Я твоё продолжение, ты мое начало

      — Кстати, кто уже видел ремонт в квартире Громов? — оторвавшись от супа тети Лены, интересуется Юля, словно это важнейшая новость. Выходной обед у Прокопенко собрал всю бравую компанию, когда тетя Лена готовила настоящее застолье. Они собирались за одним столом как самая настоящая семья и обсуждали новости, произошедшие события и всё на свете. Фёдор Иванович смеялся с шуток Юли, считая ребят своими настоящими детьми, и смотрел на жену, что также принимала их как родных, вот что, оказывается, чувствуешь, когда имеешь большую семью и детей. Даже если у них у самих скоро будут дети.       — Скажешь тоже ремонт, — отзывается Игорь, не отрываясь от своей тарелки. — Всего-то дверь в туалет поставили, да разбитую стену замазал.       — Представляете? — округляет накрашенные глаза Юля, представляя это так, словно они дом заново отстроили. — Теперь можно будет сходить в туалет и не оповещать об этом каждого. Фёдор Иванович усмехается, а Дубин выдыхает, по-настоящему оценивая данную возможность.       — Это оказалось необходимостью, — едва сдерживает улыбку Серёжа. Подготовка к появлению малыша шла полным ходом, и квартира претерпевала некоторые изменения. Некоторые двери стали необходимостью даже не ради безопасности, а для возможности уединения будущих родителей. Детские вещи заполняли квартиру с безумной скоростью. Счета из магазинов было страшно смотреть, и Игорь подумывал снова залезть в костюм Чумного Доктора и наведаться к держателям детских магазинов — это же грабеж средь бела дня. Не у всех супруг миллионер, желающий дать своему ребёнку все, чего был лишён сам. Игорю иногда со спорами приходилось доказывать, что им не нужна очередная бестолковая приблуда. Правда, не очень удивлялся, когда она все же оказывалась в башне, где пришлось сделать вторую детскую.       — Кстати, я же забыла! — подрывается Юлька, убегая куда-то, возвращаясь со своей сумкой. Садится обратно, начиная рыться в глубинах большой сумки, вытаскивая на свет божий всевозможные девчачьи секреты и журналистское оборудование, типа линз на камеру айфона.       — Ага! — вытаскивает, наконец, Пчелкина яркую погремушку, шуршащую прозрачной упаковкой. — Не смогла пройти мимо, — улыбается Юля, протягивая погремушку Серёже. В простой прозрачной обёртке чуть звенит шариками яркая игрушка в виде маленькой птицы с раскрытыми крыльями.       — Что ты делала в детском магазине? — удивляется Дима, разглядывая погремушку в руках ошарашенного Серёжи.       — Ой, да ладно… — отмахивается Юля, словно и так не понятно. Конечно ей интересно какой малыш будет у этой парочки, и даже не из журналистского любопытства.       — Спасибо, — только и может сказать Серёжа на очередную Юлину шутку. Пчелкина никогда не упускала момента напомнить об обстоятельствах их знакомства.       — Кроватка мне тоже понравилась, — продолжает Юля, собирая обратно в сумку свои сокровища. Игорь только нервно чешет ухо, закончив свой обед. Вот уж чего он никогда не ожидал увидеть в своей полуразрушенной квартире, так это колыбели, да ещё и собранной собственноручно. Приятный светлый цвет, не слишком мудреная конструкция, увеличивающаяся при необходимости и устойчивые колёса, застеленная мягкими бортиками белого цвета без лишних рюш и украшений, кроватка четко вписалась в обновлённый новым диваном интерьер.       — А мы ещё не видели, — переглядывается с женой Фёдор Иванович. Серёжа только фото показывал как Игорь ее собирал, вооружившись шуруповертом и инструкцией. Игорь только усмехается, откинувшись на спинку стула, за плечи обнимая Серёжу, что тут же приник к нему, закончив со своей едой, полулёжа ему сейчас удобнее.       — О, смотрите что есть! — закончив перебирать свою сумку, восклицает Пчелкина. Она кидает Дубину и Серёже что-то маленькое и аккуратно передаёт тете Лене прямо в руки. — Только так, простите, мужчины. Фёдор Иванович с Игорем фыркают, рассматривая у своих половин в руках по маленькому прямоугольнику в ярко зелёной упаковке с ностальгическим названием «Love is…». Легендарная жвачка завалялась у Юли чисто случайно, что она уже и забыла о ней, а тут нашла. Жвачек было ровно четыре, что она не долго колебалась. Дима тут же разворачивает свою и, отложив сам розовый прямоугольник, читает цветной рисованный вкладыш:       — Любовь это… сделать кормушку для птиц в саду.       — Серёже отдай, — тут же говорит Юля, глядя на хмурого Дубина. Она разворачивает свой и читает поставленным голосом: — Любовь это… иногда изумляться что бы вы делали друг без друга. Все умиляются, а Юля быстро засовывает в рот жвачку, вспоминая вкус. Все смотрят на тетю Лену аккуратно разворачивающую свой прямоугольник.       — Любовь это… никогда не беспокоиться что встретишь новый день один. Все снова улыбаются, а Федор Иванович целует жену в щеку, обняв за лицо, как и много-много лет назад, когда ещё и жвачек таких в Союзе не было, а любовь у них уже была. Все уставляются на сидящих в обнимку Игоря и Сережу, рыжий вертит в руках глянцевую бумажку, и даже не залившись краской произносит:       — Потерять своё сердце. Быстро оглядывает всех присутствующих, закидывая в рот жвачку, вспоминая как безумно хотелось ее в детстве, только попробуй достань.       Они разговаривают обо всем, Дима с Фёдором Ивановичем нещадно палят Громовскую работу перед Серёжей, рассказывая байки, а Юля говорит о своих новых видео. Тетя Лена напоминает, что ждёт их всех летом на даче, когда Игорь нахваливает любимый компот, заставляя Сережу пить больше. Малыш толкается, в какой-то момент даже слишком сильно, что Игорь тут же чмокает Серёжу в макушку, пряча улыбку, почувствовав шевеление под своей рукой.       — Можно? — тихо спрашивает Сергея Дима, протягивая руку к животу. Сережа только согласно кивает, продолжая сидеть в объятиях Игоря. Сначала он никак не мог привыкнуть к желанию окружающих его коснуться, а сейчас даже как-то привык к самым близким.       — Тоже хочешь? — едко интересуется Юля, глядя на руку Димы на животе Серёжи. Две омеги выглядят очень мило, но ее язык просто не держится за зубами.       — В смысле? — не понимает Дубин, убирая руку. Такое пристальное внимание смущает их обоих, и он нервно поправляет очки, глядя на Юлю.       — Говорят, если погладить живот беременного, то сам скоро залетишь, — тут же заявляет Пчелкина, пожимая плечами.       — Не думала, что ты в такое веришь, Юленька, — смеётся тетя Лена, глядя на ошарашенных детей. У Димы такой вид, словно он вот вот в обморок упадет.       — Так говорят, — кусает помидор Пчелкина, что сок катится по губам и она спешно вытирает их пальцами.       — Не слушай ее, — авторитетно говорит Гром, глядя на Дубина.       — Да пожалуйста, — соглашается Юля. — Тем более я почти уверена, что для этого нужен ещё хотя бы альфа. Дубин краснеет как помидор, снимает очки начиная протирать стекла, лишь бы не видеть обращённые на него взгляды. Не встретил он ещё своего альфу.       — У него ещё все впереди, — ласково говорит тетя Лена, глядя на смущенного Диму.       — Это уж точно, — поддакивает жене Фёдор Иванович. Видел он, как порой на Дубина некоторые альфы в их управлении заглядывались, да и некоторые «гости» глаз не спускали. Хорошо ещё Игорь был рядом в рабочих вылазках, хотя тлетворное влияние Грома на милую омегу было на лицо, точнее, на ход работы.       — Мне надо… — встаёт со стула Серёжа, выпутываясь из объятий Игоря. Тот внимательно на его смотрит, убеждаясь, что всё в порядке, и отпускает.       — Заодно дверью поучишься пользоваться, — тут же говорит Юля, отрываясь от разговора с Федором Ивановичем. Уже все заметили какое болтливое у Пчелкиной сегодня настроение. Игорь подозревает, что это из-за неудачного (по собственному мнению Юли) видео или из-за проблем с очередным расследованием, о котором она почему-то молчит. Гром решает поговорить с ней чуть позже. Шутки про появившуюся в квартире Громов дверь звучат от каждого ещё такое бессчетное количество раз, что, когда они возвращаются домой, взгляд сам зацепляется за белое полотно.       — Вырастет — выломаем, — обещает Игорь, бросив взгляд на дверь, тут же возвращаясь к улыбающемуся Серёже, зацеловывая смеющиеся губы, пока держит его лицо в своих руках. Они так бесконечно счастливы, что в это самим сложно поверить.       — Игорь Константинович, — раздаётся где-то над Громом, и Игоря выбрасывает в холодную белизну больницы. Паника и удушающий страх окатывают волной, тянут на дно беспросветного ужаса и сжирающего с головой предчувствия. На осознание происходящего пара мгновений, но Игорь чувствует себя истуканом, соображает медленно, смотрит слепо, пытаясь заново привыкнуть к режущему свету ламп, холодной белизне и пропитанному препаратами воздуху. Руки дрожат, ноги затекли, а мозг заходится в истерике за его Серёжу. Если вдруг, если самое страшное… Игорь жить не сможет.       — Идём, — зовёт медбрат, сливаясь своим халатом с белыми стенами, словно призрак, и смотрит также спокойно-отстранённо. И Игорь боится представить, что его там ждёт. Гром поднимается, чувствует как ноют ноги и затёкший зад, но покорно идёт за этим призраком медицины и просто смотрит на обтянутую белой тканью спину.       — Будем знакомиться? — вдруг говорит призрак, склонившись куда-то, тут же повернувшись с широкой улыбкой и свёртком синего одеяла в руках. Игорь на чистом автомате принимает протянутый комок, собственным глазам не веря, просто берет на руки и, глядя на медбрата, едва выговаривает:       — Сережа…       — Он здесь, — продолжает ещё шире улыбаться парень, взявшись за ручку другой двери, открывая. — Вы можете к нему пройти. И Гром идёт, идёт как пьяный, обдолбанный или как кукла, просто переставляет ноги и прижимает к себе одеяло до побелевших костяшек, боясь разжать руки. Все как-то совершенно нереально, и эта кроха в его руках, со сморщенными носом, нахмуренными бровями и сжатыми в бантик крошечными губами, так похожая на Серёжу, и пушок рыжих волос это только подтверждает.       — Привет, — всё в этом мире возвращает на свои места голос Серёжи, и Игорь, наконец, выдыхает, приходя в себя. Серёжа лежит на медицинской кровати, в странной больничной рубашке, что отличается от его кожи только мелким голубым горошком, и улыбается так светло и счастливо, что Игорь снова впадает в ступор. Мыслительный процесс приказал долго жить, и Гром даже не реагирует на несколько быстрых щелчков камеры на телефоне, отмирая только когда голос Серёжи снова доходит до его мозга.       — Спасибо, — благодарит Сергей такого же довольного медбрата, что протягивает ему телефон с только что сделанными фото. — Марго, отошли эти фото семье с подписью, что со мной и Ильей Игоревичем все хорошо. Игорь же наверняка никому ничего не сказал.       — Серёж, — снова делает попытку хоть что-то сказать Игорь, рассматривая сына. Эмоции накрывают все разом, и Гром просто теряется в них. Счастье, облегчение, радость, безумный страх, снова счастье и безмерная любовь.       — Три килограмма, пятьдесят сантиметров, статус: омега, — диктует медбрат, стоя рядом с лежащим в постели Серёжей. И Игорь понимает какой же трындец их всех ждёт. Илья пытается ворочаться в одеяле, и Игорь только сильнее прижимает сына к себе, забывая дышать. Серёжа рассматривает такого непривычного мужа и просто запоминает момент. Игорь склоняется к нему, протягивает сына, передавая так аккуратно, словно не доверяет эту ценнейшую в мире драгоценность даже ее родителю, тут же целует рыжую макушку, лоб, глаза, щеку, чувствуя и начиная осознавать свою любовь рядом.       — Сереж, Сереженька, — новая попытка поймать хоть одну вертящуюся в голове мысль. — Я так тебя люблю. Вас люблю.       — И я тебя, — отзывается Серёжа, удерживая на себе спящего сына, подставляясь под нежные поцелуи Игоря. Ему ещё нельзя вставать, и Игорь просто нависает сверху, целует, одной рукой придерживая руки Серёжи обнимающие сына. Илья Игоревич Гром спокойно спит в руках родителей, пока ещё не зная какая весёлая семья празднует его рождение. Игорь аккуратно обнимает Сережу, любуется сыном, не в силах оторваться, пока сам Серёжа прижимается лбом к его лбу и совсем не обращает внимания, как Птица за его спиной наблюдает за ними, обняв их огромными крыльями.