— Вы мне? — тупо переспрашивает Антон, поворачивается к незнакомцу и застывает, сталкиваясь с его глазами. Он смотрит в два голубых оторванных кусочка неба, а в ушах неприятно фонит звук разбитого стекла.
Нет, ничего не разбивается, но, кажется, это ждёт уже на горизонте, если не ближе. И это пугает. У Шастуна всегда была хорошая чуйка, а сейчас она подсказывает, что мужчина не первый проходимец, который заблудился в трёх соснах и не может найти Петровскую набережную.
— А вы кого-то ещё здесь видите? — вопросом на вопрос отвечает брюнет, криво улыбнувшись. Антон осматривается по сторонам; в самом деле, они тут совершенно одни. Поэтому он сильнее сжимает нож в кармане, но на лице умело держит маску спокойствия.
— Нет, простите. Так куда вам нужно дойти?
— На улицу… Боже, всё никак не могу запомнить название. Сейчас, я где-то записывал, — незнакомец роется в карманах своих чёрных зауженных джинсов, а затем протягивает парню маленькую бумажку с аккуратно выведенным адресом. С адресом Антона. А вот сейчас становится реально не по себе. Даже складывается впечатление, что он находится в дешёвом фильме ужасов, снятым на скорую руку. Иронично, что Шаст всегда смеётся с этих фильмов. Но это ни капли не поднимает дух, скорее наоборот, поэтому он усиленно вспоминает все улочки, в которых легко заблудиться; дворы со злыми, но знающими Антона собаками; магазинчики с понимающим персоналом… В общем, продумывает план побега.
— А зачем, собственно, вам этот дом? — голос у парня ни разу не дрожит, даруя ощущение полного спокойствия с его стороны. Ложного ощущения. На самом же деле, Антон попросту научен горьким опытом — если эмоции держать в себе, то вероятность выжить растёт. В голове хлещет паника, но этого уже никто не узнает. А собеседник молчит. Видимо, обдумывает, стоит ли давать ответ.
Антон начинает разглядывать мужчину, чтобы хоть немного себя отвлечь. Но взгляд всё время возвращается к глазам. Такие честные и невинные, словно перед ним стоит маленький ребёнок, а не человек, который попросил подсказать дорогу до его собственного дома.
«Или ангел», — легко дополняет подсознание.
— Я только недавно сюда переехал и нашёл жильё у парня одного… Матвиенко, кажется, — неуверенно тянет он и, немного задумавшись, прикусывает губу.
Антон облегчённо выдыхает и убирает как и руку из кармана, так и скверные мысли. Серёжа — его сосед сверху и знакомы они очень давно. Мужик хороший, спасал Шаста часто, когда нужно и выслушать может, и приютить. Про поиски сожителя Антон тоже знает, даже ему самому предлагалось не раз. Но с деньгами сейчас туго, а по условиям коммуналку нужно вдвоём платить. Он уверен, что Матвиеныч и бесплатно б взял, но совесть не позволяет.
— Значит, мы теперь соседи, — мечтательно шепчет Антон и окончательно выпадает из ступора, направляясь к, теперь
их, подъезду. — А откуда переехали, если не секрет? — на вопрос следует лишь неуютная тишина. — Что, с небес что ли? — видя замешательство на лице напротив, решает предположить он и глупо хихикает.
Но шутка не понимается, а брюнет, имени которого Антон до сих пор не знает, становится лишь серьёзнее.
— Не волнуйся, ангел, я пошутил, — добро улыбается Антон, в надежде смягчить обстановку. К сожалению, план проваливается, а новый сосед лишь неловко жмёт плечами. Остальную дорогу слышится только стук шагов об асфальт и редкие фразы о том, куда нужно свернуть от Шастуна. Тишина вроде и должна быть очень неуютная, но Антону комфортно. Он размеренно идёт, погружённый в свои мысли, иногда закидывая голову наверх и наблюдая за облаками. Сегодня они по-особенному прекрасны. А ещё, небо парню напоминает одни глаза, владелец которых сейчас шагает наравне с ним и тоже мечтательно смотрит ввысь.
* * *
— Тогда до встречи, сосед? — мужчина прерывает очередной поток мыслей Антона, уже поднимаясь по ступенькам на свой четвёртый этаж.
— Да… — ещё в мечтах, находясь где-то там — в облаках, на автомате говорит парень, но быстро осекается, обратно возвращаясь в этот мир. — Подождите, а как вас зовут?
— Арсений, можно просто Арс, — кричит тот и скрывается за лестничным поворотом.
— Арс… — тихо повторяет Шастун, уверенный, что его не услышат.
* * *
Арсений умилённо улыбается, слыша своё имя в исполнении подопечного. В приподнятом настроении он поднимается на этаж выше. Даже находит нужную дверь квартиры, несмотря на то, что её номер беспощадно содрали. Нажимает на звонок, тот звенит с безумно странной мелодией. Она напоминает кряхтение какой-то умирающей птицы под весёлую песенку на пианино. Когда эта симфония завершается, на пороге появляется низенький мужчина армянской внешности с выбритыми висками и забавным хвостиком на голове. На нём висит явно большая для его роста серая пижама, а на ногах красуются жёлтые тапочки в виде уточек. Женские, кстати.
«Точно, утка! Вот какую птицу заставили издавать эти ужасные звуки для дверного звонка», — первая мысль, что посещает Арсения, когда он смотрит на нового сожителя. Сергей действительно странный, может и не немного. Но до сих пор хороший, а теперь уже и безумно милый.
Ну, серьёзно, встречать человека в утиных тапочках, которого, по его словам, он ждал целых полгода — разве не признак высшей душевной милоты?
Матвиенко лениво зевает, трёт заспанные глаза и делает пару шагов в сторону, чтобы пропустить Арсения в квартиру. Так, не проронив ни единого слова о том, кто это, правильный ли дом он нашёл или хотя-бы сухое приветствие. Только стучащие о чёрный ламинат тапочки, еле заметный жест рукой, что обозначает «за мной» и поставленный стул возле обеденного стола. Арсения он удивляет всё больше и больше. Хоть он и ангел, сталкиваться с живыми людьми приходилось не раз, но такого фрукта он не встречал давненько.
— Чай, кофе? — первая фраза при личной встрече, что роняет Сергей, уже наливая воду в чайник. Признаться честно, Арс уж очень соскучился по земной еде. Он её пробовал от силы три-четыре раза, но, Господи, какая она восхитительная!
Кстати, как раз это и был один из его «инцидентов». Оказывается, Паша считает, что причина «я безумно хотел попробовать те дырявые булочки с глазурью» не достаточно важная, чтобы нарушать правила. Ей-богу, он что, помешал кому-то своим ангельским присутствием? Вот именно, что нет! Арсений бы выразился, что своим присутствием он даже помог.
Вывод один — у Добровольского облака поехали со своим кодексом.
— Чай, — лаконично отзывается брюнет, вспоминая ту фруктовую водичку, которой он запивал дырявые булочки. Названия еды он выучил далеко не все, но внутренний голос подсказывал, что чай — именно то, что ему нужно. Даже если эта жижа будет похуже кафешной, Арсений хочет попробовать побольше местных деликатесов. В будущем такой возможности может и не быть.
Через несколько минут Сергей кидает в кружки по предполагаемому чайному пакетику и заливает кипячёной водой. Затем ставит одну кружку напротив Попова, а вторую продолжает держать в руках и слегка дуть.
Арсения же ничего не смущает, и он набирает в рот достаточное количество напитка. Естественно, сразу же обжигается, выплевывая всё обратно в кружку.
«Та жижа в кафешке определённо была получше», — размышляет Арс и отодвигает кружку к центру стола. Язык до сих пор неприятно печёт, хотя во рту нет ни намёка на чай. Да уж, эта жижа такая же странная, как хозяин квартиры.
— Ты что, первый раз чай пробуешь? — от удивления Матвиенко резко забывает про прежний сон и широко вылупливает глаза. — Он же кипяточный! Я думал, это и так понятно… — неловко добавляет сосед, почёсывая макушку, из-за чего его хвостик забавно дёргается.
— Второй, — пожимает плечами Арсений, будто это само собой, разумеется. Сергей же открывает рот и хочет ещё что-то сказать, но слова почему-то застревают в горле. Рот он обратно его закрывает, думает пару секунд, а затем непонятно кивает. После этого они находятся в тишине, которую разбавляют только сёрбанье хвостатого из ложки.
Арсений же разглядывает кухню, немного опасаясь снова пробовать чай. Она маловата, но вполне сносная: небольшой стол у самой стенки, электрическая плита, обложенная каменной плиткой, несколько абстрактных картин на стенах, вместительный холодильник, микроволновка, почему-то стоящая на подоконнике, а рядом с ней валяется небольшой коробок скрепок. А, и уже упомянутый чёрный ламинат, который, кстати, оброс толстым слоем пыли. Арсений про себя подмечает, что на этом полу старые рукописи скоро можно будет переписывать.
— И как зовут тебя, странник? — громко сёрбая чай, наконец опоминается Матвиенко.
— Арсений, можно просто Арс, — на автомате выдаёт Попов ранее звучащую фразу. Ну, а что поделаешь? Не придумывать же каждый раз новое имя. Это было бы как минимум странно. И непрактично. Не запомнишь ведь, кто как тебя знает.
— Серёжа, можно просто Серый, — в тон ему отвечает тот и снова громко отпивает глоток из кружки. — Или косичка, — добавляет он, приглушёно смеясь.
— А почему не короткий? — подхватывает Арсений, за что получает слабый пинок тапочком о его белый кроссовок, на котором теперь красовалось тёмное пятнышко. Точно, Попов же разуться забыл.
— И это мне говорит человек, который в жизни два раза чай пробовал, — Серый коварно улыбается и ждёт свой законный ножной пинок. Дожидается.
— А ты… подданный утки!
— Чего? — мужчина уже не сдерживается и во всю ржёт. — Как ты к этому пришёл вообще?
— Гном-бородач!
— Продолжай, — еле выдавливает Матвиенко сквозь нескончаемый приступ смеха.
— Женскотуфлый… — Арсений начинает загибать пальцы. — Скрепочный маньяк… — он переводит взгляд на скрепки и замечает рядом лежащий атлас. И как он в первый раз его не увидел? — Пылесборый географик… Выбритый висок — не покажи сосок… — на этом Серёжа кладёт свою голову на стол и его уносит. По звукам можно было подумать, что кого-то режут. Но нет, это всего лишь серёжкин смех.
— Один, — передышка на смех, — палец, — глубокий вдох, — остался.
— Армянин, — пожимает плечами Арс и показывает руку с пятью загнутыми пальцами или в простонародье дулю.
— Национальность — не оскорбление, — он потирает глаза, которые заслезились от смеха и, кажется, успокаивается.
Следующие двадцать минут они в изначальной тишине пьют чай, иногда перебрасываясь незначительными фразами. Да, именно
пьют. Арсений решает попробовать снова и не жалеет. Остывший чай ему нравится.
* * *
После чаепития Серый мельком показывает Арсу квартиру, а потом линяет на встречу с каким-то
о-очень важным человеком. Кажется, по работе. Арсений быстро раскладывает свои немногочисленные вещи и решает наконец изучить этот несчастный справочник
для чайников по браслету. Изначально ангел читает и пытается всё запомнить, но это ему быстро поднадоедает. Почему-то он строит из себя великого детектива: начинает вычислять, по какому же принципу Полина клеила эти разноцветные закладки, что встречались буквально на каждой странице. Девушка решила не оставлять ни единой записи об этом, но зато рецепт людских оладьев и инструкцию действий после пьянки она записать решила. Если это вызов, то, Шерлок, держись.
Самым первым Попов понимает, что фиолетовые закладки обозначают всё связанное с людьми, зелёные — с флорой и фауной, а жёлтые — с погодой. Чтобы разгадать значение красных тоже не требуется много времени, это оказываются самые сложные для выполнения. Над розовыми он гадает чутка подольше, но приходит к выводу, что это просто штуки, которые Поля считает самыми полезными или крутыми. А вот голубые… У них просто не было никакой закономерности! То рассказывают как влюбить в друг друга двух живых существ, то как сделать свечу бесконечно горящей, то как поменять музыку в людном месте на ту, что тебе захотелось, то вообще как быстро вырастить цветы. Последнее разве не должно быть с зелёной закладкой?
«А-а-а, как же это сложно! — про себя стонет Арсений и откидывается на мягкую кровать в, с недавних пор, его комнате. — Может принцессу сходить проведать? То есть Тошу, — быстро поправляет себя Попов, но всё равно звучит как-то не так. — Антона. Да, Антона», — он наконец сходится на одной мысли с собой же и проверяет время. Полтретьего ночи. Полететь не вылететь, изучил справочник, так изучил… Когда Арсений научится следить за временем, которое не то что течёт быстро, оно скачет на электромобиле, созданным
слэшем Флэшем, махая ручкой всем таким же святым дуракам, как и сам Попов? Ах да, это всё дело ещё гепардом подгоняется, как можно было забыть.
В общем, ноги в крылья и полетели.
Интуиция подсказывает, что нужная дверь та, что с облезлой краской, множеством глубоких царапин и отколотым верхним углом. А как ещё может выглядеть дверь человека с одним процентом хорошей жизни? Да, стереотипно, но Попов угадывает.
Стараясь вести себя максимально тихо, будто в ангельском облике вообще возможно шуметь, Арсений появляется на пороге квартиры. На стенах замечает старые персиковые обои, которые держатся на одном добром слове, на полу валяются пустые банки от пива, мебель вся пошарпанная, местами сломана или хорошенько подбита, а в некоторых местах виднеются тёмно-красные пятна. Какова вероятность, что это
не кровь? Добровольский бы сказал, что такая же, как и уровень жизни обитателя этого дома… Хотя нет, не сказал бы, он же шутки не повторяет.
У Антона дома неуютно. Нет ощущения
дома.
Арсений идёт
(или летит?) искать Антона. Так как комнаты можно спокойно посчитать на пальцах одной руки, долго блуждать не приходится. Парня он застаёт лежащим на кровати с открытыми и почему-то очень пустыми глазами. На лице не отображается ни единой эмоции. Так же, как и когда он слушал предъявы учительницы математики. Когда они шли домой, Антон был другим; зажатым немного, но другим. Пару раз даже смеялся с собственных шуток, которые Арсению стоило бы поддержать, но он почему-то слишком растерялся.
»…информацию о своей ангельской сущности тоже при себе держи, в лучшем случае он подумает, что ты сумасшедший».
Возможно, Арс побоялся, что Паша окажется прав, а, возможно, это было слишком личное, слишком не для этого мира. М-м, возможно, это могли знать только такие же, как и он сам? Но не из-за кодекса. Определённо не из-за него. Люди же любят делиться «шок новостями» и жутко романтизировать. Если из-за него повысится число смертей, он себе этого не простит. Да и начальство уж точно повышение за это не выпишет и по головке не погладит. Спасибо, если всё на увольнении закончится, а если…
Из мыслей его вырывает тяжёлый звук удара. Оказалось, шастунья голова решила испытать прочность стены. Та, кстати, проверку прошла плохо — кусок штукатурки обвалился куда-то на пол. Но Антона ничего не смущает, так что повертевшись пару раз, он засыпает и начинает тихонько посапывать.
Арсений недолго смотрит на него и решает, что утром всё прояснится. По другому и быть не может.
«Ведь это каждую ночь говорила мама», — противно шепчет подсознание, но ангел его умело блокирует. Сейчас не время. И утром, к сожалению, тоже.
Он решает последовать примеру Антона и возвращается в их совместную квартиру с Серёжей. Соседа до сих пор не наблюдается, поэтому Арс возвращает себе земной облик и заваливается на мягенькую кровать, окунаясь в крепкий сон.
Сегодня ночью он впервые видит сны. Какая-то вязкая розовая река, подколы Воли и Поли (как два брата-акробата, ей-богу), сырные жабы, которых зачем-то надувал Шастун и… Серёжа без хвостика. Последнее, без сомнений, самое удивительное.
Или нет? Кажется, он про что-то забыл… А если про кого-то? Точно, мужчина. Дико странный и незнакомый Попову мужчина. А может и подросток. Или младенец. Но точно мужского пола, лысый и с очками. Он ещё про какие-то путешествия душ втирал, что он уже готов, что всё понял, что… пора вернуться? Ну и бред же.
Арсений повернул голову и нашёл глазами электронные часы в виде уточки, чтоб её. Серёжа — человек хороший, весьма милый, но такой странный! Настолько странный, что свихнуться можно. Арсений уже полностью подготовлен к обнаружению живой утки на балконе или в шкафу, например. Его это даже не удивит. А время показывает
06:53. Как раз в школу вставать вот-вот. Пора к Антошке!
Матвиенко спит в своей комнате, что вполне на руку. А вернулся же вчера всё-таки, сын блудный.
Щелчок пальцев, и Арсений снова высокопочтенный ангел, незримый для человеческого глаза. К слову, щелчок только для зрелищности, он вообще ни на что не влияет. Но мы же говорим об Арсение — мать его, графе — Попове.
Антона в своей квартире почему-то не наблюдается. Но зато наблюдаются две женщины, одна из которых уж больно кого-то напоминала…
Красная папка!
Нет, не в том смысле, что женщина была с красным носом или щеками, будто буряком намазалась. И это тоже, но дело в другом. Её фото он видел в красной папке по делу Шастуна.
«Твою ж мать, это его мать!» — наконец доходит до Арсения. А ещё до него доходит, что жизнь даже кипеть не начала, а она уже с бутылкой водки в руках и пьяно хихикает с, по-видимому, своей подружкой. Мать его, правда, с тех пор изменилась. Дело даже не в возрасте. Алкоголь и, кажется, ещё букет других вредных привычек вместе с не самыми хорошими условиями жизни сделали свою работу. Поэтому на её лице читается конкретное:
«Я, блять, заебалась, если подойдёшь — ёбну». Это говорят и многочисленные морщины, и большие мешки под глазами (вот от кого они Антону передались), и жирные грязные волосы, и большой фиолетовый синяк над бровью, и точно такой же на кулаке. Да уж, пьяные разборки — именно то, с чем хочет разбираться Арсений.
Но он тут для другого. Ради того, что может заставить терпеть что-то намного хуже.
— Люд-т-ка, зна-о-ешь чё-ё? — заплетаясь о собственный язык, бормочет женщина, когда-то родившая Антона.
— Чё те, Майор? — подруга такая же пьяная, но с речью всё значительно лучше, ведь водке она предпочитает пиво. Только вот одним глазом, одним храпом та находится во сне.
— А мой пи-а-уздюк огрызаться перем… перев… перестал, во, бля! — энергично размахивая руками объясняет Майя —
aka Майор — своей уже ни черта не соображающей Людке. — Съебаться, тварь, хоч-чет… Ну и пусть пиздует! — Арс, случайно заставший эту картину, непроизвольно дёргается от резкого крика. Слишком трезвого крика. — Как и отец его, блять, пусть упёздывает… — тихо бормочет женщина и залпом опрокидывает в себя ещё одну рюмку водки.
Арсений, окончательно понимая, что тут ему не место, покидает эту квартиру. Ему нужен Антон, а не эти прогнившие «дамы». Пусть пьют свой алкоголь, да хоть отраву, но без него. И без его опекаемого. Кажется, ангел понял, почему тот ушёл так рано. А если учитывать отсутствие рюкзака, то он на пути в школу или…
Или можно просто посмотреть по браслету. Так, Антон у нас находится… на другом конце города и в противоположной стороне от школы. Восторг.
Но ничего не поделаешь, поэтому назовём это «маленьким приключением». Как всегда, ноги в руки и полетели!
Арсений взглядом находит одиноко бродящего по набережной Антона. Для осени на улице до сих пор слишком жарко, но с стороны водоёма дует достаточно сильный ветер, так что тело школьника покрывается большими мурашками и иногда подрагивает. Он то бездумно смотрит на мутную воду, то с особой болью на это, что б его, голубое небо с маленькими барашками-облаками.
Небо-небо-небо-небо-небо-небо.
Почему оно имеет такой большой смысл в их истории? Или же Арсению просто кажется?
* * *
— Антон! — громко окликивает парня знакомый голос. По звуками понятно, что он подбегает сзади. — Что ты тут делаешь?
— А-э, Арс? — поворачивается он и неверяще пялится на такие сияющие глаза, что ослепнуть можно.
«Ну точно ангел», — снова про себя подмечает Шастун и слабо улыбается от откуда-то исходящего тепла. Может, это Арсений так греет, может, ветер резко перестал дуть, а, может, он настолько долго тут бродит, что уже не чувствует собственное тело.
— Подождите, а я разве называл своё имя? — глупо спрашивает Антон и чувствует чёртово дежавю. Он хлопает ресницами, пока перед глазами проносится весь вчерашний день. А вдруг этот «ангелочек» всё-таки маньяк?.. Не то, чтобы Антон очень держится за собственную жизнь, но чувство самосохранения у него работает без выходных.
Арсений начинает стрессовать, этого не заметить невозможно. Это заставляет бояться ещё сильнее. Если этот на первый взгляд милый мужчина следит за ним уже не один месяц? Поэтому Арс знает его адрес, имя, да того же Серёгу, который спокойно мог быть обычным прикрытием! А кто сказал, что это «Арс»? Вдруг он придумал себе имя и радуется, что его очередная жертва такая доверчивая. Он же даже не рассказал, откуда родом, да и сама история про переезд довольно сомнительная.
Шастун слишком много придумывает за пару прошедших секунд и начинает верить в свои предположения настолько, что пот с ладошек скоро начнёт капать на недавно уложенную уличную плитку. Ветер будто чувствует состояние души парня и начинает дуть с новой силой, так что ранее красиво уложенная чёлка брюнета растрёпывается.
«Он стал выглядеть ещё лучше», — почему-то всплывает в голове у Антона, но он быстро осекается и пугается собственных мыслей. Он успокаивает себя тем, что это всего защитная реакция на стрессовую ситуацию. Но идею, конечно, не продолжает. Если последние, о чём он подумает — то, что его убийца красивый, то тут уже безвыходная ситуация. Для мозга.
Если Арсений умеет мысли читать, то получатся интересные заголовки, когда того поймают. А Антон надеется, что хоть кто-то заметит пропажу, и убийца будет пойман. Хотя такого в реальной жизни быть не может. Мы же говорим о Шастуне, который, по его мнению, никому нахуй не нужён.
— У Серёжи спросил, он после «высокого» сразу понял, о ком я. Вот так имя и узнал, — с показательным спокойствием, которого почему-то не было ещё секунду назад, отвечает мужчина, аккуратно поправляя чёлку.
«Видишь, всё хорошо? — успокаивает своё бешеное сердце Антон, вытирая потные ладони о джинсы. — Хватит уже панику по пустякам разводить…»
— Я проветриться решил, город заодно посмотреть, — еле слышно продолжает Арсений. Слух у Шаста развит хорошо, так что ни одно слово не было пропускает. — А ты чего в такую рань не спишь?
Антон молча проглатывает настоящую причину. Это почему-то кажется бессмысленным, но открываться первому встречному он пока не готов.
— Я просто… рассветы люблю. Тут они самые прекрасные, — выдавливает из себя Шастун. А только потом понимает, что за херь сморозил.
«Рассветы, серьёзно? Ты что, девочка в пубертате?»
Арсений позиции Антона к собственным словам не разделяет. Сегодня один из самых красивых рассветов, что мужчина встречал за все свои годы существования. И непонятно, то ли Воронеж такое хорошее место для утреннего неба, то ли снизу оно выглядит гораздо лучше.
…то ли парень, идущий наравне с ним, даёт увидеть эту красоту в полной мере.
