Я твоё продолжение, ты мое начало

      Когда открывается дверь, всё управление замирает на месте, разглядывая вошедших. Гром как всегда сосредоточен, хмуро смотрит из-под своей кепки, словно не кулаком припечатает так взглядом. К нему в обычный-то день за километр не подходи, а сегодня лучше вообще бежать из здания. Гром ведёт за руку рыжее чудо, делающее на один его шаг три своих, длинные волосы спадают на плечи, а всё вокруг рассматривается огромными голубыми глазами. Илья довольно идёт рядом с отцом, пока весь отдел смотрит на эту пару и боится дышать. За полтора года, сына Грома они видят впервые, но, похоже, уменьшенная копия Разумовского весьма комфортно чувствует себя в отделе полиции. Гром не обращает ни на кого внимания, злой сразу от всего, высматривает Дубина, чтобы тот стал нянькой и глаз не сводил с его сокровища, не дай бог кто сунется.       — Деда! — раздаётся на всё управление звонкий голосок, заставляя тишину стать практически мёртвой. Ни вздоха, ни шелестящей бумажки, даже ручки писать перестали. Фёдор Иванович с улыбкой подходит к Громам, без усилий поднимает на руки счастливого, тянущегося к нему ребёнка и улыбается рыжей малышне:       — Здравствуй, солнышко, — привычно обнимает внука Прокопенко, гладя по огненным волосам.       — Фёдор Иванович, я тут… Такое дело, — вдруг мнётся Игорь, стараясь не смотреть на выпавший в осадок отдел. Одно дело, когда все подозревали о слабости Прокопенко к Грому, а другое, когда Илюха так открыто их сдал. Сам объект всеобщего внимания удобно сидел на руках генерала и осматривался вокруг. На работу к себе папа взял его впервые. Фёдор Иванович, конечно, всё понимает, видит смущенный взгляд Грома, но ещё больше видит его переживания и готовность среагировать на любое движение Илюши. Генерал привычно усмехается и оборачивается к работникам:       — Работаем, ребята, работаем, — не обращая внимания на любопытство всех вокруг, возвращает рабочую обстановку Прокопенко. — Мы у себя в кабинете будем. Гром только усмехается, видя как Илюша тут же оживляется, разглядывая все ещё пристальнее, машет отмершему Дубину, а тот с улыбкой машет в ответ. Взгляды по-прежнему прикованы только к нему, но теперь все хотя бы пытаются сделать вид, что это не так.       — Следить, — приказывает Игорь Дубину, указывая на спину Прокопенко с Ильей, пока те заходят в кабинет. Дима только со всей ответственностью кивает. За те несколько часов, что Гром доделывал дела, мимо окон генеральского кабинета успел пройтись абсолютно весь отдел. Каждому было интересно посмотреть на младшего Грома, да ещё и в компании Прокопенко, которого тот считает просто любимым дедушкой. Игорь видел взгляды адресованные Дубину, единственному, кто без стеснения мог зайти в кабинет и не быть растерзанным Прокопенко и Громом-старшим лично.       — Вызывали? — заходит в кабинет Гром, после того как Дубин пришёл к нему с приказом явиться. Игорь нахмурился, не желая давать возможность ещё одной рыжей омеге вить из него веревки, но тот и так это делал с самого рождения, и деваться Грому уже было просто некуда. Да ещё и Фёдор Иванович всячески подыгрывал, позволяя внуку издеваться над родителями. «Любите внуков и они отомстят вашим детям» — любил посмеяться он, позволяя Илюхе то, что вдруг запретили родители.       — Садись, — разрешает Прокопенко. — У нас важное дело, майор Гром, — Фёдор Иванович сам едва не смеётся, но смотрит со всей строгостью. — Илья Игоревич чем обедать будет? Сам Илья Игоревич удобно сидит на коленях деда за генеральским столом и рисует на всяких бумажках, норовя засунуть руки во все имеющиеся ящики и стаканы. Голубые глаза поднимаются на отца и смотрят так счастливо, что вместе с широкой, радостной улыбкой просто топит сердце Грома и тот улыбается в ответ. Вот же счастье.       — У Ильи Игоревича все с собой, — отвечает Гром, переводя взгляд на Фёдора Ивановича. Вот ведь, избалует мелкого, что Игорь потом делать будет? Серёжа уже ни в чем этой мордашке отказать не может.       — Неси, — командует генерал, улыбаясь. Он едва смог усадить это неугомонное создание порисовать, перед этим облазив вместе с ним каждый ящик кабинета, каждую щель и угол. Но профит однозначно был — Илюша нашёл пару старых заначек, о которых Фёдор Иванович сам уже забыл.       — Да, Илья Игоревич? Илья на это только кивает и возвращается к своему рисунку.       — Есть, — поднимается с места Игорь, поправив кепку. Нет, однозначно, так эту мелочь баловать нельзя, но сделать сам с собой Игорь уже ничего не может.       Федор Иванович, наконец, интересуется происходящим, когда они вдвоём кормят едва сидящего на месте Илюшу. Мальчишка довольно сидит на коленях отца, пока генерал кормит его с ложки.       — Мой косяк, Фёдор Иванович, — честно отвечает Гром, крепче прижимая к себе ребёнка. Как же он его любит. Не передать. — Забыл про Серёжину презентацию, а у меня же суд над Дефиновым завтра. О том, что позорно забыл о Серёжиной работе, Гром узнал только сегодня утром, когда весь такой красивый, причесанный, надушенный и так сладко пахнущий Серёжа поцеловал своих завтракающих мальчиков и был уже готов убежать из дома, напомнив, что Илюша сегодня с Игорем, а он постарается не задерживаться. Гром бы без проблем воспринял эту информацию даже так, с опозданием в собственном мыслительном процессе, если бы сегодня не был последний день передачи материалов в суд. Он вёл это дело несколько месяцев и просто не мог позволить уроду найти лазейку из-за плохо подготовленных документов. Но Серёже было плевать на работу, зато забывчивость мужа и его наплевательство уже на дело самого Сергея изрядно обидели. Серёжа даже не дался поцеловать, когда Игорь понял свою ошибку и перестал уговаривать супруга взять сына с собой в башню.       — Сегодня он твой сын. Я предупреждал тебя заранее, — непреклонно ответил Серёжа, усадив сына на руки Игорю, поцеловал ребёнка и быстро выпорхнул из квартиры, закончив разговор. Звонить тете Лене и просить присмотреть было уже поздно и нагло, поэтому Грому не оставалось ничего другого, как взять Илюшку с собой.       — Ну и? — поднимает на Игоря взгляд Фёдор Иванович. С пластмассовой детской ложкой в руке и генеральской форме он смотрится весьма колоритно, особенно строя гримасы жующему ребёнку.       — Цветы уже на его столе, Марго доложила, — отводит взгляд Игорь, стесняясь такой банальщины, но ведь Серёже нравится. — Сейчас явится прокурор, передам материалы, и поедем с Илюшкой за шавой и к нему. Спасём папу от этих жутких журналистов, да?       — Да, — кивает Илья, носом задев поднесённую дедом ложку, тут же растирая рукой, что каша оказывается размазана по половине лица.       — Ну Илья, — Игорь тут же вытирает личико и ручки сына салфетками, что все это время держал в руках. Эту юлу почти невозможно удержать в руках, особенно, когда он этого не хочет. Но все сполна окупается вечерами, когда Игорь укладывает малыша спать, гладя по хрупкой спинке, пока Илюша не успокоится и не заснёт, пригретый отцовским тёплом. Правда, сначала приходится его изрядно замучить играми и вовремя положить, чтобы все прошло без истерик.       — Дубин твои материалы передаст или Сорокина, — командует генерал, закончив кормить малыша, что довольно ему улыбался, пытаясь дотянуться до банки и ложки в его руках. — Ребёнка в руки и бегом. И чтобы успел мне.       — Есть, — вскакивает на ноги Игорь, крепче прижав довольно взвизгнувшего от скачка Илюшу, тут же направляясь к двери с ребёнком подмышкой.       — Деда! — машет Прокопенко Илья, болтаясь почти вниз головой в отцовских руках. Фёдор Иванович с улыбкой машет в ответ и только сейчас вспоминает о всё ещё зажатых в руках ложке и банке с детским питанием. Все-таки сколько сил придаёт семья. Горы можно свернуть.