Моя гордость, - мы в тупике!

-А ты еще кто такая, я чё-то не поняла? Ее новая шлюшка-актриса? - девушка нагло оперлась о дверной косяк, уже надеясь войти, но Лена ее на порог не пустила, пригвоздив мертвенным взглядом к месту. -Да ты вообще знаешь, кто я, блять?! ммм??? - кажется, девушка была не совсем трезва и... вменяема. -Ну и кто же? - лишь холодно выдала Юрченко. -Карина? Что ты здесь делаешь? - за спиной Лены уже раздался удивлённый голос Бурцевой. Выдохнуть Лена не смогла, даже при факте нового героя картины-драмы. Ей меньше всего сейчас хотелось лезть в подобные болотные передряги. Секс на одну ночь с шикарной, умной и красивой женщиной - да, номер прошел, но выяснительные последствия - увольте, нахрен, нахрен. -Вообще-то, я пришла к тебе, соскучилась, а до этого звонила всю ночь, но ты не брала чертовы трубки. - глупая претензия ушла, кажется, в пустоту и в паузу. Лена буквально спиной ощутила, как сильнее сжала дверной косяк Бурцева за ее спиной, вероятно, как и зубы, играя желваками. -Что, решила развлечься с новой театральной игрушкой? Думаешь, она лучше меня? Но ведь я-то знаю тебя куда лучше остальных, ты... - не выдержав мерзкого напора, Анна ее грубо прерывает: -НЕТ. ЗАМОЛЧИ. - сквозь зубы процедила режиссер, переступая с ноги на ногу и складывая руки на груди. -Я уже, кажется, говорила тебе, что все кончено. Почему до тебя эта информация так долго доходит, не пойму, или это все чертова Почта России... -Я, пожалуй, оставлю вас, дамы. - тихо, спокойно проговорила Юрченко, словно самой себе и мигом скользнула внутрь квартиры для сбора вещей. -Да, да, так-то лучше, давно пора. - ехидно прошипела Карина не без улыбки. Бурцева же ничего не сказала, в надежде скорее расправиться со старыми пиявками прошлого и, наконец, остановить Лену, но уже наедине, заперев дверь изнутри и сладко страстно поцеловать, сминая и кусая ее губы. -Я считаю до одного, чтобы ты унесла свою лживую тощую задницу с моей лестничной площадки. Надеюсь, больше не увидимся. Все кончено, Карина, успокойся и живи своей жизнью. - твердо выговорила Анна Викторовна, неотрывно строго смотря на бывшую. Та сжалась под этим напором и чуть обмякла. -Послушай, ты хорошая, понимающая девушка, у тебя все впереди, одумайся и иди дальше. - чуть спокойнее закончила постановщица, закрывая дверь перед носом незваной гостьи. Замок звонко щелкнул. Глубокий выдох, второй, третий. Аня хотела сейчас лишь одного, - чтобы мир вокруг них с Леной остановился. Но тот упорно не уступал, - ведь сценограф уже через пару секунд стояла перед Аней полностью одетая, с сумочкой в руках, всем видом демонстрируя желание уйти. -Стой, это все не то, о чем ты... - глупо было со стороны режиссера начинать с подобных клише, но это было правдой. -Не нужно, Ань, правда, не оправдывайся. Это никак меня не касается. Все в порядке, я, пожалуй, лучше тоже пойду, нужно еще много всего успеть. - чуть устало и совершенно беззлобно, без обиды, прозвучала Лена Николаевна, уже обуваясь. -Но... я не хочу. – хотела было сказать Бурцева, но тяжело сглотнув, своей гордостью засунула сердце в жопу. На такое красноречивое молчание Лена только мягко понимающе улыбнулась. А после тихо выскользнула наружу, оставив после себя едва ощутимый шлейф характерных духов и чего-то еще... о чем постановщица еще какое-то время размышляла, оставшись наедине с собой. Секунда. Вторая. Пятая. Десятая. Щелчок внутри головушки Бурцевой сработал как раз на 13-ой секунде. И та, как героиня телевизионного сопливого мелодраматичного фильма российского проката вылетает из квартиры, тут же соскальзывая по перилам лестницы, и выскакивает на улицу в попытках нагнать своего сценографа рядом с домом. -Лена, стой! - роняет, повысив голос, Анна Викторовна. Дыхание сбивчивое, но в голове вертится только мысль - "не дать Юрченко уйти! Не отпускать! Не сейчас, черт возьми!" Та оборачивается также спокойно, даже чуть удивленно: -Признаюсь, последний раз за мной бегали девчонки еще в университете... - ее легкий тон передался мягкой усмешкой на лицо Ани. -Признаюсь, я никогда ни за кем не бегала. Даже в университете. - теперь улыбка Лены повторила белизной и искренностью режиссерскую. -Все когда-то бывает впервые. - не растерявшись, пожала плечами Юрченко. -Что-то случилось? Я чего-то забыла? - невинно, заботливо протараторила сценограф, не спуская глаз с постановщицы. -Когда ты ушла внутри меня взорвалась бомба. - девушка была сейчас как никогда серьезна и сосредоточена. -Один раз от меня уже так уходили. И я долго не могла себя за это простить. Я больше не хочу допускать подобных ошибок. - тихо произвела Бурцева, пряча руки в карманы халата. -Это как-то связано с тем письмом, что ты перечитывала тогда в театре? - сказать, что наблюдательность сценографа удивила и обескуражила Аню - не сказать ничего. -Откуда ты знаешь? - перебила девушка, чувствуя, как заполыхали ее щеки. -Это так важно? Но это не мое дело. - устало, разочарованно оборвала Лена, уже разворачиваясь продолжить намеченный путь: вон, подальше от этой паучьей жницы, что своей паутиной обволакивает всех вокруг и как черная вдова съедает на ужин свою очередную жертву. -Да не твое. Но я хочу, чтобы ты знала. - небольшая пауза дала возможность нового вдоха и выдоха обеим. -Дело в том, что Она не была моей первой любовью. Она даже и никогда не давала повода думать, что между нами может быть что-то большее, чем духовное приятное общение и культурное взаимообогащение. Я была уже выпускницей магистратуры, а Она сильно старше. Не понимаю до сих пор, как так Она нашла меня. Набрела. Налетела, а после так споткнулась, что самым верным решением было – избежать любого контакта с чумой моего сердца. Но спустя несколько лет мы нечаянно увиделись на одном из театральных мероприятий, к слову, Она - ярый любитель всех этих актероутопических занавесочных вещей. Короче говоря, мы разговорились тогда, я уже во всю ставила в Москве. Это был светлый, приятный вечер. Мы договорились о новой встрече, но после этого, сев в машину, та унесла ее от меня навсегда… произошла а-а-авто… - замедлила темп и ритм дыхания режиссер, смотря неотрывно в одну точку, словно вновь прокручивая их последнюю сцену. -Автокатастрофа… - закончила за нее Лена. –Мне так жаль. – ​ и тихо проговорила тенью. –Знаешь, я ведь тоже закончила танцевальную карьеру из-за подобного. Я никогда об этом не вспоминала и никому не говорила. Я ехала одна после большой предпремьерной репетиции уже поздно вечером, ничего не предвещало беды, так как дорога был сухая и безопасная, но какой-то водятел ни с того ни сего вынырнул с прилегающей на дикой скорости и, мало того, расхреначил мне машину к чертям, смяв мою водительскую дверь чуть ли не на мои колени, а после столкнул на встречную полосу. Таким образом наше домино задело еще пару машин… В итоге я повредила бедро со смещением позвонков, левую ногу и руку. Если бы не долгая, нудная и дорогая реабилитация… -Не нужно, не стоит все это говорить. Это… - между дамами повисла долгая странная пауза – в глазах одной было столько боли, пока глаза другой дробились молниями в тучах…. Все это могло бы быть в действительном повествовании, и даже бы закончилось между четой Бурченко хорошо… если ли бы не одно «но»: Замок за Кариной звонко щелкнул. Глубокий выдох, второй, третий. Аня хотела сейчас лишь одного, - чтобы мир вокруг них с Леной остановился. Но тот упорно не уступал, - ведь сценограф уже через пару секунд стояла перед Аней полностью одетая, с сумочкой в руках, всем видом демонстрируя желание уйти. Анна Викторовна молчала, скрестив руки на груди. Без слов, движений, кажется, даже без дыхания. А Лена даже не стала ждать, когда ее ледяная королева разморозится и придет в себя. Она была здесь явно лишней. Всегда лишней в ее жизни. В чьей бы то ни было. Такова ее участь… молчать и, уходя, любить, копя призраков прошлого и настоящего глубоко внутри, в самой большой черной собственной коробке Пандоры. Так они обе и не узнали: ни про письмо-сердечную катастрофу Бурцевой, ни про повреждения Юрченко, из-за которых она похерила напрочь всю свою многообещающую карьеру танцора. Выйдя на улицу, Лена сильнее сжала губы, чтобы не расплакаться, как маленькая глупая школьница. «Я больше сюда не приду. Да и видеться с Аней не стоит. Ей это не нужно. Нам это все не нужно. У нее все сложно внутри и снаружи, потому отягощать и вляпываться в подобное сейчас мне хочется меньше всего. К черту!» Сценограф шла по улице, не видя перед собой практически ничего и никого. Хреновое состояние, действительно. И теперь, кажется, обе женщины, каждая закрылись в свой мир-скорлупку, не имея возможности, или даже желания выбираться оттуда. Юрченко направилась прямиком на железнодорожный вокзал, взяла экспресс до Петербурга. И забылась на весь путь до дома, не просыпаясь и не ворочаясь. По прибытию, как в тумане доехала до собственного дома, налила добротный стакан 20-летнего бренди Torres, выпила его залпом, без закуски, не поморщившись. Еще один. И еще один. Голова чуть закружилась и помутнела. Но это состояние опьянения было ничто по сравнению с тем, какие чувства адировались цунами внутри Лены. Дошла до кровати. Легла, нет, даже, скорее, упала навзничь прямо в одежде. Сейчас было плевать на всё и на всех. Она чувствовала лишь дикую усталость и безграничное разочарование. Но тот факт, что даже после достаточно продолжительной дороги от нее пахло Аней, сводил с ума, раздражал и бесил одновременно. Потому девушка нетерпеливо мгновенно скинула с себя всю одежду, чтобы более не пахнуть ей. Словно, если не будет аромата Ани рядом, то и мысли о ней пропадут, и сама она как видение исчезнет из ее судьбы. Юрченко так заколебалась анализировать все это говно, которое началось с ней еще при первой встрече с режиссером. Все это не должно было случиться! Или хотя бы не доходить до такой влюбленной окончательной жопы. Через неделю у Бурцевой намечался Питерский театральный фестиваль, на котором она думала все же уличить и повстречать Лену Николаевну, все ей объяснить и наконец обсудить новую идею их совместной танцевальной постановки. Но той нигде не было, даже намека, и как бы режиссерша ни расспрашивала знакомых-коллег, никто про нее ничего не слышал. Тогда Бурцева решилась на крайние меры: а именно достала номер того ее знакомого паренька, что был на их премьеры «Дроби» в Пари, как там его, кажется, Сема. Тот ответил лишь, что Лена якобы улетела спешно в Испанию по какому-то новому предложению, в детали его не посвятила. В итоге, бросив трубку, Анна Викторовна не выдержала и начала экспрессивно, рьяно строчить у себя в телефоне прямо посреди чертова фестиваля: «Блять, скажи мне, сколько ты еще будешь бегать от меня по разным странам и городам?» Пока на том конце провода, в самом разгаре репетиции Лена чувствует вибрацию как раз в том месте, куда и послала все свои чувства к постановщице. Телефон в заднем кармане брюк оповестил о новом сообщении. Не удивилась отправителю, но зато содержание письма ее несколько удивило. Брови взлетели вверх, губы сжались в узкую линию, а брови чуть нахмурились, тело напряглось. Но на сообщение так и не ответила. Кажется, она просто была не готова говорить обо все этом, о своих чувствах, мыслях и желаниях. Не будем развинчивать подобные сопливые мысли девушки дальше. Потому сделаем склейку, моргнем и очутимся с вами в Мадриде через 14 месяцев после инцидента. (К слову, если кому-то все же интересно, - Бурцева разозлилась, обиделась и закрылась, Лене больше не писала, а сама сценограф не пыталась связаться с Аней. Такие пироги они испекли, без начинки и теста, как видите.) Через время Бурцевой перезванивает Семен с новостями более конкретного характера: «Королевский театр Мадрида", что по площади Изабель II. Лена трудится вместе с Моникой Боромелло над танцевальной постановкой «Европа» под руководством Шэрона Фридмана​ и​ Луиса Луке. Вот-вот планируется их премьера». Поблагодарив парня за звонок, Анна Викторовна взяла себя в руки и со словами: - «Мне это уже более не интересно!» - повесила трубку.