Моя гордость, - мы в тупике!

Никотиновый вдох в темноте, где начинает играть еле заметная искорка. Вокруг театральная тишина и только мысли Бурцевой орут, как сумасшедшие и сношаются внутри небольшой женщины. -На сегодня читка окончена? -Да. - снова глубокая затяжка режиссера в динамик телефона. -Так что же вы с ней решили? -Миш, ну что решили... это все неофициально, лишь по моей частной настойчивой просьбе, но, я поговорю с дирекцией и, уверена, они раскошелятся за недельный труд хорошего парижского сценографа для их же блага. -Ну, понятно... значит, она тебе понравилась? -По крайней мере, она адекватна и знает поле своей деятельности. - на этом постановщица замолчала, не собираясь что-либо добавлять еще. -На моей памяти, это единственный человек, с которым ты захотела работать повторно по собственной инициативе... - игриво растягивал фразу парижский звукач, явно не без улыбки. -Ммм, удивительные новости, Михаил. Что же, нам теперь сплясать по этому поводу?!- секунду на проводе образовалась странная неудобная пауза, или так показалось только одному из них. -Ладно, мне пора... пойду переваривать твои наблюдения. - напоследок грохнула грубовато Анна. -Правда? - искренне переспросил друг. -Ага, конечно, прыгаю в такси и как мчу со всех ног скорее переваривать... -Ты как обычно в своем репертуаре. -Давно пора бы его разнообразить, кстати. Ладно, мне пора, Миш, до связи. Коллеги рассоединились, но, сев в такси, Анна Викторовна действительно задумалась, ведь, так и получается, что Юрченко - единственный человек, нет, сценограф, который ей понравился, точнее, с кем ей комфортно работать... и, возможно, они могли бы творить вместе, - сов-мес-т-но, на постоянной основе, если бы не тот чертов факт, что есть между ними то (не очень удобное?) чувство, всплывшее не так давно... 'Нам надо с ним покончить и дело с концом, а в начало поставим работу. И только-то!' - нарочито помпезно и деловито подчеркнула у себя в голове Бурцева эту великую мысль-открытие. Далее, чтобы успокоить и вас, читатели, и заодно нашего стервильного режиссера, скажем, что так все и получалось... Пока на следующее утро Бурцева не обнаружила на своем столе в кабинете букет. Обычный такой букет из охапки крепких красивых подсолнухов. -Серьезно? - спросила она саму себя, удивляясь не меньше столь зазорному факту-виду. -Что еще за дрянь? Может кто-то ошибся? - женщине ничего не мешало разговаривать с собой вслух и не отвечать при этом ни на один вопрос (себе же заметим на секундочку, 'вот невоспитанная' - мимоходом подумаем и продолжим читать далее). Но букет стоял как вкопанный, в огромной хрустальной вазе, скрывающей небольшую полоску белой бумаги внутриЯх. С интересом Анна Викторовна ринулась к злополучной записюльке. Пальцы мгновенно схватили, но не спешили её раскрывать. Постановщица в это мгновение лишь могла слышать, как бешено ухает в груди ее сердце, которое, к слову, было, возможно, не больше, чем у зеленого рождественского лохмача-Гринча. Медленно развернув записку аккуратными пальчиками, женщина обнаружила неизвестный, прямой, отрывистый, почти печатный, инородный почерк: "И если мосты нам не сжечь, То давай разведем их на чувства, Или хотя бы на деньги..." Более не было ничего. Ни инициалов 'добровольца-смертника', ни подписи, ни каких-либо других, более понятных следов этого сумасшедшего. К сожалению или к счастью... - пока не понятно. Но звучало красиво, даже очень, черт возьми. Быстро отбросив подобные сокрушающие мысли, Бурцева скинула верхнюю одежду с вещами на небольшой кожаный диванчик и вылетела ветром в поле работать со сценой, с людьми, со сценарием, и, к своему ужасу, с несмолкающими мыслями об этом семечном букете с запиской. Самое, пожалуй, искренне-положительное, что случилось с режиссером за день - так это внезапное появление Лены Николаевны, - та в какой-то момент, как солнышко, выглянула прямо из-за кулис, чтобы уточнить пару вопросов по костюмам и медиа-графике отдельных сцен. 'Подумать только, она здесь, и, видимо, уже какое-то время, раз вышла, мило болтая с недоколлегами, как с давними подружонками, а мне даже позвонить не удосужилась' - пронеслось грубовато и с неким сожалением у Анны Викторовны. Время обеда, которое снизошла дать актерам Бурцева, сама провела в кабинете, не собираясь ни с кем контактировать, но неожиданный стук в дверь заставил женщину содрогнуться в начальной степени ярости на этого 'храбреца'. К слову, видеть ей сейчас никого не хотелось. -Привет. Прости, это всего лишь я. Знаю, что обед не то время, когда ты можешь и хочешь говорить о работе, но... - замялась на пороге Юрченко, нервно тараторя, так и не решаясь зайти в комнату 'отдыха' театральной богини. -Ничего, Лена, проходи, хорошо, что ты заглянула. - коротко, холодно бросила постановщица, почти не глядя на вошедшую. Но хотелось очень (вряд ли слово "дико" применимо к нашей Анне Викторовне, но как знать...). -Я думала, ты позвонишь, когда приедешь, а получилось, как с немцами, ей богу... - грустно добавила Бурцева, находя реальную искренность и некое разочарование в этом. -Прости, я задержалась с поездом, да и при входе, как выяснилось, встретила давнюю подругу, - когда-то мы вместе учились, - и вот меня сразу ввели в сцен-проблемы..., да и ты казалась такой отрешенной и занятой, что я решила к тебе наведаться попозже. Но если я мешаю, то... -Не неси чепухи. - тут же перебила сценографа женщина, теперь яро, не без интереса вглядываясь в профессиональную знакомую. 'Надо же, везде-то у нее есть подруги, друзья и связи...'. -Мне как раз нужно отвлечься немного от сценария, а то мы с Димой в ступоре по концовке... кстати, ты голодная? -Нет, я обычно ем позже, сейчас после дороги поможет только кофе, думаю... - так и скромничала на пороге Юрченко, намереваясь оставить в покое женщину, о чьих губах мечтала уже некоторое время. -Мне после дороги обычно помогает коктейль из кофе и коньяка, причем, последнего положить в стакан поболе...- нервно усмехнувшись, просипела Бурцева, прочищая горло и ловя себя на мысли, что под пристальным взглядом сценографа ей становится говорить труднее. -Забавно, я об этом не думала, если честно. -провела пальцами по волосам Лена, с легкой усмешкой. -Мм, смотрю, поклонники одолевают с самого утра? - продолжила та, указывая взглядом на огромную желтоватую охапку растений. -Надеюсь, это не от маньяка... - продолжила шуткой Бурцева, также переводя взгляд на органику в вазе. -А вообще, даже ума не приложу, кому это нужно. -Ну, ты слишком интересная женщина, потому удивительно, что к тебе тут не стоит толпа поклонников и фанатов... - с милой улыбкой, не без нотки грусти отпустила Лена, не смея удерживать длительный зрительный контакт на проницательных глазах коллеги. -О, поверь, они стояли... - выразительно саркастично отбила Анна, заставляя заинтригованный взгляд сценографа все же подняться обратно. -...пока я не открыла рот и не огрела их парочкой ласковых эпитетов и метафор. - на такое Юрченко лишь серьезно нахмурилась, не произнося ни слова. -Шутка. - после театральной паузы добавила режиссер, мгновенно замечая потепление в лицевой области напротив. -Я еще хуже. Люди мне редко дарят цветы, если это не премьера спектакля, конечно. А так я всегда их оставляю тем, кому нужнее и приятнее. - спокойно добавляет Бурцева, лишь пожимая плечами и скрещивая руки на груди. -Нужнее? Приятнее?-то есть тебе не приятен этот букет? - удивленно переспрашивает сценограф, стоя на своем. -Не знаю, как и не знаю лица того, кто их прислал с милой запиской. -Что было в записке? -Так... пара строчек. - несколько пренебрежительно кинула в воздух комнаты постановщица. -Понятно. - разочарованно отступила Елена Николаевна, уже собираясь вернуться восвояси. -Это случайно не твой букет? - остановила ее внезапным ударом-вопросом Бурцева. -С чего бы это? - размылисто выпалила сценограф с сосредоточенным непонимающим взглядом. -Ну да, действительно... ладно, скоро заканчивается обед у труппы, а еще надо закончить пару сцен. - мгновенно свернула странный разговор с коллегой постановщица и отвернулась к собственному мобильному, тем самым объясняя конец беседы, но не то, почему так сильно горели ее щеки и подрагивали кончики пальцев после встречи с Юрченко. Возможно, кулуарно все же стоит заметить, что обе женщины эту ситуацию восприняли неверно. Субъективно неправильно. И с этим уже вряд ли что-то получится сделать. Потому мы лишь продолжим, опуская описание данного рабочего, и прокрутим сразу к концу-вечеру, когда актеры уже расходились по домам, а театр начал закрываться к недолгому сну-отдыху. Когда на выходе Лена встречает Анну Викторовну с сумкой, парой пакетов и той дневной букетной артиллерией. Потому тут же удивленно, не без улыбки озвучивает: -Так кому, по твоему мнению, в этот раз Они приятнее и нужнее? -Мне. - лишь тихо, чуть устало, но без явного сарказма отвечает постановщица. -Они красивые, на самом деле. Глубокие и необычные - как ты. - спокойно оглушает данностью Юрченко. -Ты правда так думаешь? - женщины уже спокойно вместе шли в сторону, где их ждало такси. -Конечно, абсолютно. Ты - одна из самых неординарных женщин, которых я знаю, очень творческая и таинственная. - слишком горячо и страстно вылила Лена буквально на одном дыхании, сидя совсем близко к Ане на заднем сидении. -Потому я до сих пор не понимаю, как тебя еще не караулят поклонники... я бы... -Что бы... Ты? - тут же на полуслове перебивает ее Бурцева, удивленная и смущенная такой открытостью женщины. 'Благо в салоне так темно, что краску немого шока Лена разглядеть не может' - думала Аня, попутно вслушиваясь в каждое слово своего сценографа. - Я бы... - замялась распаленная, пойманная в собственный 'капкан' слов Юрченко. - я бы, пожалуй... - на этом чертовом моменте телефон Лены задребезжал на весь салон, угашая флюиды женской откровенной атмосферы. -Да, милая. -Нет, все в порядке, я добралась, передай ей, что не нужно так волноваться. -Конечно, люблю тебя и сильно скучаю, солнышко. До скорого. Стоит ли предполагать, что успела подумать про себя Бурцева об этих коротких, но столь говорящих, эмоциональных ответах сценографа, сколько раз успела она убить ту 'любимую', что была на проводе, и возродить обратно для пущей ревностной мести и разборок... -Все в порядке? - вместо этого лишь уточнила Анна Викторовна твердым несокрушимым тоном, даже не повернув высокомерной головы. -Цветы... - это мой букет, прости, что не сказала сразу... - вместо обычного ответа, типа: -'Конечно, все хорошо, не стоит волноваться', вдруг выпалила ни с того, ни с сего, Юрченко. 'Ну, конечно, блять, мосты ведь только в одном месте мы можем развести, как и навсегда любые отношения, будь то личные или профессиональные... после такого-то...' - проносится в голове у режиссерши, пока та, не выдерживая, оборачивается с весьма говорящим взглядом на достопочтеннейшую 'коллегу' Елену Николаевну...