета кофе с молоком ничем не отличаются от дюжины точно таких же домов на Крабтри-лейн. Узловатые пальцы с особым теплом касаются шершавой поверхности колонн. Проходятся по еле заметным царапинам, навалившимися на мужчину безмятежностью вспоминай. Помнится, лет в двенадцать он выскреб на твёрдом камне свои инициалы. Пухлые губы изгибаются в мечтательной улыбке и, минуя резные двустворчатые двери, Кристофер проходит в наполненный шумом голосов и тихой льющейся мелодией The Beatles отчий дом. По привычке задерживает усталый взгляд на зеркале, отмечая, что выбранная новой подружкой голубая рубашка выгодно подчёркивает цвет и глубину глаз. Аккуратно поправляет едва заметную складочку на идеально выглаженных брюках, подмигивает отражению и, надев маску простодушного парня, вливается в толпу гостей. — Ты опоздал, дорогой, — замечая только что вошедшего сына, укоризненно поджимает губы Лиза. Она по обыкновению поправляет чуть примятый воротник его рубашки. — Не очень-то вежливо приходить на свою вечеринку позже гостей. — И тебе здравствуй, мама, — целуя миниатюрную слегка полноватую женщину в щёку, тепло улыбается Крис. — Ну и зачем столько народа? Можно было ограничиться тихим семейным ужином, — он осуждающе косится на мать. — Ну что ты, милый. Разве это много? Я позвала только самых близких, — Лиза невинно взмахивает накрашенными ресницами, подражая двадцатилетним кокеткам прошлого столетия. — Чарли и Скотт едва ли не час топчутся у бара, потому что кто-то не соизволил прийти вовремя, — Крис устало закатывает глаза. — Прости, мам. Я больше так не буду, — монотонно бубнит он, повторяя заученные с детства слова. Женщина недовольно хмурится, отчего на ухоженном лбу ярче проступают мимические морщинки, и отмахивается от сына. — Перестань паясничать! Тебе ведь не шестнадцать. К тому же, помощнику прокурора не пристало относиться к жизни столь поверхностно, — мягкий укор сквозит в материнских словах. — Прости, ты и сам всё знаешь. Иди, друзья уже заждались, а я, пожалуй, поищу твоего отца, — Лиза нежно касается бледно-розовыми губами колючей щеки сына. — Мог бы и побриться, — бросает напоследок и упархивает к новоприбывшим гостям. Плавная мелодия джаза кружит по залу, проскальзывая между снующих с заставленными длинноногими бокалами игристого подносами официантов. Крис оглядывается вокруг. Помещение заполнено людьми. Они кучкуются в небольшие группы, смеются и литрами поглощают молодое шардоне. Эванс выискивает глазами брата. Небрежно облокотившись на стойку бара, Скотт безмятежно потягивает бренди, изредка отвечая на реплики низкорослого блондина — их общего друга Чарли, который замечает идеально уложенную причёску Кристофера и призывно машет тому ладонью. — Сколько же мама потратила на это великолепие, — присвистывает Эванс, останавливаясь у стоящего в центре зала сотканного из стеклянных пластин водопад. Толщи подкрашенной голубым воды слоями стекают по искусственным камням, скользят по хрустальным выступам и с тихим плеском опадают на дно. Широкая ладонь машинально подхватывает запотевший фужер с проплывающего мимо подноса. Он, приятно холодя загорелую кожу, покалывает подушечки пальцев. Крис делает глоток и морщится: — Никогда не любил эту кислятину. — Так зачем пьёте? — ленивый сопрано раздаётся за его спиной. Мужчина оборачивается. Васильковые глаза встречаются с тёмным, словно листья орешника, взглядом девушки. Её изящные пальцы устало сжимают хрупкую ножку бокала. На вид ей не больше двадцати. Кристофер критически рассматривает сокрытую струящимся шёлком цвета зрелого вина кукольную фигурку. Незнакомка вопросительно приподнимает бровь. — А вы? — кивая на миниатюрную ладошку с непочатым шампанским, интересуется Эванс. — Я… — девушка, щурясь, перекатывает длинную ножку ловкими пальчиками, — предпочитаю полусладкое. Но что имеем, — салютует мужчине и делает глоток. Прозрачная капля срывается со стеклянного края, попадая в откровенный вырез платья, и растворяется в ложбинке небольших грудей. — Кристофер. Для близких просто Крис, — с хитрым прищуром представляется мужчина. — Хлоя, — вкладывая нежную кисть в большую загорелую ладонь, уверенно говорит девушка. Крис галантно, еле сжимая, касается мерцающей в свете софитов бархатной кожи. Незнакомка стоит так близко, что он улавливает едва различимый летний аромат жасмина. — Так что ты думаешь насчёт этого, — кивая на тягучие плавные линии воды, интересуется Эванс. — Ммм… Признаться, это не самое грандиозное сооружение на этой неделе, — хмыкает собеседница. Небольшой вздёрнутый носик при этом забавно морщится, придавая сдержанному образу налёт детскости. Россыпь тонких серебряных браслетов звякает, и Хлоя делает новый глоток. — Да неужели? — Крис недоверчиво, словно сомневаясь, потирает покрытый колючей щетиной подбородок. — Только не говори, что кто-то смог переплюнуть Элизабет Эванс, — подмигивая, интересуется он. «Чёрт, я что заигрываю с этой девчонкой? Совсем сдурел? Она же ещё совсем малышка». — В начале недели судья Коллинз, — девушка указывает взглядом в сторону сухопарого седовласого джентльмена с рыжим корги на руках, — закатил вечеринку в честь дня рождения любимого Грега и заказал дюжину ледяных статуй, изображающих пса, — заговорщицки подмигивает малышка. — Я уж думала, что переплюнуть рождественскую вечеринку миссис Говард не под силу никому. — Но… — Но мистеру Коллинзу несомненно это удалось, — пряча милую улыбку в бокале, хихикает Хлоя. — Я смотрю, ты часто посещаешь подобные мероприятия, — усмехается Крис. — Такова священная роль дочери, — саркастически замечает она. — Моя maman не терпит отказов, — девушка кивает на стоящую поодаль группу одетых со вкусом дам. — Она в чёрном, — замечая недоумённый взгляд собеседника, подсказывает она. Эванс внимательно изучает высокую, выделяющуюся на общем фоне моложавую женщину в элегантном брючном костюме. Вьющиеся короткие волосы цвета платины присобраны на затылке. Отложной воротник пиджака, надетого на голое тело, выгодно подчёркивает такую же выразительную, как и у Хлои, линию шеи и чёткий рисунок подбородка. От дамы веет французским шиком. Плавные движения узких унизанных золотыми браслетами кистей выдают её утончённость, а глубокие карие глаза смотрят на окружающих свысока, будто перед ней не люди, а мелкие букашки под тонкой подошвой изысканных туфель. Крис отмечает, что его новая знакомая ведёт себя иначе. В ней нет этой чванливости, пренебрежительности к остальным, и в то же время она сильно похожа на мадам в чёрном внешне. Те же плавные движения рук, мимолётный полёт улыбки и даже прищур глаз. — У вас много общего, — возвращая внимание к Хлое, произносит мужчина. — Не думаю, — поспешно отзывается она. Ей словно неловко от этого сравнения. — Генетики с тобой не согласятся, — чарующе улыбается Крис. — Если тебе всё это не нравится, — он обводит помещение ладонью, — то почему ты здесь? — Видишь ли, Крис, сейчас я на последнем курсе LCB, поэтому свободное от учёбы время делю между родителями. Они развелись, когда мне было шесть, — крутя тонкий золотой браслет на запястье, поясняет Хлоя. — Но это неважно. — А что же важно? — Важно, что эту неделю я должна матери, так как в прошлый раз отец приболел и я осталась в городе, — девушка передёргивает плечами. — И она притащила тебя на этот приём, — понимающе хмыкает Эванс. Ему определённо нравится новая знакомая. — Увы, у меня не было выбора, — она меняет нагревшийся бокал на новый. — Тебе не кажется странным устраивать званый приём в честь повышения избалованного сыночка, который даже не явился, — подставляя наманикюренные пальчики под струи воды, фыркает Хлоя. — Никогда не понимала этих напыщенных снобов. — Разве я похож на сноба? — иронично изгибает бровь мужчина. — Да и задержался всего лишь на час, — густо подведённые глаза широко распахиваются. — О, так это ты! — красивые чётко очерченные губы округляются. — Что ж, прошу прощения, мистер Эванс, — чувственная линия губ изламывается в небрежной улыбке, — но это не меняет того, что ты позёр, — холодно роняет Хлоя. — Почему я не удивлён, — смеётся Эванс. — Всё-таки ты похожа на мать больше, чем думаешь, — склоняясь к аккуратному маленькому ушку, шепчет он. — Подумай об этом, малышка, — усмехается Крис и, не дожидаясь ответа, удаляется в сторону бара к заждавшимся его друзьям… Гулкий гудок клаксона вырывает прокурора из воспоминаний. «Ну что за идиоты!» — в сердцах бросает он, перестраиваясь в левый ряд. Мысли то и дело возвращаются к далёким дням февраля, стёршимся за ворохом бесконечных будней. Даже тогда пушистый мышонок показал зубки. Крису казалось это забавным, из раза в раз измерять терпение Хлои на прочность. Он видел в ней лишь маленькую хрупкую девочку, из которую сможет лепить что угодно. Но, к его неимоверному удивлению, за шесть лет брака отпор не слабел. Миссис Коуэлл оказалась весьма упёртой особой со сложным характером, и каждая попытка Эванса так или иначе прогнуть его под идеальную придуманную им картину мира натыкалась на сопротивление. Возможно, за эту черту Кристофер и любил жену. И всё же, потеря контроля над её жизнью никак не входила в его планы. Нет, он безусловно ценил стремление Хлои заниматься любимым делом, но только до тех пор, пока это не угрожает семье или его личным интересам. Мужчина прекрасно понимал, что перегнул палку и вспылил на пустом месте. Не стоило так резко накидываться с претензиями, не узнав причины задержки. Ведь это было не впервой. Кондитерская существовала от силы года полтора, и Хлоя не раз возвращалась домой за полночь. Это не было чем-то особенным. Процветание бизнеса требовало её непосредственного участия, и Эванс это понимал. Катализатором стал разговор с матерью. «Чёрт же дёрнул ей позвонить!» Для Криса не было секретом отношение Лизы к его выбору. Да, он пошёл наперекор её желаниям, но разве не пора смириться? Сколько ещё две его любимые женщины будут враждовать? Автомобиль сворачивает на Петти Франс. Лондон-сити встречает привычной суетой и обилием машин. Вечно спешащие по делам горожане и лениво бродящие туристы наполняют центр ни с чем не сравнимой какофонией звуков и ароматами обувного крема и пропитанных мужским одеколоном бумажных купюр. Беспрестанно бьющееся сердце Туманного Альбиона ежедневно засасывает тысячи эритроцитов людских душ, заключая в бетонные клетки офисов, чтобы выплюнуть их изнурённые тела к ночи. Сотканное из холодного стекла и гранита здание Министерства юстиции мрачной глыбой давит на плечи, возвышаясь над другими административными объектами. Оно будто гласит: «Здесь правит закон! Эти серо-коричневые стены не знают пощады, верят фактам и вершат справедливость невидимой дланью правосудия.» Эванс тяжёлым взглядом окидывает блестящие широкие двери входа. Они, словно зев чудовища, поглощают сотни госслужащих, будь то верховный судья или обычный стажёр — судебная машина не щадит никого. И в этом сила и величие их службы. Дорогие итальянские ботинки, шаркая о пахнущий стиральным порошком асфальт, бредут в сторону неприметной ведущей во внутренний двор арки. Крис прислоняется к холодному камню и идеально ровными зубами сжимает белый фильтр сигареты. Холёные пальцы чиркают зажигалкой, и оранжево-жёлтый огонёк ласково кусает тонкую бумагу, вынуждая листья голландского табака медленно тлеть. Эванс делает затяжку и блаженно прикрывает глаза. Сладковатый дым лёгкой горечью оседает на языке, проникает в лёгкие, наслаивается на розовые бронхи и, опаляя нежные слизистые гортани, возвращается обратно. Полные губы размыкаются, выпуская ровный ряд размытых колец. Они, сплетаясь в причудливые узоры, уносят из сознания мысли, делая голову воздушной и пустой. — Доброе утро, — крепкая ладонь с глухим хлопком опускается на расслабленное плечо. Серые, точно пасмурное небо, глаза открываются, внимательно взирая на Чарльза Дэвиса — старшего следователя по делам несовершеннолетних. — Доброе, — вдыхая очередную порцию никотина, приветствует старого дуга Крис. — Что у тебя сегодня? — он знает Чарли слишком давно, чтобы расшаркиваться принятыми в обществе разговорами о погоде. — Да ничего особенного, очередное дело о мелком хулиганстве, — протягивая бумажный стаканчик с эспрессо, говорит мужчина. Он приятно согревает озябшие пальцы. — Слышал, на тебя повесили следователя из Глазго. — Есть такое. Помнишь дело Джонсона? — Дэвис кивает. — Нужно подготовиться к судебному процессу, — делая глоток кофе, произносит Кристофер. — Только этого мне не хватало для полного счастья. — Ты уже знаешь, кого они прислали? — Крошку Мюррей, — выдыхая дым, небрежно бросает Крис. — Какую Мюррей? — Чарли непонимающе хмурит лоб. — Погоди, Кристи Мюррей? Да ты шутишь, — Эванс отрицательно качает головой. — И что ты собираешься делать? — С чем? — очередная затяжка горчит на языке. — Со своей бывшей. Вы же были самой завидной парой Дарема. Если бы она не свалила в Эдинбург… — Чёрт, Чарли, это было сотню лет назад, — обрывая друга на полуслове, восклицает Крис. — Ничего, кроме работы, к тому же я женат, если ты не забыл, — сминая опустевший стаканчик, добавляет он. — Забудешь такое, — ворчит Дэвис. — Кстати, как там твои девочки? — кивая в сторону главного входа, интересуется Чарли. — Да как обычно: Хлоя пропадает в кондитерской, а Софи проводит время в обществе няни. — Опять поругались? — понимающе хмыкает друг. — Да не то чтобы, — туша истаявший окурок о щербатую стену арки, отмахивается Эванс. — Небольшое недопонимание. Что там у тебя с помощником Парсонс? — ловко меняет тему Кристофер, отправляя мусор в цилиндрообразную урну у края лестницы. Мужчины не спеша поднимаются вверх по мраморным ступеням и скрываются в чреве парадного входа, окунаясь в мир строгих правил и вершения судеб. Помпезность общего зала сменяется узкими коридорами иссиня-чёрных дверей, за которыми, шурша бесконечным потоком бумаг, кипит призрачная работа служителей закона. Блёклые тканевые полоски жалюзи плавно покачиваются от порывов ветра. Он сквозняком стелется по изумрудному покрытию пола, приятно холодя длинные ноги прокурора, привычно размещённые под блестящей столешницей из тёмного дуба. Ровные, будто выверенные линейкой, стопки разноцветных папок с делами и донесениями заполняют большую часть массивного рабочего стола, который занимает чуть ли не половину кабинета. Кристофер ценит порядок. Всё в его жизни подчинено негласным правилам, будь то громоздкие антикварные шкафы, что давят на стены, пряча в недрах искалеченные жизни, или же белоснежная чашка горячего кофе, стоящая по правую руку от него… Рассеянный взгляд падает на часы: без четверти девять. «Чёрт бы побрал этот Эдинбург» — в сердцах бросает он. Рука тянется к чёрной трубке внутреннего стационарного телефона. Пальцы ловко набирают нужные цифры, и длинный гудок ударяет по барабанным перепонкам. — Можно? — без стука распахивая дверь, лениво интересуется длинноногая блондинка, острые плечи которой накрыты кашемировом пальто. Она поправляет коротко стриженные кудри и, не дожидаясь разрешения, пересекает кабинет. Серая шерстяная юбка-карандаш натягивается на тугих бёдрах, когда посетительница опускается в кресло напротив. Длинная левая ножка изящным движением закидывается на правую, и ткань предательски ползёт вверх. — Вы опоздали, мисс Мюррей, — трубка бесшумно возвращается на место. — Впредь являйтесь на работу вовремя, — голос начальника звучит глухо, но девушка лишь улыбается и подаётся чуть вперёд. — Боже, Крис, не будь таким букой, — скользя наманикюренным пальчиком по гладкой отполированной поверхности, мурлыкает она. — Пару месяцев назад тебя не смущали мои опоздания. — Ты не работала на меня, — небрежно листая дело, мужчина делает пару пометок карандашом. — С чего такой официальный тон? Мы знакомы тыщу лет. — С того, что до суда над Джонсоном я твой начальник, — не поднимая глаз, отвечает Эванс. — И то, что мы знакомы много лет этого не меняет. — Но как же, — теряя былую уверенность, мямлит Мюррей. «Почему я вечно теряю чувство достоинства рядом с ним?» — Тот вечер в пабе… — прохладные пальцы растерянно трут запястье, — и то, что между нами произошло… — Я не понимаю, о чём ты, — Эванс равнодушно продолжает изучать текст. — Не знаю, что ты себе придумала, но согласившись перейти во вверенное мне подразделение, ты стала моей подчинённой, и я, будучи твоим непосредственным начальником, не потерплю фамильярности и подрыва дисциплины на рабочем месте, — игнорируя недоумённый женский взгляд, Кристофер тянется за новой папкой. — Но тот поцелуй, — нерешительно выдыхает Кристин. — Ничего не было, — твёрдо чеканит старший прокурор. Ни единый мускул не дёргается на красивом лице, когда глаза цвета стали острыми иглами впиваются в фигуру напротив. — Если ты приехала что-то возрождать, то советую собирать вещички и возвращаться обратно. Рапорт я подпишу, — безапелляционно бросает Эванс. — И напоминаю: я счастливо женат и люблю свою жену. Тебе всё ясно? — следователь удручённо кивает. — Отлично, — длинная пауза, словно острое лезвие гильотины, повисает над тонкой шеей Мюррей и сдавливает в ожидании лёгкие. — Итак, дело Рея Джонсона, — разрубает тонкий волосок надежды Крис.