Alaina Castillo — just a boy
Ещё тёплые лучи утреннего осеннего солнца пробираются в комнату через большое незашторенное окно и задерживаются на умиротворённом лице спящего омеги. Нос его морщится и он просыпается, тут же громко чихая и подскакивая на кровати. Ткань костюма стягивает кожу и заставляет прийти в себя быстрее. Стоп… Костюм. То есть всё то, что произошло вчера – не сон? Чонгук быстро поворачивается и видит на своей кровати альфу, что спит и улыбается чему-то своему. Выглядит он невероятно мило со своими растрепанными волосами, помятой щекой и перекошенным костюмом. Омега не может, да и не хочет сдерживать свой порыв, поэтому подбирается к альфе поближе и чуть ли не ложится на него, блаженно прикрывая глаза. Чон может назвать это утро самым лучшим в своей жизни, потому что лежать в кровати с любимым человеком, который ответил тебе взаимностью, вдыхать его аромат и слышать размеренные удары сердца о грудную клетку – незабываемо. Лучше и быть ничего не может. Но лучше всё же становится, когда Чонгук ощущает, что его сжали в руках и придвинули к себе ещё ближе. — Доброе утро. — раздаётся хриплое голосом альфы откуда-то сверху, а следом ощущается поцелуй в районе макушки. — Как спалось? — Доброе. Прекрасно. А тебе как? — и действительно, так хорошо омега уже очень давно не высыпался. Всегда либо работал по ночам, либо мучила бессонница с кошмарами, а сейчас всё отпустило и оставило только покой. Как будто все монстры поняли, что у Чонгука появилась надёжная защита в роли Тэхёна. — Идеально. — говорит «защитник» и поднимает голову Чонгука за подбородок, даря несколько нежных поцелуев в лоб. Омега задорно хихикает и щурит свои большие глаза, в которых звёзды поселились. Тэхён видит в этих глазах себя и всё важное, что в этом мире вообще есть. Опускает взгляд вниз и натыкается на губы, вытянутые в улыбке. Приближается к лицу и накрывает их своими. Совсем невесомо, нежно. Отрывается, снова примыкает к желанным губам, и так по бесконечному кругу. — Тэхён, мы ведь даже зубы не чистили! — спохватывается Чонгук и пытается отстраниться, но Тэхён ему не даёт и в этот раз уже целует намного медленнее и глубже. — Плевать. — шепчет тихо с хрипотцой на грани слышимости. Какое кому сейчас вообще дело до зубов? Об этом они подумают позже, а сейчас… Сейчас альфа проводит языком по губам Чонгука, медленно раскрывая их, не напирает и даёт возможность остановить всё в любой момент. Но Чон не останавливает, только укладывает руки на чужую шею и поддаётся ласкам. Они незамысловатые, но глаза от блаженства всё равно закрываются, а тело мелко подрагивает. Это гораздо интимнее любого секса. Это важнее и трепетнее. Отбрасывать своё стеснение в такие моменты намного сложнее, но у них отлично получается не думать о лишнем и сосредоточиться только на вмиг обострившихся ощущениях. Всю идиллию разрушает заурчавший живот омеги. Чонгук отрывается от своей новой сладости и зарывается лицом куда-то Киму в ключицу. Тот только тихо и совсем незлобно смеётся над омегой, у которого даже шея стала красная. — Пора кушать, да? — спрашивает игриво Тэхён и не даёт надувшемуся Чонгуку встать, вместо этого подхватывая его на руки и неся как принцессу на кухню. Омега поначалу колотит Тэхёна в грудь, бормоча какие-то невнятные возмущения, но со временем входит во вкус и руководит Кимом пальчиком. Тот специально идёт в противоположную сторону и слышит смех вместе с капризным «Ну Тэхё-ё-ён» Вот бы каждое утро начиналось именно так.📜 📜 📜
— Сходим на свидание? — говорит Тэхён воодушевлённо и блестит глазами в строну Чона, который готовит завтрак. — Что? — от неожиданности вопроса даже поворачивается к… А к кому, собственно? Кем теперь для него является Тэхён? Переживания эти максимально глупые, особенно после сладких утренних поцелуев, но Чонгук всё равно грузит свою голову этими мыслями. — Говорю, пошли на свидание, — не спрашивает уже, а уверенно утверждает. — мы ведь теперь встречаемся, а все пары ходят на свидания. В парк там, ресторан… Я в этом плох, но прочитал кучу статей в интернете. — признаётся неловко альфа и чешет затылок, стараясь смотреть куда угодно, только не на омегу. Быть уверенным – задача намного сложнее, чем он думал. Чонгук быстро понимает смысл услышанных слов и улыбается так широко, что лицо грозится треснуть. Они пара, встречаются. Слова до смешного простые и понятные, а Чонгук от их упоминания визжит как мальчишка из средней школы, который впервые влюбился. — Мы можем пойти завтра или… — Тэхён договорить не успевает, ведь его затыкает коротким поцелуем Чонгук, который неизвестно как успел оказаться возле альфы так быстро. — Пойдём прям сегодня? — спрашивает тихо с той же улыбкой. Кима от этого ведёт, лишает ещё оставшихся крупиц рассудка. Альфа притягивает Чона к себе ещё ближе и утыкается лицом в мягкий живот, а руками обнимает талию. Омега гладит мягкие волосы альфы, перемещаясь пальчиками на затылок. Чон оказался на коленях альфы через несколько мимолётных минут, расплывшийся в нечто мягкое и расслабленное с невидимыми метками-поцелуями на лице и немного шее. Они так и не позавтракали, зато порцию нежности получили сполна.📜 📜 📜
FINNEAS — Let's Fall in Love for the Night
Место, в которое их привёл Чонгук – прекрасно. Тэхён даже не жалеет о паре часов, потраченных на дорогу, потому что приехали они в парк аттракционов. Альфа читал про то, как они сейчас выглядят и говорил Чонгуку, что когда-нибудь хочет поехать туда. Никак он не думал, что омега запомнит и воплотит его маленькую мечту в жизнь спустя несколько месяцев. — Не стой просто так, пойдём! — кричит Чонгук, пытаясь перебить громкий звук заводной музыки, хватает альфу за руку и ведёт вглубь парка. Здесь всё такое красивое и необычное! Дети в костюмах фей и супергероев, мыльные пузыри в воздухе, запах сладостей и особенно вкусных яблок в карамели. Ещё аттракционы! Они все такие разные и интересные. Альфа чувствует себя снова маленьким ребёнком. Чувствует лёгкость, полёт души и беззаботность, которые у него когда-то давно слишком рано отобрали. Глаза горят и из груди наружу рвётся звонкий смех. Таким настроением заряжается и Чонгук. Они останавливаются возле фонтана в самом центре парка и смотрят на детей с закатанными штанинами, что совершенно бесполезно, ведь они играют с водными пистолетами. Парни одновременно поворачивают головы друг на друга и смотрят. Либо они уже изучили друг друга полностью, либо обрели телепатию, потому что тут же срываются с места, снимают обувь на ходу и запрыгивают в импровизированный бассейн к радостным детям. У Чонгука с Тэхёном нет таких игрушек, поэтому они обороняются ладонями и плещут водой из них же. Взрослые, проходящие мимо со своими парами или детьми, смотрят на них по-разному: кто-то задороно, со смешинкой, а кто-то, коих было больше, презрительно и осуждающе. Пару это нисколько не волновало, но игры они прекратили быстро, потому что одежда уже успела полностью промокнуть. Они сегодня ничего не ели, поэтому было принято решение зайти и перекусить. По пути они увидели маленькое кафе со столиками на улице под тенью деревянного навеса. Клумбы с цветами и даже ягодными кустами придавали этому месту особый уют. Они облюбовали самый близкий к ним столик. Официант сразу же подошёл к ним и принял заказ. Чонгук заказал яичницу с беконом и красной фасолью, а Тэхён тосты с красной рыбой и авокадо. Омега ещё добавил клубничный лимонад, уверяя Кима, что после него он не сможет пить что-то ещё. Правило «Когда я ем, я глух и нем» точно не работает за их столом. Чонгук с Тэхёном переговариваются, смеются и возмущаются, когда один из них ворует еду с тарелки другого и просто хорошо проводят время. Про лимонад Чонгук не соврал и Тэхён уже почти наполовину осушил второй бокал. Их прерывает маленькая девочка. Они видели её ещё когда только пришли сюда. Ребёнок переступает с ноги на ногу, но всё же берёт себя в руки и дрожащими ладошками протягивает Чонгуку розовый блокнот. — Чонгук-щи, я очень люблю Вас и ваши песни. Можете дать мне автограф, пожалуйста? — она явно нервничает, голос поднялся на несколько тонов выше. Чонгук улыбается и берёт протянутый блокнот с привязанной к нему ручкой. Какой вежливый ребёнок! Она побеспокоилась о том, что может помешать, о чём сказала, когда Чонгук листал блокнот, ища чистую страницу. Многим взрослым есть чему поучиться у… — Как тебя зовут, солнышко? — Долми, — отвечает девочка, заметно расслабившись. Тэхён всё это время молча сидит и смотрит то на Дольми, то на Чонгука. Старший омега выглядит сейчас таким тёплым в своей большой чёрной толстовке без уложенных волос и макияжа. Ким видит его таким чуть ли не каждый день, но каждый раз ощущения и чувства разные, но одинаково сильные. Он не удерживается и достаёт камеру из рюкзака. Придерживет её одной рукой и, пока Дольми рассказывает Чонгуку что-то, а тот заинтересованно слушает, делает фото. Щелчок отвлекает омег от разговора, и когда девочка понимает, что произошло, она лучезарно улыбается и делает из рук сердечко. В кадр она не попала, но альфа решает умолчать об этом, быстро пряча фото-карточку в карман. Когда девочка ушла, они быстро доели свой завтрак и Чонгук повёл Тэхёна куда-то, обещая, что этот сюрприз он точно не забудет. Тэхёну бы должно быть страшно, но он знает, что Чонгук всегда для него старается и точно не сделает ничего плохого.Dermot Kennedy–Rome
В самой глубине парка они останавливаются возле огромного колеса обозрения. Оно освещено десятками огоньков всех цветов радуги, привлекающих в темноте множество глаз. Тэхён смотрит на это всё молча, и, кажется, даже не дышит. Всё время, что они здесь, альфа пытался не обращать на огромный круг внимания, ведь этот день должен быть наполнен только счастьем, но никак не его страданиями. — Тебе нравится? — спрашивает Чонгук тихо-тихо и ждёт ответа. — Очень, — старается сказать Тэхён. Его голос дрожит и сипит, глаза жжёт, чего альфа старательно не показывает, а пальцы покалывает от желания, ставшего в одночасье необходимостью, во что-то крепко вцепиться. Чонгук будто читает его мысли и сплетает их пальцы в замок. Не разрывает его и тогда, когда покупает билеты, и когда они забираются в двухместную кабинку без окон, и когда начинают медленно подниматься. Чон крупную дрож в чужих руках чувствует и внутренне ликует, ведь, неужели, его сюрприз понравился Киму так сильно? — Открой глаза, — слышит Тэхён возле своего уха вместе с ощущением на нём горячего дыхания. На скулу ложатся холодные пальцы, которые по ощущениям альфы горячее раскалённого железа, поворачивают его голову в строну. Да, всё это время он сидел с зажмуренными глазами, пытался справиться с тревогой. Сейчас он пересиливает себя и распахивает их как можно шире. Перед глазами плывёт картина ночного, никогда не засыпающего Сеула. Альфа ещё не видел мир, в котором живёт сейчас, под таким углом. Именно в этот момент у него получилось словить ускользающую разницу двух реальностей, его и Чона. Наверное, не об этом сейчас Ким должен думать, но он хочет сравнить эти миллионы огней с заблудшими в этом городе душами, которым бывает грустно и одиноко. С душами, которые в этих самых огоньках смогут найти своё утешение и затеряться ненадолго. — Спасибо, — с глаз градом льются слезы, а Чонгук, на которого сейчас направлен пропитанный болью взгляд, никак не может понять, за что его благодарят сейчас и вообще в целом. Тэхён прижимается своими губами к омежьим и мягко их раскрывает. Каждый поцелуй имеет свой вкус и запах. Этот со вкусом солёных слёз и сладкой ваты с мятным молочным коктейлем и запахом попкорна, который продаётся неподалёку где-то там внизу. Чонгук понимает, что что-то не так. Столько через него сейчас проходит чужой боли и отчаяния в чистом неотпалированном виде. А он с этим поделать ничего не может, разве что отдать всю свою любовь и поддержку. Укладывает руки на широкие плечи и отдаёт себя полностью в чужие руки. Они оба так бесповоротно и крепко, что кому-то может стать страшно. Не им точно.📜 📜 📜
Мерный звук двигателя заглушается шумом города и звуками двух голосов. В парке после случая с колесом обозрения они пробыли недолго, только прогулялись по аллее и поехали домой. Говорят обо всём, а самых главных и важных вопросов избегают: Один, потому что не хочет перегнуть палку и задеть, второй же, потому что страшно не хочет погружаться в воспоминания ещё раз и обидеть. Час от часу не легче, ведь тема каким-то неведомым образом зашла о родственниках и детстве. Когда Тэхён с Чонгуком заводят разговор вообще всё получается как будто само собой разумеющееся, неподвластное чьему-то контролю. — Обо мне с самого детства заботились бабушка с дедушкой. Родители постоянно работали и у них на это просто не оставалось времени. Дедушка умер, когда мне было двенадцать. Бабушка тогда очень много плакала, а я не особо понимал, что происходит. Образ дедушки постепенно забывается, но в таких случаях я пересматриваю старый фотоальбом. Они для меня самые близкие люди. Родителей я тоже безумно сильно люблю, но есть вещи, которые я просто не могу им доверить, — говорит тихо Чонгук, чуть ли не улёгшийся на переднем пассажирском кресле с ногами, предусмотрительно сняв кроссовки. Омеге эти слова даются сложно, но он честно старается. Говорить об этом намного легче, когда прошёл десяток лет. Раны почти полностью затянулись, оставляя за собой только лёгкую тянущую боль. Ким в ответ заинтересованно мычит, не отвлекаясь от дороги. Он стал слишком сентиметален, думается альфе. Причину таких перемен настроения он не может понять, но думает, что это было всегда, просто только сейчас, рядом с этим омегой он узнаёт себя заново. Это больно и сложно, но то, что придёт после, наверное, будет стоить того. Чон смотрит на точёный профиль с острой линией скул, тёмными отблесками ресниц на щеках и решается. — А… Твоя семья, какие они? — Тэхён напрягается, спина его сутулится, а брови хмурятся. — Мой папа самый лучший человек в этом мире. Он всегда говорил мне, что я достоин всего самого прекрасного, слушал мои переживания и давал дельные советы. Иногда вёл себя как заботливая курица-наседка, но, думаю, все папы такие, — и смеётся басисто вместе с хихикающим Чоном. — А отец… — запинается, чувствует в горле сдавливающий ком. Он не хотел об этом говорить. — Что отец, Тэхён? —настороженно и очень уверенно спрашивает Чонгук. Он прекрасно понимает, что для Тэхёна это больная тема, но поделать с собой ничего не может и продолжает нападать на альфу и чуть ли не прожигать его глазами. Тэхён чувствует себя загнанным в ловушку зверьком. Это первый раз, когда он чувствует себя так за эти месяцы. Такое состояние в его времени преследовало Кима почти что каждый день, но альфа уже успел позабыть о тех мрачных временах. К хорошему быстро привыкаешь, да? Чонгук догадывается, что ответа так и не дождётся, поэтому решает зайти с другой стороны: — Почему ты плакал на колесе обозрения? — спрашивает прямо и тут же желеет, когда видит дрогнувшие на руле руки и играющие желваки. Тэхёна срывает. Он, не сбавляя скорости почти в сто километров поворачивает голову на Чона и повышает голос: — Я не хочу говорить об этом, Чонгук! — Тэхён говорит со сталью и тысячью шипов в голосе. В кимовых шоколадных глазах Чонгук видит столько холода, сколько не встречал нигде и никогда. Но на самом дне глаз цвета застоялого мёда омега видит… Просьбу. Его молят о молчании, о том, чтобы не резал уже итак раскрошенное и окровавленное. Ким ещё с минуту не может понять, что только что сделал, а когда осознание приходит, хочет зажать Чона в объятиях и бесконечно извиняться. Чонгук ведь не виноват в том, что Тэхён так реагирует. Омега просто пытается узнать, помочь. В действия его мысли так и не переходят, омега просто отворачивается от него и задумчиво-печально смотрит в окно. Тэхён спешит последовать его примеру, им обоим есть, о чём подумать. Весь оставшийся путь до особняка они проводят в тяжком душащем молчании.📜 📜 📜
Natalie Taylor — Come to This
В по-ночному тёмном просторном коридоре особняка необычайно холодно и, отчего-то, немного страшно. Чонгук никогда не замечал этого раньше, а сейчас ощущает как никогда остро. Ноги, словно на автомате, мучительно медленно заставляют омегу передвигаться вперёд, но, кажется, перестают функционировать в тот момент, когда из-за спины слышится тихий сиплый бас: — Когда мне было шесть лет мы с родителями пошли в парк аттракционов… — слышно, что каждый звук даётся альфе с трудом, но старается он чертовски сильно. Чонгук поворачивается к нему и садится на ближайший и единственный стул. Готовится внимательно слушать и радуется желанию альфы всё же рассказать о том, что так тревожит. Только вот не ясно, про отца или аттракцион. — Тогда он только открылся и его владелец был знакомым отца. Мы туда пошли только поэтому, хотя я очень сильно хотел. Мы ходили по зоопарку, а потом подошли к колесу обозрения. Раньше я никогда такого не видел и мне так сильно понравилась, что я начал прыгать на месте и уговаривать родителей хоть разочек прокатиться, — значит и про то, и про другое. Омега смотрит на альфу очень внимательно и замечает абсолютно всё, каждую пустяковую мелочь: и чужое глубокое прерывистое дыхание, и дрожащую нижнюю губу, и нервно сжатые в кулаки ладони. Даже может увидеть покрасневшие нос с глазами, несмотря на темень. Тэхён не церемонится и садится прямо на холодный мраморный пол напротив Чонгука, чувствуя, что ноги уже с трудом держат его. — Отец тогда схватил меня за запястье и… Посмотрел, — в тишине слышится шмыганье носом. — Впервые посмотрел на меня с таким пренебрежением и… Отвращением? Во мне тогда как будто всё вдребезги разбилось. До сих пор отчётливо помню, что тогда он сказал мне: «Ты уже взрослый, Ким Тэхён. Заканчивай с этими детскими играми, мы идём домой». И дело ведь не в том идиотском колесе вовсе! — повышает голос альфа со сквозным отчаянием в интонации. Чонгук от такого не может не вздрогнуть. Он как будто слушает чужой призыв о запоздалой, так и не оказанной когда-то давно помощи. Почему же «Как будто»? — Дело всё в том, как мой отец тогда отреагировал. Я винил во всём именно аттракцион и несколько ночей не мог успокоиться и рыдал, смотря в окно, из которого его так хорошо видно. Когда я стал старше, то пробовал на него сходить, но в голове закружилось, в глазах потемнело, а горло сдавило так, будто меня кто-то душит. А когда я был с тобой всё будто… испарилось. Мне было страшно, но я смог сделать то, что хотел с шести лет, — заканчивает альфа и пытается отдышаться от того, что всё это время говорил быстро и беспорядочно, боясь остановиться. Чон в шоке. Он неверяще уставился на альфу и гадает, насколько же этот человек сильный, раз смог пережить такое и остаться улыбчивым, весёлым, мягким — таким, каковым его знает Чонгук. То зерно обиды, пускающее в омежьей душе корни, затоптано и вырвано с корнем. Сейчас альфу хочется только успокоить, обнять и сказать, что никто больше не посмотрит на него так, не посмеет. Тэхён такой сейчас беззащитный и открытый перед ним, из-за чего сердце почти что больно сдавливает от нежности и обожания. Только он поднимает руки, как чувствует на своих коленях чужую голову, голени обвивают руками, как обезьяны лапками ветку. Чонгук улыбается разбито, вплетает холодные пальцы в каштановую копну, сминает кожу успокаивающе. Всё бы хорошо, но у омеги остался только один вопрос, в конечном счёте который он всё же задаёт: — А как же твой папа? Ты же говорил, что он очень сильно любит тебя. Как он реагировал на это? Чонгук правда не понимает, как так может быть. Думая сейчас о своих родителях, он понимает, что его с ними проблемы это те ещё цветочки. Как можно поступать так с собственным ребёнком? Чонгук помнит, как светились глаза Тэхёна, когда он говорил о своём родителе-омеге, но после такой правды в душе невольно появляется лёгкая ещё неприязнь к этому мужчине и даже осуждение. Тэхён и не знает, что на это ответить, сидит и молчит балванчиком. Просто тяжело вздохнуть и сказать пресловутое «Всё сложно»? Будет похоже на отгроворку и отмашку. Чонгук — последний в этом мире человек, от которого Тэхён хочет отмахнуться и скрыть что бы то ни было. — Он и вправду любил меня очень сильно и всегда защищал. Не так, как может показаться кому-то нормальным и правильным, но единственным для него возможным способом. Мой отец — человек бизнеса, любящий, чтобы всё было идеально и именно так, как он захочет, по его правилам. А папа эти правила нарушал, высказывал своё недовольство и ставил рамки. Отец его любил безгранично сильно, поэтому чаще всего сжимал зубы и соглашался, — Тэхён заметно успокоился и уже почти не дрожал и не срывался на задушенные всхлипы как с десяток минут назад. — Но когда, по его мнению, это переходило все границы, он усмирял папу… Ну, пытался и делал то, что хочет. Папа даже тогда не успокаивался и стоял за меня до самого конца. Они из-за этого очень часто ссорились, а потом всё равно мирились, — заканчивает уже тихо, а спустя короткую паузу добавляет измученное, бесконечно уставшее: — Или это просто я такой безнадёжный и ненужный своему отцу сын. — Даже не вздумай так говорить! — шипит омега и легко ударяет альфу по макушке под глухое ойканье снизу. — Думаю, что он хотел и хочет для тебя так, как лучше. Только вот «Лучше» наших родителей не всегда полезно и хорошо для нас. То, что ты не такой, как твой отец, не делает из тебя бездарность. Альфа ничего на это не отвечает и думает, что сидеть вот так в ногах Чона в темноте на жутко холодном полу –правильно. Быть перед ним таким открытым и слабым, за что бы его наверняка отчитал отец — правильно. Плакать — правильно. — Прости меня за то, что накричал тогда, — говорит и тычется носом в колени как нашкодившый щеночек. Безумно мило. Как на него такого вообще можно злиться? — Забудь об этом. Я не обижаюсь. Когда нам больно или грустно, мы невольно можем обрушить это на дорогих людей и обидеть их. Но ты рассказал мне всё и я понял, что обижаться с моей стороны будет очень эгоистично, — говорит омега, а Тэхёну в голову бьёт словосочетание «Дорогих людей» на которое он хочет воскликнуть тысячекратное «Да», ведь Чон — его величайшая драгоценность. Из них двоих он — альфа, защитник. Но сам в защите нуждается, в близости душевной, чтобы сполна то же отдать. Если бы не Чонгук, Тэхён никогда бы не посмотрел на всё под другим углом, не открыл в себе новые стороны и не задумался о тысяче важных вещей, поэтому… — Спасибо, Гуки, — шепчет и добавляет в конце ласковое прозвище, заставляющее Чонгука вздрогнуть. Почему-то сейчас оно звучит так особенно и интимно, что ли. Альфа такую реакцию тела ловит и воспринимает как зелёный свет, поднимаясь на одной руке, упирающейся в стул по правое бедро Чона, и накрывает его губы своими. Омега рвано выдахает и жмётся ближе. Этот поцелуй совсем не похож на тот, что был каких-то пару часов назад. В этом нет ни намёка на грусть и страх, только очарование, только благодарность и совсем немного жадности. Тэхён показывает это в своих нетерпеливых покусываниях лепестков губ на пару с царапающими пальцами на скуле. От того, насколько же Тэхён может быть разным сносит крышу и срывает все уже слабые тормоза. Губы начинает жечь, обжигать, но ни один из них даже не думает останавливаться и продолжает доводить человека напротив до сладостного иступления. Останавливаются они лишь чудом, именуемым усталостью, кое-как добравшись до кровати, и, закинув конечности друг на друга, засыпают. Прошлое остаётся в прошлом, а настоящее подталкивает их держаться за руки и идти вперёд. Будущее всегда было чем-то неизвестным и поэтому страшным, но пока они есть друг у друга, ни один монстр не заставит их даже вздрогнуть.