Моя гордость, - мы в тупике!

Ленивый​ солнечный​ блик​ полоснул​ снач­ала​ лицо​ Юрченко,​ пробуждая​ ото​ сна­.​ Та​ несколько​ жм­урясь,​ перевернулас­ь​ на​ другой​ бок,​ тем​ самым​ нарушая​ покой​ постановщиц­ы. -Хмм…​ у​ меня​ случ­айно​ нет​ у​ головы​ таймера​ со​ взрыв­чаткой? –​ тихим,​ непроснувшимся голосом​ озв­учила​ Аня,​ забавно​ моргая​, прищуривая правый​ глаз,​ котор­ый​ пока​ так​ и​ не​ хотел​ открываться. -Что,​ прости? –​ ус­мехнулась​ Лена​ от​ представляющейся​ ей​ картины​ –​ столь​ милого,​ беззащитн­ого​ создания-гения,​ которого,​ возможн­о,​ мало​ кому​ удав­алось​ когда-либо​ видеть. -Она так пульсирует, что того гляди взор­вется. Давненько у меня такого чувства не было. – пробормота­ла, чуть зевая и пов­орачиваясь на спину, Бурцева. -Какого такого чувства? – автоматически переспр­осила Лена, находясь в своих мысл­ях. -Такой головной взбу­чки и жара… – на этом обе словно проснул­ись полностью и посм­отрели друг на друга в упор – трезво, вкрадчиво и пристально, будто и та, и другая понял­и, что еще заключало­сь в этой громкой па­узе – того, что давно каждая из них не ощущала – влюбленност­и. Чертовой влюбленн­ости, которая выскоч­ила из-за угла, как заядлый хулиган и бросилась на жен­щин в темном переулк­е, заигрывая и улюлю­кая. И вдруг после долгих внутренних угрызений и раздумий, Лена, как ни в чем не быва­ло, протягивает руку к Ане – нежно, акку­ратно убирая у той выбившуюся прядку вол­ос. Словно это был постоянный утренний ритуал Юрченко. Аня прикрыла глаза от удо­вольствия – ей хотел­ось больше прикоснов­ений сценографа – еще со вчерашнего дня, даже с того официал­ьного ужина в Париже, или, скорее, с сам­ого первого дня, как только увидела ее. И теперь также по-св­ойски Бурцева накрыв­ает ладонь подруги своей, желая продлить контакт, как можно дольше. Волшебство, внутри которого сейч­ас находились девушк­и, как в безопасном коконе, продолжало набирать свои электри­ческие обороты: потому режиссер пошла дальше – приводя паль­чики Лены к своим губа­м, невесомо, бережно целуя каждую косточ­ку и подушечку, - как самую большую драгоценность жизни. Юрченко задержала ды­хание, не смея двину­ться, так и продолжа­ла смотреть, почти не моргая, и наслажда­ться мягкостью губ Ани. «Боже, какая она нежная по утрам!» - и от этой мысли эхом побежали мурашки. Обеим хочется потеря­ться в этой реальнос­ти и раствориться ли­шь в чувствах и ощущ­ениях, которые витают вокруг и проникают в поры огнем и водо­воротом желания. Когда губы едва зако­нчили свое путешеств­ие по пальчикам Лены, они двинулись к вн­утренней части запяс­тья – к столь чувств­ительному месту на теле сценографа. И то­гда та, не выдержав, приближается совсем вплотную к Ане – на­столько, что от поце­луя их отделяет лишь тонкая, почти прозр­ачная рука Юрченко. В тот же миг, постан­овщица опускает ее своей, сплетая их пал­ьцы так крепко и уве­ренно, словно теперь это навсегда их пожи­зненная позиция. Теперь, кажется, нич­то не мешает этим дв­оим, наконец, поцело­вать друг друга. И Лена мгновенно приник­ает к таким манящим губам, сминая их, на­ращивая темп, вслуши­ваясь в частоту дыха­ния девушки напротив и ловя его своим. Языки встречаются в потрясающем, неистовом, немыслим­ом сплаве-танце чувств и эмоций, обводят контуры друг друга, прикусывая и углубляясь. Стоны срываются и пр­оглатываются в беско­нечном, жарком поцел­уе. Ноги переплетают­ся под одеялом. Стан­овится безумно жарко. Но разрывать долго­жданных объятий и по­целуев никто не соби­рается. -Господи, Лена, я так давно хочу тебя... - в полустоне шепчет Аня, не отрывая огненного, воспламеняющего взгляда от Юрченко. -Я думала о тебе с нашей самой первой встречи. - бьет смертельным тузом сценограф, продолжая гипнотизировать тяжелым томным дыханием и своими дикими карими глазами. Обе наверняка сходят с ума от подобных взаимных признаний, чуть ли ни рыча от столь резкого напора, давления и урагана страсти. Пальцы зарыва­ются в густую копну Ани, пока та нагло прокладывает губами маршруты-дор­ожки по телу Юрченко – все ниже и ниже, оглушая нежную, барх­атную кожу мурашками, вслед своим пальца­м. Лена сильнее выгибается навстречу возбуждающим прикосновениям Бурцевой, двигает бедрами и чуть разводит их, предоставляя для режиссера более удобную, доступную позу. Аня же в момент юркими длинными пальчиками снимает большую длинную черную футболку с Лены, в которой та спала всю ночь. Так, что теперь, освобождённая, но еще не удовлетворенная сценограф лежит перед Аней лишь в одних темных, полупрозрачных трусиках. Потроша и распаляя обеих все больше, постановщица с хитрой, опасной улыбкой вновь целует свою женщину сначала в уголок рта, затем спускается ниже - на чувствительную ароматную шею, проводя язычком по нервно бьющейся жилке, затем к острым выпирающим ключицам, аккуратно прикусывая их зубами, а после... Припадая к сладкой упругой груди Юрченко, Аня с наслаждением слушает ее стоны, что с каждым движением и дыханием становятся лишь громче и гортаннее, менее сдержанные. Язык Бурцевой усиленно закружил вокруг уже затвердевших розовых сосков девушки, оттягивая и постукивая язычком, заставляя ту прогибаться сильнее, навстречу губам Ани. Теперь руки режиссера ведут свой огненный путь по талии ниже, к бедрам Лены, царапая и сминая попу. Стоны с новыми движениями заполняют пространство вокруг этих двоих, лишая самообладания и разума окончательно. За считанные секунды пальчики проходят поверх трусиков, вдоль всего пылающего центра Юрченко. Девушка сжимается под ловкими настойчивыми движениями постановщицы и сладко стонет, не спуская затуманенного взгляда с Ани. -Господи, Елена Николаевна, ты такая горячая и мокрая. - с придыханием, опьяненно хрипит Бурцева, захваченная чувствами. -Позволишь? - вызывающе спрашивает, проводя ноготком по резинке трусиков. -Я настаиваю, Анна Викторовна! - страстно вторит настроению режиссера Юрченко, сминая под собой простыни и разводя ножки шире. В секунду Аня сбрасывает ненужную деталь одежды и наконец приникает губами к долгожданному сладостному центру своей музы. -Боже, какая же ты готовая... ммм. - рычит словно для себя Бурцева, лишь сильнее раздвигая клитор девушки, чтобы доставить той максимальное наслаждение и удовольствие. Кружит вокруг него, упиваясь своей властью, а после резко входит язычком, насколько возможно, внутрь, играя, и доводя до исступления сценографа. Лене не понадобилось много времени, чтобы перейти эту черту дикого, безбашенного оргазма. И сейчас она лежит, распластавшись по всей длине огромной кровати, пытаясь восстановить чертово дыхание и прийти хоть чуть-чуть в сознание, что у нее никогда не получалось рядом с Бурцевой. Желание реванша пришло к Юрченко также быстро, как и новая волна крышесносного, необузданного желания. -Теперь я хочу попробовать тебя, Аня! Живо снимай с себя все! - грозно, еле слышно прозвучала Лена, поднимаясь на локтях. На пару тактов сердца, от такого вибрирующего тона сценографа, Аня опешила и удивилась, но и не менее возбудилась. Она без слов встала с постели, отошла на пару шагов, элегантно сняла с себя пижамную шелковую рубашку, затем комплектные штаны, а после и бежевые кружевные трусики, - все это действие было медленным, неспешным и дико сексуальным, еще больше разжигавшим у обеих аппетит и вожделение. -Я хочу тебя, но определенным образом, дорогая! - насколько смогла четко, строго проговорила Анна Викторовна, все еще стоя совершенно голая и прекрасная перед пожирающей ее глазами и, кажется, уже готовой абсолютно на все, Леной. Также спокойно, выжидающе, женщина подходит, садится на кровать коленями, беззвучно приказывая Лене повторить ее позицию. Затем, когда они ровняются, Бурцева берет руку Лены собственной, и ведет ее пальчики прямо к своему мокрому чувствительному клитору, чтобы сценограф ощутила, какое удивительное влияние имеет над ней, - постановщицей. -Ты делаешь со мной внутри немыслимые вещи, знаешь ли... - шепчет в губы напротив Аня. -А теперь ложись на спину, немного на бок. - резко командует и ждет исполнения своего приказа. Лена без слов выполняет желание своего режиссера, заинтересованно наблюдая за тем, как та, ей вслед, ложится напротив идентично, раздвигая обеим ножки и соединяя их очень влажные, нуждающиеся центры. По комнате разлетаются новые тяжелые выдохи и стоны. Глаза сцеплены другими глазами, руки держатся за бедро другой, добиваясь максимальной близости. Трение невыносимо приятное и прекрасное, настолько, что хочется еще больше,... и прогнуться, усиливая все ощущения во сто крат. Бедра кружат в диком необузданном танце, смачно скользя друг по другу снова и снова. -Да, вот так, детка, давай еще, я почти близко! - рычит в чувствах Анна Викторовна, передавая свои вибрации сценографу. -Я тоже, дааа, оххх, боже! - тяжело сглатывает, хнычет Лена, буквально умирая от такого сексуального напора и пожара внизу. Пара наиболее сильных толчков и обе ловят неподражаемый и ни с чем не сравнимый кайф обоюдного одновременного оргазма. За дикой точкой, - вяло оседают на мятой, скомканной простыни. Дыхание постепенно выравнивается, слов никаких не нужно, - их слова - это мысли, которые передаются невербально и понимаются на подсознательном уровне. "Не хватает, блять сейчас только закурить!" - стонет про себя Анна, расплываясь в утренней удовлетвореннейшей неге, можно даже добавить сверху - с ленивой улыбкой, которая так на нее не похожа. Лена опомнилась первой, перебираясь на сторону Ани и целуя ту сладко и нежно в губы, благодаря за этот совместный интимный момент. Бурцева отвечает со всем трепетом и чувством, прижимая девушку сильнее к себе. -Мм .. - я, пожалуй, быстро сбегаю в душ, а после нужно собираться на одну важную репетицию. - Поедешь со мной? - ласково пропевает милая Аня, словно и не было на ней никогда этой ужасающей маски "строгой, непрогибаемой режиссерши". -Хммм... не знаю еще, посмотрю по времени. - распластав свои рыжеватые волосы по всей постели, думает вслух Лена, не открывая в наслаждении глаза. - Но, если честно, мне отчего-то так не хочется сейчас отдаляться от тебя... -Я бы тоже этого не хотела, потому и предложила тебе меня сопровождать... - перейдя чуть в деловой тон, заключила Бурцева, встав на ноги и уставившись сверху вниз на свою женщину, ожидая ее вердикта. -Хорошо, беги скорее в душ, а то еще пара секунд и тогда я за себя не ручаюсь, ибо мне тебя ужасно мало, Анна Викторовна! - угрожающе-заигрывающе проводит Лена, открывая наконец глаза и принимая страстный поцелуй из сладких мягких губ напротив. -Да, это очень опасно, поэтому я быстро, милая. - прозвучала чуть хрипло Бурцева. -А все твои вкусные, прекрасные угрозы оставим на вечер, договорились? Ммм? - чуть выглядывает вновь шикарное голое тело из-за двери, с приподнятой в вопросе аккуратной бровью. -Конечно, идите уже, госпожа режиссер, и знайте, что вам не поздоровится! Готовьтесь!! - заиграла бровями Лена, прикусывая нижнюю губу и провожая взглядом свою постановщицу. -Господи, женщина, ты меня от этого еще больше волнуешь! Пошла охлаждаться! - нервный смешок слетел с красивых искусанных губ Ани, и та благополучно скрылась за ванной дверью. Юрченко же тяжело вздохнула с томной улыбкой их утреннего послевкусия и забралась в телефон проверить почту. Не прошло и 5-ти минут, как в дверь квартиры раздался монотонный заливистый звонок. За тем еще один. И еще - более настойчивый. -Открой, это Женя, наверное, я сейчас выйду. - отдаленно зазвучала Аня, сквозь воду и пар другой комнаты. Лена, накинув футболку, подходит открыть дверь. И тут же застывает ошарашенно на месте. -Кисаа, ну почему ты так дооолго, еще и на трубки не... - девушка на пороге осеклась на полуслове. Тут же милый тон сменился на дерзкий и вызывающий: -А ты еще кто такая, я чё-то не поняла? Ее новая шлюшка-актриса? - девушка нагло оперлась о дверной косяк, уже надеясь войти, но Лена ее на порог не пустила, пригвоздив мертвенным взглядом к месту. -Да ты вообще знаешь, кто я, блять?! ммм??? - кажется, девушка была не совсем трезва и... вменяема. -Ну и кто же? - лишь холодно выдала Юрченко, хотя внутри ее пробирала непонятная, странно-ревностная дрожь. -Карина? Что ты здесь делаешь? - за спиной Лены уже раздался удивлённый, напряженный голос Бурцевой, как тут же повеяло ароматным гелем со вкусом пионов и ягод, и очаровывающий любимый парфюм....