Я покажу тебе облака

До пятницы всё проходит тихо. Сначала об Антоне. Того, на удивление, никто из учителей не дёргает, в том числе его «любимая» Карасёва. Только один раз он остаётся после уроков с Оксаной Александровной и помогает ей проверять самостоятельные работы пятых классов по природоведению. Но Шастуну даже приятно помочь учительнице, она и так слишком много на себя берёт — старается говорить все оценки на следующий же день, чтобы ученики долго не терзали себе нервы. Ну золотая девушка же! А когда они завершают, Оксана ставит парню пятёрку по географии за внеклассную работу. И, несмотря на отговорки: «Правда, не стоит, я хорошо ем», закидывает в его портфель несколько пирожков, ибо: «Ага, ест он, а как кости выпирают, что за километр видно». Теперь Арсений. Он же занимается некоторыми муторными делами, которые нужны для осуществления небольшой идеи, которая уж очень западает в его голову. А ещё, время от времени, он закатывает глаза на подколы Матвиенко по поводу Антона и их чаепития. Ничего же сверхъестественного не произошло, чего этот армянин прицепился? Правда, Арс не учёл один момент — Серёжа знает Антона намного дольше. С тех времен, когда тот ещё читать не умел. Поэтому он хорошо осведомлён об антоновом отношении к подобного рода мероприятиям. Вот пятилетний Антошка был убеждён, что вместе пить чай — обозначает быть семьёй. Он никогда не соглашался пить этот напиток с малознакомыми людьми, а если приходилось — говорил, что не любит чай и вообще будет просто воду. И это правило действовало даже с дядей Рёжой, как тогда Шастун называл своего соседа снизу, из-за того, что «Серёжа» говорить уж очень долго. — Антох, может всё-таки чайку? Чё мы это всё всухомятку есть будем? — падая на кухонный стул, спрашивает Серёжа, тогда ещё с короткими волосами. — Ну, дядь Рёж! Я же много раз говорил, что мы ещё не стали семьёй, — возмущается маленький Шастун и пихает за обе щеки печенье. — Хорошо, а как ею стать? — сдаётся Матвиенко, наблюдая за мальчиком, упорно жующим твёрдое печенье. — Ну-у, — тянет он, и крошки смешно вылетают из его рта прямо на стол, — когда ванну мне наберёшь, тогда и станем. — Просто ванну? — с недоверием смотрит тот на ребёнка. Не может же всё быть настолько просто. — Не-а, с пузырьками и-и-и… уточкой! — Договор, будет тебе ванна. И с пузырьками, и с уточкой, — приглушённо смеётся Серёжа и приступает поедать печенье с мелким наперегонки. В голове отмечает, что на днях нужно будет купить резиновую утку.</i> И он её всё же купил, кинул на стиральную машинку и благополучно забыл. А через недели две после того разговора, Антошке нужно было срочно куда-то приютиться, ведь находится в своей квартире — совершенно не вариант. А единственным, к кому смог бы попроситься мальчик, был Серёжа. Тогда Антону и набрали ванну с пузырьками и, конечно же, маленькой резиновой уточкой. После этого Шастун согласился сделать целую чайную церемонию и спокойно говорил дяде Рёже, что теперь они — настоящая семья. Это, конечно, очень трогательно, но из всего можно сделать шутку-минутку. Эта история не исключение. Поэтому Матвиенко медленно, но уверенно заполняет свою квартиру разнообразными вещами, связанными с уточками. А каждый раз, когда в гости приходит Шаст и натыкается на жёлтых птичек, хвостатый начинает рассказывать о том, каким очаровашкой был в детстве Антошка, и как обычная утка смогла сделать из них настоящую семью. А рассказывает он это в том стиле, что и на встрече выпускников, когда начинается: «А помните…» В общем так, чтобы желание закатить глаза было максимальным. Но, прошу отметить, что ни одна живая душа, кроме самого Антона, про это не знает. Серый называет это солидарностью. — Господи, Серёжа, зачем ты купил ещё одно полотенце с утками?! — жаловался утром вчерашнего дня Арсений, заходя в туалет. Он надеялся спокойно умыться и зубы почистить, но опять эти птицы! Нет, Арсений, конечно, не имеет ничего против этих милых созданий, но они уже начинают конкретно мозолить глаза. — Ой, да не начинай. Коллекционер я, ладно? — Ага, конечно, коллекционер он, — фыркает Арс. — А есть версии пореалистичней? — Есть, но это служебная тайна… Солидарность, во! — Боже, какая ещё солидарность? — Дружеская, — улыбается Матвиенко и быстро вскрикивает, что уходит в кафешку, оставляя Арса сверлить взглядом новое полотенце. Слушайте, а не такое оно и плохое… А уже сегодня у ангела замечательное настроение, и это несчастное полотенце кажется миленьким таким, красивым даже. А всё почему? Потому что для арсеньевского плана каждая деталь полностью готова, а сам план готов к исполнению! Хорошо-хорошо, без интриг. Давайте сначала: в школе Шастуна, в параллельном ему классе, учиться одна ученица. Её зовут Ирина Кузнецова. Раньше — года три назад — Арсений опекал её. Да, это было очень давно, но он до сих пор переживает за эту девочку; привязался он к ней, понимаете? И за Антона переживает, поэтому Попову показалось, что подружить этих двоих — это вполне хорошая идея. Ведь если его по каким-либо причинам не будет рядом, то они могут быть вместе и проследить друг за другом. Звучит наивно, не правда ли? Но может сработать, несмотря на то, что это похоже на попытку усидеть на двух стульях. Остаётся вопрос: «Как это сделать?» Арсению кажется, что Иру с Антоном нужно оставить наедине. Ну, то есть поместить в какое-то небольшое пустое помещение, где у них не будет выбора не заговорить. А там, может, что-то срастётся. Да, у Попова есть некоторые проблемы с построением планов, но попытаться стоит. Полина бы точно сейчас ударила себя по лбу, ведь ясно же объясняла: «Не нужно прыгать выше себя, это ничего не решит». А ему лишь бы наоборот сделать. Словно подросток тут не Антон, а Арсений, ей-богу. Паша бы сейчас отчитал Попова ради приличия, а когда тот ушёл бы, добро хмыкнул, ведь другого от него и не ожидал. А затем опять уставился б в свои бумажки, занимаясь какой-то наверняка важной работой. А Серёжа б выпучил глаза, явно ничегошеньки не понимая, а потом бы закинул какую-то глупую шутку. И отправился бы в своё любимое кафе, что находится в квартале от их квартиры. Там он заказывает исключительно чай. Хорошо, иногда с кусочком торта. Никакого кофе. Что ж, у Арса определённо прекрасные друзья.

* * *

— Простите, Анна Викторовна, можно у вас украсть ученика одного? — обращается она к черноволосой учительнице английского языка. — О, Оксана Александровна! Честно, я бы вам всех отдала, но раз одного, то одного. Какой счастливчик нужен? — У вас тут как раз Шастун фигнёй мается, давайте его, — улыбается Оксана, ловя растерянный взгляд Антона. — Давай, Шастунишка, пошли. И вещи с собой возьми! Парень быстро закидывает тетрадку с ручкой в портфель, вешает его на одно плечо и выходит из кабинета. Там его встречает учительница. Та молча кивает в сторону лестницы, мол, пошли. — И что это было? — растерянно шепчет он, следуя за Оксаной. — Я тебя от уроков спасла, — гордо заявляет она, расправляя спину. — Так, теперь серьёзно. Сегодня будешь уборщицей подрабатывать. Ты же не против? — Это смотря, что нужно убирать, — задумчиво тянет Антон. — Сто шестой кабинет, — легко отвечает учительница, а следующий за ней Шаст кашляет и на всякий случай переспрашивает. Но, получив тот же ответ, жалобно мычит. Сто шестой кабинет. Склад всего, что уже не используют в учебных целях. Место, вокруг которого летает куча страшных историй и слухов, которые придумали старшеклассники, чтобы пугать малышню. На самом же деле, самый страшный монстр там — столетний слой пыли и гора мусора. Но Антону легче было бы выгнать оттуда какую-нибудь бабайку, лишь бы не убирать эту свалку. — Ну и что ты так покис? Ты же не один будешь. — Какая радость! — саркастично восклицает он. — И с кем я буду? С дохлыми тараканами? — Тьфу ты! Нет, с одной прекрасной дамой, — Оксана смешно дёргает бровями, пытаясь показать все страсти, что она уже себе напридумывала. — О, так вы мне поможете? — словно не замечая всех намёков учительницы, радуется он. — Антон, блин! Нет, сегодня у меня только одно окно и то, я его сейчас трачу. — Значит, всё-таки тараканы? — смирившись, спрашивает Антон. — Ты неисправим. С тобой будет Ира из одиннадцатого «б». Она хорошая, думаю подружитесь, — загадочно улыбается девушка и дёргает ручку двери сто шестого кабинета. Та со скрипом открывается, и на Антона сразу уставляется пара карих глаз, в которых, на удивление, излучается исключительно интерес. И где Антону сейчас поддержку брать, по типу: «Ты тут не один страдаешь, трали-вали»? Эх, а тараканы наверняка поняли бы… — Ну всё, ребят, я побежала. Если понадобится что-то или просто есть захотите — я у себя, — пролепетала Оксана Александровна и убежала с поля зрения учеников. Те снова переглянулись, оба понятия не имея, с чего начинать. — Что ж… Меня зовут Ира и тебе придётся терпеть меня целый день, — она облокачивается на старую дряхлую парту, глазами пробегая по кабинету. В голове прикидывает, сколько времени займёт эта уборка. — Антон, — парень зачем-то пожимает плечами и подходит к окну, где висели полупрозрачные шторы. Он резким движением руки одёргивает их в сторону, из-за чего образовывается большое облако пыли. Шастун начинает часто чихать. Кузнецова от этого зрелища тихо хихикает и выдаёт: — Чихаешь как кот. — Это можно считать комплиментом? — всё же спрашивает он, когда приступ чихов проходит. — Да как хочешь. Думаешь, если сказать Москве, что она столица России, то это комплимент? — на полном серьёзе интересуется девушка. — Сомневаюсь как-то… — Вот я тоже, — кивает Ира, собирая блондинистые волосы в гульку. — А теперь за уборку! Антон жалобно стонет, но всё-таки начинает складывать валяющиеся где ни попадя вещи по коробкам. — А зачем им вообще понадобился этот кабинет? — через приличное количество времени спрашивает он. — Сорок лет его захламляли, захламляли. И резко на тебе — убирайтесь, дети! — А ты что, не знаешь? — удивляется Ира, немного приподнимая широкие брови. — Так два дня назад в кабинете математики всё вверх дном перевернули. Там после этого видок даже хуже, чем тут. Да и обычной уборкой никак не поможешь. Сейчас вызывают грузчиков, чтобы все сломанные парты увезти. Ещё деньги со всей старшей школы на починку собирать будут… Вернусь к твоему вопросу, математику негде преподавать, вот и подумали этот кабинет в порядок привести. А кто это сделает лучше, чем сами ученики? — Прям какой-то бразильский сериал… А кто такое с аквариумом карася сделал? — смеётся Антон, подразумевая кабинет математики. — Этого бессмертного, наверное, уже исключить хотят. — Да никто и не знает. Там никаких следов, а кабинет ещё и закрыт был. Словно какой-то чёрт разрушил всё и обратно себе под землю прыгнул. — А, может, ангел… — задумчиво тянет тот. — Может и так, — легко соглашается Ира. — Главное, что достоинство нашей Клавдии пошатнулось, — улыбается она. — Это точно, — тянет Антон, сонно потягиваясь. — Так, долой сон, за уборку! — восклицает Кузнецова, и они вновь окунаются в работу.

* * *

— Антон, смотри, что нашла! — радостно зовёт его Ира. — Что опять? — скептически спрашивает Шастун, но когда подходит к Кузнецовой, только открывает рот. Он смотрит на открытую шкатулку с большим количеством разных колец, браслетов, ожерелий и других украшений. — Антон, Антон, это моя подвеска! Я её в прошлом году потеряла, думала, что уже навсегда! — она аккуратно берет её в руки, словно нашла восьмое чудо света. Но подвеска правда очень красивая: серебряная цепочка с ярко-голубым камушком, от которого исходит множество солнечных зайчиков. — Волшебная… — шепчет Антон, разглядывая украшение в девичьих руках. Ира застёгивает его на шее, любуясь в экран телефона. — А ты ничего не терял? Вдруг оно тут валяется. — Нет, я вообще украшения не ношу, — отвечает тот, на что получает оценивающий взгляд, который явно хочет предложить какую-то авантюру. — Может, пора начать? Посмотри на свои пальцы, они же идеально созданы для колец! Не бери грех на душу, используй данные, что дала тебе природа. — Думаешь? — неуверенно смотрит он то на кольца в шкатулке, то на Иру. — Уверена! — восклицает она, но, понимая, что это не очень вселяет уверенности, добавляет: — Просто надень, вдруг понравится. — Ну-у-у… хорошо. Она счастливо пищит и прыгает на месте, из-за чего из гульки выбивается блондинистая прядка. Ира помогает Шасту нацепить побольше колец. Он осматривает свои руки и ему кажется, что в них родился. Правда, как-то слишком правильно они смотрятся на длинных пальцах, словно Антон всю жизнь их носил и снял только сейчас, чтобы кабинет убрать. — Вау… — тихо тянет Кузнецова, разглядывая окольцованные руки. — Сели, как родные. Давай ты их себе оставишь? — Что? — в недоумении переспрашивает Антон. — А если их, как ты, кто-то потерял? — Ага, так в чём проблема? — В том, что тогда получится, что я их украду! И, может, тут есть кольцо очень важное для кого-то… — Шаст, они тут точно лежат очень долго. Скорее всего, их обладатели уже закончили школу или забыли про них. А мы должны выкинуть всё ненужное из этого кабинета, в том числе эти украшения. Лучше уж их будут носить, а не кинут в ближайшую свалку. Согласен? — Да, думаю, да, — кивает сам себе он, продолжая смотреть на свои пальцы. — Вот и славно, — поднимает уголки губ Ира. — Хм, а если попробовать браслеты?

* * *

Домой Антон идёт уже после восьмого урока, весь увешанный металлом в виде колец, браслетов и одной серебряной цепочки. Да уж, оказывается девушки хорошо уговаривают. Или это работает только с Кузнецовой? Сплошные загадки… Сто шестой кабинет они убрали добросовестно. Осталось совсем чуть-чуть — коробки повыносить, да парты поровнее поставить, но Оксана Александровна разрешила это потом сделать. Всё-таки они дети, а не рабочие. Ира оказалась интересная. Конечно, иногда слишком придиралась к уборке Антона, но его это особо не напрягало. Их же освободили от уроков для того, чтобы убираться, значит, будьте добры делать это хорошо. А ещё они сошлись в музыке. Это обнаружилось, когда девушка начала напевать: «В самое сердце, на пораженье…», а Шаст подхватил. Буквально через пару минут к ним зашла какая-то неизвестная Антону учительница и шикнула на них, ибо в соседнем кабинете дети писали срез знаний. Что ж, они посочувствовали и продолжили петь Лазарева, только немного потише. «Пусть ученики хотя бы с хорошей музыкой умирают», — смеялся тогда Антон.

* * *

— Ты смерти своей хочешь, а, Попов? — устало облокачивает подбородок на ладонь Добровольский, совершенно не имея сил нормально отчитать этого недоангела-хранителя. — Это же надо ещё додуматься! Устроить полный кавардак в школе только ради дружбы двух смертных… — Не в школе, а только в одном кабинете, да и… — пытается оправдаться Арсений, но Паша его тут же перебивает: — Арс, ответь только на один вопрос. Почему нельзя было просто послать их в одно время за, условно, каким-то глобусом, а потом закрыть дверь? — Я… не знаю. Не пришло в голову как-то. — Чёрт, ты такой дурак, Попов, просто невозможный, — вздыхает Паша, оценивая ситуацию. В целом, ничего очень страшного не произошло, но всё равно насколько это глупо-то. — Да и фиг с тобой. Лети обратно к своим людишкам, но, будь добр, не вытворяй больше ничего такого, хорошо? — Договор, Паш. Ты лучший! — Ой, да лети уже! — недовольно кричит он. А когда Арсений хлопает дверью, умилённо улыбается.