***
Антон спал на удивление крепко, но во сне у того была мясорубка, какая обычно бывает от нервных потрясений в течение всего дня. Ему снилось и кладбище, и Елена Владимировна, которая говорила, что Арс хороший, и сам мужчина ему тоже снился. Всё же мальчишку слишком потрясло то откровение, до которого он дошел, сидя на каменной плите у надгробия воспитательницы. Давно у него такого не было... А если честно, чтоб в мужика, так вообще никогда. Антон был, мало того, что жутко эмоционально истощен, так и еще и в принципе не умел классифицировать собственные чувства, пытаясь в них разобраться. Он оставляет эти попытки очень быстро, когда рано утром, пока мужчина еще спит, в мыслях юноши мелькает «Он мне нравится». Антон быстро решает, что это всё приколы его сонного побитого мозга, которому просто недостаточно любви в этой жизни. — Да и с чего ты взял, что у него никого нет? — подкидывает подсознание. Антон в глубине себя орет от бессилия, потому что этой мыслью он только что признал, что всё-таки неравнодушен к мужчине, хоть и только в своей голове и мимоходом. И всё же любопытство распирает изнутри, и в ход идет излюбленная тактика помешанных шестиклассниц: промониторить все социальные сети. — Какой идиотизм! Ты что, в начальной школе? — взывает к Антону голосок в его голове. — Ой, не хочешь сканить соцсети? Вставай, разбуди Арсения и спроси: извини, а ты, часом, свободный мужчина? — раздраженно заявляет ему второй голос, видимо, голос разума. Всю страницу в ВКонтакте Шастун уже вдоль и поперек облизал глазами, и теперь настало время заходить в «Подарки» и «Друзей». Первого вообще не оказалось, а друзей было около пятисот человек. Догадавшись, что большая их часть — клиенты мужчины, Шаст вбил в поисковик фамилию Арсения. Вылезла страничка Даши, Ди, Алексея и Светланы. Алексея Антон узнает сразу — на родительском дне успел запомнить его. На фотографии в профиле кареглазый мужчина лет сорока держал в руках здоровенную рыбину, облокачиваясь при этом на огромный, на вид дорогущий, мотоцикл. Антон, с чувством маленькой победы, заходит в профиль, где фотографии делятся на три категории: рыбалка, мотоциклы, и маленькая Диана со своими родителями. Фотография, наверное, Арса, была всего одна: на фотографии нескладный мальчик со светлыми глазами держал на руках сверток, повязанный красным бантиком. — Ди, наверное, — думает Антон, когда видит за счастливой семьей табличку «Родильный дом». Порывшись в давних-давних фотографиях, где были снимки еще беременной Светланы, маленького Попова он не находит нигде. Смотря на сотую, кажется, щуку-селедку, которую поймал Алексей в какой-то непонятной речке в глубинке, парень решает, что надо посетить страницу матери Арса. Мама Арсения сразу стала спасением для Антона. Все снимки в ее профиле были в разных альбомах с дурацкими подписями: парень разглядел там «7я», «прАзДники», «дЕТИ» и «любимый мУЖ». В общем, женщина с первых мгновений вызывала симпатию, как минимум, своим позитивным настроем по этой жизни. Кликнув на папку «7я», Антон принялся разглядывать огромное количество семейных фотографий, сделанных на протяжении лет десяти, если судить по наличию и виду Поповой-младшей на ней. Взгляд Шастуна цепляется за еще один знакомый силуэт на фотографии: Александрова тоже была там. Снимок явно был сделан в один из самых теплых летних дней: на фотографии девочки сидели в надувном бассейне, обе в дурацких солнечных очках и с морожеными в руках. Диана как раз в момент фотографии целовала девушку в щеку, отчего та улыбалась. Там же была и Светлана, расположившаяся на надувном диванчике, а сзади бассейна Шастун заметил Арсения, который сиял, как начищенная монета... Держа на руках ребенка. Справа от него стояла неизвестная Шастуну молодая женщина, которая тянула руки к малышу. Стоп. Еще раз. Ребенка. Арсений. Антон быстро нашел эту фотографию на странице, посмотрев на подпись: «Пополнение в нашей большой семье. Любим тебя и принимаем». Фотография сделана двадцатого июля предыдущего года. Так. Прекрасно. Как это понимать? Комментариев не было. Возможности что-то понять тоже. Чей это, мать его, ребенок?***
Знаете, ведь правду говорят, что ценим только тогда, когда теряем. И если Антон до сего момента тушевался с их с Арсением взаимодействий, переживал, а не увидели ли их ненароком, что о них подумали бы... То сейчас он злится. Ему больно, ему обидно, он остро чувствует предательство где-то в глубине грудной клетки, которое ощущается как злокачественная опухоль, которая вытягивает жизнь по-тихоньку из организма, когда не идешь к врачу. А врачи для души — именно психологи. Антон даже усмехается с этой мысли. К чему были все эти прикосновения, которых не было у других? Зачем были все эти поцелуи в макушку, которых, как, наверное, надеялся Арс, младший не замечал или не брал во внимание? А он замечал. Каждый микроскопический знак внимания, каждое прикосновение, каждый взгляд в его сторону. Зачем было относиться к нему по-особенному? Зачем было всё это? — А что «это», Шаст? — подкидывает ему подсознание. — Наверняка, для Арсения ничего толком и не было. Это просто ты решил, что именно к тебе особенное отношение, — доводит он сам себя. — Хотя Димка говорил, что только ко мне... Хотя мало ли, что Позов знает! Ему самому до себя! И почему я думаю об этом!? Никакого особого отношения не было! Он, сто процентов, так со всеми своими блядскими клиентиками себя ведет! И поцеловать, блять, перед сном, и слезы вытереть... И зачем ты доверил ему про Лену, вот конченный! — в голову волнами накатывают воспоминания, и каждое, что было положительным, отражается в негативном ключе и заново откладывается внутри. — Удачи, блять, с женой, или кто она там ему... Ему, знаете ли, далеко не впервой такое. Справится, не слабак все-таки. — Доброе утро, Тош. Как спалось? — Арсений ёрзает на своей кровати, пытаясь вытащить очки, запутавшиеся в пледе. Он тоже выглядит помятым. Антону приходится быстро оторвать уже начинающие болеть глаза от экрана телефона и, прежде чем подорваться с кровати и вылететь из комнаты, бросить только короткое: — Все нормально, спасибо, Арсений Сергеевич. Арс бы хотел возразить против отчества в обращении, да хлопок хлипкой двери его обрывает. Он не станет бежать. Он боится сделать ошибку.***
Встречают Антона в пятнадцати-местке хорошо. Кто-то из его компании говорит, что соскучился по его идиотским шуткам, и на душе у парня теплеет.***
Жизнь продолжается. Лагерь — место для ошибок. Что было в лагере — останется в лагере. Эти слова Антон повторяет целые сутки. Мероприятия скучные, особого творческого подхода не требуют, он пропускает кружок по волейболу, он старается уходить из комнаты, когда туда заваливаются Диана с Дашей, лишь бы не пересекаться с братом первой. Забавно, но у него находится товарищ по несчастью — Никита тоже частенько уходит, чтобы не смотреть на счастливую Александрову в объятиях своей «подружки». Девочки тоже как будто позабыли о нем. А, может, он и сам виноват, что избегал их (и продолжает), даже если они такого отношения к себе не заслуживают. Даша не перестала звать его сидеть к ним на свечку, да только Антон всеми силами пытается оттуда свалить: вожатый Саша уехал на день-два, и временно с ними поставили вполне предсказуемого персонажа. Арсений пару раз пытался притащить отстраненного мальчишку к отряду, но Никита попросил заместителя вожатого не доставать парня. Лидер не понимал, что стряслось с одним из «огоньков», но позаботиться об Антоне он считал своим долгом. Долгом хорошего друга и хорошего лидера. Виолетта на планерках уставала страшно и сразу шла спать, как только возвращалась из каменного корпуса.***
На календаре девятнадцатое июля. До конца лагерной смены остается ровно неделя. Сегодня хотели провести день кино, но, как оказалось, голосованием, организованным на всех свечках, большинство ребят были за дискотеку. После ужина всех отправили помыться-нарядиться и вывели из корпусов. Отказы Арсений не принимал, потому что «А зачем вы тогда вообще приехали? Идите хоть на свежем воздухе в телефонах посидите». Небо было по-летнему синее, и совсем высокое. Дул еле ощутимый теплый ветерок, и фонари, которые зажигали в лагере с наступлением темноты, совсем не резали глаза, играя бликами, если прищуриться. На улице пахло летом: свежей травой и пылью, нагретым асфальтом и какими-то цветами со сладким тонким ароматом, который хотелось вдыхать полной грудью. А Антону ничего не хотелось. Сколько бы тот ни отбрыкивался, с его забастовкой по отношению к Арсению жизнь стала более тусклой. Теперь он предпочитал сидеть в телефоне, обходя стороной приложение ВКонтакте, разумеется. Делать ему там нечего, а то найдет еще какие-нибудь фотографии со свадьбы Попова с этой женщиной. Он с какой-то пассивной злостью признает, что играть роль пассивного паразита, как он называл членов кружка Выграновского, входит у него в привычку. Пропал в неизвестном направлении азарт, который был у него на родительском дне, на игре в «УНО»; не было заинтересованности ни в лагерных активностях, ни в ритуалах и традициях, ни в общении с другими «Белыми чайками». Зато у него были сигареты. Не с сигарет ли начались все твои несчастья? Антон не хочет думать об этом. Да, он отчаянно желает, чтобы его страсть к лагерю вернулась, но сейчас ему слишком сложно примириться с тем, что он увидел. Волочить свое бренное тело в сторону главной веранды совершенно не хотелось. Это был, по сути, огороженный забором и с каким-то подобием крыши, участок земли в глубине лагеря. Там, естественно, стояли по углам стулья «для пассивных паразитов», как сам для себя решил Антон. Он молча курил ту розовую погремушку, стоя за толстым стволом дуба. В конце концов она замигала и отказалась работать. — Зато о нем ничего напоминать не будет, — решает сам для себя парень, засовывая бесполезный теперь кусок пластика в карман спортивных штанов. — Ой, Антон! И ты здесь! Я тебя не заметила! — перед его лицом появилась та девочка, которой он нагрубил в ванной комнате еще несколько дней назад. — Привет, Ир, да, я тоже здесь. — Но меня зовут Лиза.., — девочка скривила свое накрашенное до неприличного лицо: ее глаза в темноте как будто проваливались вовнутрь из-за черных кругов вокруг них, губы были того же оттенка, и со всем этим гримом, по-другому не скажешь, девушка была похожа на скелета из кабинета биологии в школе Шастуна, только двигающегося. В противовес макияжу на девушке была широченная светло-розовая толстовка и юбка в складку. — Да-да, Лиза, я так и сказал, — нервно произносит Шастун, выглядывая из-за дерева и пытаясь найти глазами одного и только одного человека. Воспоминания о той дискотеке сейчас обжигали грудную клетку, делая и больно, и приятно одновременно. На импровизированном танцполе было намного оживленнее, чем в прошлый раз: видимо, две недели вместе все же смогли свести какую-то группку людей, но ненадолго. Вожатые-парни крутили у себя на плечах совсем малюток с огромными бантиками в волосах и яркими румянами, которые они одолжили у старших, живших с ними на одном этаже. Детишки смеялись, а ребята подросткового возраста реально зажигали собой пространство. Девушка вытягивает его на танцпол, и Антон к своему неудивлению вспоминает о том, что танцор из него никудышный. Да, он знает, например, пару элементов из народных танцев, пару шагов из вальса... Но просто так, чтобы выйти и дрыгаться в такт музыке, — совсем не в его стиле. Или в отсутствии раскрепощенности. Начинает играть более нежная музыка. — Объявляется белый танец, девочки приглашают мальчиков! — говорит за столом диджея до жути знакомый голос. Антон с ужасом узнает Арса, смотрящего на него неотрывно, пока эта самая Лиза Конева виснет у Шаста на шее. Предыдущая мелодия резко обрывается, и диджей объявляет в микрофон: — Простите, ребят, тут что-то со связью, сейчас поставлю что-то из скачанных ранее. Антон, облегченно выдохнув, уже готовый оторваться от Коневой, слышит... Поганый. Звук. Вальса. Вальса с родительского дня. Поганого вальса с родительского дня. Молодец, Арсений, выбрал один из скачанных! Антон слышит слева от себя знакомые голоса: — Даш, могу я пригласить тебя? Не думаю, что еще будет возможность, — говорит донельзя смущенный лидер отряда. Держа под руку Попову, сама девушка, которой сделали это предложение, тоже явно нервничает, пытаясь, видимо, придумать вежливый отказ; Диана, подняв один уголок губ, убирает Даше за ухо выбившуюся из хвостика прядь темных волос и выдает: — Так, сладкий, мы сюда приехали отдохнуть друг с другом, — она ухмыльнулась еще более самодовольно, выделяя последние три слова, и оставила на щеке притихшей девушки поцелуй, отчего та улыбнулась. — Ты очень скоро узнаешь, Никита Ермаков, почему я так говорю. Бедному парню ничего не остается кроме как уйти. Жестковато, но зато очень точно. Да и Диану Антон понять может: этот паренек не отстает от Даши всю смену. Конева откуда-то знает, как танцевать вальс, и Антон не может улизнуть никак. Антон буквально чувствует спиной пристальный взгляд голубых глаз: четко между лопаток пробегают мурашки.***
Арсений Попов, 23:58 Ты прекрасно танцуешь, Антон Арсений Попов, 0:00 Извини, что с песней тебя подставилАнтон Шастун, 2:12
все в порядке хотя лиза эта заебаала
Арсений Попов, 2:13 Тош, тебе пора спать.Антон Шастун, 2:14
и тебе тоже
***
Ранним утром Антон решает все-таки зайти к Арсению: он оставил где-то свою зарядку. Одно но: шнур он нашел, а вот Попов уехал из лагеря, как сказала Виолетта.