Моя гордость, - мы в тупике!

Губы женщин расторгают объятия лишь в самый последний момент, когда воздуха катастрофически не хватает ни у той, ни у другой. И лишь после такого сумасшествия, они, чуть отстраняясь и гулко дыша, заглядывают друг другу в глаза... с немым, а может даже вовсе не немым: -Экхм, прости, я не... это случайно вышло. - неловко вывела Анна Викторовна, шаря глазами, как слепой котенок, по всей кухне. -Да, я тоже... не очень хотела... - тяжело выдыхает, словно поддерживая ответом, Елена, понимая всю абсурдность ситуации. "Всегда случается такая хренуёвина после столь конфузных, страстных, почти вынужденных поцелуев. Особенно становится не по себе, когда, мать твою, понимаешь, что вы - коллеги, какие-никакие... - именно и определяющее - какие? - уже никакие!" Подобные мысли пронзили обеих. Безумно засосало под ложечкой, да и под вилочкой почти тоже. Но надо расходиться, раз постельных сцен режиссер сверху им сегодня не дал! Или хотя бы поужинать в съедаемой тишине, а затем разбежаться, как корабли в питерском порту,... как это обычно случалось у Анны Викторовны. -Как ты? Прости, но твои губы, они... - только увидя, наконец, огромные расширенные зрачки Лены перед собой и ее пухловатые губы, Бурцева оглушительно онемела. Девушка перед ней была сейчас настолько открытой и одновременно подавленной, грустной. "Вот черт, да она, наверное, ни разу не целовала женщин!" - стрельнула догадка. -Все хорошо, нормально! - чуть резче, чем у людей, у которых все действительно нормально и хорошо, ответила Юрченко, продолжая тему: -А что с моими губами? -Ты когда-нибудь целовала женщин? - лишь вымолвила режиссерша в жаркой близости от сценографа. -Да, случалось...- только сказала в тишине, - пожалуй, пора тебя нормально покормить, ведь голодный человек с дороги может быть опасен... а особенно режиссер... - пошутила Лена, весьма профессионально переводя тему разговора в русло безопасное - продовольственно-гастрономическое. "Почему-то я сейчас более голодная до тебя... дело вовсе не в чертовой еде, блин-оладушек" - с грустной безысходностью подумала про себя Анна Викторовна, расчерчивая вилкой еду по большой красивой тарелке. Возможно, впервые и так унизительно (в осознании этого) постановщица поймала себя на мысли, что вновь хотела бы поцеловать эти удивительно мягкие губы... эхх... Ужин прошел тихо, если не найти более правильных, точных синонимов. Грустные ярлыки таких эксцессов часто стреляют убийственной пулей по подобным историям и их невозможным продолжениям. -Чай? Кофе? Постановка? - это была еще одна реплика, (и последняя, если честно), которой Лена хоть как-то могла бы остановить недо-подругу... недо-знакомую... босса?! -Кстати, об этом... - вдруг небывало оживилась Бурцева, тут же выскочив из-за стола в сторону прихожей. -Я тут буквально на днях созванивалась с Димой Крымовым - по новой постановке. -Как относишься к господину Воннегуту? -Ну, читала у него лишь "Бойню", "Колыбель для кошки" и " Времетрясение" - достаточно интересно и неординарно... а что, постановка по нему планируется? -Да, Соврем запросил мотивы "Бойни 5" в моей совместной работе с Димой. -Оу, класс! Вот это новости, уверена, получится необычно и красиво... - подарила теплую улыбку Юрченко, стоя с режиссером уже в коридоре. -Вот именно для того, чтобы было красиво, я хочу, положить эту постановку в художественном плане именно на твои прекрасные плечи. - спокойно, уверенно пропела бархатным тембром Бурцева, переводя свой взгляд в невероятно глубокие глаза Лены. Безусловно, вслед словам та хотела бы действительно провести пальчиками по жилистым аккуратным плечам сценографа, но фраза в голове: "на сегодня близкой телесности, пожалуй, хватит", оставила сию затею в зародышевом состоянии. -Эм, это несколько неожиданно, если честно... - растерялась внезапно женщина, переводя глаза на пальцы, что во всю устроили нервную антрипризную цыганскую пляску. -Понимаю, у тебя, наверняка, адский график в Пари и много чего еще... -У меня.. да... - выдыхает отрезками Лена, прерывая подруго-босса. -И это интересное предложение, правда... - Юрченко в напряжении оборвала слова на полу-мысли, проглатывая печать печали, что явно отражалась и на лице бывшей артистки. -Послушай, я все понимаю. - Бурцева не выдерживая той переживательной мины напротив, подлетает в секунду совсем вплотную к Лене, кладя свою руку поверх ее, - штурмующих и бесконтрольных. -У тебя дикий график, и я рада, что нам довелось поработать вместе, если честно. Ты хорошо знаешь свое дело, и это очень круто. Спасибо. Но не нужно придумывать поводы и слова. - все это время режиссер медленно, еле заметно поглаживала одним большим пальцем внешнюю часть руки коллеги, успокаивая и цепляясь своим взглядом за ее. Затем обе руки одновременно опустились, словно отходя от обоюдного транса. Юрченко так и осталась стоять в дверях, ничего не смея проронить - уж много 'тактиля' и 'физики' было между ними за сегодня. Это еще не переварится долго... -Просто, пожалуйста, если сможешь дать небольшую консультацию по каким-то свето-цветовым вещам... я была бы рада. - бросила, уже одевшись, постановщица. -А когда планируется работа? - тихим голосом только и смогла вывести Елена Николаевна, убирая руки за спину, чтобы те совсем не сошли с ума, и не дай боже, не заперли Анну Викторовну в свои вековые цепкие объятия. -Через пару недель. Сроки поджимают, все достаточно быстро развивается. - на этом женщина открыла двери и благополучно переплыла порог квартирного пристанища сценографа. -И,...Лена, спасибо за вкусный ужин! - чуть обернувшись, в легкой улыбке довольно вывела Бурцева, вырывая руки в карманы - вечным излюбленным жестом эгоцентрика. Хозяйка квартирного ужина так и осталась пару минут стоять в недоумении. 'Она все же улыбнулась! Хотела бы я поймать ее улыбку губами...' Можно попробовать подумать, что с таких "рабоче-поцелуйных" вечеров начинается отсчет любовной линии персонажей. Возможно, даже той любви душ, о которой так многие говорят, но лишь малые переживают в действительности. Наши девушки идут, увы, по другой траектории. Но вернемся на наши рельсы... Шпалы, как твердые камешки на весьма аскетичном теле режиссера, считают километры от города Петра к городу Владимира (ныне действующего...) Сценарий начинает адаптироваться уже в дороге. Чертово вдохновение - черта Бурцевой, способная захватить ее даже в ванной, или, скажем, при оплате счета в ресторане-магазине. Анна обожала это ни с чем не сравнимое чувство - когда горит мозг - так добротно, пуще любой безумной лампочки Теслы. Только сейчас горели еще и губы - до сих пор несущие на себе тяжесть и чувственность недавнего поцелуя. Кажется, впервые постановщица поймала диссонанс - что ни хрена цветущего ей не "Бойни" хочется... - а чувства по Воннегуту вещь страннейшая и маловероятная. "Прочь это мракобесие мыслей, Анна, гони все лишнее к чертовой задушке!" - наговаривала про себя женщина. Глухая немая ночь, заставшая Бурцеву на подходе домой, выявила на пороге небольшую, вполне себе живую тень: -Где ты была так долго? - раздался скрежетом весьма знакомый голос. -Господи, что ты делаешь здесь? - лишь устало, раздраженно пролила режиссер, нащупывая в карманах ключи. -Искала тебя. Так где ты была, м? - девушка в темном костюме и черной кепке поравнялась с нашей героиней, приникнув к той ядовитым взглядом. -Меня не нужно искать, Карина. Тебе уж точно. Все кончено, ты сама это огласила действием прямо на моей кровати - яснее слов. - Анна Викторовна остается спокойной, но усталость берет свое. И единственное, что ей сейчас так хочется - свернуть этот ад и просто лечь спать. -Но я не хочу заканчивать то, что было между нами! -Именно - что это было... когда-то, но больше ничего не будет. Что ты как маленькая и глупая девочка, ей богу. Я устала и хочу спать, иди домой. - ключ мгновенно вскрыл режиссерскую берлогу, что ждала свою хозяйку, дыша без света и звука. -Стой, давай поговорим, Аня, пожалуйста... -Нет, никаких разговоров, мы уже все друг другу сказали... и показали. Правда, Кар, иди домой и лучше больше не звони и не приходи. Пусть у тебя все будет хорошо. -Но я же тебя так лю... -Прекрати это, хватит! - оборвала на полуслове ту постановщица с ехидной театральной гримасой боли. -Такое нельзя говорить кому попало. - твердый яркий взгляд чайно-зеленых. -Все! - вулкАНН разражался сильнее. -Всего хорошего тебе. -Ты - мерзкая бездушная сука! Так и знай! -Дорогая, - ухмыльнулась устало Бурцева, -Я еще хуже... а сейчас мне пора, прощай. -в секунду дверь, чуть не слетев с петель, закрылась прямо перед носом той самой злосчастной Карины, оставив по обе стороны баррикад женщин. У каждой своя правда. У каждой свой выбор. Будем это уважать. Столько всего произошло в жизни нашей постановщицы, и так скоропостижно... - не переварить ни во сне, ни наяву. Но это, как считала Анна, самый естественный оборот судьбы и жизни... ее так точно. -А вот и ты, сладкая моя! - пропела она, уже стоя перед собственной кипельно-белой кроватью. -Спать... надо поспать!

***

'Долго ли, коротко ли' - так до сих пор гласит основная вывеска в декорациях последнего громкого парижского спектакля "В дроби - ты знак деления" Анны Бурцевой, за которой совершенно невозможно поспеть. Так как уже пару дней идет читка новой постановки в содружестве великих театральных умов современной России. Воннегутовская "Бойня" через голос Бурцевой и призму Крымова ожидается уже совсем скоро...' - читает чуть ли ни взахлеб Лена, листая небольшую красочную статью в интернете. Она так давно Ее не видела, не чувствовала... Через пару дней надо вылетать обратно в Париж. Одни дела тянут за собой новые тела... Как часто бывает, Елена поняла, что звонит Бернару Фрозе уже когда тот горячо воскликнул: -Боже, Элен! Как я рад тебя слышать! Ты уже у нас? В Пари? (Потому что то, что выявила сценограф далее повергло в шок даже ее саму - эмоциональную, эксцентричную натуру-творца.) -Дело в том, Бер, что я вынуждена остаться еще на неделю в России - есть важное дело, которое необходимо разрешить. Думаю, мсье Гарнье все поймет, ведь девочки декораторы, гримеры- все большие профессионалы и прекрасно знают свою работу. Короче, приеду, как только смогу. - буквально на одном выдохе вворачивает Юрченко, не веря своим ушам. -Конечно, милая, мы все тебя очень ждем, приезжай скорее, работы много, особенно со спектаклем Ани. И совсем удивительное выпендрилось далее, при наборе следующего номера: -Привет, не отвлекаю? - тихо, осторожно оглушила тишину на проводе сценограф. -Лена?! Рада тебя слышать. Что-то случилось? -Нет, звоню сказать, что если это еще актуально, я буду в Москве неделю. -Серьезно? Еще как актуально. Когда приедешь? Лена мгновенно стреляет взглядом на часы: -Примерно через 5-6 часов. -Отлично, тогда теперь я тебя приглашаю на ужин, заодно все обговорим... ('Надеюсь, без того исхода ,как в прошлый раз .." - взмолилась про себя Юрченко, в голове все еще было 'свежо приданье') -Хорошо, напиши адрес. Наверное, можно догадаться, кто был вторым абонентом и весьма даже в приподнятом настроении...