The Way You Used To Do

Кацуки проснулся, чувствуя головокружение и дезориентацию. Ему пришлось посвятить несколько секунд вялому морганию, чтобы вспомнить, что с ним случилось и где он находится. Он тяжело вздохнул, когда события прошедшего дня всплыли в его голове. Кацуки застонал от дискомфорта и зажмурился, прежде чем снова поднять веки. Вздохнув, он повернулся на бок, не обращая внимания на то, как голову ужалило даже при таком малейшем движении. Его голова все еще была как в тумане из-за сна и отголосков сотрясения мозга, и на мгновение он испугался, что все, что он помнил, было не чем иным, как каким-то жутким, странным сном. Однако когда он заметил проклятого Деку в палате, который выглядел таким же бледным, каким Кацуки в последний раз его видел, блондин признался себе, что все это действительно произошло и, к сожалению, произошло именно так, как он помнил. В самом дальнем углу комнаты дремал Изуку, сидя, скрестив руки на груди и низко склонив голову, будто бы дежуря в комнате Кацуки. Его зеленая челка скрывала веснушчатое лицо, а положение на холодном суровом полу выглядело неудобным, но его дыхание было ровным и медленным. Кацуки цокнул языком и позволил своей голове откинуться на подушку, глядя на что угодно, только не на дерьмового ботаника, сидящего на его полу. – Идиот, – пробормотал он хриплым от долгого молчания голосом. Он чувствовал такую же жажду, как и когда впервые проснулся и услышал ужасные вести от родителей, но на этот раз он не стал ждать, пока кто-то окажет ему услугу. Он сбросил одеяло (и когда он накрылся им?) и встал с кровати, обрадовавшись, что на сей раз его голова кружится не так сильно, как несколько часов назад. Или дней. Он не знал точно. Выглянув в окно рядом с кроватью, Кацуки обнаружил, что небо было темным и усыпанным звездами. Он подошел к маленькому круглому столику у двери, чтобы набрать себе стакан воды из стоявшего там кувшина. Выпив целый стакан за один присест и наслаждаясь успокоением горла, Кацуки понял, как сильно ему нужен душ после того, как он пролежал в постели бог знает сколько времени. Бросив на спящего Деку последний взгляд с насмешкой, он вышел из своей больничной палаты и направился в общую ванную комнату на этом этаже, не осознавая, что закрыл за собой дверь так тихо, как только мог. Кацуки был слишком поражен, когда по окончанию туалетных процедур он вышел и обнаружил Деку, сидящего снаружи. Он все еще спал в той же позе, в которой Кацуки оставил его в спальне. После нескольких секунд растерянного разглядывания мальчика, Кацуки, наконец, выдохнул носом и хмуро посмотрел на Изуку. – Какого хуя? – громко сказал Кацуки, предполагая, что Изуку не спит. Он не должен был спать, верно? Он проследовал за Кацуки до ванной, как преданная собачонка! Как он обычно это и делает, подумал Кацуки, но отмахнулся от этой мысли. – Какого черта ты делаешь, Деку? Мало того, что я вынужден терпеть твое надоедливое хлебало, так теперь ты еще будешь ходить за мной хвостом все время? Изуку проснулся от громкого голоса Кацуки, кричавшего на него. Он отчаянно оглядывался по сторонам и в замешательстве, прежде чем обнаружил, что сердитый блондин стоит перед ним. Его плечи в облегчении опустились, и он на мгновение прислонился к стене, сердце бешено колотилось в его груди. После нескольких секунд тяжелого спросонья дыхания, Изуку слегка нахмурился, более внимательно огляделся и несколько раз открыл рот, пытаясь подобрать слова, которые хотел сказать. – … Каччан? – наконец решился он, и серьезно, какого хрена Изуку всегда говорит ему это в первую очередь? Это действовало Кацуки на нервы и вытворяло странные вещи с его желудком. Он себе твердил, что это, должно быть, просто гнев. – Что случилось? – нерешительно добавил мальчик. Похоже, он не до конца понимал, где он сейчас находится. – Случилось то, что ты решил преследовать меня до ванной, как какой-то стремный сукин сын, – предъявил Кацуки, сердито глядя на Деку, когда тот медленно поднялся на ноги и с трепетом почесал затылок. – О… Так наоборот это тоже работает, – просто прокомментировал он, слегка приоткрывая глаза, прежде чем вернуть их в нормальное состояние, как будто он только что пришел к очевидному, но невероятному выводу. Кацуки ненавидел, когда он так делал. Он ненавидел, когда лицезрел в глазах Деку то, что тот раскрывал секреты, которые сам Кацуки никогда не сможет разгадать. Все это заставляло смесь восхищения и зависти искриться и взрываться внутри него, и, чаще всего, он воплощал это чувство в ничто иное, как чистую ярость. – Что ты имеешь в виду, дерьмовый ботаник? Просто назови мне уже хоть какую-нибудь причину, из-за которой ты должен был за мной пойти, пока я тебе не врезал, – рявкнул он своим обычным сердитым тоном. Изуку вздрогнул (это была мышечная память на крики Каччана) и опустил голову, прежде чем вспомнил, что ему больше не нужно было съеживаться из-за Кацуки. Храбро подняв голову, но с извиняющимся выражением лица, Изуку начал объяснять. – В первый раз, пока ты спал, я не мог далеко уйти от спальни, – сказал он. – Я тебе об этом говорил. Меня к тебе притягивало словно магнитом. – Что, блять, не имеет никакого смысла, – заявил Кацуки, игнорируя странное чувство в груди от такого объяснения Изуку. Вероятно, это был гнев. – Согласен, я тоже не понимаю почему это происходит, – кивнул Изуку, его глаза приобрели тот самый отстраненный взгляд, когда он погружался в глубокую задумчивость. – Но в любом случае мне никогда не удавалось уйти слишком далеко от тебя. Я думал, это происходит только тогда, когда я сам пытаюсь от тебя уйти, но похоже, происходит все то же самое, когда и ты пытаешься от меня отдалиться, – объяснил он, и, черт возьми, Кацуки буквально почувствовал, как кровь отхлынула от лица. – Я даже не чувствовал как тащусь за тобой, пока ты меня не разбудил… Мне… Мне жаль, Каччан, – добавил он, заметив испуганный/сердитый взгляд на бледном лице мальчика. – Так ты говоришь, – начал Кацуки. Его голос хрипел, на виске вздувалась вена, и казалось, что ему требовалась каждая капля самообладания, чтобы не взорвать весь медицинский центр, пока он произносил слова сквозь стиснутые зубы, сжав руки в кулаки, которые едва сдерживались от взрывов. – Что я не смогу свалить от тебя. Даже если постараюсь, – заключил он с рыком. – Я… Я правда не знаю, – Изуку поднял руки, словно пытаясь усмирить дикое животное. – Но я так думаю. Прости, я-я не знаю как это работает. – Так я не только единственный, кто может видеть твой ебальник и говорить с тобой... – повторил он свои прежние слова, все еще стиснув зубы, а вена на его виске пульсировала до такой степени, что казалось, вот-вот лопнет. – …но я еще и вынужден торчать с тобой 24/7? – Я т-такого не говорил, – попытался оправдаться Изуку, нерешительная улыбка появилась на его губах, как будто он пытался заставить Кацуки увидеть светлую сторону. Как будто бы она вообще была. – В смысле, я могу отступить от тебя на несколько шагов до того, как меня притянет обратно. Так что, когда тебе нужно будет в ванную или… или когда тебе нужно у-уединиться, я не буду подглядывать, клянусь, Каччан, – пообещал он. Кацуки пришлось подавить желание пробить стену за головой Деку и, вполне возможно, при помощи головы Деку. – А, то есть теперь все в порядке? Ты не будешь смотреть на мои переодевания как какой-то извращенец, на подобие того виноградного мелкого, так что все в норме, да? – саркастически выплюнул он, делая шаг к Деку. – Какая блять разница, если я хочу быть на другой планете подальше от тебя? По крайней мере ты не будешь смотреть как я сру! Охуеть не встать, Деку, богом клянусь, вся эта ситуация не может не быть гребаным кошмаром, – прорычал он. Изуку выглядел слегка оскорбленным, но в основном обиженным на эти слова. – Как я тебе уже говорил, м-мне тоже это не нравится, – сказал Изуку, нахмурившись и выглядя смелее, чем минуту назад. Его коленки все еще немного дрожали, как будто он пытался заставить себя быть сильным, и демонстративно приподнял подбородок. – Боюсь, пока мы не найдем способ вернуть меня в свое тело, нам… нам придется ужиться друг с другом. – Я не хочу с тобой уживаться, ебаный Деку! – Кацуки почти закричал, игнорируя тот факт, что он стоял посреди холла медицинского центра Исцеляющей Девочки, и для любого постороннего наблюдателя он стоял один, так как никто другой не мог видеть Деку. – Я, бля, никогда не хотел этого делать, и уж точно не хочу сейчас! – Что ж, прости, но тебе придется! – рявкнул Изуку, делая шаг ближе к Кацуки, бросая вызов. Он больше не дрожал. – Ты сам это говорил. Чем быстрее ты мне поможешь, тем быстрее я оставлю тебя в покое, так? Так что просто потерпи меня пару дней и я отцеплюсь от тебя! – Пара дней – это на два дня дольше, чем я готов смотреть на твою тупую рожу! – возразил Кацуки. – Сука! – он запустил вспотевшие руки в волосы, раздраженно оттянув их назад. – Из всех людей в мире это должен быть ты, да? – хмурился он. Изуку закрыл рот, но с обидой посмотрел на Кацуки. – Прости, что спас тебе жизнь, Каччан, – в конце концов промолвил он после нескольких минут молчания, звуча обиженно и разочарованно. – Хотел бы я сказать, что в следующий раз позволю тебе принять удар, но мы оба знаем, что это не так. Эти слова только заставили Кацуки злиться еще больше, и вена на его виске сейчас определенно должна лопнуть, судя по тому, как все его лицо скривилось от возмущенной ярости. Одна из его рук произвела взрыв, который оказался немного больше, чем допустимо для закрытого помещения. – Что за хуйню ты несешь, задрот? – он почти зарычал, сжав кулаки. – Понятия не имею что ты там услышал от старой карги или Костлявомогущего, но ты, блять, не спасал мне жизнь, – Кацуки выглядел готовым атаковать Изуку в любой момент, даже если тот был всего лишь призраком. – Мне не нужно, чтобы ты, блять, спасал меня. Мне это никогда не было нужно, – он покачал головой и указал пальцем на Изуку, вспомнив инцидент со слизистым злодеем. Казалось, что это произошло несколько десятилетий назад. – Так что закрой свою хлеборезку и забудь все, что эти люди затолкали в твою безмозглую голову. Я тебе ничего не должен, – фыркнул он. – Я тебе ничего, блять, не должен, Деку, – для полного счастья повторил Кацуки. Изуку посмотрел на него с непонятным выражением лица. – Я знаю, – просто ответил он. – Я-Я ничего от тебя не требую, Каччан. – А кажется именно это ты и делаешь, – усмехнулся Кацуки. Изуку просто вздохнул и повернул голову набок, позволив своим плечам смиренно опуститься. – Смотри, – начал он спустя некоторое время, звуча устало и… как-то еще, Кацуки действительно не понял, как именно. С пониманием, может? – Я просто говорю, что будет проще, если мы будем сотрудничать друг с другом. Ты не хочешь находиться со мной, я не хочу отделяться от своего тела. У нас одна цель, – он пожал плечами, – и это найти способ все исправить. Если мы будем работать вместе, я уверен, мы сможем сделать это, Каччан. – Хватит нести эту позитивную ересь, – Кацуки в последний раз фыркнул, затем резко развернулся и направился обратно в спальню. Мальчик был удивлен, что никто не бросился смотреть, почему он орал как резаный и испускал взрывы посреди ночи; он не хотел испытывать удачу и быть пойманным Исцеляющей Девочкой. На обратном пути он даже не удосужился глянуть, плетется ли за ним Изуку. Теперь Кацуки понимал, что даже если мальчик не захочет за ним идти, он будет вынужден, поскольку они по какой-то причине застряли друг с другом. – Давай просто найдем способ засунуть твою дерьмовую душу тебе в задницу и убедимся, что она там хорошенько засела, прежде чем ты меня по-настоящему сведешь с ума, – сказал он через плечо спустя некоторое время. Глаза Изуку расширились, и его веснушчатые щеки залились сильным румянцем. – Каччан! – возразил Изуку на такое агрессивное (и очень красочное) описание, которое только что выдал Кацуки. – Что? Ты сам сказал, что это наша общая цель, – Кацуки злобно ухмыльнулся, повернув голову так, чтобы Изуку не мог этого увидеть. – Не такими же словами! – нервно отметил Изуку, догнал Кацуки и вместе с ним вошел в комнату. – Да похуй, задрот, – Кацуки усмехнулся, захлопнул дверь и направился обратно к своей кровати. Он сел на нее с задумчивым выражением лица, скрестив ноги. Изуку нравилось, когда Каччан был задумчивым. Он часто придумывал замечательные идеи, да и гнев сходил с его лица, когда он уделял внимание своим мыслям. Изуку стоял перед Кацуки с неловким выражением лица и явно не знал куда себя деть, поскольку мальчик продолжал смотреть в никуда. – Нам нужно будет установить некоторые правила, раз уж я вынужден в этом участвовать, – наконец сказал Кацуки через некоторое время, серьезно взглянув на Изуку, опершись на руки. – Правило первое - не подглядывать. Если я сказал тебе не смотреть на что-то, ты, блять, не смотришь. Список вещей, которые мне даже не нужно упоминать, включает в себя, но не ограничивается: как я хожу в ванную, меняю одежду, сплю, принимаю душ и все такое дерьмо, которое слишком личное, чтобы ты пожирал это своими задротскими глазёнками. Уяснил? – он приподнял бровь. – К-Каччан, п-почему ты думаешь, что я захочу с-смотреть на тебя в д-душе… – Изуку нервно заикался, его лицо превратилось в помидор. – Заткнись, Деку! – прервал его Кацуки. – Второе - никакого. Блядского. Бормотания. Клянусь богом, если мне придется иметь дело с твоими ебучими сеансами бормотания каждый гребаный день, я позабочусь о том, чтобы у тебя не было тела, в которое ты бы мог вернуть душу. Понял? – Но я… – грустно попытался возразить мальчик, но в итоге опустил голову. – Ладно, понял, – уступил ему Изуку. – Правило третье – я не твой сраный личный ассистент. Я не собираюсь передавать твои сообщения или вести целые разговоры за тебя только потому, что ты сейчас дерьмовый призрак. Если у тебя есть что-то важное, что, по твоему мнению, может помочь тебе вернуться в твое всратое тело и оставить меня в покое, тогда валяй, но в противном случае ты держишь свой рот на замке и вместе с тем и свои мысли. Понятно? – Так ты хочешь, чтобы я закрыл глаза, рот, и просто молча следовал за тобой, ничего не делая и не говоря, пока мы не найдем способ вернуть меня обратно? – спросил Изуку, нахмурившись, и в голосе его прозвучала легкая обида. Кацуки лишь широко улыбнулся. – Бинго, – ухмыльнулся он. – Ты можешь начать тренироваться прямо сейчас. Иди, поглазей на ту стену и посчитай до ста миллиардов, пока я еще раз вздремну и выясню, что, черт возьми, с тобой делать. Удачи, – он кивнул Изуку, бесцеремонно вскочил на кровати и снова улегся. – И считай про себя, Деку, не вслух. Помни правило номер два, – посоветовал он. – Ты… снова собираешься спать? – спросил Изуку, нахмурившись, полностью игнорируя большую часть слов Кацуки, и выглядел действительно обеспокоенным. Кацуки закатил глаза. – Какая тебе разница? Это не мешает твоему счету, – просто и злобно сказал он. Изуку шагнул ближе к кровати. – Я не считаю, – просто ответил он, но достаточно быстро отмахнулся от этой мысли. – Просто… Я имею в виду ты спал почти весь день, – обеспокоенно объяснил Изуку. – Думаю, тебе нужно обратиться к Исцеляющей Девочке… – Правило четвертое, – Кацуки прервал его, прежде чем тот смог продолжить. – Не совать свой гребаный нос не в свое дело. – Это мое дело! – немедленно запротестовал Изуку. – Ты мой д… – начал он, но оборвал себя на полпути, как будто лучше обдумав то, что собирался сказать. Он смущенно отвел взгляд от Кацуки и несколько секунд колебался, прежде чем продолжить. Кацуки посмотрел на него с любопытством, но бесстрастным взглядом. – Ты… ну… Я… я не думаю, что тебе стоит столько спать, – сказал он так, будто бы что-то скрывал. – Я должен столько спать, потому что ты меня чертовски утомляешь, – Кацуки закатил глаза, хотя все еще подозревал что-то странное в поведении Деку. – А теперь заткнись уже наконец и считай. – Каччан, я серьезно, – сказал Изуку с усталым вздохом, выглядя разочарованным. Он не смотрел на Кацуки. – Тебе уже должно было стать лучше, – добавил он низким голосом. – А кто говорит об обратном? – Кацуки приподнял бровь, закинув руки за голову. – Я, – Изуку покачал головой, прикусывая нижнюю губу. – Просто… пообещай мне, что поговоришь с Исцеляющей Девочкой утром, хорошо? Т-тебя сильно ударили по голове, лучше перестраховаться, чем потом жалеть, – Кацуки молча смотрел на него некоторое время, но Изуку не смотрел на него должным образом, пока он не заговорил. – Знаешь, Деку, – Кацуки зарычал сквозь стиснутые зубы, выглядя сердитым и слегка отвращенным. – Одна из вещей, которую я в тебе ненавижу больше всего – это твой дерьмовый, необоснованный комплекс бога. Ты всегда вмешиваешься в дела, которые к тебе не имеют никакого отношения, и ждешь, что люди будут благодарны тебе, будут лизать твои пятки за то, что ты сунул нос туда, куда не просят. Угадай что? – он усмехнулся. – Мне не нужно, чтобы ты, сука, меня спасал. И мне определенно не нужно, чтобы ты ходил с таким самодовольным выражением на своем уродливом лице, как будто ты какой-то посланный богом спаситель или подобное дерьмо. Так что просто перебори себя и смирись с тем фактом, что ты не лучше меня и никогда таким не станешь, – он пожал плечами. Воцарилось долгое молчание, Изуку просто смотрел на собеседника, открыв рот, а в глазах отражалась печаль и необъяснимая боль. Кацуки решил не обращать внимания на эти щенячьи глазки и повернулся к мальчику спиной. – Ты… действительно так обо мне думаешь? – жалобно спросил Изуку тихим дрожащим голосом спустя вечность. Кацуки тяжело вздохнул и закатил глаза, даже если Изуку этого не увидит. – Ага. А теперь закрой рот и дай мне мирно поспать. И тебе лучше не пялиться на меня, пока я сплю, – напомнил он мальчику, не обращая внимания на то, что Изуку звучал так, будто вот-вот разрыдается как плакса. – Каччан, я бы никогда… Я… Я не думаю… – начал он, но прежде чем Кацуки смог возразить против его слов или повернуться, чтобы взглянуть на него, Изуку замолчал, разочарованно опустив голову и судорожно вздохнув, прежде чем сесть на пол, повернувшись спиной к Кацуки так же, как и он сам. Никто из них не произносил ни слова целую вечность. Кацуки был на грани погружения в царство Морфея, когда он услышал крошечное, еле слышное «Спокойной ночи, Каччан», которое прозвучало слегка суше, чем обычно. Кацуки не ответил, хотя почувствовал, что в его груди как-то странно сжалось по непонятной причине. Когда Кацуки проснулся, первое, что он увидел, были дебильные красные волосы и слишком широкая для такого раннего утра улыбка. – Бакуго! Ты проснулся! – радостно воскликнул Киришима, как только багровые глаза остановились на нем. Его голос был слишком громким для чувствительных ушей Кацуки. Он подавил желание ударить Киришиму в зубы только потому, что мальчик выглядел до смешного счастливым, увидев своего друга проснувшимся. – Черт тебя дери, сбавь тон на миллион, дерьмоволосый, – канючил Кацуки сквозь стиснутые зубы, прикрыв руками чувствительные глаза, чтобы заблокировать свет. – Че ты тут забыл? – сварливо ворчал он. – Мы пришли увидеть тебя! – Киришима ответил тем же возбужденным тоном, но понизил голос по просьбе Кацуки. Местоимение множественного числа заставило Кацуки в замешательстве нахмуриться, прежде чем он убрал руки с лица и в ужасе обнаружил Долбанного Пикачу, енотоглазую и соевую рожу, стоящих позади Киришимы, с очень взволнованными взглядами на лицах. – Исцеляющая Девочка сказала, что тебе, наконец, можно принимать посетителей! Так что весь Бакусквад решил посмотреть, как наш самый сварливый член поживает после такого ужасного сотрясения мозга! – объяснил Киришима. – Плати, Серо, – приказала Мина, протянув другу руку и не сводя взгляда с Кацуки. – Он не ударил Киришиму в первые десять секунд. – Так нечестно! – запротестовал Серо, хотя сунул руку в карман и вручил Мине выигрышные деньги. – Он все еще сонный. Просто дай ему время, и я уверен… – Заткнись, идиот! – немедленно рявкнул Кацуки. – Я не сонный! – О, а вот и он! – пошутил Каминари, к большому разочарованию Кацуки. Мало того, что ему пришлось иметь дело с дерьмовым Деку, так теперь еще и эти придурки думают, что могут издеваться над ним? – И я вам уже, блять, говорил, хватит называть себя «Бакусквад», это позорно и тупо, – продолжал кричать Кацуки, довольный тем, что уже чувствует себя намного лучше, чем прошлой ночью, даже несмотря на то, что его глаза все еще были немного чувствительны к свету, а от громких звуков трещала голова. – Ой, не делай вид, что тебе не нравится то, как мы назвали нашу группу в твою честь, – Мина закатила глаза экстремально равнодушно по отношению к ярости Кацуки. – Тебе нравится быть в центре внимания. – Потому что вы все кучка отбросов, бессмысленно называть группу в честь кого-то другого, кроме меня, – он нахмурился, глядя на розовую девушку, которая очень «по-взрослому» показала ему свой язык. – Но менeе тупо от этого не стало. – Ты знаешь, что любишь нас, – просто сказала Мина, вскинув телефон вверх и сделав снимок так быстро, что всех это сбило с толку. – Селфи-сюрприз с больным Бакуго! – объявила она, хохоча. – Ээ? – было единственное, что Кацуки смог выдавить в ответ, прежде чем Мина сделала снимок и поймала его нахмуренный взгляд. То, как Исцеляющая Девочка наложила повязку на его голову, что заставило его волосы выглядеть нелепо, и то, как Мина сумела запечатлеть его лицо до того, как оно полностью исказилось от возмущения, только добавило фотографии комичности. Она громко смеялась, показывая фотографию Каминари, а Кацуки скинул с себя одеяло и бросился с кровати. – Удали это, енотоглазая – крикнул он, заставив девушку взвизгнуть и без раздумий вылететь из палаты, крепко сжимая телефон в руках. – Я тебя прикончу! – заорал Кацуки, пытаясь погнаться за ней. – Беги, Мина! – крикнул ей вслед Каминари, Серо согнулся пополам от смеха, а Киришима попытался удержать Кацуки. – Спасай свою жизнь! – Пусти, дерьмоволосый! – закипал Кацуки под хваткой Киришимы, выглядя разъяренным. – Я убью ее и ты следующий по списку! – Каччан, ты должен вернуться в кровать! – запротестовал Изуку откуда-то из комнаты, и Кацуки откинул голову назад и обнаружил, что мальчик стоит на противоположной стороне от кровати и выглядит очень встревоженным. Он был там все время? – Твоей голове станет хуже! – умоляюще добавил Изуку. – Я тебе говорил не совать нос не в свое дело, дерьмовый Деку? – он сердито указал пальцем на Изуку, перенаправив свой гнев на мальчика, поскольку Киришима не позволил ему пойти за Миной и сунуть ее телефон ей в глотку. – Срань господня, – прошептал Серо позади него, весь юмор испарился из его голоса. Кацуки обернулся, с ненавистью чувствуя, как прилила кровь к его щекам, и указал на трех оставшихся друзей с выпученными глазами, которые так и намекали на сумасшествие Кацуки. – Что? – резко спросил Кацуки, рыча. Каминари и Серо инстинктивно отступили назад, но Киришима продолжал стоять рядом, все еще держа одной рукой его предплечье. – Ты… Ты реально его видишь? – Каминари был тем, кто озвучил этот вопрос, которым все задавались. Его лицо было наполовину испуганным и наполовину ошарашенным. – Мидорию? – объяснил он, как будто бы Кацуки мог не понять о ком идет речь. Кацуки захотелось пнуть его. – Всемогущий объяснил нам ситуацию, прежде чем Исцеляющая Девочка впустила нас, – вмешался Киришима прежде, чем Кацуки смог что-то сделать. – Но… черт его знает. Я думаю мы не были настолько в этом уверены… – пожал он плечами, почти извиняясь. Кацуки резко взглянул на него. – Что, вы все думали, что я сошел с ума из-за ебаной травмы головы? – с презрением спросил Кацуки. – Вставайте в очередь, придурки. Все так думали, – усмехнулся он. – Но… Я имел в виду…! – воскликнул Каминари, выглядя чрезмерно возбужденным. – Только ты можешь видеть его и разговаривать с ним! Насколько это круто? – Вообще не круто, чувак, – Серо предостерегающе толкнул Каминари в бок, чем вызвал недоумение у электрического мальчика. – Мидория чуть не умер. Технически он призрак. И Бакуго единственный, с кем он может говорить, – добавил он, лицо его исказилось гримасой. Глаза Каминари расширились от этого осознания, и он зашипел. – О нет, – сочувственно простонал он. – Ага. Бедный Мидория, – простонал Серо, печально качая головой. – Чего?! – возмущенно крикнул Кацуки. – Это я тот, кто застрял с ним! С хуя ли он бедный, ты, ублюдок с водорослями вместо волос?! – он рванул к Серо с убийственными намерениями, Киришима снова держал его. – Он тоже застрял с тобой! – нервно попытался объяснить Серо, прячась за спиной Каминари и используя его как щит. – Это работает в обе стороны! – Знаешь, а вообще-то он прав, – пробормотал Изуку из того же места, где и стоял, но Кацуки не обратил на него внимания, а остальные не могли его услышать. – Щас ты узнаешь, что застрять наедине со мной пиздецки приятная вещь, ты, чертов сукин сын! Да я просто потрясающий! – яростно кричал Кацуки. – Однозначно, – сказал Киришима себе под нос, на что Изуку хихикнул. Кацуки резко повернулся лицом к мальчику призраку. – Думаешь, это смешно, дерьмовый ботаник?! У тебя есть что сказать?! А?! – кричал он. Глаза Каминари, Киришимы и Серо нервно метались от Кацуки к пустому месту, на которое он смотрел. – Это так странно, чувак, – прокомментировал Каминари. – В смысле это выглядит так, будто бы ты со стенкой базаришь. Если бы Всемогущий не рассказал нам обо всем, я бы точно подумал, что ты чокнулся. – Как я уже говорил, вставай в очередь, – усмехнулся Кацуки, садясь обратно на кровать и прожигая взглядом своих друзей. Он ненавидел такой расклад событий. Он ненавидел то, что только он мог видеть и разговаривать с дерьмовым Деку, он ненавидел, что выглядел как псих каждый раз, когда говорил с дерьмовым Деку, но в первую очередь он ненавидел, что они оказались в этой ситуации из-за Деку. Устало проведя рукой по лицу, Кацуки вздохнул, отчаянно пытаясь сменить тему на что-то, что не имело отношения к дерьмовому Деку. – Так старуха сказала, что меня выписывают? – он приподнял бровь. – Скоро, – кивнул Киришима. – Но она не сказала когда именно. Ты кстати как себя чувствуешь, мужик? Мы очень сильно переживали за тебя. – Ага, когда вернулись Урарака с Иидой и Айзава сенсей заявился весь в крови, мы просто охренели, – продолжил Каминари. – Особенно когда ты закатил ту сцену в неотложке. Кацуки громко вздохнул и с раздражением запрокинул голову, игнорируя то, как это укололо по черепу. Почему все продолжали возвращаться к этой долбаной теме? Разве они не могли просто оставить ее? Исцеляющая Девочка говорила что-то о том, что ухаживала за ним и знала что́ видела, и теперь долбанный Пикачу тоже говорил об этом, как будто его прибытие в медицинский отсек было каким-то значимым событием. Что, блять, он вообще сделал? Он не мог ничего вспомнить после того, как они встретили злодея в переулке, и неведение в том, о чем все знали, откровенно сводило его с ума. – Слушайте. Я без понятия о чем вы все, блять, говорите, – признался он, сохраняя свой сердитый фасад, словно давая понять друзьям, что хоть он и признавал, что чего-то не знает, это не делало их лучше него. – Все продолжают трындеть о том, что я сделал или не сделал, но последнее, что я помню, это борьба с тем дерьмовым злодеем во время патруля, всё, – Он взглянул на Киришиму, зная, что, поскольку он был самым близким другом Кацуки, он, вероятно, сможет прочитать его просьбу, которую он не хотел озвучивать, просто взглянув ему в глаза. Просто расскажи уже что случилось, черт возьми, поскольку никто другой не расскажет. Киришима внимательно прочитал взгляд малиновых глаз Кацуки, пытаясь его расшифровать. Немного погодя он оглянулся на Каминари и Серо, которые все еще стояли позади него, не подозревая о безмолвном разговоре. – Хей, – сказал Киришима, изображая рассеянность. – Эм, что-то давно Мины нет, а? – Конечно, – хихикнул Каминари. – Она сфотографировала Бакуго в палате. Она, наверное, уже объехала весь мир. – Или она решила навестить Мидорию в следующей палате, как и хотела, – добавил Серо, пожав плечами. – Тогда почему бы нам всем не увидеть Мидорию? – предложил Киришима с яркой улыбкой. – Бакуго может его видеть, а мы нет. Я уверен, что он хотел бы, чтобы мы навестили его. – Я правда хотел бы, даже если на самом деле я здесь! Спасибо, Киришима-кун! – прокомментировал Изуку позади Кацуки. Восторг в его голосе говорил о том, что он совершенно неправильно понял намерение Киришимы. Кацуки даже не нужно было смотреть на этого паршивца, чтобы понять, что на его лице сияла широкая улыбка. – Ты реально идиот, – фыркнул Кацуки, не удосужившись взглянуть на мальчика, пока говорил. Киришима возмущенно посмотрел на него. – Эй! – возразил он. – Я не с тобой разговаривал, – равнодушно ответил Кацуки, цокая языком. Киришима озадаченно уставился на пустое пространство позади Кацуки, но, не найдя там ничего, повернулся к своим друзьям. – В любом случае, – продолжил Киришима с нервной улыбкой. – Почему бы вам обоим не пойти в комнату Мидории? Я вас догоню, мне просто нужно передать Бакуго немного шоколада, как меня попросила Исцеляющая Девочка, – солгал он. Каминари нахмурился. – Но мы сегодня ее даже не видели, – отметил он. Киришима недоверчиво посмотрел на него, и в комнате воцарилась неловкая тишина, пока Кацуки не нарушил ее, схватив подушку, разозленный хреновыми навыками Киришимы во вранье. – Да съеби ты уже отсюда, долбанный Пикачу! – закричал он, запустив подушкой в Каминари со всей дури. – Ааа! – вскрикнул от ужаса Каминари прямо перед прилетевшей в его лицо подушкой. Потеряв равновесие, он чуть не упал на задницу, но Серо схватил его и приподнял за локоть, помогая удержаться на ногах. – Пошли, Денки, – сказал Серо, подталкивая мальчика к двери из комнаты Кацуки, и окинул Киришиму молчаливым понимающим взглядом. – Это было грубо, Каччан, – почти грустно прокомментировал Изуку с другой стороны кровати. – Они пришли навестить тебя, ты не должен был вот так выгонять их, – осуждающе добавил он. Кацуки закатил глаза, не обращая внимания на мальчика. – Тогда еще увидимся, Кири, – Каминари грустно махнул друзьям, пока рука Серо все еще мягко, хотя довольно настойчиво, подталкивала его к двери. – Через секунду я догоню вас, ребята! – крикнул Киришима им вслед, прежде чем Серо закрыл дверь с понимающим взглядом. Вскоре после того, как они ушли, Киришима немедленно повернулся к Кацуки. – Отлично, – просто сказал Киришима, садясь на кровать рядом со своим другом. – Что ты хочешь знать? – Давай начнем с причины, по которой все продолжают вести себя так, будто они знают что-то, о чем я понятия не имею, когда они заикаются про этот ебаный медпункт, – фыркнул Кацуки, скрестив ноги, сидя на кровати. Киришима щелкнул языком и задумчиво отвернулся. – Каччан, может… – попытался сказать Изуку, но Киришима заговорил, не подозревая о его присутствии. – А. Хорошо, будет лучше, если я начну сначала, – он пожал плечами и заерзал на кровати, чтобы лучше видеть лицо Кацуки. – Короче, все волновались, когда вы с Мидорией исчезли, так? Вы, ребята, не отвечали по связи, но мне кажется все просто предположили, что вы молчали из-за того, что перегрызали друг другу глотки или типа того. Даже Айзава сенсей не заострял на этом внимание, пока мы не услышали экстренное сообщение Мидории, – объяснил он. Кацуки громко застонал. – Я спрашивал о медпункте, а не полный отчет о миссии, волосы вместо мозгов, – нетерпеливо возразил он. Киришима его проигнорировал. – В любом случае Очако, Иида и Тодороки с Айзавой сенсеем первыми добрались до вас. У… у них был шок, когда они вернулись. Даже Айзава сенсей был… Ну, ты знаешь какой он, но даже он как-то изменился. Никто из нас на самом деле не видел, что вы с Мидорией прибыли, вас сразу отправили к Исцеляющей Девочке, а мы все еще были в зоне ожидания тренировок. Нам сказали вернуться в общежития и ждать там, но когда Очако и остальные вернулись ... она все рассказала, – он посмотрел на Кацуки почти извиняющимся взглядом. – Она сказала, что Мидория... мертв, ну или почти мертв, и что у тебя был сильный шок из-за того, что тебе пришлось все это видеть и… – его лицо скривилось в ожидании реакции Кацуки. – Что? Говори уже! – подталкивал Кацуки, когда его друг слишком долго колебался. Киришима поморщился, но продолжил. – Она сказала, что Мидория умер, потому что принял удар злодея вместо тебя, – сказал Киришима тихим, определенно нерешительным и почти извиняющимся голосом. Кацуки разозлился. – Снова эта хрень? – в ярости возмутился он. – Я уже говорил, что такого не было! – Не ты ли говорил, что ни черта не помнишь после встречи со злодеем? – спросил Киришима, искренне нахмурившись. Он только разозлил Кацуки еще сильнее, потому что это была правда. Он не помнил что произошло. Он не помнил, действительно ли его спас этот дерьмовый ботаник или нет. Но даже крошечная возможность того, что Изуку мог его спасти, выводила Кацуки из себя. – Просто заткнись и продолжай рассказ! – закричал Кацуки, не желая признавать, что противоречит самому себе. – Как он продолжит рассказ, если заткнется, Каччан? – спросил Изуку позади, и взгляд Кацуки, направленный на него, был настолько суровым, что мог прожечь дыру в самой душе Изуку. – В общем, – продолжил Киришима, прежде чем Кацуки успел послать Деку нахуй. – Никого в общем то не волновало, что ты находился в шоковом состоянии, зато все были в ужасе от смерти Мидории, поэтому мы подождали, пока Айзава сенсей не ушел из общежития и проскользнули в отсек Исцеляющей Девочки, чтобы увидеть, что же произошло на самом деле. Очако и Иида остались там, они были в таком отчаянии, но Тодороки пошел за нами. Когда мы вошли… – он снова замолчал, вызвав тем самым раздраженный вздох Кацуки. – Ты так и будешь продолжать делать эти драматичные паузы каждый раз, как говоришь что-то важное, тупица? – с усмешкой спросил он. – Каччан, – сказал Изуку с волнением в голосе. Что-то в том, как он произнес его имя, заставило Кацуки снова взглянуть на него. Он читал Изуку, находя что-то похожее на беспокойство и страх в его смехотворно-зеленых глазах. Он пару раз сглотнул насухо, словно собираясь с духом, чтобы заговорить. – Я не думаю, что тебе следует… – попытался сказать он, но, не подозревая о словах Изуку, Киришима продолжил. – Ты сходил с ума, – строго сказал он, нерешительно взглянув на Кацуки. – И я говорю не об обычном-сумасшедшем-Бакуго-состоянии, я говорю об я-увидел-как-кто-то-умер-за-меня-сумасшедшем-состоянии. Это было довольно стремно, – добавил он, выглядя бледным. – А? – спросил Кацуки, он совершенно забыл про Изуку позади него, сосредоточив все свое внимание на том, что говорил Киришима. – Никто не знал, что делать, – Киришима продолжил, говоря быстро, как будто он просто хотел покончить с этой темой как можно скорее. – Ты дрался со всеми, кто пытался прикоснуться к тебе, и истекал кровью. Ты чуть не взорвал руку Айзаве сенсею, когда он пытался тебя схватить. В конце концов, Всемогущему пришлось удерживать тебя в своей мускулистой форме и... э-э... – он снова заколебался, почесывая затылок. – Ты… Ты начал плакать, – добавил он, не смотря на Кацуки. – Что?! – в ужасе спросил Кацуки. – Смотри, если тебе станет от этого легче, то это не выглядело так, будто ты плакал, – быстро добавил Киришима, словно почувствовав нарастающую ярость Кацуки. – Большая часть класса подумала, что ты просто кричал или… бесился. Ты начал извиняться перед Всемогущим, но никто не мог понять что ты говоришь, поэтому прежде чем кто-либо увидел твои слезы, мы с Тодороки выгнали их, – сказал он. – Ты позволил половинчатому ублюдку видеть как я плачу?! – яростно спросил Кацуки. Киришима поднял руки, словно пытаясь успокоить дикого зверя. – Он никому не рассказал! Я заставил его пообещать, что не расскажет, – успокаивал его Киришима. – И он был там из-за Мидории, а не тебя, так что он не особо над этим задумывался. – Как, блять, обнадеживающе, – саркастично зарычал Кацуки, повернувшись к Изуку лицом. – А ты? Ты тоже там был? – спросил он слишком агрессивно. – Д-Да, – Изуку нерешительно кивнул, выглядя нервным. – Но Каччан, клянусь… – Так ты видел все это говношоу? – перебил он, с каждой секундой становясь все злее. – Ты видел весь этот пиздец и не сказал мне?! – Ты бы не поверил, если бы я рассказал! – с раздражением отметил Изуку. – А еще какой бы был от этого толк, если бы я сказал тебе? Это ничего бы не изменило и только смутило бы тебя. – Толк был бы в том, что я смог бы придумать какое-нибудь оправдание тому, что я сходил с ума из-за тебя! – проорал Кацуки. – Теперь все думают, что я пекусь о твоей плаксивой заднице! Изуку остановился на одно мгновение, в недоумении уставившись на Кацуки. – И это тебе так противно, да? – к большому удивлению Кацуки возразил Изуку, его глаза заблестели, отражая боль. – Мы знаем друг друга с четырех лет, но не дай бог люди подумают, что я тебе небезразличен, – пробормотал он. – Да, потому что безразличен! – прорычал Кацуки. – Скорее всего я плакал из-за травмы головы, а не потому что ты тупой ублюдок, которого чуть не убил третьесортный злодей! – прокричал он. – Бакуго, – упрекнул его Киришима, хотя он слышал только одну сторону разговора. – Что ж, очень плохо, Каччан, потому что ты мне небезразличен! – Изуку крикнул в ответ со слезами на глазах, выглядя разочарованным. – Всегда был и всегда будешь, и не важно, сколько раз ты смешаешь меня с грязью или унизишь! Я знаю, что ты обо мне плохого мнения, и не понимаю что я такого сделал, раз ты так считаешь. Но я думал, что мы все уже прояснили после нашего боя! Похоже, я ошибался, поскольку ты продолжаешь видеть во мне ужасного и фальшивого человека, пока ты для меня ничто иное, как само воплощение победы! – Бакуго, он принял удар вместо тебя, – сказал Киришима, совершенно не подозревая обо всем, что говорил Изуку. Кацуки повернул голову к красноволосому мальчику. – Мы видели запись с Айзавой сенсеем. В комнате повисла долгая тишина, неловкость и напряжение. Кацуки не осмелился взглянуть на Изуку. Он не осмелился вдохнуть. – Что? – тихо спросил он хриплым голосом. – Айзава сенсей и Исцеляющая Девочка разрешили нам с Тодороки посмотреть запись с камер, – объяснил Киришима, одна из его рук все еще тянулась к Кацуки, словно пытаясь успокоить его. – Говорю тебе, я видел это своими глазами. Ты сбил злодея с ног, он собирался ударить тебя, но ты этого не заметил. А Мидория заметил. Кацуки повернул голову к Изуку, голова которого была опущена и повернута в сторону так, что Кацуки не мог видеть ничего, кроме поджатых губ и веснушчатых щек. – То, как он оттолкнул тебя, и стало причиной твоего сотрясения мозга. Он кинулся на тебя так сильно, что ты впечатался головой в стену, – продолжил Киришима, на мгновение проследив за взглядом Кацуки, прежде чем снова обвести взглядом лицо светловолосого мальчика. – И причуда злодея ранила его в спину. Ты был в отключке около трех минут, а затем проснулся и отпихнул его от себя. Тебе потребовалось какое-то время, чтобы понять, что он… – он резко вдохнул, снова глядя на пустое место рядом с Кацуки. – Вот. Кацуки продолжал смотреть на Изуку, в то время как Изуку так и не взглянул на Кацуки. – Я никому об этом не сказал, – успокаивал его Киришима после нескольких минут тишины, предположив, что именно это послужило причиной такого необычного молчания Кацуки. – Тодороки тоже. Айзава сенсей рассказал остальному классу краткую версию истории, отбросив ненужные детали. Все, что они знают, это то, что Мидорию поразила причуда, которая отделила его душу от тела, так как, кажется, это именно то... что произошло. Кацуки продолжил пялиться на Изуку. – Эм, – заколебался Киришима, не зная, что делать с неизменным молчанием друга. Если честно, то, что Кацуки смотрел в пустоту, немного пугало его. – Я… Ты в порядке? – Почему ты ничего не рассказал? – спросил Кацуки. Видимо вопрос Киришимы вывел его из транса. Изуку неуклюже покачался на ногах. – Я не хотел, чтобы ты знал, – тихо сказал Изуку. Его голова все еще была низко опущена, глаза отказывались встречаться с глазами Кацуки, так как зеленая челка скрывала их. – Почему? – спросил Кацуки. Он по-прежнему звучал сердито, но и как-то мягче. Глаза Киришимы метались между Кацуки и пустым пространством, на которое смотрел Кацуки, на его лбу появилась хмурая тень. – Тебе не нужно нести это бремя, – прошептал Изуку. Кацуки смотрел на него какое-то время, прежде чем усмехнуться и покачать головой. – Что за хуйню ты несешь, дерьмовый Деку? – прорычал он очень низким и угрожающим голосом. – Почему это то, что ты решил выступить в роли непрошенного живого щита, должно стать для меня бременем, а? – спросил он, звуча слишком оборонительно. – Бакуго… не делай этого, – тяжело вздохнул Киришима и неодобрительно покачал головой. – Я не хотел, чтобы ты винил себя в произошедшем! – запротестовал Изуку высоким голосом. В конце концов Кацуки яростно спрыгнул с кровати, грозно шагая к Изуку. – Ты слишком много о себе думаешь, задрот! – прорычал он. – С хуя ли я должен винить себя за твой сраный выбор? – Да, полагаю, ты прав, – Изуку в отчаянии вскинул руки вверх, устав от постоянно вспыльчивого характера Кацуки и его жажды конфликтов. – Ладно, я сделал это. Я принял удар вместо тебя. И я бы сделал так снова, даже не раздумывая! – сказал он так, будто бы был уверен, что ничего уже не сможет разозлить Кацуки сильнее. Кацуки разозлился. – Закрой свой поганый рот, ты, ебаный кусок дерьма! – завопил Кацуки. – Я ничего тебе, блять, не должен! Я не просил тебя спасать меня, так что ничем не обязан тебе за это! – Я никогда не говорил, что ты мне чем-то обязан! – закричал Изуку в ответ. – Даже несмотря на то, какого ты обо мне мнения, я тебя спас, потому что забочусь о тебе, а не потому, что ждал вознаграждения! – Отлично, тогда тебе же на пользу! Потому что ты не получишь никакой благодарственной открытки или поцелуя в щеку! – грубо зарычал он, смутно осознавая, что, вероятно, слишком остро реагирует, судя по тому, как неловко Киришима на него смотрит. И хоть он это осознавал, он не мог заставить себя остановиться. Он никогда не мог заставить себя остановиться, когда он становился таким. – Я не буду называть тебя героем или хвалить тебя за твои собственные действия! – Я тебя и не прошу! – Изуку четко произносил каждое слово, будто бы думал, что Кацуки был идиотом, и ебаный свет, он точно ударит этого призрака по его блядскому лицу. – Так сложно вбить себе в тупую башку, что я не делал этого ради второстепенных намерений? – Что ты там, сука, вякнул? – опасно хрипло прошептал Кацуки, вена на его виске снова начала дико пульсировать. – Ты только что назвал меня тупоголовым?! – Вот дерьмо, – пробормотал Киришима, сконфуженно вставая с кровати. Его глаза метались к двери каждые пару секунд, он отчаянно пытался уйти, пока все не стало совсем уж плохо. – Я… Я лучше пойду, – нервно объявил он, но его слова остались без внимания. – Послушай, Каччан, прости за то, что тебя так разозлила моя попытка предотвратить твою смерть, – сказал Изуку вместо того, чтобы ответить на заданный ему вопрос, выглядя расстроенным. – Я не пытался получить за это признание, – он покачал головой. – Я не пытался доказать, что я лучше. Я всего лишь пытался защитить тебя. Только и всего! – воскликнул он, словно умоляя Кацуки понять. В его взгляде и тоне голоса читалась мольба. Кацуки стиснул зубы. – Ты ебаный кусок дерьма, – прорычал он, качая головой и подходя к Деку. Киришима выглядел так, будто бы не знал, следует ли ему остановить Кацуки от попытки ударить призрака или сразу же бежать с места происшествия. Кацуки стоял прямо перед Изуку с горящими багровыми глазами. – О чем ты, блять, думал, бросаясь под неизвестную причуду злодея? Киришима и Изуку замерли, глядя на Кацуки в явном замешательстве. – Чт… – попытался сказать Изуку, но прежде чем он смог произнести хоть слово, раздался яростный крик Кацуки. – Потому что если ты не пытался получить признание, а потом тыкать мне этим в лицо, то это значит, что ты на самом деле бросился под какую-то хрень, даже не зная, что, блять, она с тобой сделает! – обвинил он, делая еще один гневный шаг в сторону Изуку. – Что с тобой не так, дерьмовый Деку? Тебя мать в детстве головой роняла? Изуку продолжал смотреть на Кацуки широко раскрытыми глазами, приоткрытыми губами и ошеломленным лицом, так и показывая, насколько он был озадачен изменениями в этом разговоре. Киришима выглядел таким же сбитым с толку. – Каччан… – нерешительно попытался сказать он, но в то же время Киришима сказал: – Бакуго… – Ой, да заткнитесь вы оба! – закричал Кацуки, проведя пальцами по волосам, пытаясь случайно не взорвать собственную голову. – Черт бы тебя побрал, из всех людей в мире, с которыми я мог бы застрять, это должен был быть тупой кусок дерьма с комплексом бога и без инстинкта самосохранения, – злобно рычал он. – Каччан, просто успокойся… – Изуку сделал неуверенный шаг к Кацуки. – Не говори мне, блять, что делать, чертов задрот! – прервал его Кацуки, обвиняюще указывая пальцем на мальчика. – Ты даже не можешь постоять за себя, даже не думай, что знаешь, как для меня будет лучше! – Бакуго, просто сделай глубокий вдох и сядь, пока Исцеляющая Девочка не упекла тебя тут на еще больший срок! – возразил Киришима, протягивая руку своему другу. Кацуки тихонько и гортанно зарычал, тяжело дыша и на мгновенье колеблясь. Когда Киришима схватил его за руку, чтобы отвести обратно к кровати, Кацуки вырвался из хватки друга как упрямый ребенок, но после нескольких минут размышлений бросился на кровать, скрестив ноги и сгорбившись в знак неудовольствия. Изуку медленно моргнул, глядя на Кацуки, немного огорченный тем фактом, что тот послушался Киришиму, а не его, но предпочел промолчать. – Мужик, ты должен успокоиться. Твоя голова все еще заживает, и ты не можешь так много кричать в медпункте, – Киришима снова сел рядом с Кацуки, успокаивающе положив руку ему на плечо. Кацуки тут же дернул плечом, уходя от прикосновения. – Тч. Как скажешь, дерьмоволосый, – согласно усмехнулся Кацуки. Изуку нахмурился, выглядя почти оскорбленным. – Я сказал тебе то же самое! – запротестовал он, врываясь в поле зрения Кацуки, чтобы привлечь его внимание. – Завали ебало, ботаник, – рявкнул на него Кацуки. – Ты не можешь говорить, как для меня лучше, после того как чуть не убился из-за ерунды. – Это было не из-за ерунды, – Изуку нахмурился еще сильнее, подойдя ближе к Кацуки. – Ну, я могу позаботиться о себе сам, и мне не нужна твоя дерьмовая помощь! – возразил он, скрестив руки на груди и неодобрительно взглянув на Изуку. – Я, скорее всего, все равно бы увернулся, так что ты просто попал в эту ситуацию из-за ерунды! – Видишь? Вот почему я ничего тебе не рассказал! – отметил Изуку. – Ты никогда не веришь в то, что я говорю, но как только то же самое повторяет кто-то другой, ты их слушаешь! Давай, спроси Киришиму-куна, собирался ли ты увернуться или нет, судя по тому, что он видел на записи! – он указал на Киришиму, который выглядел сконфуженным. – Ой, как будто дерьмоволосый сможет сказать, – фыркнул носом Кацуки, на что Киришима оскорбленно нахмурился. – Подожди! Вы двое обо мне, что ли, говорите? – воскликнул он наполовину возмущенно, наполовину любопытно. – Умолкни, – Кацуки закатил глаза, звуча так, будто бы он занял оборонительную позицию. Он не хотел слышать от своего лучшего друга то, что Деку был прав, поэтому лучше вообще его не спрашивать. – Что сказал Мидория? Я хочу знать! – запротестовал Киришима, любопытство пересилило возмущение. Оборонительный тон Кацуки только усилил это чувство. – Спроси его, собирался ли ты увернуться! – настаивал Изуку, воспользовавшись любопытством Киришимы. – Я уже сто раз тебе говорил, что я не твой гребаный посыльный! – ответил Кацуки, снова в гневе вставая с кровати. – Разве ты не хочешь знать? – Изуку вызывающе приподнял бровь, глядя на Кацуки, чертов паршивец. То, как он произносил слова, будто бы думал, что Кацуки был гребаным идиотом, будто бы думал, что имеет право вести себя так самодовольно и высокомерно, будто бы он был прав, а Кацуки ошибался – все это заставляло знакомую смесь эмоций, которые мог вызвать только Деку, взрываться в его груди прежде, чем Кацуки успевал это осознать. – Боже, Деку, ты как будто умоляешь меня дать тебе по морде каждый раз, как открываешь свой гребаный рот! – сказал Кацуки, поддавшись старым привычкам и оттолкнув Изуку точно так же, как и делал это много раз на протяжении долгих лет, когда они были знакомы. За исключением того, что его руки не прошли сквозь призрачную форму Изуку, как он это ожидал. Его руки ударили Изуку по плечам, оттолкнув его так резко, что мальчик с криком грохнулся на задницу, выглядя таким же удивленным, как и Кацуки. Кацуки его коснулся. Изуку моргнул, глядя на него с пола, широко раскрыв зеленые глаза и открыв рот, словно рыба. Кацуки продолжал смотреть на него в ужасе, и выражение его лица прокатилось волной страха по Киришиме. Он никогда не видел у Бакуго такой физиономии. – Что? Что происходит? – нервно спросил он с кровати, совершенно не подозревая о том, что Кацуки только что прикоснулся к Изуку, хотя тот был призраком. – Бакуго? – нервно настаивал он, не получив ответа и опасаясь, что случилось что-то ужасное. Вместо ответа Кацуки лишь схватил Киришиму за руку, не отрывая взгляда от Изуку, лежащего на полу. Он поволок друга туда, где сидел Изуку. Кацуки присел рядом с упавшим мальчиком и потянул Киришиму вниз, несмотря на все его озадаченные вопли протеста. Он поднес руку Киришимы к плечу Изуку, но рука красноволосого мальчика прошла сквозь Деку, словно он был голограммой. – Ты это почувствовал? – спросил Кацуки с серьезным и осторожным выражением лица, которое резко контрастировало с его вспыхнувшим гневом несколько минут назад. Похоже, он наконец позволил логике взять верх над гневом и тщательно оценивал ситуацию, пытаясь понять, что, черт возьми, происходит. Киришима нахмурился. – Эм, нет, я ничего не почувствовал, – просто сказал Киришима, с беспокойством глядя на друга. Кацуки с пренебрежением отпустил руку красноволосого, не сводя глаз с Изуку. – Я не с тобой говорил, – ответил он, наблюдая за испуганным взглядом Изуку. Багровый и зеленый были прикованы друг к другу, не имея возможности разорвать контакт. – Н-нет, – нерешительно ответил Изуку. – Я ничего не почувствовал. – Бакуго? – спросил Киришима, сбитый с толку и не понимающий, что происходит с того момента, как встал на колени рядом с Кацуки. Кацуки медленно, осторожно накрыл своей ладонью руку Изуку, сначала осторожно, как будто боялся, что его прикосновение пройдет свозь мальчика, как это было у Киришимы, но затем засомневался, как только почувствовал кожу костяшек Изуку кончиками пальцев. Он внимательно осмотрел то место, где их кожа соприкасалась, прежде чем снова встретиться глазами с Изуку. – А это? – снова спросил он с бесстрастным лицом. Изуку выглядел так, будто бы изо всех сил старался не покраснеть. Каччан не звучал мягко, но и не звучал так же злобно, как раньше. Он звучал осторожно, звучал так, будто бы анализировал ситуацию. – Чувствуешь это? – Д-д-да, – сказал Изуку дрожащим от эмоций голосом. – Я чувствую это! Я чувствую тебя, Каччан! – воскликнул он и бросился на Кацуки, крепко обняв и уткнувшись лицом ему в шею, срываясь на рыдания. Он не был полностью недосягаемым. К нему все еще можно прикоснуться. Все, о чем мог думать Кацуки – так это о том, как он чувствовал щекочущие прикосновения волос Деку к его щеке, когда прошлой ночью он шептал ему на ухо. И в этот момент, когда Изуку обнимал Кацуки, ощущения были похожими. Гребаному задроту нужно подстричься. Он решил, что чувство щекотки прошлой ночью было всего лишь плодом его воображения, глупым способом, который придумал его мозг, чтобы компенсировать парадокс присутствия Изуку и его отсутствия в одно и то же время. Он никогда не задумывался о возможности прикоснуться к Изуку и почувствовать его прикосновения в ответ. Хотя первым инстинктом Кацуки было оттолкнуть Деку и поиздеваться над ним за то, что он рыдал у него на плече, что-то помешало ему это сделать. По факту он даже не жаловался на эти объятия: он так и продолжал там сидеть, а его руки безвольно свисали, пока Изуку цеплялся за него и ревел, переполненный эмоциями от осознания, что он все еще осязаем. Кацуки знал, что, наверное, ему тоже стоит обнять Деку, но он просто… не мог. Он не понимал почему, но не мог. Может, он просто не любил обниматься. Может, за этим стояла другая непостижимая причина. – Бакуго? – спросил Киришима, все еще растерянный и не знающий, что делать, видя неловкое (и слегка смущенное) выражение лица Кацуки, которого обнял человек, кого он считал соперником. – Я… – колебался он, ошеломленный исходом событий. Он не ожидал, что действительно сможет прикоснуться к Изуку. Он не ожидал, что сможет достичь его. Изуку все еще был досягаем. Он не понимал, что это означало. Если уж на то пошло, он боялся того, что это означало. Слова погибали в зародыше. Он никак не мог объяснить Киришиме нежеланное интимное прикосновение, которое он разделял с Изуку. Это бы прозвучало даже страннее, чем ощущалось. – Я чувствую тебя! – снова воскликнул Изуку, разрывая их неловкие объятия, но позволяя своим ладоням задержаться на руках Кацуки, как будто теперь он не смел разрывать контакт, когда знал, что может в него вступить. Его лицо было покрасневшим и мокрым от слез, и Кацуки наконец оторвался от всепоглощающего взгляда Изуку, отвернув голову. – Ага, – сказал Кацуки с пустым лицом и отстраненным взглядом. Он выглядел обеспокоенным. Впервые в жизни он не понимал что делать. Вообще не понимал. – Да, я тоже чувствую тебя, Деку, – ответил он не так злобно, как намеревался, хотя это уже не так уж и важно.