Гипно

      Премьерное выступление было блядски напряжённым и далось тяжело, совсем выбив из колеи. Войдя к себе, я поспешил закинуться пылью, и уже неизвестно сколько в полном опустошении сидел на низком уютном пуфике у зеркала, не в силах ни смыть макияж, ни переодеться.       Дверь распахнулась без стука, вырвав из задумчивости и заставив недоумённо поднять глаза. Валентино не было в городе, он пропустил премьеру, и мне очень не хватало его многообещающей улыбки в зале. Кто ещё мог миновать охрану и явиться без предупреждения?       Кувалда! Ну да, ребята не посмели бы остановить его — они с боссом были тесно связаны деловыми отношениями и одновременно крутили невнятный вялотекущий роман. Он то слабо тлел, то бурно разгорался, пока они одного за другим пробовали весь мало-мальски привлекательный персонал Дворца, вцеплялись друг другу в глотки из-за разных взглядов на ведение дел, неделями не виделись и внезапно снова надирались вместе. Хоть Вокс и не скрывал, что ему нравится проведенное втроём время, Валентино в основном ловко держал нас на расстоянии.       Я так и не понял, что босс в нём нашёл, мне Башка был неприятен. Каша, варящаяся в его котелке, была прогорклая, с кусками гнилого мяса в толще и белыми жирными опарышами на дне, она пузырилась и исходила ядовитой пеной, тщетно ища выход, и, если выплескивалась — норовила испортить всё вокруг.       Вокс вошёл бочком, и очень по-свойски захлопнул дверь ногой, будто заявился к себе домой. В костюме с иголочки, слегка навеселе, он был вооружен бутылкой и помятым букетом. Я удивленно рассматривал его в зеркале. Кажется, кинескоп, заменяющий ему голову, с прошлой встречи стал еще шире, при этом раза в два уменьшившись в толщину.       — Энжел-кексик! — Обрадовался он так, будто случайно заприметил меня на улице. Приблизившись, он протянул букет, и, когда я не шевельнулся, бросил его на столик, поставив бутылку рядом. — Не знал, куда себя девать, и приехал прямиком сюда. Посмотрел выступление, и это просто бомба, записать бы красиво с крупными планами, и крутить по телику!       — Рад, что тебе понравилось. — Нехотя отозвался я. Он встал за моей спиной, обдав запахом перегара напополам с куревом, и потянулся, желая коснуться шеи. Я всем корпусом уклонился от загребущих пальцев. — Тебе скучно? Посори деньгами, съезди по клубам, развейся.       — Я — уже.       — И что, даже деньги не помогли подцепить кого-нибудь? — Фальшиво изобразил сочувствие я. — Валентино не предупредил, что мне нужно нянчиться с тобой.       — Он и не должен был, это же такая мелочь.       — Ты очень самокритичен. — Одобрил я, усмехнувшись, и поспешно отвлёк от плохо завуалированного оскорбления сомнительным комплиментом. — Ты так проапгрейдился с этой своей головой! Но профиль — просто жесть!       Он пару секунд лыбился во весь экран, полностью игнорируя мои нападки, а потом резким движением обеими руками вцепился в плечи, прижав к себе. Спиной я отлично прочувствовал каменный стояк, кончики изящных пальцев на глазах обросли набалдашниками выступающих треугольных когтей. Пока они только предупреждающе вдавились в кожу, но выглядели как гарпуны — созданные, чтобы вонзиться на всю длину, притянуть к хозяину и разорвать плоть при попытке вырваться.       — Я думаю только о тебе!       — Так я и поверил. Слушай, я очень устал, а ты пьян. Иди проспись, и веник забери.       — Что такой бука? Не упрямься, куплю тебе колье с опалами, очень пойдет твоей точёной шейке.       Я фыркнул с омерзением. Он и правда думает, что в моей голове гуляет ветер? Даже если и так, разве в аду остался хоть кто-то, верящий пустым обещаниям!       — Неужели ты не… соскучился без него? — Он с намёком облизнул экран.       Я состроил кислую мину и дёрнул плечом:       — Работа меня полностью удовлетворяет, он позаботился об этом.       — Тебе стоит быть поприветливее со мной. — Вокс начинал терять терпение, в голосе прорвалась нескрываемая угроза. Ненадолго же его хватило с ласковыми уговорами! — Не ломайся, Валентино не будет против.       — То-то ты явился, пока его нет. Отвали, я не какая-то бездарная певичка из захолустья, и не даю за замызганные букеты.       — Ты разве не шлюха?       У меня была цена. И она уже была сполна уплачена Валентино. Чтобы занять руки, я подхватил со стола пуховку для пудры, поднял брови и признал, напевно растягивая слова:       — Самая настоящая. Если он скажет, я сделаю с тобой что угодно. И, кстати, в первый раз ты сам настоял, чтобы он смотрел. Ты вообще сможешь — без чужих глаз?       Он встряхнул меня так, что зубы щёлкнули. Безуспешно рванувшись в сжавшихся когтях, я вскинул на него негодующий взгляд и открыл рот для гневной отповеди, но потерял мысль.       Глаза занимали весь экран, и, кажется, продолжали становиться больше; вся поверхность зыбко мерцала, закручивалась и переливалась, вздувалась буграми и омутами проваливалась внутрь себя. Раз попавшись, я уже не мог перестать смотреть. Руки, дёрнувшиеся за пистолетами, безвольно опустились.       — Вот и отлично. Валентино велел передать, что вот-вот будет здесь. С ним-то ты поведёшь себя поласковее.